Текст книги "Вестник"

Эшби шел медленно. Колеблющийся свет по очереди приникал к каждому полотну, и они застывали на минуту. Потом Алекс почувствовал, что старик поторапливает его, и через несколько метров догадался, почему. Строй заканчивался, перед ними был последний портрет.

Витражное окно, рядом человек в балахоне – на его запястье сидит белая птица; вокруг него так темно, что фигура кажется вырастающей из стены. Мужчина не молод, в волосах седые штрихи; во взгляде, обращенном к птице, ничего. Еще лет двадцать, подумал Райн, прикупить дурацкий костюм – и вперед, пугать здешний народ, крутя фонарики на чердаке. Странное дело, он смотрел на самого себя. Алекс отвел взгляд. Подождал пару секунд, надеясь, что галлюцинация исчезнет, как в прошлый раз с фотографией.

Не помогло.

– Вас не удивило, что все знают вас в лицо – еще до того, как вы успеваете назвать свое… имя? – Голос Эшби выплыл из тишины, но на последнем слове дрогнул.

Алекс обернулся. Старик повыше поднял дымящий факел.

– Она думает, что решает сама, знает, чего хочет от вас. Она… не знает. Она… Астоун привел вас. Он будет служить вам. Загадайте желание – и оно сбудется.

– Какое желание? – Райн почувствовал, как холодеют виски.

– Вы должны быть здесь. Дайте Астоуну заговорить… и вы услышите остальных. Всех, кого так долго… искали.

Старик накренился, словно надеясь найти спиной опору. Его глаза в панике метались от картины к картине, но губы двигались спокойно, а голос звучал всё размереннее. Алекс оглянулся на портрет.

Очертания рамы дрогнули. Каменный коридор исчез.

Алекс стоял на длинной галерее: вокруг светлый металл, стены испещрены сложным узором, они поднимаются вверх, в голубое марево. Их подсвечивают мерцающие жилы – они движутся, ветвятся и едва слышно звенят. В воздухе носятся светлячки. Алекс приглядывается: нет, не светлячки, крохотные механические имитации – один «жучок» повис на его рукаве, уцепившись причудливыми лапками. В конце галереи парк. Видно, как листва отливает аметистом. Алекс сделал шаг навстречу… и едва не сбил с ног размахивающего факелом старика с рыбьими глазами.

Шарахнулся назад. Что-то толкнуло в спину, он инстинктивно ухватился за хрупкий столик. Непрочное дерево взвыло, эхо погрома с клекотом умчалось в темноту. Вновь тихо затрещал факел.

Эшби стоял, прислонившись к противоположной стене, и моргал, как ослепленная сова.

– Господин Райн… – Мажордом покачнулся, плеснув на портрет темноту. Его лицо свело недоумением.

Алекс не двигался.

– Пойдемте, сэр, скорее. – Факел внезапно задымил. – Мне… Леди Каталина хотела побеседовать с вами… до обеда.

Алекс подождал, пока Эшби тронется вдоль стены в обратном направлении, и лишь затем оглянулся.

– Господин Райн, – немедля заскулил старик.

Алекс вгляделся в смутные черты своего двойника. В наклоне головы застыло неоконченное движение, будто тот хотел отвернуться или упасть в темноту за край картины.

– Вы можете снова придти сюда, если пожелаете осмотреть портрет лорда Дариуса. Но сегодня давайте вернемся вовремя. Прошу вас, господин Райн!

Алекс поспешно отступил вслед за дворецким.

* * *

18 октября, 18:21

(день четвертый)

В окно падали узкие снопы осеннего света. Белый бархат искрил нетронутым настом, комната вздыхала шорохами тонущих в ковре голосов. Алекс с трудом создавал иллюзию бодрости. Вечернее солнце терлось о шею, мягко грело волосы. Изогнутый диван обхватил цветами и птичьими лапками, затканными на шелку, и оттого неимоверно клонило в сон. Райн вежливо улыбался. Беззлобно проклинал своих гостеприимных хозяев – с их лицемерными посиделками и муторным ароматом фиалок.

Но было что-то еще, он не мог заставить себя уйти. Они светились, словно ожившие фигуры с портретов.

