Текст книги "Магическое путешествие с Пауло Коэльо"

Пауло улыбнулся.

– У тебя есть все основания испытывать ко мне те чувства, которые ты испытываешь. Однажды ты поймешь все… Сейчас слишком рано. А пока я могу лишь сказать тебе, что та боль и злость, которые ты испытываешь, должны трансформироваться в любовь. Другого выхода нет. Для этого мы здесь.

В это время к нам подошел издатель, и нам пришлось прекратить разговор.

– Пауло, машины ждут. Поезд через полтора часа. Пора выезжать.

– Хорошо. Мы идем.

Мы встали и пошли в свои номера собирать вещи. Я долго думала над словами Пауло. Почему он ничего не объясняет? Раздирающие меня чувства лишали гармонии. Я не думала, что с каждым днем эти демоны будут раздирать меня сильнее и сильнее, и никто не сможет мне помочь.

Вот снова поезд. Снова наш вагон, привычный, словно старый дом, в котором я провела много лет. Ведь мы путешествуем всего лишь первую неделю. А уже так сроднились с этим вагоном, столько чувств вызывает эта обстановка, что хочется забыть обо всем, что держит в этой жизни, – о каких-то обязательствах, обещаниях, необходимости зарабатывать, достигать чего-то – и ехать, ехать, ехать долго, в никуда. Пауло был в похожем настроении. Провожающие стояли на перроне. Через пару минут поезд отойдет, и мы забудем про Екатеринбург, потому что его сменит Новосибирск со своими особенностями и приключениями.

В вагон пришла журналистка Глория с оператором. Им не терпелось узнать, как Пауло себя чувствует. Как ему понравился Екатеринбург? Глория, несмотря на усталость и бытовые условия, выглядела шикарно. Как ей это удается? Едет в поезде, без душа и других удобств, а выглядит так, словно сейчас из салона и собралась идти в ресторан. Нарядная, яркая, сияющая. Невольно сравнивая себя с ней, я понимала, что это искусство внутреннее и мне, девушке из деревни, где не было примера красоты и ухода за собой, такого уровня сложно достичь. Этот блеск в любой ситуации – умение, которое нужно нарабатывать. А меня больше волнуют внутренние вопросы, и я даже ногти не всегда в порядок привожу. А ведь Пауло наверняка обращает внимание на мой внешний вид. Он сделал мне замечание по поводу прически, значит, все остальное тоже видит. Впрочем, если молчит, значит, ему все нравится.

– Глория, ты прекрасно выглядишь! Как тебе это удается? Ты с утра до вечера в работе. Столько сил тратишь на съемки в непростых условиях. Тут у нас холодно, непривычно. Ты едешь в обычном купе, без душа, а выглядишь шикарно!

– Спасибо, Ева! Это привычка. Женщина в любой ситуации должна выглядеть шикарно. Так говорили моя мама и моя бабушка. Даже если ты сидишь дома одна, ты обязана быть в полной форме и при параде.

Пауло засмеялся и сказал, что это напоминает ему сказочных принцесс, чьим занятием только и было, что нарядиться и ждать принца.

– Тебе, Глория, уже не надо так стараться! Твой принц уже приехал к тебе, не так ли?

– Да, Пауло. Но помнишь, когда мы с тобой впервые встретились, ты обратил внимание, как я одета? Так что это сработало!

– Конечно, потому что ты одета была, если я не путаю, в короткую красную юбку и такое декольте, что оно заканчивалось на коленях.

Эти шутки разрядили напряженную атмосферу, которая поначалу сложилась. Глория была такой солнечной, яркой и веселой, что ее энергия постепенно зарядила всех. Интересно, сколько ей лет? Я бы не дала больше сорока двух. Благодаря ее веселью я забыла про свои неприятные чувства, Пауло начал вспоминать что-то еще из прошлого, рассказывая забавные истории. Переводчик Пауло, казалось, увлеченно слушал их рассказы, редактор и издатель о чем-то переговаривались и поддерживали общий тон веселья, время от времени вставляя свои шуточки в разговор. Хорошее начало для продолжения путешествия. Мы решили отметить первый этап и заказали шампанское, несмотря на то что времени было два часа дня.

