Текст книги "Свобода на троих"

Гая презрительно фыркнула, на миг позволив раздражению проступить на обычно непроницаемом лице. Мысли, затронув прошлое, метнулись к еще одной больной теме. С первого появления бывшей человеческой девушки в ордене большинство сильнейших ее недолюбливали, другие относились благосклонно, а некоторые откровенно завидовали. Но уважали все! Почти все. Их было двое – тех, кто плевать хотел на орден и его главу, тех, кого интересовало лишь многовековое соперничество друг с другом. Оно служило толчком для их совершенствования и поиска новых знаний в недрах подземных библиотек, а также являлось стимулом для путешествий по закрытым храмам и тайным хранилищам учения, оставленного прародителями Тайлаари. Эта парочка, находясь в состоянии постоянной конфронтации, умудрялась с легкостью зарабатывать немалые деньги, выполняя сомнительные заказы разных правительств, и тут же спускала все на информацию, способную приблизить их к единственной цели: обойти и устранить конкурента. Они нарушали правила, установленные орденом, действовали по самоопределению и… ни во что не ставили гайю Белоснежную!

Как же ее это бесило!

Непримиримые враги, встречи которых протекали в язвительных перепалках и чаще всего заканчивались поединками, они вносили хаос в многовековую организацию и ставили под сомнение ее безупречную репутацию во всех семистах мирах. Они мешали гайе устанавливать свои порядки, потому что для них она по-прежнему оставалась глупым ребенком, каким-то чудом получившим незаслуженную власть в чересчур юном возрасте. Белоснежной исполнилось чуть больше четырехсот лет, когда на съезде сильнейших ее выбрали главой ордена. Конечно, как эти двое могли смириться с такой несправедливостью? Куда ей – молодой волшебнице, рожденной в семье людей, до потомков славных драконов?! Высокомерные долгожители, смотрящие на другие расы, как на насекомых. Звери в человеческом обличье. Монстры с глазами змеи. Вот только будучи увлеченными собственной враждой, они забыли, что и насекомые тоже способны кусаться.

Гайя ненавидела этих драконов почти так же сильно, как они друг друга, и на протяжении всего их вынужденного знакомства силилась понять, почему ее мудрый и уравновешенный предшественник держал при себе двух заносчивых типов, потерявших всякую совесть, не говоря уже об уважении к другим сильнейшим. Ведь это же опасно! Для граждан Тайлаари в целом, для ордена в частности и для его главы в особенности. Они же совершенно неуправляемы и, что самое паршивое, в отличие от остальных действительно бессмертны.

Когда именно мерзким драконам удалось получить полный контроль над своими телами и способность восстанавливать себя из мельчайших частиц, никто не знал. В погоне за совершенством эта непримиримая парочка значительно превзошла остальных, обретя знания, которые были недоступны даже ей, обладательнице тайного источника уникальной информации. Сказать, что Белоснежная злилась, значит не сказать ничего. Тщательно спланированные покушения на проклятых драконов заканчивались неизменной гибелью исполнителей. При встрече она улыбалась обоим, мысленно разрабатывая очередной план их уничтожения. Ей даже удалось настроить против этой парочки большинство коллег и поставить на голосование вопрос об изгнании мерзавцев из ордена. Как же она хотела задеть их за живое! Но все тщетно. Ни гай Светлоликий, ни гай Огненный даже не удосужились явиться на заседание, проявив тем самым полное пренебрежение к другим сильнейшим и к их главе. Такого «плевка» ее самолюбие не вынесло. Разъедающая душу злость нашла выплеск в идее, подсказанной ночным хранителем.

Он был ее главной тайной, ее вещим сном, незримым учителем, который сумел превратить перепуганную девчушку в хладнокровную гайю. Черная безликая тень и шелестящий голос где-то на краю сознания. Он, а точнее оно, посещал ее сновидения после полуночи и помогал ей в принятии верных решений на тернистом пути к власти. Мудрое и терпеливое существо. В глубине души она верила, что это призрак одного из древних, который выбрал ее своей ученицей. Хранитель всегда знал, что надо делать. И в случае с двумя непокорными сильнейшими он тоже нашел единственно правильный выход. Ведь если кого-то нельзя убить, это вовсе не значит, что его невозможно запереть.