Каталина благосклонно болтала с Ричардом Уэйнфордом, своим вечно насупленным племянником, последним лордом Чесбери. Алекс незаметно наблюдал за ними. Старушка едва не напевала – трудно было поверить, что она способна придти в столь бодрое расположение духа по доброй воле. Ричард размеренно кивал на ее разглагольствования о местной экономике и перестройке розового сада на южной стороне замка, опустошая кофейные чашки одну за другой. Он выглядел старше своих лет – худой, поджарый, с резко очерченными скулами, одетый столь же вычурно, как его древняя тетушка. Они с Райном были погодками, но за ровесников их мог принять только слепой. Возможно, из-за отчужденности во взгляде и этих вечно скривленных губ – Ричард не улыбался, даже когда язвил. В его голубых глазах не отражалось ничего, кроме разбавленного электричеством дневного света. Разве что раздражение. Алекс пытался, но не смог не заметить: он не понравился Уэйнфорду до такой степени, что уже вторые сутки кузен ходил за ним по пятам. Райн незаметно зевнул. Ужасно хотелось спать.

Господин Уэйнфорд являлся счастливым обладателем двух сестер. Обе – рыжеватые блондинки, светлоглазые дивы, столь же противоестественные в стенах Астоуна, как электричество и телефонная связь. Сперва Алекс не заметил ничего, кроме их кукольных лиц. Старшая, Виктория, резвилась, как ребенок. Каталина постоянно одергивала ее, не стесняясь присутствия Алекса. В ход шли неизящные приемы: старушка не переставала напоминать, что девице двадцати семи лет отроду не пристало вести себя так, словно двадцать из них завалилось за каминную трубу. Именно из-за неприкрытого интереса Виктории к Райну бедняга Ричард не находил себе места. Он рьяно опекал старшую сестру, с удивительной легкостью игнорируя младшую. Впрочем, последняя не без удовольствия глумилась над всеми присутствующими. Алекс по достоинству оценил юмор Элинор, он – и Каталина, которая прощала ей всё.

Эти две женщины казались удивительно похожими. Судить об их внешнем сходстве было сложно из-за разницы в возрасте, но в повадках они звучали почти в унисон. Разве что Элинор действовала жестче, и Райну доставалось ничуть не меньше, чем брату и сестре, хотя официально он всё еще считался гостем. Она цеплялась за любой повод, умничала, язвила, почти выставлялась, но при этом не давала почувствовать в себе ни единого изъяна. Элли всё обращала в шутку и смеялась так искренне, что даже у Ричарда начинали дергаться уголки губ.

Впрочем, вчера вечером она сумела-таки разозлить Райна, когда тайком пробралась в его комнату с намерением учинить обыск. Он вовремя застал лисицу, они самозабвенно поругались. Но всё закончилось проще, чем она рассчитывала – Алекс отчитал ее и выставил вон. Наутро она пришла каяться. Правда, ей опять не повезло: в его комнате оказался Эшби с очередным приглашением на завтрак от леди Каталины.

Алекс не чувствовал, что ему становится лучше, однако страх всё еще пасовал перед любопытством. Еще несколько дней, твердил он себе, каждое утро откладывая звонок домой. Ему снова мерещились ажурные башни из металла, иногда на спинке кровати сидела маленькая птица. Вечером он запирал дверь на ключ. Ночью ажурный замок несся в тишине сквозь мерцающую темноту.

* * *

19 октября, 23:43

(день пятый)

И вот теперь он сидел в своей комнате в Северной башне, вымотанный праздником в честь столетия Каталины. Шторм крепчал – тот самый, что предсказывал накануне Эшби. Клекот воды слышался всё отчетливей, будто океан выбирался из чугунной лохани. Ветер пытался забиться под кровлю, Алекс чувствовал, как тот скребется где-то поблизости. Несмотря на толстые стены, в комнату проникал холод.

Или он шел изнутри?

Огонь в камине угасал. Райн вяло следил за ним, уже не в силах подняться и что-то предпринять для их обоюдного спасения. Вскоре останутся лишь угли – багрово-красные, с золотистой каймой, – которые дотлеют в темноте. Слабый отсвет стелился у самых ног, покачивая тени.