Мы просидели за шампанским до вечера, пьяные и веселые, вспоминали истории, которые произошли в Екатеринбурге. Кстати, никто, кроме нас с Пауло и издателя, не знал о том случае на вечеринке. Никто не заметил отсутствия Кати, которая, судя по всему, осталась в Екатеринбурге.

Редактор решила нарушить гармонию.

– А где же Катя? Она хотела поехать с нами дальше. Неужели так и не поехала? Бедная девочка!

Я молчала, не желая начинать этот разговор. Выпитое шампанское делало свое дело, и редактор вновь, уже громче, сказала:

– Пауло, ты не знаешь, едет ли с нами Катя? Ведь она самая преданная твоя поклонница среди тех, кого мы встретили.

При этом она выразительно посмотрела на меня. Пауло понял, к чему она клонит, и разом пресек ее попытки изменить обстановку:

– Ирина, вы обсудили с издателем, где мы будем проводить вечеринку после автограф-сессии?

Она не ожидала такого поворота.

– Нет, еще не решили.

– Ну так займитесь этим. У нас не так много времени осталось.

И сказав это, он снова повернулся к Глории и продолжил вспоминать какую-то историю из их молодости. Они были знакомы более тридцати лет, и им точно было что вспомнить.

«Получила, старая ведьма?» – подумала я. Раньше мне бы захотелось что-то доказать редактору, поставить ее на место, оправдать себя или высказать, что я о ней думаю, а сейчас мне было просто весело.

Мы не заметили, как наступил вечер. Пауло, казалось, чувствовал себя великолепно, несмотря на очень активный график в Екатеринбурге. Как он только не устает? Почему у него хватает сил на всех этих людей? Ведь даже просто подписать книгу, ответить на один вопрос стоит усилий. А он делает это постоянно!

Я решила спросить.

– Пауло, можно спросить тебя?

Он не ожидал услышать от меня вопроса и сделал небольшую паузу, чтобы предугадать, что я задумала. Может быть, я продолжу начатый сегодня утром разговор? Ему не хотелось бы, чтобы я выясняла отношения при всех, а он думал, что я на это способна. Я показала ему, что не собираюсь устраивать разборки и продолжать утреннюю тему, ведь тут столько чужих людей.

– Конечно! Спрашивай…

– Я смотрю на тебя и удивляюсь, откуда ты берешь столько энергии. В Екатеринбурге были напряженные и насыщенные дни, ты совершенно не отдыхал. А при этом ты полон энергии сегодня, хотя, вероятно, поздно лег спать. Как ты умудряешься общаться со столькими людьми и при этом не уставать? Я даже с одним человеком не могу долго общаться. А ты! Тысячи людей были на автограф-сессии, потом вечеринка, пресса, а ты такой наполненный. Как это тебе удается?

Присутствующие с интересом посмотрели на меня, потом на Пауло. Кажется, этот вопрос был актуален для всех. На какое-то мгновение наступила тишина, смех утих, разговоры тоже.

– Дело в том, что я не закрываюсь от людей. Устаешь не от общения, а от напряжения и попытки держать постоянную оборону. И чем сильнее нужно держать оборону, тем быстрее устаешь. Ты сказала, что тебе и с одним сложно общаться. Значит, твоя оборона и твоя потребность в обороне очень сильны. Ты закрываешься от общения, от души человека, от его сердца. Не хочешь принять его в свое сердце, тебя беспокоит, что он может нарушить твой покой. Хотя покоя у тебя нет, если ты в таком состоянии. И все же тебе кажется, что пусть лучше так, чем ты примешь другого, впустишь его, и, может быть, он причинит тебе не только радость. Ты не хочешь быть открытой, Ева. А я открыт. Я доверяю и миру, и людям. Ничего не пытаюсь из себя изображать. Такой, какой есть, поэтому я не трачу энергию. Она течет от меня к другим, от них ко мне. В этом есть глубокое наслаждение жизнью! Я ответил на твой вопрос?

– Более чем… Не хочу говорить про себя, чтобы не привлекать внимание. Но ты ответил, и ты прав. Спасибо!

