Текст книги "Короли преступного мира"

27

Дон Роберт не изменил своей привычке и по-прежнему встречался с Ларисой в приятной, интимной квартирке. Как всегда, был корректен и любезен, и Лариса, кажется, осознала, что она не любовница и даже не наложница… А просто «девочка-презент». Да, есть такая «специальность» в среде бизнеса.

Несколько раз она ездила к Сомову на развлечения. И каждый раз, возвращаясь, как после тяжелой работы грузчика, говорила себе: все, это в последний раз! Пусть Роберт подыщет кого угодно, только не ее.

Но дон Роберт обладал словно гипнозом. Нет, не уговаривал и не грозил, что выгонит… Она поняла, что он на это смотрит как на нужную ему работу, без которой бизнес не делается, и, следовательно, если она ему откажет, то для нее настанет полный «обвал», и больше ей не видать конкурсов (на что она еще по глупости своей надеялась), и вообще что-либо интересного в этой беспутной жизни. Пешка пытается вырваться в дамки. Так писали солидные газеты, сравнивая жизнь с игрой в шашки. Значит, они что-то знают…

Но если смысл женщины в том и состоит, чтобы вырваться в дамки… если она только об этом и думает, то, значит, она не может так вот уйти от дона Роберта. Он для нее был хотя бы тусклым огоньком в длинном туннеле жизни.

И она снова ездила к Сомову, который выжимал из нее все, и снова, выжатая как лимон возвращалась к Роберту. А тут еще групповуха – она пыталась запротестовать, возмутиться, когда страшный в экстазе Сомов подмял ее: «А ну, стерва, заткнись!»

Их было трое, пьяных, ненасытных…

Она в слезах все рассказала дону Роберту. Тот слушал молча, кусая то губы, то ногти пальцев.

– Из скота человека не сделаешь, если он и генерал. А вот человека превратить в скота – раз плюнуть!

Дон Роберт дружески похлопал ее по плечу и покачал головой.

– Ну ладно. Что-нибудь придумаем. У нас никто без дела не остается. Ты хоть раз в жизни была в «Космосе»?

– Там, в небе?.. – удивилась Лариса.

– Там, в небе – Гагарин… – засмеялся дон Роберт. – А здесь, в ресторане «Космос», доллары. Будешь зарабатывать «зеленые». – Дон Роберт сказал это таким голосом, словно это было давно. – Не трусь, ведь секс всегда тебя притягивал.

В этот же вечер дон Роберт приехал с Ларисой в «Космос». Официант, посадив за столик, терпеливо и подобострастно ждал заказа.

– По твоему усмотрению.

Пока они медленными глотками пили сухое терпкое вино, подошла миленькая брюнетка.

– А, Наташа, – обрадовался дон Роберт. – Садись, милая. Я хочу под твое крылышко отдать вот эту интересную особу. Ей все время почему-то не везет. Надеюсь, ты знаешь секреты. Поможешь ей выйти в хорошие люди.

Они немного потрепались, и Роберт встал.

– Ну все. Ужин для вас я заказал – а мне пора. Человек я не только занятый, но и женатый…

Раньше при Ларисе он такого не говорил, и она, пожалуй, поняла: между ними он проложил труднопреодолимую черту…

Больно, обидно, но Лариса проглотила горькую пилюлю.

– Не отчаивайся, – спокойненько заметила Наташа, поняв ее состояние. – Через это мы прошли все. Сбрось розовые очки и смотри на жизнь проще.

Она затаенно улыбнулась и взяла крашеными губами сигарету. Лариса взглянула на нее с любопытной откровенностью.

– Конечно, есть дешевая проститутка, а есть путана, представительница древней профессии. Но для меня это не профессия – хобби, только высокооплачиваемое.

– Много платят?

– Много? Иностранцы – да. Сто-двести долларов минимум.

– За ночь?

– Зачем, Ларисочка, ночь: достаточно провести с ним два-три часа.