Белоснежная улыбнулась, рассматривая свое красивое лицо в зеркальном отражении. Черты его были настолько правильными, что не цепляли взгляд и не сохранялись в памяти, зато ледяная сталь глаз никого не оставляла равнодушным. Смотреть в эти омуты холодной расчетливости было страшно. Может быть, именно поэтому, обращаясь к гайе, большинство собеседников старались не поднимать взор выше линии ее губ. Бледных и чуть улыбающихся, а главное, вполне человеческих. Образ своей расы глава ордена сохранила и в облике сильнейшей. Если бы не буран, дремлющий в серой радужке, и не исходящее от волос сияние, она вполне могла бы сойти за красивую человеческую женщину с бледным цветом кожи.

Ей с детства везло. Жизнь лелеяла ее, баловала, позволяя с легкостью получать все, что она хотела. Магический дар, открывшийся практически с рождения, симпатичная мордашка, которая умиляла большинство окружающих, невероятно богатая и знатная семья, не чаявшая души в своем незаурядном отпрыске, – у нее были все людские блага, но ей хотелось большего. Тогда, в той далекой жизни гайю Белоснежную звали Таис. Конечно же, она росла капризной. А как иначе, если вокруг только и слышишь слова восхищения в свой адрес? Но эта черта характера лишь помогла ей достичь высот, которых люди в Тайлаари достигали крайне редко.

Ее желание учиться магии у лучших преподавателей столицы тоже воспринимали как каприз взбалмошной девчонки, которой на роду было написано стать одной из самых завидных невест страны. Но разве могли родители не исполнить причуду их горячо любимой дочери? И вот тут-то Таис, несмотря на свой юный возраст, проявила несвойственную ей усидчивость и завидную целеустремленность. Дома она была легкомысленной малышкой, а на занятиях – прилежной ученицей, впитывающей каждое слово наставников. Они тоже считали ее неотразимой, но совсем по иным причинам.

Так протекали дни, месяцы, годы… А в соседнем городе на вечно цветущем летающем острове, до которого было всего-то час езды по воде или минут тридцать полета на караши, ждал достойного хозяина запечатанный навеки храм древних. Попытка покорить подземный лабиринт тоже была прихотью Таис, о ней тринадцатилетняя девочка благоразумно умолчала, скрыв рискованный план и от семьи, и от преподавателей, и даже от самых близких друзей. Но удача и тут не оставила свою юную фаворитку. Нижний город Мэйзина признал ее. Эта потрясающая новость прокатилась по всем мирам Тайлаари и крайне заинтересовала орден сильнейших. Два следующих года пролетели в усиленном режиме обучения и жесткой подготовке к испытаниям. Теперь маленькую Таис воспринимали всерьез. Уговоры родителей и друзей не могли остановить ее на пути к новой цели. Она знала, что справится, что везение не покинет ее, но все равно боялась, пусть и тайком от близких и даже от самой себя.

И вот день испытаний настал. Ее куратором стала гайя Звездная – высокая женщина с иссиня-черной кожей, раскосыми глазами без белка и огромными бархатными крыльями. Она была из расы летающих баргов, живущих в пограничном мире. Суровая, спокойная особа, чьи тонкие губы задали всего один вопрос, прежде чем человеческая претендентка провалилась в океан невыносимой боли и страха. Один вопрос… Подтверждает ли Таис свое желание добровольно пройти три испытания на звание сильнейшей? Нетрудно догадаться, что ответом ей было короткое, но такое емкое «Да».

Круг огня…

Тело сгорало изнутри, превращаясь в пепел, истерзанная душа тлела, а плоть возрождалась вновь… чтобы снова пылать, принося нестерпимую боль, от которой хотелось кричать, но горло вновь охватывало пламя. И не было слез, не было звуков, была одна только бесконечная пытка, а еще… были зрители. Оранжевые монстры с синими глазами, те, кто с интересом наблюдал за своей жертвой, решая ее дальнейшую судьбу. Как оказалось, и с живыми проявлениями огня при желании можно договориться.