Нет, он ошибся, это не ветер. Это ворочалась за окном ночь. А где-то всё еще есть утро. Джулия смотрит в окно, позабыв о работе, в глазах плывет другое небо… Он протянул руку, чтобы коснуться ее волос – и обжегся о ледяной переплет старой книги. Через силу открыл глаза.

Ветер с разгона ударился лбом о шероховатую стену, Алекс вздрогнул. На миг промелькнула мысль, что башня не выдержит и обвалится. Становилось всё холоднее.

О чём он только думает?

Алекс рассмеялся, чтобы услышать свой голос. Во рту пересохло. Тело прикинулось проржавевшей куклой, разве что не скрипело. Он пошевелился, неловко попытался встать. Глубокое кресло держало его мертвой хваткой, и он с облегчением откинулся назад. Может, всё не так уж плохо. Нужно только переждать эту ночь, а потом…

Темно.

Он протянул руку и нащупал настольную лампу. Света не было.

Ему наконец сделалось страшно. Ужас, запаздывавший на месяц, рухнул, словно топор. Мысли захлопали крыльями, и как в насмешку – пустые щелчки выключателя и гаснущие угли. Несколько так и остались светиться в темноте, подмаргивая, как глаза подслеповатого чудовища. В глубине неба зафыркала гроза.

Райн чертыхнулся, стараясь совладать с собой. Встал, наощупь пробрался к стене и нашарил другой выключатель. Напрасно, света не было – скорее всего, во всём замке. В подвале имелась автономная подстанция, но мысль о спуске туда в кромешной темноте не выглядела особо умной.

В Астоуне было пусто. После праздничной суматохи гости укатили в ближайший городок, поискать более подходящих развлечений. Остались лишь Каталина, ее секретарь и личная служанка. В отдельном флигеле, в парке, ночевал сторож. Теренс Эшби куда-то запропастился сразу же после официальной части банкета, но теперь наверняка бродит неподалеку. После происшествия в галерее Алекс избегал его; старик держался почтительно, но временами кидал на Райна испуганные взгляды.

«Нужно было уехать вместе со всеми». Мысль была запоздалой, и от нее подташнивало. Вспомнив прием – прекрасных кузин, не дававших прохода, незнакомцев, пялившихся на него несколько часов кряду, – он понял, что наилучшим вариантом было вообще не приезжать в Англию. После того как леди Чесбери заявила, что вскоре обнародует свое завещание, болото расходилось, будто в него кинули увесистый камень, и Алекс оказался в эпицентре катаклизма. Для них он был интересной темной лошадкой, у которой неплохой шанс придти к финишу первой. Нет, все-таки его действительно тошнило.

Из-под двери пополз знакомый ветерок, пропитанный ознобом и фиалками. Наступила полная темнота. Алекс понял, что теряет представление о своем положении в пространстве. Он привалился к стене, чувствуя, как соленая влага оседает на лицо, волосы, проникает сквозь одежду. Наконец догадался, что позиции сдал не только разум – тело последовало дурному примеру.

Он нашел свечи, благо они были расставлены по всей комнате. Вскоре замигали три огонька, то и дело норовя сорваться, но кольцо тяжести вокруг него немного разжалось. Алекс вытер мокрый лоб и присел на краешек софы. Его лихорадило. Теперь он в этом не сомневался. Но замок был пуст, за стенами – грозовой шабаш. Проверив телефон, Алекс убедился, что и здесь ему не повезло. Оставалось дожидаться утра. Спать он не мог. Сидеть тоже. Помимо лихорадки, из углов подбиралась клаустрофобия.

Сейчас бы он согласился на всё – даже на общество Эшби.

На ум снова полезли мысли о Горах. Мозг принялся строить догадки, и под конец ему стало казаться, что это он лежит на влажном асфальте и слушает, как с бульканьем выплескивается из горла кровь. Кто-то склоняется над ним. Сквозь веки он видит лицо и мечущиеся на ветру темные волосы. Они поблескивают на солнце. Лицо не хочет складываться в единое целое, но оно знакомое. Алекс разбудил себя стоном. Дернулся, хватая руками воздух, и едва не свалился с софы. Свечи догорали. Скоро снова наступит темнота.

Пошатываясь, он нашел запасную связку свечей и принялся выскребать оплавившиеся огарки. Пальцы не чувствовали горячего воска.