Ларисе показалось, что Наташа по своей натуре добрая и порядочная женщина – к тому же молода, свежа… Наташа словно поняла Ларису, нахохлилась:

– У тебя, милочка, все есть. Ты будешь везучим человеком. Конечно, в нашем деле притягательность – не последнее качество. Здесь ведь не так просто, как думают некоторые девочки с Казанского вокзала: кончил – давай скорее деньги… У меня своя метода. Многие отношения с клиентами давно уже переросли в дружбу. Они вроде как и любовники и деньгами расплачиваются…

– Несколько часов… и дружба?

– А ты думала, пуд соли надо съесть? Секс – посредник чувств и отношений. Об этом еще ученые твердили. Бехтерев и другие. Так вот, несколько часов… и эти часы легко могут перерасти в дружбу. Знаю, случись беда, эти люди придут в мой дом – и всем помогут… Потому что я для них не простая подстилка.

Наташа по-доброму взглянула на Ларису.

– Ну ладно… У меня тут есть один итальянец, фирмач. Добротный мужчина, со вкусом. Ты с изюминкой – ему понравишься. И не стесняйся – как сказала одна моя хорошая знакомая: не измылится.

Лариса вздрогнула, словно обожглась; она вроде и знала, зачем оказалась в «Космосе», и вроде совершенно не понимала всего этого… Трусливо взглянула на Наташу.

– Сразу?

– Милочка, все начинается сразу – как в омут. А выплывать будем потом, – засмеялась она.

Итальянец, с которым познакомила Наташа, несмотря на возраст, одевался в молодежном стиле. Короткая стрижка, болотного цвета костюм широкого покроя. Он плохо говорил по-русски и, видимо, от этого егозил, стараясь выглядеть моложе своих лет.

Лариса бросилась, как в омут. Ласкать желтоватое сухое, подернутое старостью тело было не очень-то приятно, да, видимо, судьба такая… Итальянец не зверел и не корчил из себя рубаху-парня. Он был мягкой натуры и вел себя как истинный европеец с хорошими манерами, и это понравилось Ларисе…

На прощание они пили шампанское и угощались шоколадными конфетами. А потом, когда она, оставшись одна, пересчитывала «зеленые» бумажки, на душе стало легче…

28

Мазоня родился под знаком Скорпиона. Он считал, что это удачный знак для его бизнеса, потому и новое кафе назвали «Скорпион». В эти благостные дни, подбив «бабки», Федор Скирда и Мишка Кошель обалдели: такого навара давно не бывало. То, о чем Хозяин только думал, Мазоня брал с ходу, властно, энергично и удачливо. Конечно, бои местного значения шли, но стратегию они выиграли. По этому знаменательному поводу в ресторане «Русь» было сборище.

Машин одних, иностранных марок, стояло десятка три. Кругом все оцеплено боевиками в спортивных костюмах и кожаных куртках с металлическими заклепками.

В то время как в городе, в магазинах, было шаром покати, здесь, в ресторане, столы ломились.

Фирменные салаты по рецепту поваров «кремлевки»: берется осетрина и горбуша горячего копчения, сливки, свежие огурцы, помидоры, яблоки и маринованные малюсенькие грибочки – опята… Все это, кроме сливок и грибов, фигурно разрезалось, выкладывалось в салатницу слоями и заправлялось майонезом.

Вкус блюда – отменный…

Жареная картошечка-фри с отбивной под майораном с крюшонами. Рыбные блюда типа севрюги на вертеле а ля Мишель…

И коньяки, и вина, и ликеры – все, что душе угодно.

Сидели важно, пили на затравку, чокаясь без тостов, и, набивая желудок, говорили по мелочам, ожидая веского слова пахана.

Мазоня, немного выждав, с достоинством оглядел своих подручных и, остановившись на Мишке Кошеле, поскреб за ухом.

– Есть великолепный повод выпить, – засмеялся он. В поднятой руке Мазони поблескивали ключи от автомашины. Он весело потряс ими над столом.

– Мы здесь все кореша. Одна братва, одной веревочкой повязаны. От всей нашей братвы, Мишель… получай ключи от «мерседеса»… Ты это заслужил.

За столом возник шум, все чокались и чего-то доказывали в опьяневшей разноголосице. Мишка Кошель взял из рук шефа ключи и бросил их в фужер с водкой.