Круг воды…

Легкие распирало от инородной жидкости, тело, больше похожее на желе, раздувало. Это была уже другая боль, другая степень отчаяния. Тот, кто придумал подобные испытания, был изощренным садистом. Но после знакомства с кругом огня Таис морально подготовилась к водным истязаниям. И стихия благосклонно восприняла ее решительность, одарив своей милостью.

А потом тело девушки обезглавили, проведя магический ритуал, невинную же душу отправили в путешествие по Бездне. Когда повзрослевшая за несколько часов беспамятства претендентка открыла глаза, в них бушевала зимняя вьюга, а по враз поседевшим прядям некогда темных волос разливалось ледяное свечение.

– Я жива? – выдохнули бледные уста, и комната, выбранная Звездной для испытаний, наполнилась морозным воздухом. Дрожащей рукой девушка принялась ощупывать шрам на шее – голова ее снова приросла к телу, но следы недавних событий еще оставались.

– С возвращением, Таис! – проговорила черная женщина с суровым лицом и позволила себе улыбку, ведь перед ней лежала первая в ее практике соискательница новой силы, которой удалось очнуться после испытаний сильнейших.

Как же давно это было…

Гая Белоснежная откинула назад заплетенные косы и тронула тонкий браслет на своем запястье. Два лиловых камня приветливо мигнули, а голубой полыхнул огоньком нетерпения. Не прошло и минуты, как вслед за приятной трелью дверного колокольчика в комнату вошли трое мужчин. Белокожие, в голубых одеждах и с тонкими браслетами связи на руках. Красивые, сильные, желанные. Ее телохранители, ее доверенные аше-ары, ее тайные любовники, с которыми мало кто мог сравниться. Маги жизни – неистощимые, страстные, опытные. Двоим из них уже перевалило за три тысячи лет, а один был совсем еще мальчишкой: пылким, горячим… голубоглазым. Цвет радужки у этой расы соответствовал цвету силы. И голубой являлся седьмым, наивысшим уровнем. Зато по опыту и мастерству сослуживцы парня его превосходили, но это не мешало им ладить как на работе, так и в постели своей нанимательницы.

«А еще говорят, что кровь не вода, – подумала гайя, улыбаясь ночным визитерам. – Мальчик совсем не похож на ту циничную сволочь… – Она подавила в зародыше холодок всколыхнувшегося разочарования, не желая портить неприятными сравнениями сказочную ночь. – Не похож, и слава древним!»

Кокетливо поведя плечами, Белоснежная пригласила мужчин за стол, не без удовольствия отметив, как загорелись лиловые глаза телохранителей отнюдь не целомудренным огнем и с каким восхищением уставился на нее самый молодой из троицы аше-аров.

Голубое на белом… белое на голубом…

Какой же ты еще, в сущности, мальчишка, Мий из рода Кули.

Глава 7

– Помоги мне! – попросил висельник. – Как скажешь, – пожал плечами прохожий и выбил из-под ног его табуретку.

Какое стойкое ощущение дежавю. Аж мурашки по коже и легкий холодок по позвоночнику. Всего-то пятый день шел с того момента, как я точно так же стояла напротив большого настенного зеркала и изучала свое отражение. Только платье тогда на мне было белое, а сейчас – черное. Символично! Начиналось все за здравие, а заканчивается… Хотя о чем это я? Разве судьба-злодейка расщедрится на такой замечательный подарок, как завершение издевательств надо мной? Вряд ли. А могла бы и сделать подарок! Ведь завтра мне исполняется девятнадцать.

