Текст книги "Корни Эдема"

Внутри ангара пленных никто не связывал, они свободно разговаривали между собой. Митрофан неотрывно снимал единственного вражеского солдата, что охранял их:

– Что с ним не так? – шёпотом обратился он к Громову, который курил рядом. – Он будто не человек. Не шевелится с момента, как сел.

– А потому что это и не человек. Робот, – произнося слова, майор выдыхал клубы дыма. – Я более того скажу, парень – среди всех наших пленителей нет людей. Признаться, мне тоже максимально некомфортно. Как бы странно это ни звучало в наших обстоятельствах.

– Не удивлюсь, бл***, если эти пи***сы вообще не понесли потерь! Только нас отправляют сюда как куски мяса, бл***. На убой, – поддержал разговор голос за пределами кадра. – Скажите, тут хоть кто-нибудь убил реального человека? Эт ж всё были сраные киборги!

Данила почувствовал, как кто-то аккуратно дёргает его за рукав пальто. Свернул видео и увидел перед собой щуплую старушку, прижатую к себе плотными массами людей:

– …я говорю – вам помочь? Вы капаете на меня кровью.

– Как вы хотите мне помочь? – лениво бросил парень.

– У вас нос сломан.

– Я не могу этого не знать, спасибо.

– Прекратите капать кровью!

– Хорошо, – Данила вернулся к просмотру фильма, не реагируя на дальнейшие тычки старушки.

На заднем плане в расфокусе угадывались очертания военнопленных из союзных стран – арабы, азиаты и чернокожие люди иногда попадали в кадр трясущейся камеры.

– Нас что, просто собирают по разным точкам планеты?!

Экран погас. На чёрном фоне проявились титры:

«К сожалению, это последний видеоматериал, который удалось найти. Вся остальная информация – это выборка из бумажных и электронных документов тех лет. Ссылки на всё я оставлю в описании к видео.

В 2149 году авторитарные страны третьего мира подписали договор со странами Европейского Союза о начале военных действий друг против друга с целью поддержания обоюдовыгодных условий. Где третий мир получает геноцид лишнего слоя населения, устрашение граждан внешними врагами, на основе чего – поддержание собственного авторитета и дальнейший мощный фундамент для гос. пропаганды на многие годы.

А страны Европейского Союза получают возможность проводить всевозможные опыты, противоречащие законам внутри их стран. Также возможность опробовать собственные технологии.

В ходе войны погибло около 300 млн человек. Среди стран Европейского Союза потерь не было совсем».

«Станция святого Кирилла».

17:44

Шагая вдоль огромного массива домов в пятьдесят с лишним этажей, Данила поймал себя на ощущении нарастающей тревоги. Миллионы чёрных окон рябили в глазах пробуждающим страхом трипофобии. Бесконечные зияющие дыры скрывали в себе живую плоть. Болезненную, уставшую, злую. Мясные потоки, которые правили парнем вдоль прямых бетонных улиц, в своём начале призванные создавать чувство общности, лишь подчёркивали состояние одиночества. Общность, в которой затаилась опасность.

Заданная толпой скорость сводила с ума, но скоро всё кончилось – Данила оказался у здания поликлиники.

«Закрыто» – высветилась красным неоном надпись у её дверей.

19:25

– Зачем ты всё это делаешь? – лысая голова в обрамлении тернового венца была оплетена клубами дыма. Бакира сделала ещё одну никотиновую затяжку и убрала лёд от лица парня.

– Когда рядом со мной рванул человек, я подумал, что всё… Я очень боюсь смерти, но в тот момент я не почувствовал ничего, кроме облегчения. Я… когда я вновь проснулся в горе трупов, я был разочарован. Выжившие вокруг меня вставали, откидывали от себя мёртвых и просто уходили. Шли д… – парень заорал, когда девочка начала вправлять ему нос.