– На вечность…

Мазоня еще не очухался от вчерашней попойки. Голова была деревянная и хотелось рассолу. Страдальчески сморщив лицо, он немощно ходил в цветастых трусах по квартире, не зная чем утолить жажду. В эти минуты и заявился к нему Якуб.

– Дурь моя не прошла, – рассматривая свое отяжелевшее лицо в зеркале, заявил Мазоня и пятерней протащился по вспухшему лицу. – Да ладно, черт с ней, с мордой-то!

Достав из холодильника пива, Мазоня вроде успокоился и теперь смотрел на Якуба зелеными кошачьими глазами.

– Что, случились?

Он это почувствовал намного раньше, чем Федор Скирда и Мишка Кошель. Он уже знал, что в их братве назревало скрытое недовольство. Оно родилось сразу, как только в здешнем уголовном мире появился Мазоня. Все же были мелкие главари, бригадиры, рвавшиеся в элиту. А когда поняли, что «не светит», естественно, начали точить клыки. Были и те, кому Мазоня перешел дорогу, наступил на мозоль и перекрыл кислород. Откуда-то из глубин вынырнул и Мишка Топор – отсиделся и теперь мутил воду у бачков.

Одно дело, когда внешние враги. Но когда в своей среде заваруха – дело гиблое… Это Мазоня знал лучше Якуба.

…У Юрки-Хорька была помолвка. Пока он щупал ядреную девку, нареченную невестой, все еще шло чин-чином. Началось во время пьянки. В узком кругу и вылезли наружу обиды:

– Хозяин со всеми блатарями ладил. Его уважали.

– Это верно. На чужое не зарился. Давал и другим поживиться.

– А здесь передавят, как клопов. Шакалы обозлились. Бачки тоже нос воротят… А ему что: он карман набивает.

…Холодное пиво освежило Мазоню, привело в чувство.

– Я этому Хорьку жизнь спас. В Дагомыс девочек лапать отправил, а он, курва, вздумал задом вертеть – кобелей травить! Недаром жизнь учит: не делай добро глупому и подлому. Мельчают, падлы. Простой шпаной становятся.

– Что будем делать? – сузив глаза, спросил с надеждой Якуб.

– Да ничего, – выпалил Мазоня. – В четверг на сходняке разберемся.

– А с шакалами? У них Сердюка положили в больницу на операцию.

– Ну и что? Пусть режется.

– Боится он. Или хирург, или в палате прибьют. Дело-то вот в чем… Сердюк в старой, если не в кровной, вражде с крестами… А больница – на их территории…

Мазоня задумался. Шакалы насолили ему немало. Самый подходящий момент избавиться от главаря.

– Говоришь, кресты?

– Можно шепнуть им.

– Осатанел, что ль?! Ну какой прок нам, если его не будет? После пышных похорон придет другой. Там есть похлеще его – он, собственно, сдерживает зверят. Наоборот, обеспечим ему покой. Да и какой нам смысл с ними долго враждовать? Найти компромисс… Как скажет Юрка-Хорек: Хозяин со всеми блатарями ладил… – Мазоня отечески взглянул на Якуба: понял, очкарик, – дипломатия… Она, едрена вошь, родилась на свет, как только родился человек…

Якуб шмыгнул носом, добродушно сощурился.

– Вся жизнь: варианты и комбинации…

29

Мазоня все время совершенствовал свою «иерархическую структуру». В уголовном мире выработался ее классический вид: наверху «короли» – это «паханы» и «шефы» с беспрекословной властью, затем элита – в нее входили лидеры с группой прикрытия: адвокатами, коррумпированными представителями аппарата и правоохранительных органов, и уж только за ними шли бригадиры-рэкетиры, главным образом из бывших спортсменов; они и возглавляли отряды и группы боевиков; за боевиками и охранниками – «шестерки», или «наемные», за которыми числилась черная работа. На низком уровне – «болото»: спекулянты, валютчики, проститутки, сутенеры, карманники, кидальщики, ломщики… Они, собственно, и являлись для всей мафиозной структуры источником денег…

Такая система в общем-то Мазоню устраивала. Но, как думал он, она не полностью обеспечивала «качество». И потому группы боевиков у него делились на звенья – два-три человека, способные маневренно выполнить любое задание.