– А я тоже устаю от людей, хотя и не закрываюсь от них. Что ты на это скажешь, Пауло?

Эти слова произнесла жена издателя, которая являлась компаньоном своего мужа.

– Да, но ты, как издатель, тратишь много сил на издание книг. Поэтому ты устаешь как бы заранее. Ты постоянно подключена к авторам на тонкой волне, и это утомляет тебя. Советую тебе отключиться от работы хотя бы на время поездки. Тебе не снятся во сне авторы?

Все начали улыбаться.

Пауло сменил тон. Давать советы жене издателя не входило в его намерения. Он решил отшутиться.

Потихоньку гости стали расходиться по своим купе. Я уже собралась идти спать, как Пауло сказал:

– Подожди… Я хочу кое-что тебе сказать.

Я задержалась. Неужели он хочет продолжить тему, начатую мной за завтраком? Может быть, я его обидела своими словами о том, что испытываю к нему ненависть? Или же он хочет мне объяснить, что происходит?

– Ева, я попросил тебя остаться, потому что очень хочу продолжить наш разговор. Ты и сама, наверное, ждешь этого, – сказал Пауло, когда мы остались одни.

Я молчала.

– Ты спросила, как мне удается сохранять энергию. На самом деле я хочу тебе сказать, что очень устал. Я чувствую сейчас сильную слабость. Иногда на меня находит ужасная беспомощность, желание все бросить и уехать домой. Я не знаю, что меня еще ждет, и только обещание, данное себе – проехать по этому пути, – удерживает меня. И твое присутствие мне очень помогает. Если бы не ты, путешествие было бы совершенно другим.

Я продолжала молчать. Утешать его было бесполезно, он не нуждался в утешениях. А говорить ничего не значащие фразы мне не хотелось.

– Ты обеспокоена своими чувствами, которых не понимаешь. Тебе кажется, что ты и любишь меня, и ненавидишь одновременно. И я хотел бы тебе объяснить, что происходит. Мне кажется, что твоя боль, накопленная за много лет, наконец-то стала выходить наружу… Тебе нужно ее выпустить, и я помогаю тебе в этом, хотя и кажется, что веду себя безразлично. На самом деле это не так. Я тоже хочу, чтобы ты освободилась от своей боли…

– Но почему она направлена на тебя? При чем тут ты? Почему я вынуждена это терпеть? Ведь ты не сделал мне ничего плохого. Наоборот, благодаря тебе во мне открывается новое измерение, я вижу это. И пусть мне нелегко, но я вижу, как благотворно ты на меня влияешь. Я впервые почувствовала взаимность… не в любви. А в духовном устремлении… в направлении, куда мы идем. Ты понимаешь меня, и я понимаю тебя. Я готова сделать все, чтобы ты реализовал то, к чему стремишься, Пауло. Все, что от меня зависит. Откуда же берутся негативные чувства? Проекция?

– Нет, нет! В том-то и дело, что не проекция. Ты на самом деле должна меня ненавидеть.

– За что?!

– За то, что я… это я.

– Какими загадками ты говоришь! Но это очень точно отражает мое состояние. Именно за это я тебя и ненавижу. И за это же я тебя люблю. Какой ужас!

– Ева, мы оба устали. И нуждаемся в отдыхе. Я хочу, чтобы мы сейчас пошли ко мне, легли, обнялись и почувствовали энергию, которая течет между нами. Я нуждаюсь в энергии Матери, которая течет через тебя. Ты нуждаешься в энергии Отца, которая течет через меня. Ничего не говори. Ничего не надо делать, объяснять. Просто обнимем друг друга и будем слушать биение сердец. Пойдем.

Мы пошли в купе Пауло. Я чувствовала себя совершенно естественно, у меня не было смущения. Я не ощущала себя женщиной, которая может испытывать чувства или желание к мужчине. Мне нужны были другие чувства – и Пауло их давал мне. Я хотела ощутить безопасность и в то же время бесконечность. И они в нем одновременно существовали.

Я легла рядом, он обнял меня, я обняла его, и так мы молча лежали, погружаясь в какое-то другое пространство. Там не было боли, обид, ревности, там не нужно было ничего доказывать. Мое сердце расширялось и наполнялось таким чувством, что, кажется, весь мир был во мне. Я ощущала связь со всеми людьми и одновременно была каждым из них.