– Не дёргайся. Чел на видосе говорит тебя обездвижить, – её глаза смотрели сквозь Данилу, слегка подергиваясь.

– Я устал жить этой жизнью и хотел бы начать другую. Как в играх – удалил надоевшую игру и начал новую, свежую. Но у нас есть выбор только жить или умереть. И я боюсь сделать этот выбор. Но я нашёл решение – что-то типа русской рулетки с судьбой. Очень долгий способ суицида, где мой интерес в том, как много мразей я смогу забрать с собой.

– Всё, осталось зафиксировать его в таком положении и… – девушка туго наклеила пластырь на переносицу, – вроде всё получилось, – с искривлённого носа её взгляд перешёл к его карим глазам. – И я должна стать первой из них? Первой из тех, кого ты заберёшь с собой? У меня в голове такая информация, которой не должно существовать на территории Российской Империи в принципе. А я сижу в твоей же, мать её, квартире и вправляю тебе нос. Мне, блядь, четырнадцать!

– Да, прости. Я совсем не подумал о твоей безопасности. Может, ты пока вернёшься в приют?

– Не… – она затянулась. – Я надеюсь, эта инфа хотя бы не у одной меня хранится? У тебя же есть родственники и люди, которым ты доверяешь?

– Никого нет.

– Да что же ты за человек…

– Изначально я планировал блефовать, но потом появилась ты.

– Это поэтому ты разрешил мне остаться?

– Мой план дополнился уже после того, как ты осталась. Но надо подумать, как тебя обезопасить теперь.

Бакира затянулась остатками сигареты:

– Да на самом деле насрать – знаю я, чё ты там думаешь. Со всей этой твоей «безнадёгой» и «безразличием». Мы здесь все такие, сечёшь? Отличаемся лишь позицией своего страха, – щелчком пальцев она отправила окурок в раковину. – В твоих действиях нет никакого смысла, ты не сдвинешь систему ни на миллиметр. Ты же понимаешь?

– «Сечёщь?» – улыбнулся парень. – Да, я понимаю, я же не шизофреник. Но я также понимаю, что во всей остальной жизни смысла не больше. Нас лишили его ещё при рождении.

– Окей, хер с ней, с безопасностью. С чуть большей безопасностью… думай лучше о том, чё делать дальше. Я помогу.

– В любом случае – удали файлы этого разговора… нет, лучше оставь. Но повреди.

Алиса

Потовые железы старика наполняли воздух камеры свиным смрадом. Алиса задыхалась, боясь, что у дряблого, жирного тела человека не выдержит сердце; но он продолжал яростно реветь сквозь одышку, до боли натирая ей поясницу своим волосатым пузом. Длинные патлы девушки он схватил почти у самых корней, с каждым движением вырывая их небольшими клочками.

– Эй… я же вижу, что ты под спидами, большой мужчина, – выдохнула она из себя всю свою волю, сжатую в тугую струну, – поделись, не жадничай, дай мне тоже получить максимум удовольствия.

Старик никак не отреагировал, продолжая терзать её уставшую плоть.

– Ну же…

– Завали свою морду, сука, я почти кончил!

Алиса больше не видела другого выхода, кроме как дождаться момента, когда горячая сперма начнёт растекаться по её спине.

В тот же момент ей в рот полезли сальные пальцы. Девушка поняла, что человек пытается запихнуть в неё пару таблеток.

Проглотила.

Тяжело дыша, человек отполз к стене; какое-то время его дыхание перебивалось только лёгким шёпотом:

– Ой, хорошо… боже мой… хорошо… – через какое-то время произнёс: – Это не амфетамин, доченька.

– Побудьте со мной здесь ещё немного, – выдохнула Алиса остатки своей смелости, когда человек зашевелился в поисках одежды. – Не оставляйте одну. Пожалуйста.

– Конечно, милая. Давай пообщаемся.

Совсем рядом с девушкой раздался громкий шлепок упавшего распаренного тела. Он начал гладить её голову.