Ну вот, свет еще на час или два.

Чернильная яма над замком роняла в океан раскаленные спицы. Буря гоготнула, звякнув оконной рамой. Ему нужно было чем-то себя занять, чтобы пережить одиночество и эту ночь. Должно быть, Каталина еще не спит. Стоит у окна и смотрит на волны.

Райн вцепился в серебряный канделябр. С минуту качался, не зная, куда понесут ноги, потом медленно шагнул к двери. В коридоре стояла знакомая темень, и он побрел наугад. На лестнице ветер задул свечи.

Алекс прижал к груди подсвечник. Ни один угол не попался ему на пути, хотя он мало что видел. Запах грозы становился всё отчетливей, и в какой-то миг гром рявкнул с такой силой, что Райн застыл на месте, оглохнув вдобавок к слепоте. Ему показалось, что все части тела теперь так далеки друг от друга, что он никогда не сможет сделать следующий шаг.

Откуда-то пробивался свет. Он плясал выгнутой золотой шпагой, норовя уколоть в висок. Сюда. Выползает из-за приоткрытой двери. Даже покачиваясь, огромная створка не скрипит – а может, Алекс всё еще глух. Он накрыл ладонью медную ручку, неосторожно надавил.

В комнате горел камин. Тепло кружило вместе с запахами фиалок и горьковатой пыли – так пахнут старые фотографии. Кресло-качалка, застывшее без движения, уронило рукава стеганого пледа. Повсюду свечи. Каталина спала. Заснула у очага, обхватив руками обтянутый бархатом альбом. На мгновенье Алекс протрезвел от лихорадки, поняв, что спит не он, а она, и надо бы уйти, пока никто не обнаружил вторжения.

Через секунду он забыл об этом. Здесь почти не было слышно грозы – только треск поленьев за каминным экраном и дождь. Он не заметил, как вошел и замер позади кресла. Сбоку висело огромное зеркало – зеленоватое, похожее на поверхность обледеневшего озера. Он не желал смотреть в него. Белизна седых волос, тонкая кисть, впившаяся в бархат. Разбудить ее? Чтобы задать всего один вопрос. Чтобы увидеть, как в ее глазах зашевелятся тени.

Он протянул руку, но не смог коснуться.

«Почему они мертвы?»

Алекс поднял глаза. В зеркале проступало старческое тело. Взгляд Каталины – зеленовато-холодный, как застывшая вода. В нем поздно было искать отражения.

Огонь беззвучно захрустел березовой растопкой. Райн стоял и смотрел в зеркало. На мертвое тело, на мужчину с белым пятном вместо лица и на черный силуэт за его спиной.

* * *

Фигура в темном не шевелилась. Огненные искры пробегали по длинному балахону – целые россыпи рыжих огоньков. Медленно возвращался приторный запах ледяного эфира. Алекс обернулся.

Это был не страх – глухое отчаянье. Слова не помогли бы, даже крик. Черный силуэт колебался, словно его сдувало, как свечное пламя. Капюшон был слишком глубоким. Алекс хотел позвать его, хотел поймать и рвать на части.

– Подойди…

Существо не отвечало, не двигалось. Алекс сделал шаг, что-то со звоном ударилось о пол, силуэт шарахнулся прочь, падая в коридорные тени. «Лови!» – ахнули стены, и он бросился следом.

Несколько раз он падал, спотыкаясь на крутых ступенях, камень саднил кожу. Коридор плясал под ногами, как бешеная лошадь с гранитным хребтом, но Райн лишь старался не потерять призрак из виду. Тот мельтешил впереди, и черные одежды хлопали за спиной, как сломанные крылья. Казалось, он вот-вот настигнет его, пальцы вонзятся в искрящуюся ткань. Но силуэт таял за новым поворотом. И внезапно Алекс понял: он упустит его. Все сны были об этом.

Он не успел остановиться. Налетел на выступ перил и упал, теряя сознание.