Если у Хозяина многие уголовные делишки проходили случайно, стихийно, большой проработкой не отличались, то Мазоня, пожалуй, впервые задумался о слаженности действий… Так, у него появилось своеобразное оперативное управление – властный штаб, который занимался бригадами боевиков…

«Синдикат» Мазони становился и технически оснащенным: автоматическое оружие, последние модели западных машин и даже подслушивающие устройства.

Люди Мазони могли легко настроиться на милицейскую радиоволну. Они с удовольствием слушали, о чем говорили между собой менты.

Однажды Мазоня, настроившись, услышал, как одна дежурная машина передавала другой: «Девочка что надо! Хочешь трахнуть? Ради бога, жми сюда!»

Мазоня оперативно сработал. Его боевики быстро оцепили то место, где должно было произойти по вине милиции «происшествие». Молодым парням в милицейской форме дали возможность «раздеть» девочку, а потом накрыли… Все, конечно, было шито-крыто, да только теперь сексуально озабоченные милиционеры находились в зависимости от Мазони. Для него это было важно, так как те принадлежали к соседнему району.

Бачки неплохо вписались в его структуру, но за ними нужен был глаз да глаз…

Поначалу всплывший Мишка Топор не вызвал у Мазони серьезных опасений. Но когда он узнал о «секретном сходе» некоторых вожаков бачков, решил: Топор пошел ва-банк.

Особенно Мишка попер на Душмана – мол, предал, шестерка, и тому подобное…

Душман испугался и быстренько прибежал к Мазоне. Это он сообщил о «секретном сговоре» и о желании Мишки перетянуть на свою сторону шакалов, обещав им контроль над перекупкой автомобилей. Кроме того, шустряк Мишка нащупал ниточку к кое-кому из дружков Хозяина, недовольных Мазоней. Уж кто-кто, а Мазоня тех, кто перешел к нему от Хозяина, не обижал – наоборот, с ними он был особливо осторожен и цацкался, ублажая порой непомерные аппетиты.

Не то что Мазоня обиделся – просто понял, что зря дал такую свободу; и если он сейчас не натянет вожжи, они, паразиты, объединившись, быстро обрастут боевиками и шестерками. Времени на раздумывание не было: то, что Юрка-Хорек и Мишка Топор снюхались и затевают «свору», было ясно и без посторонних глаз. И если проявить мягкотелость, тогда все – это его погибель…

Мазоня не спал ночь, много курил и, мучимый жаждой, тянул из холодильника пиво. Но наутро он был свеж и даже выглядел отменно – разве в голосе появились жестокие и нагловатые нотки. Он вызвал Якуба и Мишку Кошеля. Долго не обсуждали. Думали лишь о том, кому лучше поручить деликатное дело… Остановились на Зыбуле – другим пока доверять было опасно. Зыбуля, хоть малый и с перехлестом, но свой, Мазоня в нем не сомневался.

Юрка-Хорек и Сиксот лежали на полу – жарко… Рядом на тахте притулился Мишка Топор, обхватив грузную бабу, хозяйку малины, и старался ее «разогреть» – Топора тянуло на секс. Все изрядно выпили и были в состоянии душевной невесомости, когда на все, как говорится, наплевать.

Хорек, раскиснув, раздобрев и разбросав руки, лениво тянул незамысловатые слова блатной песни, в то время как Сиксот, боязливо поглядывая на Мишку – где-то в глубине сидело, как заноза, ревнивое чувство, – глуповато и нудно слюнявил Хорьку о том, что во всем виноват Зыбуля… Если бы не Зыбуля, он, Юрка-Хорек, мог бы занять в этом мире по крайней мере место бригадира, а то и лидера… Сиксот умно травил рану, хотя Юрка-Хорек едва ли все понимал, что ему напевал Сиксот, но что-то до него все же доходило и распаляло его пьяную душу.