– Ой, похоже я испачкал твои волосы.

– Расскажите мне о мире вне этих стен.

Голос старика стал ещё веселее:

– Мир за пределами тюрем и изоляторов наполнен благодатью и дарами свыше. У меня есть две виллы. Одна в Италии, а ещё одна здесь – в России. На берегу Чёрного моря. И знаешь что? Вилла в России мне нравится больше, – в темноте не было видно, что происходит, но человек замолчал.

– А как…

– На российских землях чувствуется душа. В Италии этого нет… нет… Раньше у меня было больше территории. Но я всё раздал. Всё! Подчистую.

Голос старика начал отдаляться, меняя диапазон звуковой волны…

…что такое диапазон?

«Как связаны между собой диапазон, звук и волна? Нет! Сосредоточься!» – лёгкий приступ эйфории начал пробиваться сквозь гниющую червоточину недавнего прошлого, прямо в её уставшее сознание:

– Ваши таблетки подействовали, – улыбнулась девушка, – я не чувствую тела. Что это? Как у вас получилось достать такое?

– Доченька, если бы ты знала, кто я, – старик засмеялся. – Это чистый продукт, сделанный лично под моим руководством. Оставить тебе пережить ещё пару дней?

– Да, это было бы замечательно.

Человек зашевелился по камере; звуки его мягкого тела как будто разносились со всех сторон.

Звуки шуршащей ткани. Одышка. Через секунду она почувствовала, как горсть таблеток ударилась о лицо и тело, рассыпавшись по всему полу.

– Наслаждайся и ни в чём себе не отказывай, – иронично закончил он, запуская в камеру слепящий свет, сопровождаемый громким писком. – Ещё увидимся, дитя.

Дверь закрылась.

На этот раз Алиса молчала, не сопротивляясь наступающему одиночеству. Сейчас оно ей было необходимо – когда камера опустела, девушка позволила себе извергнуть в этот тесный мир всю внутреннюю агонию. Утробный вой стал предвестником слёз, и тело перестало слушать пленницу, дико спазмируя на прорезиненном полу:

– Мамочка… мамочка…

В какой-то момент, когда сознание вновь получило контроль над телом, девушка начала ползать по полу, собирая рассыпанный наркотик, закидывая его в рот.

Очень скоро Алиса стала различать цвета тьмы. Звук тоже изменился…

– Яблоко от яблони недалеко падает, – прозвучал голос матери.

– Ты ещё не умерла, чтобы приходить ко мне в виде призрака. А вот я уже всё… – беззвучно шевелились губы.

С потолка вырвались струи воды, но они не успели долететь. Мир исчез.

Писк.

– Ах ты ж сука… твой друг захотел меня выебать, а ты ему в этом решила помочь… нет, ты сдохнешь совсем по иным причинам…

Писк.

– Ты чем-то очень сильно навредила нашему следователю, – запах ладана проник в сознание раньше, чем веки позволили глазам взглянуть на худое, бледное лицо азиата. – Он категорически отказывается тебя отдавать под мою опеку.

Писк – Алиса посмотрела в сторону звука – жизнеобеспечивающий аппарат испещрил её тело трубками, выводя на чёрный экран различные данные.

Слишком чистая и технологичная палата привела девушку в ужас:

– Я всё ещё в Следственном комитете?

– Меня просто поражает, насколько ты умная девочка! Даже в таком положении. Как ты догадалась? – почти смеясь, произнёс Ронг Сяолун.

Алиса попыталась что-то ответить, но стягивающий горло ком не дал ей такой возможности. Оцифрованный звук её пульса участился.

Азиат сидел в абсолютно расслабленной позе на стуле возле неё. Медленно достал из нагрудного кармана рубашки сигарету и поднёс ко рту. Поджёг, втягивая первые клубы дыма в лёгкие. На выдохе произнёс:

– Что у тебя есть для меня? – после чего терпеливо принялся ждать ответа.