…Гладкая дымка подсвеченной грозой темноты. Прохладная, застывающая в легких. Шум голосов. Тихо звенят дождевые капли. Во внутренностях застрял горячий шип, кровь ртутными шариками катается по венам. Он лежит на каменном полу и бездумно смотрит вверх. Взгляд густой каплей скользит по стене. Еще ниже. Касается лица, застывшего в темной раме. «Снова ты». Утомленные глаза Дариуса. «Хорош, да? Валяюсь, как дохлая ворона». Дариус усмехается, белая птица на его руке взмахивает крыльями и беззвучно клекочет. «Почему ты не остановил его? Ведь это твоих рук дело… что мои мозги спеклись».

Алекс закашлялся. Дариус кивнул в ответ. По руке что-то медленно поползло. Райн поднес ее к лицу, безразлично слизнул кровяную каплю. «Лучше бы помог».

Позади раздался шорох.

Райн с трудом перевернулся на живот, приподнялся, держась за стену. Вокруг, покачиваясь, висели крохотные «светлячки». Под хрустальными крыльями мерцали огоньки – голубые, белые, земляничные. Он смотрел, не дыша. Они тонкой цепочкой убегали в темноту, и он пошел следом, позабыв о ранах.

Они вспыхивали, когда он проходил мимо, и гасли, оставшись позади. Они тянулись к его ладоням. Вели по коридорам, сквозь анфилады и галереи – и пышным каскадом падали в бездну незнакомой винтовой лестницы. Ноги сами несли его вперед. Ступеней оставалось всё меньше. Вот последняя, обрываются перила. На стенах кропят голубоватым огнем символы. Шепчутся. Там, в самом низу, дрожат камни, горят и торопят. Он отчетливо слышит каждое слово. Скрипят тяжелые створки. Медленно открываются. Слишком медленно. Слишком медленно для него.

Он прижимает ладони к полу, тихо зовет. Что-то хлещет в ответ, камень под ногами осыпается горячей золой. «Вернись», приказывает он.

В ответ – шорох темной одежды.

* * *

На мгновение он открыл глаза. Кто-то склонился над ним.

– Джулия… – узнает он, но она исчезает, заносимая стеной из черных перьев.

Глава третья

Астоун

20 октября, 5:47

Маленький человек нетерпеливо топтался у кованых ворот замка Чесбери, стуча небритой челюстью. Шаткая походка недвусмысленно намекала на то, за какими занятиями провел ночь посиневший от холода господин. Вид у него был жалкий. Он тихонько ругался в бесчувственной тишине, сменившей ночной шторм, поминая долгожителей, местный климат и автомобильные заводы.

Час назад его новенький «линкольн» застрял посреди пустынной дороги, растеряв половину внутренностей, – пришлось бросить машину и идти пешком. Он надеялся набрести на забегаловку или заправочную станцию, но вместо этого уперся лбом в ненавистные ворота. На вчерашнем банкете он сделал всё, чтобы избежать внимания леди Чесбери, и вот – теперь торчит под ее дверью, как голодная дворняга. И деваться ему совершенно некуда. Правда, он не жалел, что унес ноги из ресторанчика, где всю ночь напролет веселились ее гости, – ведь он успел до приезда полиции. Сейчас там, должно быть, жарко. Элинор постаралась, стравила своих ухажеров, и уютное местечко мгновенно превратилось в иллюстрацию к мафиозному роману. Хорошо хоть, до смертоубийства не дошло, но крови и сломанных костей всё равно оказалось с избытком. Что и говорить, у девчонки талант превращать людей в животных.

– Рыжая стерва, – пробурчал он, вспоминая золотинки на изогнутых ресницах. «Бес ее дери».

Он кружил здесь уже четверть часа, но в замке по-прежнему было тихо. В ответ на его истерические звонки не последовало даже ленивого ругательства, а похмелье и без того тяжелая штука, чтобы множить его на холод и стояние на своих двух. Лучше бы он остался в салоне «линкольна» и как следует отоспался.

Со стороны въезда послышался шум легковой машины. Бедняга засуетился, решив, что возвращается кто-то из семейства Уэйнфордов и его наконец-то пустят в тепло. В тумане скрипнули тормоза, щелкнула автомобильная дверца. Неизвестный постоял несколько секунд, а затем зашагал к воротам. Явственно застучали женские каблуки.

«Элинор, – подумал он. – Только эта чертова баба способна выйти сухой из воды и отправиться домой, как ни в чём не бывало. Надеюсь, она в хорошем расположении духа – после такого-то представления».