– Пауло, я думаю, что сейчас мы связаны со всеми людьми на планете. Нет разделения на ты и я, есть только общее переживание единства. Почему мы так боремся за то, чтобы доказывать свою индивидуальность, вместо того чтобы следовать этому чувству?

– Каждый должен пережить свою отделенность и индивидуальность до конца, чтобы прийти к переживанию того, о чем ты сейчас говоришь. Слились твоя женская и моя мужская энергии. Они наполнили тебя и дали чувство целостности. На самом деле задача каждого человека – открыть в себе такую целостность, вне зависимости от того, есть у него вторая половина или нет.

– Ты думаешь, это возможно? Мне кажется, это так сложно делать в одиночку. Вот мы с тобой вдвоем – сколько счастья и мира, сколько любви! Почему так не может быть всегда?

Кажется, я затронула опасную тему, потому что «всегда» – это значит уйти от жены, которая помогла ему стать тем, кто он есть, это значит – никакого нового опыта с другими. «Всегда» – это чувство умирания для Пауло, я так думаю.

– Подобное не может длиться вечно, Ева. Сейчас у нас есть дар, подарок Вселенной. Но если ты думаешь, что он сохранится только лишь оттого, что мы с тобой будем вместе всегда, – ты ошибаешься. Дух дышит, где хочет. Он не зависит от наших мелких устремлений, убеждений. Своими попытками удержать его мы убиваем его. Делаем его мертвым. В Библии сказано, что буква убивает, а дух животворит. Как можно удержать дух? Как можно заковать в рамки Дыхание Вселенной?

– Но ведь это зависит и от нас! Ты сам говорил, что мы влияем на то, что происходит с нами. Почему я не могу быть в постоянной любви к тебе, что бы ни произошло, где бы ты ни был? Почему?

– Потому что тебе нужно получать полноценный опыт, а он состоит не только из любви, но и из разочарований и обид.

Я замолчала, вслушиваясь в его слова. Он был прав – нужно все испытать, все пройти. Невозможно удержать мгновение, как бы мне этого ни хотелось. Сегодня мы вместе, между нами есть чувство, не знаю, как его назвать. Ортодоксальные люди осудили бы нас, сказали, что мы в грехе – он женат, а я лежу с ним в одной постели. Я не замужем, а общаюсь с ним, и он никогда не женится на мне, а значит, я растрачиваю себя попусту. Но разве общаться можно только с целью создания семьи? Да, с христианской точки зрения, конечно, мы оба совершили грех. Однако Пауло был католиком со своими правилами. Он встал над запретами – с одной стороны, не изменял своей жене, сохраняя обет верности. С другой – был открыт новому опыту и в свои почти шестьдесят лет находился в поиске чувств, энергии, любви, нового опыта. Насколько это прекраснее, чем заморозиться в каком-то одном состоянии, что происходит со многими женатыми. Боясь признаться себе в том, что они хотят идти дальше, но уже не могут, потому что женаты, они подавляют в себе все чувства или же тайком реализуют их, уходя на сторону к молодым, которых скрывают от жен. Пауло ничего не скрывал. Если бы он хотел скрыть, разве бы он взял меня с собой? Значит, в нем достаточно смелости идти до конца.

Тут я задумалась. Идти до конца? Что я имею в виду? Я знаю, куда мы идем? На что мы готовы? Странно, но кажется, часть меня действительно это знала.

– Пауло, как мы будем действовать дальше? Ты еще не передумал по поводу моего участия в раздаче пригласительных? Может быть, это не очень удачная идея и моя ошибка?

– Думаешь, что после того инцидента мы перестанем искать? Надо пробовать дальше. Я не хочу отказываться от этой идеи. Во мне она откликается… Тем более ты не знала, что на самом деле так и должно было быть.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты не знала, что я должен встретить еще несколько женщин после тебя, которые помогут мне получить ответы на мои вопросы. Ты – одна из них. И то, что ты же становишься проводником для другой, – это очень ценно. Для меня это еще одно подтверждение того, что ты послана мне судьбой. Твоя роль в моей жизни очень важна, Ева. Очень.