Время потекло медленно. Почти остановилось.

Пугающе спокойно он выкурил одну сигарету и достал следующую.

– Отец Тарасий… – прозвучал наконец неуверенный шёпот. – Последним был отец Тарасий. Владеет землёй в Италии и на берегу Чёрного моря, – воздух в лёгких закончился предательски быстро, вдохнула, – занимается земельными перепродажами, сказал, что раньше у него было больше недвижимости, но он всё «раздал». Ещё… сказал, что под его руководством создаются лучшие партии наркотиков. Возможно, это целый синдикат…

– Это он тебе дал эту херь, которой ты передознулась?

Вопрос прозвучал как укор в её сторону, поэтому Алиса не сразу нашла смелость ответить:

– Да…

– Хуев сектант, решил подмять под себя бизнес всех Семей! – Ронг подался вперёд, почти вплотную приблизившись к её лицу. – Послушай, Алиса. Тебе придётся потерпеть ещё немного, этот жирный пидр-следователь что-то от тебя хочет. Но я тебя вытащу. Такая умная головка не должна сгнить в этом месте. Есть идеи, что ему от тебя нужно?

– Видимых причин нет. Мне кажется, я не больше, чем разменная монета в его политических играх.

– Нет, тут что-то другое, обычно он с лёгкостью торгует мясом.

– Возьмите записи с моей карты памяти от 15 декабря 2273 года, где-то с 10 часов вечера. Больше того я ничего не знаю.

 
                                        * * *
 

– При всём уважении, господин Сяолун, но эта девушка – пособник терроризма.

– Товарищ Есипенко! – азиат грозно посмотрел на следователя. – Да, я знаю, кто вы, и знаю намного больше; вы, по-вашему, с кем разговариваете?! Я представитель Семьи. Обеспокоенность террористическими угрозами оставьте для крестьян.

Следователь часто задышал, на красном лице эмоция удивления быстро сменилась гневом:

– Да, мы оба – представители собственных Семей, – зашипел он. – И я надеюсь, мы оба это помним. Именно поэтому я надеюсь, что вы не хотите войны между ними. Не знаю, что во время ваших посещений она вам наговорила, но поверьте, это не стоит того, чтобы мешать работе следствия.

Сяолун в упор смотрел на следователя, словно не отделяя его статусом от простых отбросов, что заселили этот город.

– Хорошо. В качестве компромисса я попрошу вас больше ей не вредить, перевести в более комфортные условия, и как только она перестанет быть вам полезной – передать её мне. Пара сотен тысяч евро компенсации, думаю, будет достаточно.

Данила

6:02

Данила открыл глаза. Утренняя чернота вобрала в себя весь объём развалин его квартиры. Плоские червоточины предметов угадывались своими силуэтами только через призму болезненных воспоминаний. Словно персонаж Русалочки древнего советского фильма, обречённый испытывать боль каждый свой шаг, он добрался до кухни. Выпил воды.

Выдохнул.

6:11

Порошковый завтрак.

Чистка зубов в душе.

Пальто, чёрный респиратор с белой неоновой подсветкой.

6:33

Бетонные улицы.

Потоки людей.

Пробки машин.

Метро.

Тошнота.

7:47

Сигаретный дым.

Потоки людей.

Баннер на рекламном стенде:

«Умирай за Дом Богородицы, за Матушку-Царицу, за Пресветлейший дом. Церковь Бога молит. Кто остался жив, тому честь и слава!» Суворов. А. В.

8:01

Потоки людей.

Человек в толпе допил коньяк и отпустил бутылку себе под ноги, остальная мясная масса быстро превратила толстое стекло в мелкую крошку.

– Э-э-э бл… – зазвучали люди, когда Данила начал пробираться к человеку, отталкивая их.