Да-а-а… все это время я должна была нежиться на шелковых простынях дорогих отелей, выбранных родителями для нашего с Ником свадебного путешествия, и наслаждаться медовым месяцем. Им же обычно наслаждаются, правда? А ко дню рождения мама с папой мне и вовсе обещали сказочный сюрприз. Как в воду глядели! Сюрприз я получила. Именно что… сказочный! Беременность называется. Да не простая, а золотая, ибо не без прямого или косвенного участия Светлоликого, с которым этот цвет ассоциировался в первую очередь. Все как в той детской сказочке получилось. Осталось лишь «снести» уникальное «яйцо» месяцев эдак через девять и свалить куда подальше, пока счастливый папаша на радостях не прибил.

Вот только как я оставлю малыша? Нежеланный, ненужный, опасный, ужасный, но… родной. Сердце кольнуло и почему-то заныло внизу живота. Что это: материнский инстинкт или привязанный к комку клеток дух древнего? Пока ребенок не родится, у меня было мало шансов избежать столкновения с его биологическим отцом, ибо младенец жизненно необходим ему для снятия проклятия с зачарованного города «N». Повелителю Неронга нужен отпрыск, мне – жизнь и, по возможности, свобода, Киру – сейлин. Казалось бы, каких-то три триместра – и все будут счастливы, но тогда почему так паршиво на душе?

Из груди вырвался печальный вздох. Пять дней назад я пропала с собственной свадьбы, попавшись на уловку черного кота, посланного на Землю Сэн. Пять дней назад мою жизнь, за которую к тому моменту и гроша ломаного было жаль, сохранил голубоглазый аше-ар на летающем ящере. Пять дней назад мне довелось познакомиться с настоящим принцем, мысли о котором и сейчас приятно согревали, вызывая слабую улыбку. Несмотря на нашу с Эваном ссору, я все же надеялась, что он в порядке и что мы с ним еще обязательно встретимся. После того, как взявшийся меня опекать азор решит небольшую – вру, очень-очень большую – проблему с родительскими претензиями Светлоликого и на мое чадо тоже.

Пять дней назад у меня была нормальная жизнь среди родных людей, а теперь я живая кукла в большой игре. Среди малознакомых не́людей, среди чужого мира с чужим солнцем, среди чужих интриг. Да я и сама здесь… чужая. Только сильных мира сего такие мелочи не беспокоят. Для них я – идеальный сосуд, в чреве которого зреет плод, нужный всем, кроме меня. Хотя нет! Я не планировала эту беременность изначально, а теперь уже и не знаю толком, чего хочу. Как минимум – выжить.

Проведя дрогнувшими пальцами по волосам, откинула назад длинную прядь и, стараясь больше не думать о грустном, принялась придирчиво рассматривать свое отражение. Для аше-ара, с которым мы заключили сделку, я тоже была живой игрушкой. Но в отношении него это определение обретало совсем иной смысл, от которого меня не коробило. Кир возился со мной, как с моделью перед показом, гладил по голове, как домашнюю кошечку, а еще делился информацией, кормил, поил. Разве что спать не давал, но и это, как он выразился, лишь временная мера предосторожности из-за нестабильного состояния сейлин в период завершения ритуала. То, как я выгляжу сейчас, тоже целиком и полностью было его заслугой.

Итак, внешность. Ну что можно сказать? Была б черная подводка для глаз и клыки – получилась бы из меня идеальная невеста для графа Дракулы. Мало того, что губы подозрительно красные, несмотря на отсутствие помады, так еще и в серых глазах какой-то дикий блеск, а кожа бледная, будто по ней белилами прошлись. Наряд мне братец крови такой состряпал, что я мысленно охарактеризовала свой новый имидж распространенной в нашем мире фразой «женщина вамп». Маму хватил бы инфаркт, увидь она свою домашнюю девочку в таком образе. Хотя если вспомнить все предыдущие костюмы, включая часто фигурирующий вариант в стиле ню… М-да, столько инфарктов моя дорогая матушка точно бы не пережила. А потому просто замечательно, что она об этом ничего не знает. Плохо другое – у нее ведь и обо мне нет информации.