Мне приятно было слышать эти слова. Я нуждалась в них. Потому что, несмотря на всю свою уверенность и якобы даже знание своего пути, я нуждалась в такой поддержке со стороны Пауло. А иногда мне просто хотелось, чтобы он обнял меня и сказал: «Я тебя люблю, я хочу заботиться о тебе всю оставшуюся жизнь. Я никогда тебя не брошу и всегда буду с тобой».

Но этим моим мечтам не суждено было сбыться, хотя я порой и верила в то, что я настолько важна для Пауло, что он выберет меня. Кристина уже выполнила свою задачу. Пора уступить место другой, новой женщине. Почему она его держит? Ведь отпусти она его, он выбрал бы меня. Так я думала, и чувство счастья настолько переполняло меня, что мне хотелось, чтобы это длилось всегда. Вечно.

Вот мы лежим с ним в одной узкой постели, поезд мчит нас по Сибири, мы едем в Новосибирск. Потом будут Иркутск, Владивосток, Москва. А дальше? Что дальше? Потом я вернусь в свою съемную однокомнатную квартиру на «Речном вокзале», мне снова придется пойти на работу и зарабатывать постылым трудом директора по рекламе. А он, Пауло, вернется к своей жене, к своим книгам, к встречам с читателями, очередным отношениям с новой девушкой. И все это забудется? Все пройдет, как и не бывало? Зачем тогда я тут? Я вдруг всем сердцем ощутила ту жуткую пустоту, которая меня накроет, когда я вернусь в Москву. И Пауло не сможет мне помочь. Ему будет все равно. А я снова и снова буду переживать свое небытие, особенно острое после всего, что происходит сейчас здесь. После того, как я узнала – да, возможна настоящая близость, взаимность, понимание. Возможен подлинный духовный опыт общения с мужчиной, который раскрывает для тебя тайны Вселенной, а ты для него. И разве может быть что-то важнее этого?

Пауло, видимо, думал о том же.

– Ева, когда ты вернешься в Москву, тебе предстоит непростое время для адаптации. Мне, впрочем, тоже.

Я еле сдерживала рыдания.

– Зачем, зачем ты заранее говоришь об этом?

– Зачем? Затем, чтобы подтвердить, что не бывает ничего настоящего. И даже то, что происходит сейчас между нами, – это всего лишь эпизод, небольшой эпизод в моей жизни!

– Ах, онзабудется! – со слезами шептала я. – Ведь тебя ждут читатели, книги, издатели. Ты не имеешь права обманывать их ожидания. Ты не можешь вот так взять и всему миру объявить – я хочу измениться и изменить свою жизнь! Я встретил девушку, которая помогла мне узнать нечто о себе, что заставило меня измениться. Я хочу жить иначе!

– Ева, все правильно, кроме одного. Я не хочу жить иначе. Меня все устраивает.

Вот в такие моменты во мне и поднималась ужасная ненависть к нему.

– Я тебя ненавижу за эти слова. Ты буржуйский обычный человек, который всего лишь хочет развлечься. Тебя не интересует настоящий поиск. Иначе бы ты не боялся сломать то, что есть, для того чтобы дать дорогу новому. Ты держишься за свою репутацию, за свою известность, вот что тебе по-настоящему дорого!

– Да, конечно. Потому что я получил это трудом. А не просто так. Я дорожу тем, что у меня есть, потому что это была моя мечта.

– Какая мечта? Вот так с комфортом путешествовать по пути, окропленному кровью мучеников?

Я не могла уже лежать и села рядом, меня захлестывали эмоции.

– С наслаждением ехать в вагоне, размышляя о духе и любви и не желая даже капли своей крови отдать, чтобы рискнуть!

– Я слишком много рисковал в своей жизни. Ты, вероятно, не очень хорошо знаешь мою биографию.

– Нет, извини, не подготовилась. Не изучила! Простите!

– Сейчас не время и не место для сарказма.