Под ногами суетилась остальная труха мелкого мусора, из неё парень вытащил тонкий прут арматуры и с силой вогнал в ногу человеку. Мясной поток замедлился, на мгновение переключая внимание на истошные крики. Парень быстро растворился в толпе, игнорируя взгляды, брошенные в его сторону.

8:04

Перед высокотехнологичным входом на завод Данилу уже ждала охрана, сильно его удивив.

– Ну чё, паря, – прохрипел мокротой один из старых росгвардейцев, – прошёл слушок, что против закона прёшь как бык. На наших людей лаешь, – судя по красному лицу и замедленной речи, охранник был пьян.

– А… – Данила весело выдохнул. – Вы про то, что украли у меня кашу.

– Изъяли противозаконный продукт!

– Да, я знаю – не пидарасы, а гвардейцы. Я в курсе вашего новояза.

– У-у-у… паря, тя ждёт весёлый денёк. Оскорбление должностного лица при исполнении, – охрана начала обступать Данилу, но он выбежал обратно в город.

Сопротивляясь плотному мясному потоку, не знающему другого направления в это время, Данила добрался до следующего входа.

8:25

– На этот раз вам придётся объясниться, Даниил, – человек в чёрном деловом костюме сидел за обгрызенным столом, одна сторона которого стояла на старых папках с делами. – Восемь семнадцать, время, в которое вы должны работать, а не пересекать проходную завода.

За спиной человека грязное окно яростно сопротивлялось лучам рассвета посредством плесени и пыли.

– Я думаю, пора мне попрощаться с заводом.

Сосредоточенный взгляд начал внимательно рассматривать парня:

– Я вас правильно услышал? В чём же причина столь бездумного решения?

– Льготы, о которых вы мне говорили, оказались обычным враньём. И замена денежной зарплаты на минимальное количество порошковой еды – произошла. И, как я уже говорил «давеча», цель потеряна окончательно.

Ироничная улыбка исказила рот человека:

– И что же, теперь вы готовы умереть с голода?

– Думаю, у всех у нас и выбора нет, кроме как умереть с голода.

– Да вы, Даниил Олегович, фаталист, – ирония в улыбке сменилась гневом и отвращением. – Очень смело разбрасываться подобными деструктивными мыслями. Влияние врагов каким-то образом продолжает разрушать в русских парнях чувство сплочённости, и это очень печально.

– Судя по всему, проблем с увольнением у меня не будет?

– Будут, Даниил Олегович. Могу сказать с полной уверенностью, что проблемы у вас будут.

Данила постарался максимально быстро выйти из кабинета, прежде чем накопившийся гнев выльется в ряд необдуманных действий.

Дальнейший путь его лежал через заводскую точку выдачи продуктов – необходимо забрать остатки вещей, что ему причитаются.

Звонок сотовой связи.

Незнакомый номер.

Принять.

– Да?

– Даниил Олегович, вас сегодня ожидают в Следственном комитете к 10 часам утра.

«Оборвать связь».

Карта памяти внутри головы активировала музыку, наполнив сознание парня звуками чистейшей меланхолии. Толпы пьяных работников слонялись серыми массами, добавляя в неясную картину мира недостающий пазл – март.

«Начались мартовские праздники, точно! Ряд обрядных дней, которые должно провести в соответствии с устоявшимися социальными нормами».

Чуть в стороне росгвардеец сбил машиной рабочего; выскочив из транспорта, гвардеец схватил испуганное тельце и начал на него орать. Данила слышал лишь музыку…

«…его бесполезный трёп не важен. Зло питается равнодушием. Пройдёт пара часов, и работяга будет хвастаться перед своими товарищами, как гордо поставил на место зазнавшегося мента. Ну а пока… грязным советским стенам слышен только один голос».

Музыка вела парня через день, придавая бессмысленным серым тонам односложный налёт романтизма. Сквозь забитое транспортом и орущими телами пространство – во внутренние помещения здания Следственного комитета.