– Зыбуля?! С этой падлой мы еще повстречаемся, – протянул он пьяно и зло, отталкивая от себя Сиксота, – и с тобою тоже…

Сиксот пытался оправдаться, но Юрка-Хорек заорал:

– Заткнись, морда!

Сиксот затих и присмирел; был слышен лишь Мишка Топор, который, развалив толстушку, сопел и ругался матерно, не в силах сладить с бабой.

Кто-то резко надавил на дверь, она подалась и легко отошла. На пороге стояли невозмутимо Зыбуля и его молодцы в спортивных костюмах.

– Ишь как развалились… Курвы забавляются, – небрежно бросил Зыбуля и, подойдя к Юрке, язвительно заметил: – С Сиксотом водишься – значит, нас поменял на шакалов…

– Ты покороче, – прошипел, как змея, Хорек. – Я вор в законе… А ты кто, козявка?

– А мы можем и подлиннее. – И Зыбуля кивнул головой. – В машину его.

Несколько боевиков схватили Хорька и, защелкнув наручники на руках, потащили к дверям. Юрка-Хорек с перекошенным от злобы лицом, в обиде вырывался и, сатанея, извергал потоки изощренного мата.

Сиксот, не на шутку испугавшийся и, может быть, больше других осознавший свое положение, уговаривал Зыбулю понять его.

– Блатари мы… А блатари все равны. И ты, Зыбуля, и я – мы все равны, как перед Богом, так и перед нашим законом…

– Перед Богом – да, – засмеялся Зыбуля, – а здесь неравны… – И сильно толкнул ногой Мишку Топора.

– Ты, мымра… поднимайся!

Мишка Топор с налившимися кровью глазами выхватил блеснувший ножик. Но Зыбуля ловким ударом ноги тут же вышиб его. Мишка Топор был слишком пьян, чтобы сопротивляться… Второй целенаправленный удар ноги свалил Мишку с тахты, третий – распластал на полу.

– Ненавижу! – храпел Мишка.

– Господь с тобой, – спокойно молвил Зыбуля. – Только знай, Топор, тебе пришел конец. Мазоня – это не Хозяин, которого ты водил за нос. Лучше бы ты как ушел, так и не возвращался.

– Плевал я на твоего Мазоню! Я сам себе Мазоня, понял?

– Кочерыжишься? – Зыбуля с размаху ударил ногой по физиономии, хлынула кровь. Мишка Топор еще пытался встать, но удары на него посыпались с разных сторон: это бил уже не Зыбуля, а били боевики, остервенело, страшно, пока Мишка Топор не потерял сознание.

В сосновом бору было сумрачно. Песчаная дорога вела к кордону. В полуразрушенном каменном сарае на грязной, залежанной соломе валялся связанный ремнями Юрка-Хорек.

Вот уже сутки как он не ел и не курил. Бросили его, словно за ненадобностью, как какую-нибудь падаль…

В глухой ночи, протрезвев и промерзнув, Юрка-Хорек стал многое осознавать: теперь он понял, что словоблудие на помолвке ни к чему хорошему привести и не могло; Мазоня стал крупной рыбой и ему, Юрке Хорьку, вкупе с Мишкой Топором его не свалить: он уже сумел пустить здесь глубокие корни и подчинить себе уголовный мир города… Каким же оказался глупым он, Юрка-Хорек, так наивно попавшийся на крючок Топора! И если уж начинать, как думал Юрка, то совсем по-иному… Не с помолвки же, где распустили языки, словно деревенские бабы на завалинке.

Он вспомнил свою невесту, статную деваху с большими васильковыми глазами, ее жаркие губы и слова про вечную любовь, и стало совсем не по себе, на душе стало сумрачно, как в этом лесу.