Я немного пришла в себя и увидела со стороны свои эмоции. Да уж, с таким запасом ненависти и злости о какой любви можно говорить? Я столько высказала Пауло! Зачем? Чувство вины набросилось на меня, как обычно после таких разговоров.

– Пауло, я пойду к себе. Мне не нужно было приходить, потому что любое сближение с тобой для меня – боль. Я не хочу быть ближе к тебе, чем есть. Мне достаточно иметь с тобой связь где-то там во Вселенной. Как только я обнимаю тебя, мне хочется услышать совершенно другие слова, которые ты мне никогда не скажешь. Поэтому нам лучше не переходить границы.

– Но ты мне нужна и такая – живая, простая, женственная. Я хочу обнимать тебя, чувствовать твое тело, твое тепло. Мне нужна ты вся.

– Но я не могу! Понимаешь? Не могу. Мне слишком тяжело это дается. Близость для меня означает расставание – и я это начинаю сразу чувствовать. Я не говорю о сексе, даже просто вот так лежать с тобой, говорить, мечтать, обсуждать будущее – это и есть настоящая близость, которая мне очень нужна. Но я не хочу… Не хочу впадать в зависимость.

– Хорошо, тебе нужно время. Ты привыкнешь. А теперь иди спать. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Я ушла от Пауло в ужасном, жутком состоянии. Мне хотелось все бросить и уехать домой. Я понимала, что во мне просыпается женщина, обычная щина, которая хочет, чтобы ее любили. Баловали. Которая не хочет делить своего мужчину ни с кем. Даже с его собственной женой. И я понимала, что, если выбирать между духовным путем, практиками и обычной жизнью рядом с любимым мужчиной, я выберу второе не задумываясь. А как же мои обещания самой себе? Громкие слова, что я ищу Бога, а остальное неважно? Что Пауло для меня вовсе не мужчина, который мне близок, а духовный партнер? Да, это был самообман, о котором я даже сама не догадывалась. Теперь, когда между нами возникло такое сильное и глубокое чувство, которое обоих нас делало лучше, счастливее, я не готова была от него отказаться. Но как его удержать? Я не могу ничего поделать с этим. Пауло слишком свободен, и он-то как раз проходит эти испытания легко, его не привязать, не удержать. Да и нужно ли? Мне было нужно его присутствие, его любовь, его забота обо мне. Так приятно было видеть, что он меня ценит, что я нужна ему. В такой ситуации лучше не заглядывать в будущее. Все равно все будет не так, как я планирую. С этим грустными мыслями я и заснула.

Меня разбудил издатель. Оказывается, все уже давно проснулись. Через полтора часа мы прибываем в Новосибирск. Я оделась, привела себя в порядок и вышла в гостиную-столовую, где за столом уже собралась наша компания, обсуждающая предстоящие планы: встречи с читателями, вечеринку, интервью журналистам, осмотр города. Я тихо поздоровалась и присела за стол выпить чашку чая. Пауло даже не посмотрел в мою сторону. Неужели он разозлился на меня? Или его оскорбило то, что я вот так ушла вчера? Или то, что я ему наговорила? В любом случае, он был холоден – это бросалось в глаза. Я тоже не была намерена налаживать общение и вела себя соответственно – не обращалась к нему, не смотрела на него, разговаривая с другими. Приятнее всего было общаться с переводчиком – спокойным, уравновешенным мужчиной с хорошим чувством юмора. С ним можно было болтать о чем угодно – он поддерживал любую тему.

– Как вы считаете, в Новосибирске придет столько же народу на подписание книг? – спрашивала я переводчика. – То, что творилось в Екатеринбурге, – что-то невероятное! Никогда бы не подумала, что найдется столько желающих подписать книгу писателя. Я бы, например, поленилась отстоять в очереди четыре часа ради автографа. А вы?

– Я тоже спокойно отношусь к автографам знаменитостей, – отвечал тот. – И даже если бы мои кумиры, чьи имена, увы, не знакомы большинству, так как они из слишком узкой сферы, приехали в Москву – я бы не пошел к ним на встречу.

– Почему?

– Потому что не хочу разочаровываться. Человек всегда остается человеком. Гений в нем пробуждается в минуты вдохновения – все остальное время он так же писает, какает, ест, делает свои дела, раздражается по мелочам.