Воспоминания о семье вновь опустили настроение ниже плинтуса. Я закрыла лицо ладонями и мысленно сосчитала до девяти – люблю нечетные числа, да и сам процесс обычно помогает успокоиться. А в данном случае еще и сосредоточиться на чем-то не таком болезненном, как нерожденные дети и брошенные в паршивой ситуации родители. Осталось определиться: на что именно направить свое драгоценное внимание? На разбор нового имиджа? Ну что тут разбирать, жутковатый образ получился, хоть яркий и по-своему красивый. Я предпочла бы что-нибудь попроще, но музыку заказывал Кир, а у него свои вкусы и… своя мастерская.

Визит в нее стал едва ли не самым удивительным и радостным событием за последние дни. Даже лаборатория Сэн, по моим скромным меркам, не шла ни в какое сравнение с небольшим белым помещением, за дверью которого царил поистине творческий беспорядок. Я словно домой вернулась, в свою комнату с рисунками, лежащими на письменном столе, под ним, на кровати и в креслах; с папками для этюдов, торчащими из-за книжного шкафа, с прислонившейся к стене сестрицей-гитарой. Что ни говори, а берлога творческой личности – это целый кладезь любопытных вещей! Любопытных для другой творческой личности, то есть для меня.

Кир-Кули тоже любил рисовать, но не природу и портреты, а модели одежды, причем он их не только придумывал, но и воплощал в жизнь. Заваленный рулонами ткани стеллаж, коробки с фурнитурой, четыре безликих манекена, на двух из которых висели части незаконченных костюмов, обрезки материи – здесь было все необходимое для работы. Все, кроме швейной машинки. Впрочем, она, как выяснилось, аше-ару не требовалась. Если честно, никогда бы не подумала, что у главного тюремщика Неронга такое необычное хобби. Воин, маг, хищник двуногий – и на тебе! Вместо коллекционирования, к примеру, холодного оружия, азор «шьет».

Усадив меня в кресло, Кир достал с самого верха стеллажа рулон черной ткани и сообщил, что именно из нее собирается сотворить мне одежду. Прямо сейчас! От такого заявления мой восторг только возрос. Пока я ждала, закинув ногу на ногу, аше-ар раскладывал материю на большом столе и искоса поглядывал на меня. Эх, зря я тогда перед ритуалом Эо пошутила насчет вышивания крестиком. Ведь точно теперь научить заставит. В свете новой информации о моем братце крови подобное занятие показалось вполне естественным. Наверное, он и правда маньяк. Таким свойственно совмещать несовместимое и с одинаковой скрупулезностью подходить как к одеванию и расчесыванию любимой куклы, так и к убийству намеченной жертвы. И вот с этим клыкастым модельером мне предстоит жить долго и счастливо? Да уж. С другой стороны, лучше быть куклой, чем жертвой. Определенно!

Из размышлений меня вывели слова Кира о том, что надо бы для начала снять мерки. Я кивнула, встала и направилась к нему, ступая босыми ногами по мягкому ковру, застилающему все пространство пола. Процесс снятия мерок вогнал меня в ступор, который быстро сменился прыгучестью козы, когда наглый белый лис стал измерять объем груди. Мама часто заказывала вещи у портных и себе, и нам с сестрой, поэтому к сантиметровым лентам, которыми опутывают тело, я привыкла. А вот к мужским ладоням, ощупывающим мои бедра, руки, плечи, спину, шею и грудь – нет. Посоветовав ему остальное определить на глаз, я снова уселась в кресло, мысленно решая дилемму: то ли и правда портные в этом мире так работают, то ли… меня только что нагло облапали под самым благовидным предлогом. Пока я мучилась в поисках верного ответа, Кир с легкой улыбкой кромсал несколько необычными ножницами отрез переливающейся на свету ткани.

Красивая. Такой не грех залюбоваться. Но взгляд мой почему-то постоянно соскальзывал с роскошной материи на белые пальцы азора, на его гибкую фигуру, так естественно смотревшуюся в окружении творческого беспорядка, на профиль с падающей на глаза рваной челкой, на идеально выбритые виски и на заостренные уши с множеством колечек.