– Даниил Олегович! – на большом красном лице растянулся оскаленный рот. – Добрый день. Не отниму у вас много времени. Думаю, у меня есть для вас предложение, подойдите сюда.

От яркого света кабинета болели глаза, Данила настороженно подошёл к столу с большим голографическим экраном. Экран был чёрен, но по ту его сторону включился такой же ослепляюще-яркий свет, проявив чёткие линии прорезиненных стен. Металлическую кровать. Ведро. И бледный скелет девушки, чьё тело начало испуганно извиваться от яркого света.

– Алиса! – задрожали в еле слышном шипении губы.

– Очень похвально, что вы вспомнили свою подругу. Собственно, это и есть моё предложение – благополучие вашей женщины за благополучие моей. Я отдам вам Алису Александровну, а вы уничтожите весь свой компромат и забудете свои глупости о вступлении в вооружённые силы. Мы оба обо всём забудем и разойдёмся мирно.

Некоторое время Данила просто смотрел в экран. Его лицо потеряло абсолютно все эмоции.

– Ты думаешь, – наконец улыбнулся он, посмотрев на следователя в упор, – что я собираюсь заполнить ваши гниющие пидорастические ряды, будучи нормальным человеком? Я такая же мразь, как и ты, товарищ следователь, думаю, что прекрасно вольюсь в ваше общество. И можешь оставить себе «благополучие своей женщины», я знаю, что тебя сдерживает исключительно тот факт, что за сокрытие корейской беженки тебя самого ждёт расстрел. И никакая «родина» не встанет на твою защиту. Так что, товарищ следователь – я пришёл устраиваться на работу.

– Ты не понимаешь, пацан, они убьют нас обоих. Они прошерстят всю твою биографию, поймут, что мы не родственники и даже не друзья…

– Товарищ следователь! – грубо прервал Данила. – Это лишь означает, что у тебя появилась работа. А я, как и обещал, буду сотрудничать.

 
                                        * * *
 

«Вот он – я. Ментально кровоточащий, пресытившийся в страдании. В самом центре логова зверя. Пути назад нет».

Через несколько метров столешницы чёрного стекла напротив парня сидел тощий старик. Из полуоткрытых век на Данилу смотрели своей желтизной два озлобленных глаза:

– Мне казалось, товарищ следователь, нашей структуре всё о вас известно, – сказал он, – от вашего прадеда до тараканов на вашей кухне. Как так вышло, что я впервые вижу этого мальчика?

«Чувствую ли я хоть что-то? Может, прямо сейчас воткнуть по карандашу в их глотки? Как долго мне будет удаваться повышать ставку? – парень неотрывно разглядывал сморщенное венозное лицо человека с дизайнерской стрижкой и аккуратной бородой. – Что ты смотришь на меня, чудовище? Хочешь показать свою силу? Это вряд ли. Кокаиновые распятия на твоих тощих руках слишком расчёсаны, чтобы я мог поверить в твой характер».

Тощее серое лицо старика выражало неприкрытое презрение.

– Так уж вышло, – следователь был холоден и безэмоционален, – что Даниил Олегович очень ценный свидетель по делу о теракте в метро. Помимо информации, он обладает необходимыми мне качествами, чтобы закрыть это и другие дела. Я работаю без напарника и…

– Когда вы успели так отупеть, Есипенко?! Нет, я правильно понимаю, что вы предлагаете мне взять в вооружённое подразделение практически незнакомого человека?! Что вы ему должны, Есипенко? Каким образом этот мальчик смог…

Следователь потянулся к старику и взял около него карандаш с бумагой. Сделал пару штрихов. Отдал листок обратно.

Лист долго содрогался влажным отражением на роговицах глаз. Наконец человек посмотрел на следователя:

– Не знал, что вы владеете подобными суммами. Видимо, этот мальчик действительно ценный кадр. В таком случае, могу сделать для вас исключение, господа.