– Как там у Пушкина: «Пока не требует поэта к священной жертве Аполлон, в забавы сумрачного света он равнодушно погружен», – подхватила я.

Переводчик продолжил:

– Да-да! «Молчит его святая лира, душа вкушает хладный сон, и меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он».

– Меня всегда волновал вопрос – имеет ли гений право быть злодеем? Или ничтожным человеком?

– По поводу злодейства Пушкин устами Моцарта ответил: «Но гений и злодейство – две вещи не совместные, не правда ль?» Помните, в «Моцарте и Сальери»?

– Конечно… и тем не менее мы сплошь и рядом видим, что и злодейство, и даже ограниченность совмещаются в гении. Особенно совместны почему-то сексуальные излишества и всяческие услады тела.

– Страсть выражается и таким образом. Невозможно быть гением и быть хладнокровным. В любом случае, стандарты тут неприемлемы.

Наш разговор, кажется, заинтересовал Пауло. Он пару раз посмотрел на нас и, кажется, хотел спросить, о чем мы так увлеченно беседуем. Сам он разговаривал с журналистом с телеканала Russia Today.

Я все же беспокоилась о причине холодности Пауло. Мне не хотелось бы, чтобы между нами появлялись какие-то недомолвки или вот такие внезапные размолвки, которые лишали меня энергии. Я решила сделать первый шаг и, когда журналист ушел, спросила:

– Пауло, а как ты думаешь, гений и злодейство или гений и мелочность и ограниченность – совместимы?

Он не сразу понял мой вопрос, и переводчик перевел ему вкратце суть нашего разговора.

– Ах, вот о чем речь! Однажды в город, где я жил, приехал мой кумир – Борхес. Я зачитывался его книгами, пытался даже подражать ему в чем-то, и вот он прибыл! Я знал, где он остановился. Мне сказали, что он ежедневно пьет кофе в семь вечера на террасе гостиницы. Я пришел к семи часам на террасу и увидел его – да, действительно он сидел там и пил свой кофе. Сам Борхес! Казалось, мне надо было пойти и пообщаться с ним, хотя бы задать несколько вопросов, которые у меня к нему были. Но… Я постоял еще пару минут, посмотрел на него, развернулся и ушел. Почему я не подошел к нему? Потому что считаю – кумиры должны быть на расстоянии, на то они и кумиры. Если слишком сильно сближаешься с ними, то теряешь чувство трепета и становишься очевидцем реальности. А она не всегда приятна.

Я слушала Пауло и понимала, что он как бы продолжает вчерашний наш разговор. Ведь вчера мы сделали попытку сблизиться, которая закончилась неудачей. И возможно, он намекает, что нам надо держаться на расстоянии, чтобы не пройти через разочарование? Правильно ли я его поняла?

– Ты все же не ответил на вопрос, имеет ли право гений на извращения, например? Можно ли простить гению все?

– Любой человек имеет право на извращение, злость, злодейство и прочее. На то он и человек. А гений в нем – от Бога… Поэтому и говорится, что кесарю – кесарево, а Богу – Богово. Так две природы существуют в человеке, и ничего с этим не поделаешь. А прощать или не прощать – это уже личное дело каждого. Жены гениев, как известно, в большинстве своем прощали, потому что быть рядом с таким человеком – это редкая возможность узнать настоящую жизнь. Хотя не каждая женщина способна на такие познания.

– Да уж, жена известного физика Ландау терпела всю жизнь и всю жизнь едва ли с ума не сходила от измен своего гения. Это, по-моему, издевательство над женой! – решила я развить тему.

– А кто ее заставлял быть рядом с ним? Она ведь могла и уйти. Но все же она оставалась с ним, правильно?

Переводчик, казалось, был спокоен, но при этом было видно, что эта тема для него болезненная.

– Конечно, она оставалась с ним, потому что любила его.

– Ева, это и есть ответ на твой вопрос – потому что любила его. Кто любит, тот все прощает. А кто не любит, тот ищет поводы для ухода.

Эти слова Пауло произнес так, словно хотел показать мне, что я еще не люблю. Потому что не прощаю…