– Так и будешь меня изучать или, может, хочешь посмотреть, как создаются костюмы в Тайлаари? А, принцесса? – не поворачиваясь, спросил мужчина.

Я охотно согласилась. Вот тут-то и выяснилось, что ни машинка, ни иголки для шитья моему братцу крови не требуются. Зато ему нужен какой-то особый раствор для рук, специальные заклинания и знания технологии сращивания тканей. Оказывается, не так все просто в их магическом мире.

Кир-Кули смочил ладони в специальной жидкости и какое-то время держал их на весу, давая просохнуть. Тонкая розоватая пленка обтянула его пальцы глянцевыми «перчатками». Она, по словам мужчины, играла роль как проводника для чар, направленных на преображение материи, так и просто защищала кожу от повреждений, которые вполне можно было получить из-за перепада температур и прочих побочных явлений в процессе работы. Чем дальше – тем интересней! Вот уж не знала, что магическое шитье куда опасней обычного.

Аше-ар легко и непринужденно стыковал черные лоскуты на белом столе и осторожно «склеивал» их, проводя подушечками пальцев над местом разрыва. Ни мерцания, ни вспышек… ничего! Если бы я не видела своими глазами, как срастается под его ладонями ткань, решила бы, что волшебством здесь и не пахнет. А так лишь завороженно смотрела за быстрыми и четкими движениями мужских рук, которые создавали из отдельных обрезков нечто цельное. И хотя по выкройкам вполне можно было догадаться, во что именно намеревается нарядить меня Кир-Кули, я все же отважилась спросить:

– Что в конечном итоге получится?

– А что бы ты хотела? – вопросом на вопрос ответил он.

Зря… Мне много чего хотелось, и все оно мало походило на то, что он «шил». Поэтому я честно призналась:

– Широкие штаны и рубашку свободного покроя, чтобы носить навыпуск.

Он поднял на меня взгляд и совершенно серьезно поинтересовался:

– Зачем тебе пижама? – На белом лице появилась ехидная ухмылка. Видать, моя физиономия, вытянувшаяся от такого заявления, смотрелась весьма комично. – Будет платье! – сообщил клыкастый модельер. – Красивое и удобное.

«Ну хоть не ночная рубашка», – подумала я и, зацепившись за мысль о спальных принадлежностях, обратилась к Киру с деликатной просьбой:

– А белье нижнее ты мне можешь сделать?

– А надо? – усмехнулся он.

– Э?

– Ладно, будет тебе белье, – вздохнул аше-ар.

– Только такое, как в моем мире носят, хорошо? – уточнила, решив ковать железо, пока горячо. – Могу все на пальцах объяснить.

– Лучше нарисуй, – предложил собеседник, достав из ящика стола бледно-желтую бумагу, напоминающую по структуре холст. – Сможешь? – Голубые глаза прищурились, изучая меня.

– О да-а-а, – протянула я, прижав к груди лист, точно вожделенный трофей. – А ручка есть? Или карандаш?

– Ротер возьми. – Он кинул мне прозрачную трубочку с острым наконечником.

Внутри изящной конструкции плескалась темно-фиолетовая жидкость. Первой ассоциацией было – графический инструмент, заправленный чернилами. На ней я и остановилась. О боги! Как же я соскучилась по рисованию! Перебравшись на свободный край длинного стола, принялась с воодушевлением чиркать по девственно чистой поверхности. Линии складывались в женскую фигуру от шеи до бедра, штрихи добавляли объем, а закрашенные участки акцентировали внимание на том, ради чего, собственно, я все это и изобразила.

Закончив, скептически осмотрела свое творение и пришла к выводу, что «танго» в здешних условиях – не самая подходящая модель белья, перечеркнула первый вариант и принялась на обратной стороне рисовать девицу в коротких облегающих шортиках. Поставив последнюю точку, вернее, последний штрих на наброске, обошла стол и протянула рисунок Кир-Кули. Он вертел в руках лист, а я объясняла, что именно хочу и как это у нас шьют. Зря объясняла – азор, судя по задумчивому выражению лица, не слушал. Он оборвал меня на середине тирады самым неожиданным образом: бросил передо мной тонкую пачку бумаги и спросил:

– Хочешь еще порисовать?