Однако по первому пункту он ошибся. Незнакомка шла неуверенно, запахнувшись в серый дорожный плащ. В тумане ее короткие темные волосы словно плыли отдельно от лица. Когда она наконец заметила человека у ворот, то и вовсе остановилась, и несколько мгновений бедняга покорно ждал, не соизволит ли дева раствориться в утренней дымке, оставив его сожалеть о том, что он допился до белой горячки. К счастью, она оказалась милосердна и не сыграла с ним столь злобной шутки. Какое-то время они разглядывали друг друга.

– Простите… – Девушка заговорила первой, и он тут же уловил незнакомый акцент. – Это замок Чесбери?

– Он самый, милочка. Какой напастью вас сюда занесло?

Почувствовав доброжелательность в его голосе, девушка улыбнулась и подошла поближе.

– Я кое-кого ищу. Мне очень нужно попасть внутрь. Вы не могли бы мне помочь, мистер…?

– Маклинн, – он поклонился. – Кто же по доброй воле ищет встречи с семейством Чесбери?

Она улыбнулась еще шире и протянула ему руку: – Джулия Грант.

Они познакомились.

– Я бы с радостью помог, но мы с вами в одной лодке. Похоже, там все умерли. – Он указал подбородком на темные шпили замка. – Рановато мы здесь оказались.

С этим она не спорила. Сумерки отливали замутненной синью, но фонари вдоль дороги не горели. По-видимому, не только телефонная линия вышла из строя. Джулия вспомнила пустую квартиру Алекса, внезапный звонок, путаную речь Джеральда. Страх. Она пыталась найти Рональда, но многоуважаемый мистер Тэйси не отзывался, поэтому она отправилась сюда одна. И вот теперь паника, терзавшая ее всю дорогу до замка, обрела реальную форму – форму этих высоких, намертво закрытых ворот. Возможно, она была слишком самоуверенна, решив, что Алексу будет от нее прок, но ведь избавиться от двух свидетелей сложнее, чем от одного. По крайней мере, так она себе говорила. Джулия поежилась и упрямо вцепилась в замковую решетку. Ирландец продолжал искоса наблюдать за ней, но ее не особо волновало, что он подумает; ей пригодится любая помощь, если придется прорываться внутрь.

Маклинн тем временем настороженно изучал темное пространство за воротами. У него чесался язык порасспросить мисс Джулию Грант, но выражение ее смуглого личика отбивало всякую решимость.

– Хм… Странно. У Чесбери отменная прислуга. Обычно в любое время вам откроют дверь и хотя бы выслушают. С другой стороны, не каждый день хозяйка отмечает столетний юбилей. Может, нам лучше вернуться в город?

– Кто это там? – Девушка не обратила внимания на его предложение, продолжая пристально вглядываться в глубину парка. В обрывках тумана и впрямь показался расплывчатый силуэт. Маклинн сощурился и тоже вцепился в ворота.

– Эй, эй, мистер! – вдруг завопил он. – Идите-ка сюда!

Призрак испуганно застыл. Потом, покачиваясь, послушно поплыл в их сторону, и через пару минут перед ними проявился заспанный сторож.

– Простите, сэр, мэм, – сразу же забормотал он, – вы давно ожидаете?

– Достаточно давно, чтобы юная леди промерзла до костей. – О своей скромной персоне он упомянуть забыл. – Что с вами, милейший? И вам бывает вреден ликер на сон грядущий?

Сарказм ирландца не достиг цели. Сторож на какой-то момент потерял равновесие: – Извините… – залепетал он. – Что-то… всё плывет.

Джулии показалось, что тот сейчас бросится прочь, чтобы облегчить желудок, но бедняга сдержался. Его осоловевшие глаза с трудом сфокусировались на посетителях. Она бросила взгляд на Маклинна. Сторож выглядел не столько пьяным, сколько больным.

– Давайте, давайте. Открывайте поживее.

Тот поспешил выполнить приказ.

Следуя по аллеям за уверенно шагавшим Маклинном, Джулия старалась представить на них Алекса, увидеть его хотя бы на этой дорожке – но у нее ничего не вышло. Красота старого парка казалась нарисованной декорацией, а сквозь нее проступала массивная черная стена. Астоун.