Попытался было повернуться, так как затекло плечо, но ремни, затянутые туго, болью резали тело. Так и оставшись в прежнем неудобном положении, Юрка-Хорек застонал…

Выбраться отсюда было невозможно, тем более никто из его близких корешей об этом не знал и навряд ли догадывались, где он. Хотя и зная о его положении, кореша навряд ли рискнули бы…

Юрка-Хорек почувствовал мертвую хватку Мазони. Этот, если взял за горло…

Хорьку стало обидно за себя. Еще совсем недавно он шиковал в Дагомысе. Сочи одаривало его солнцем. Он загорал и нежился на пляже. А вечерами балдел на дискотеках и млел в баре. Девочек было навалом, и он быстренько сошелся с одной чернявкой: она была валютной проституткой из Москвы, но Юрка-Хорек с интеллигентной бородкой (там он отпустил рыжеватую бородку) ей приглянулся, и она в свободное от клиентов время тешила его своим телом.

Эти курортные дни высоко подняли самооценку Хорька – такой светской жизни он раньше не пробовал, да и где ему ее было пробовать…

Когда приехал домой, Юрка-Хорек особенно захотел той толковой жизни…

Ему казалось, что его незаслуженно обходили, потому как Мазоня не способен был оценить его деловые возможности, а ведь он мог… и бригадиром, и даже лидером. При Хозяине он уже выбился в бригадиры, но Мазоня осадил и поставил на звено, и держал, как он думал, в черном теле. С той самой минуты он невзлюбил Мазоню, а, невозлюбив, мечтал о собственном бизнесе без Мазони и его подручных. Юрка-Хорек, известный качок, особенно, не терпел этого жилистого очкарика Якуба. И хотя Хорек давно знал его изворотливость, все же считал его тупым и при случае в своей компании (зная, что не продадут) высмеивал. Он любил его представлять в разных лицах, удивительно тонко копируя слова и мимику. До Якуба, видимо, все же дошло. Однажды, остро вглядываясь близорукими глазами, тот, как бы между прочим, пробасил:

– Не кати бочку. Как бы под нее самому не попасть…

Не зря Юрка-Хорек вспоминал про Якуба. Утром раненько, едва пробился дневной свет, в полуразрушенном сарае появился Якуб. Он был в сером костюме в полоску. Позолоченная оправа очков поблескивала. Сняв и протерев очки платочком, он сказал:

– Нехорошо, Хорек.

– Что нехорошо? – выдавил Юрка.

– А то и нехорошо… Как же ты ссучился?

Юрка-Хорек все понял и замолчал. Якуб скривил лицо, зная, что от Хорька много не добьешься, да и был ли смысл… Он с отвращением повернулся и вышел из сарая. Хорек, напрягаясь, слышал его последние слова:

– Собаке – собачье…

Даже не поверил: куда делся холод – тело жарило и боль от ремней отзывалась дрожью во всем теле.

– Якуб… – не своим голосом закричал Юрка-Хорек. – Якуб…

Над сараем в лесу нависла душная тишина. Она невыносимо била по Хорьку, давила грудь, сжимало горло. Не замечая своих слез, Юрка-Хорек плакал…

Хорька повесили в лесу. Следов насильственной смерти не было, словно Хорек повесился сам. Мишку Топора нашли позже, изувеченного, его выбросили на шоссейную дорогу.

Сиксот – опять счастливчик. Именно его посоветовал взять для связи с шакалами Якуб: умом не блещет, болтается, как котях в проруби, но может пригодиться. Одно слово – шестерка.

Сердюк, вожак шакалов, видимо, оценил помощь Мазони. Всю информацию ему передали своевременно, успокоив терзания. Впрочем, кресты пока хранили нейтралитет и больницу не трогали. Но вскоре боевики Мазони взяли больницу под свою охрану, и Сердюк, поначалу обеспокоенный, вдруг повеселел; Мазоня убедил его, что бывшие схватки – скорее всего, недоразумения, и он, Мазоня, по выходу из больницы Сердюка хотел бы навести с ним мосты…

Шакалы способны были шакалить, но до той организованности, которая царила у Мазони, им было еще далеко. Пока они не трогали Мазоню. Мазоня же не лез к шакалам, даже потворствуя некоторым их вылазкам.

Сердюку сделали операцию. После нескольких дней Мазоня сам позвонил ему по телефону, заверив его в том, что он человек слова и что Сердюк убедится в этом сам, как только выйдет из больницы…