От такого не отказываются! Естественно, я ответила «да».

– А что нарисовать-то? – Действительно, что? Очередную модель одежды, которую мне хочется иметь в своем гардеробе, или тема свободная?

– Что хочешь. – Кир пожал плечами, вновь возвращаясь к работе над платьем.

– Тебя хочу, – ляпнула я прежде, чем осознала смысл собственных слов.

– Это льстит, – ослепительно улыбнулся аше-ар, не отрываясь от своего занятия.

– Нарисовать хочу, – исправилась я, краснея.

– Тоже неплохо.

– Значит, можно?

– Рисуй.

– А голову мне не открутишь, если тебе портрет не понравится?

– Ну-у-у…

– Что? – я насторожилась, теребя в руках листы.

– Если мне не понравится, я не буду учить тебя сращивать ткани.

– А я могу этому научиться?! – И как только стены от моего возгласа не задрожали?

– Если будет кому готовить для тебя магический раствор – почему бы и нет? – будничным тоном сообщил мужчина.

Кажется, я подпрыгнула от радости, брякнула что-то восторженное и, развернувшись на носочках, побежала к креслу. Ура! Меня научат делать одежду без швов! Обязательно научат! Даже если рисунок не понравится. Потому что жить нам вместе как минимум девять месяцев, а на мозги давить я умею. Ему будет проще дать мне несколько уроков «кройки и шитья», чем терпеть мои печальные вздохи и бесконечные уговоры. От перспективы освоить что-то связанное с магией (пусть и посредством специального раствора, а не врожденного дара) голова пошла кругом. Я радостно плюхнулась в кресло, положила пачку бумаги на колени и наметила композицию. Кир-Кули тем временем закончил стыковать лиф и перешел к юбке. Рисуя его, я думала, что заключить с ним сделку было отличной идеей. А еще – что у нас много общего и, возможно, нам суждено стать не просто союзниками и родственниками крови, но и друзьями.

Занятые каждый своим делом, мы проторчали в мастерской не меньше двух часов. За это время я успела тщательно проработать рисунок, на который моя разгулявшаяся фантазия поместила стража и летающего ящера. Так что штриховать и точковать линейный набросок можно было долго и вдумчиво, наслаждаясь уже не созданием образов, а процессом придания им объема и глубины. Аше-ар, собрав воедино основные части платья, тоже принялся дорабатывать детали: то имитацию шва по краю сделает, то едва заметный узор на гладкой ткани продавит. И все это так быстро, легко, естественно, что, наблюдая украдкой за его работой, я периодически замирала с кончиком ротера, зажатым в зубах. Дурная привычка, знаю. Никогда не грызла ногти, а вот карандаши и кисти – да.

В очередной такой момент Кир решил разбавить атмосферу разговором о моих приключениях в Неронге. Больше всего его интересовало, что произошло между мной и Сэн по дороге во дворец. Нет, чтоб о помывке мумов с таким же рвением расспрашивать! Зачем я вообще заикнулась о той проклятой карете? Хотя, судя по некоторым наводящим вопросам, азору и без моего скомканного рассказа было многое известно. Свои источники он, естественно, не сдал. Лишь отмахнулся, бросив короткое «шпионы». Я, благополучно проглотив его объяснение, все-таки попробовала уточнить, кто именно из горожан работает на него – не потому, что сильно интересно, просто от щекотливой темы увильнуть хотелось, на что Кир ответил жестко: «Они на то и шпионы, айка, чтобы не засвечиваться». После чего снова стал расспрашивать о проклятой карете, причем требовал вспомнить все мельчайшие подробности этой пикантной истории.