Они миновали высокую арку с бешеными лошадьми и вошли во внутренний дворик, вымощенный красным камнем. Здесь тоже было пусто. Джулия вопрошающе посмотрела на ирландца, но тот лишь улыбнулся в ответ. Его щетинистое лицо из голубоватого медленно становилось цвета слоновой кости.

– Давайте подождем Эшби. Это главный мажордом, – пояснил он. Его бравый вид, несмотря на похмелье, мог бы внушить ей уверенность, если бы что-то колючее не скреблось под сердцем. Тревога рывками перетекала внутри, заставляя нервно озираться.

– Прошу вас, господа. – Сторож решил проявить инициативу, не дожидаясь дворецкого. – Проходите в дом, тут такой холод.

Маклинн галантно взял девушку под локоть и потянул за собой.

– Подождите! – Она внезапно вырвалась, потом сама вцепилась в рукав ирландца. – Слушайте! Вы слышите?

Мужчины уставились на нее, ничего не понимая.

– Да прислушайтесь же! Слышите?!

Оттолкнув Маклинна, Джулия бросилась туда, откуда шел голос.

Спотыкаясь и скользя на покрывшихся ледком камнях, она проскочила в попавшуюся на пути дверь, промчалась по веренице коридоров и маленьких лестниц и с размаху вбежала в узкий подвал. Остановилась, переводя дыхание. Перед ней была плотно пригнанная деревянная дверь. Заперто? Джулия изо всех сил уперлась в громадину ладонями, и дверь раздраженно подалась. Девушка протиснулась внутрь и на мгновение ослепла: кругом была темнота. Синие круги назойливо замельтешили перед глазами. Мрак рассасывался медленно, словно густая жижа, проступили неровные линии – старая рухлядь, раскиданная по углам. Джулия на ощупь шагнула вперед. Глаза с трудом привыкали к слабому свету, проникавшему из оконца под потолком, но вскоре она прозрела.

На полу лежал человек.

Кажется, она закричала. Очнулась уже на коленях. Принялась судорожно всматриваться в черные полосы поперек его лица и груди, боясь прикоснуться и понять, что опоздала.

За спиной послышались чьи-то голоса.

– Алекс… Алекс!

Его веки дрогнули, запавшие глаза попытались ее разглядеть.

– Джулия… – хрипло позвал он и умер.

* * *

Полицейский участок

18:29

– Сэр, можно с вами поговорить?

Дэн Байронс оторвался от экрана персоналки и невесело воззрился на сослуживца; парень немедленно подался назад – не любил он этот знаменитый байронсовский взгляд: сочетание голубого с красным было не самым симпатичным зрелищем на живом человеке.

Дэн скривился, угадав ход его мыслей. – Проблемы?

– Как всегда.

Байронс оглянулся по направлению его взгляда и увидел худую фигуру в безукоризненно деловой драпировке. Вокруг визитера витал аромат высоких чинов, в глазах дрожала злобинка. Резко вернувшись в исходное положение, Дэн несколько секунд восстанавливал дыхание.

– Хорошо, я им займусь. – Он встал, натянул на лицо привычное выражение. Незнакомец терпеливо ждал, сканируя взглядом пространство. Никто не решался к нему подступиться, не без оснований подозревая вышестоящую инстанцию, только Филипс рискнул предложить кофе. Кофе был любезно отвергнут.

– Рад, что ты не стал спасаться бегством, Байронс.

Дэн стиснул челюсти, пожимая протянутую руку. Пришелец ослепительно оскалился. Несмотря на возраст, у него были прекрасные зубы. – Ничего, что побеспокоил?

– Сюда, – буркнул Дэн, направляя его в свой маленький кабинет.

– Благодарю.

– Мог бы протрубить во все фанфары, а я бы заранее подготовил речь, – съязвил детектив, плотно закрывая дверь и запирая ее на ключ.

– Не шуми, Байронс, ты передо мной в долгу. А я, как ты знаешь, человек злопамятный.

– Да уж.

Он обернулся, с трудом сдерживая раздражение. Худой человек вольготно развалился в его любимом кресле.

– О, а у тебя всё по-старому, – гость осторожно принюхался. – Всё еще куришь этот ядреный табак. Спорю, и читаешь только по выходным. – Он насупился, поскольку не выносил ни того, ни другого.