Присев на край стола, блондин продолжал допрос с пристрастием. На мое недовольное бормотание о неприкосновенности личной жизни Кир-Кули заявил, что, во-первых, именно та сцена, по его мнению, имела ключевое значение в ритуале возрождения, а во-вторых, о личной жизни мне отныне следует забыть. Я так загрузилась первой частью его фразы, что не сразу осознала смысл второй. Зато потом очень бурно возмутилась, на что получила спокойное, если не сказать – ленивое: «Раз я взялся тебя охранять, принцесса, должен знать о каждом твоем шаге, особенно если этот шаг судьбоносный. Так что хватит пререкаться, давай рассказывай уже, скромница». Пришлось повиноваться, мучительно краснея и упорно глядя на глаз ящера, который я рассеянно обводила уже раз пятый, наверное.

Кир-Кули тоже в долгу не остался и в свою очередь пояснил кое-какие моменты проведенного в Неронге ритуала, что многое расставило по местам. Так, например, стало понятно, откуда взялась пиктограмма, обнаруженная на моей спине Фиргардом и компанией. Ее, по словам аше-ара, нанесли на мое тело уникальным травяным настоем, который готовился около десяти лет по какому-то дико секретному рецепту. Жидкость впиталась в обработанную специальной мазью кожу, став цепочкой символов, расположенных вдоль позвоночника, и осталась там навсегда, так как зачатый нами ребенок – действительно древний.

Окажись обряд провальным, рисунок на спине со временем стерся бы, а не разросся, как сейчас. Смывать это «художественное творчество» пока категорически запрещалось. Отсюда и водобоязнь с непереносимостью зеркал: всего-то пара несложных заклинаний, наложенных Сэн, – и меня начинало трясти от вида ванны, а отражающие поверхности трескались, если я слишком долго на них смотрела. Даже то, что он сделал с моими волосами, придав им пышность и блеск, было всего лишь мерой предосторожности. Зачем, дескать, мыться, если и так хорошо выглядишь. Обидно! Я, конечно, знала, что меня используют, но не до такой же степени!

Расчет в каждой фразе, жесте, поступке – противно, хоть и логично.

Как напомнил Кир-Кули, все обряды древних проводились исключительно с согласия участников. Настоящего согласия, а не на словах. Получалось, что отдаться партнеру я могла лишь в полном сознании и – позор какой! – искренне этого желая. Собственно, так оно и было (спасибо мелке и коаре!). Ритуал возрождения прошел почти по всем правилам: применение возбудителя вроде как не допускалось, хотя конкретно в свитках, имеющихся у азора, сказано было только про запрет на приворот, принуждение и подкуп.

Что-то я отвлеклась. Итак, о чем мы? Ах, да, о ритуале. Он, конечно, прошел. Вот только папочкой моего ребенка, судя по всему, является не Сиятельный повелитель, а его зеленоглазый зам. Так думала я, и Кир-Кули полностью разделял мое мнение. На вопрос, как же при таком раскладе эта авантюра сработала, аше-ар пожал плечами и спокойно сообщил, что либо Сэн и Светлоликий – одно лицо, либо в зачарованном городе заперт не один, а двое сильнейших, и этот второй вот уже тысячу лет очень хорошо маскируется под обычного чародея.

Пока я проводила мысленное голосование за наиболее предпочтительный вариант, азор продолжал говорить о тонкостях ритуала возрождения. Оказалось, что зачать древнего мог не только гай Светлоликий. Если верить легендам, когда-то давно отцами таких детей становились обладатели четырех рук Силы, как по-другому называли древних. А матерями – девушки любой расы. У претенденток напрочь отсутствовал магический дар, зато присутствовало крепкое тело, способное выносить драгоценный плод. Еще они должны были быть полностью согласны с участью сейлин (мазохистки, не иначе). Так как в отличие от женщин-сосудов все эти таинственные прародители себе подобных давно исчезли из миров Тайлаари, считалось, что провести вышеупомянутый обряд невозможно. Если, конечно, не найдется кто-то, достигший уровня древних. И, как показывает мой опыт, этот кто-то – чтоб ему всю жизнь импотенцией мучиться! – нашелся.