– Работа такая. А ты что, явился критиковать меня?

– Тебе этого определенно не хватает, зазнался ты здесь, дружище. Однако у меня к тебе дело.

– Боюсь спросить. Нужна помощь в Охоте?

– Что ты, какая Охота! Я уже лет десять на пенсии. Пока обычное расследование. – Гость улыбнулся, знакомым жестом потер запястье. – А вот вести его будешь ты.

– Надо же.

Дэн принялся катать по столу ручку.

– Никакой заметной самодеятельности. Будешь чин по чину стряпать документацию, собирать показания. Как обычно. Интересный пункт всего один: не важно, сумеешь ли ты официально подтвердить вину подозреваемых; важно, чтобы ты их нашел. И вот тут, если нам не повезет и ты столкнешься с чем-то не вполне… банальным, твои охотничьи таланты будут как нельзя кстати.

– Что за дело?

– Ты согласен?

– На что согласен?

– Э, нет! – Пришелец покрутил головой. – Сперва я получу согласие.

– Расписаться кровью? – ощерился Байронс.

Вот черти, снова ворвались без предупреждения. Дэн даже не знал, чего ему хотелось больше: чтобы гость немедля убрался из его кабинета, или сигануть в окно самому. Оба варианта ничего не решали. Гость склонил голову на левый бок. Дэна всё сильнее беспокоило странное напряжение, притаившееся под знакомым налетом сарказма, который сидящий напротив человек вырабатывал вместо углекислого газа.

– Достаточно простых чернил.

– Хорошо. Отвертеться я всё равно не могу.

– А хочешь?

Байронс не ответил. Двадцать лет он размышлял об этом дне, о том, что они все-таки могут придти, но не догадывался, что это случится вот так. Запросто.

– Преступление произошло?

– Да.

– Значит, дело уже кто-то ведет. Если оно вообще не уплыло в другой отдел.

– Не уплыло. Я подсуетился, тебе его вскоре предложат. Это ведь твоя территория, ты здесь, знаешь ли, знаменит.

Дэн бросил на него резкий взгляд.

– Да-да, ты достиг всего. В этом очаровательном и бесконечно волнующем оазисе с населением в четыре тысячи триста восемнадцать человек. А, прости, четыре тысячи триста семнадцать. За вычетом леди Чесбери. Хотя, кажется, я опять был неточен – тебя считать?

Байронс безмятежно допил оставшийся с утра кофе. – Так что случилось?

Гость потер длинные ладони и склонился на правый бок. – Предположительно, покушение на убийство. И убийство. Это по нашим данным.

– Еще информация есть?

– Хочу, чтобы ты сам сделал выводы.

– По-прежнему экзаменуешь?

Он сказал это и сам вздрогнул. Старик тихо хмыкнул.

– Теперь уже не я.

Дэн тщетно искал, за что бы зацепиться, чтобы избежать предложенной роли: – Будут проблемы с Фитцрейном. Он копает под меня, «знаешь ли», и я уверен, что тебе об этом известно.

– Здесь все под тебя копают, не только твой шеф. Неужто не привык? Ты же вызываешь непраздный интерес, вот даже у меня.

Опять недомолвки.

– Мы давно друг друга знаем, Дэн. Ты до сих пор жалеешь, что ушел от нас.

– Да. Но выбора не было.

– Забавный человечек. Выбор? Ты отказался его делать. А в итоге что? Всё равно вернулся к исходной точке.

– Неправда.

– Неужели? Конечно, ты поступил так, как считал нужным. И я сейчас сделаю то же самое.

Гость скользнул рукой за пазуху и чем-то звякнул. Душа у Дэна ушла в пятки.

– Не забыл, что это? – В узкой ладони блеснул черный продолговатый камень, подвешенный на платиновую цепь. Камень был гладкий и невзрачный.

– Не надо.

– Бери.

– Нет.

– Теперь он твой – хочешь ты этого или нет. Ты будешь хранить его. Как видишь, в итоге всё равно не нашлось никого, кто смог бы им воспользоваться. Как бы ты не старался. Впрочем, можешь снова поступить, как двадцать лет назад. Где тут мусорная корзина? Вот эта, у двери?