Текст книги "Анализ бытия текущей цивилизации. Социально-политический ракурс"

БЕЗ ФАЛЬШИ, ЛЖИ И ЛИЦЕМЕРИЯ БЕССМЕРТЬЕ

Мир Живой душою видит каждый, кто однажды приходит в Себя.

Родился в селе в 1943 году. Мама говорила, что я родился на пороге, упав буквально грудью на него. Это произошло в первый день весны – в преддверии пробуждения… Потом уже, когда мне исполнилось восемь месяцев, погиб отец (до 1942 года он имел бронь). Из разговора бабушки Даши с мамой потом я узнал, что отец перевозил какие-то войсковые ценности и на постоялом дворе его отравили. Нас у мамы осталось четверо. Я младший.

Моё общение с Галактикой произошло в момент моего трагического рождения здесь, на планете Земля. Ни температуры, ни волнения, ни страха я Там не испытывал. Они мне были незнакомы. Утратив плоть свою, я сразу же оказался рядом с Галактикой, но уже с обратной её стороны, куда путь млечный мой (одно из множества рук-крылышек её энергетического дома) меня в мгновение доставил. Смотрю в одну точку сверху вниз, как на небо под собой. Вижу тёмное с необычным цветовым отливом плато, привлекающее к себе внимание значимостью своего содержания. (Потом уже, когда со временем приходишь в себя, ты понимаешь эту его значимость: покои чистых наших душ! Точнее ему нет определенья). Вдруг в точке, на которую недвижим я смотрел, как-бы подтверждая подобное содержание из глубины плато, на его поверхность выплыл красивейшей формы овал в очерченном чёрно-янтарным узором ложе которого покоился жемчужного цвета цветочек – калачиком свернувшийся дитя Отца и Матери творенье, который пред Светом галактического бытия пробуждался от сна подо мною. Медленно поднимая голову, энергетический абрис её, светящихся нитей сплетение, он поворачивался к Свету… Божественной Души я пробужденье сверху наблюдал, хранителя-брата явление, с которым теперь здесь на век мы слиты воедино!

Когда охранённые заботой Галактики мы спим, в её Любовью к нам пронизанном Пространстве, наша сущность предстаёт пред Миром спящей на правом боку. Подбородок ближе к правому плечу. Как завернувшийся листочек у цветочка, привычно отошедшего ко сну. Когда где-то в нас нуждается кто-то (кому наша помощь нужна!), мы просыпаемся пред Светом, медленно поворачиваем голову от правого плеча к левому и видим. Гостим мгновение у Света и вот мы уже там, где ждут, где жаждут нас…

Пространство может всё! Оно и нас показывает нам со стороны в момент нашего Пробуждения, когда мы, поднимаясь из тьмы, ещё и тела не имея, пред Светом бытия свой разворачиваем взор!

… Вдруг уже из точки развернувшегося цветочка я вместе с ним на Свет смотрю. Вижу тёмный непроницаемый Космос. Вот я рядом с огромнейшей серовато-точечной структурой – энергетическим домом Галактики, в котором живёт она. (В пространстве всё имеет свой дом. Имеем его и мы. Биологическая структура, именуемая человеком, это наш дарованный нам домик. Мы живём в его сфере). На миг я оказался перед ослепительной частью домика её. Мне даже тёмные точечки пор его энергетического тела показаны были. Вот вижу, что лечу над такой же ослепительной, но уже очень узкой полосой. Смотрю вперёд на приближающееся тело, и тут же сам оказываюсь в нём. Наблюдаю впечатляющую, несколько вытянутую и чуть суженную книзу округлость. Яйцом Галактика являет нам себя, как им и мы себя являем. Вот над её челом уже я. Две ветви мощных энергетических сосудов вижу, с привлекающим взор узором их неровного чёрно-серого цвета. Энергетические сосуды на голове Галактики, похожи здесь на рельефно выступающие вены на натруженных руках человека. Как и вены на руках человека, сосуды галактического Интеллекта отчётливо представились мне на округлой коричневатой поверхности. Первая ветвь состояла из трёх ответвлений. Они ветвились от лба к темени, по центру её левого полушария. Вторая ветвь состояла из шести ответвлений и находилась на правом полушарии Галактики.

В нижней части, куда тут же я смотрю, увиделось неширокое горизонтальное русло, похожее на полуоткрытый рот на лице человека. Русло было с неровно вымытыми бурными энергетическими потоками берегами, с извивами бугорков и впадин тёмно-красных и коричневых оттенков на нижней ее губе. По склону от неё, уже по сероватой структуре опускалось множество таких же по цвету, как и на галактическом темени, только совсем уже тонких энергетических сосудов. Они опускались в тёмный фон туда, откуда прилетел я.

(Сейчас, образно говоря, мне видятся ладошки, с любовью ждущие дитя – Отца и Матери творенье).

В противоположной стороне, куда затем смотрю я, куда продолжить путь мне предстояло, фон структуры светел был.

Инициатива виденного мною исходила не от меня. Галактика, представляя себя, знакомя меня с собою, мне показала путь, откуда прилетел я и спасеньем куда возвращаюсь.

В средней части лика Галактики, имеющего цвет хорошо загорелого человека, на ровном туманном плато, с небольшим интервалом мне вдруг представилось несколько чётких чёрных клавиш идеально прямоугольной формы, параллельно следующих одна за другой. Последняя, третья клавиша, из впечатляющего экраном забранного мрака левого ока Галактики вышла не полностью. Оказавшись вдруг над первой клавишей, я увидел – она была полой…

(Всё, что мне показывалось, было идеально чётким и, как видится теперь, всё имело конкретный смысл. Теперь нам нужно всем подумать: кто Есть в небесном Свете мы?!).

Клавиша, – это космическое окошко, посредством которого Галактика показала мне расположение солнечной системы, на одной из планет в которой мне предстояло возродиться. Другие клавиши, как понимаю я теперь, содержат в себе иные системы и иные планеты в них, на которых возрождается Разум. Из оставшихся двух клавиш впоследствии мне была показана ещё одна. Уже созвездием она открылась мне.

В тёмном буквально беззвёздном Космосе чётко и ясно представилось созвездие из пяти звёзд. Стрелочкой его я называю. На орбите центральной звезды, на острие стрелочки, которая была направлена в тот миг на меня, теперь я знаю есть планета, на которой живут люди. Знаю я теперь и то, что на той планете будем жить и мы, из тех, кто пожелает.

…В левой части первого окошка, внутри его бескрайнего пространства, я увидел часть сферы огромнейшего светила, которое, представляясь мне, было совсем рядом. Оно не сияло, как сейчас, его свет был щадящим, притушено-раскалённым с тёмными подпалинами, похожими на остывающие ошлёпки шлака на теряющем пыл свой металле. Вот уже в правую часть окошка я смотрю и вижу висящий в пространстве большой чёрный шар с овалом расположенных за ним различных по величине тел. До овала тел за шаром было очень далеко, но строй не ровный их, их не ровные поверхности в космической ночи мне были показаны близко, когда уже внутри окна за шаром вдруг я рядом с ними оказался. Впереди летящее тело было чуть вытянутым и было больше остальных. Всего их было шесть.

Сомневаться не приходится в том, что находясь над первым окошком, смотря уже в правую его сторону, я смотрел на планету Земля. Но почему она представлена мне чёрным цветом? Причём цвет её в тот миг был гораздо темнее Космоса, на который только-что смотрел, в котором только что за шаром находился. Понимая теперь, что просто так мне ничего не показывалось я, наблюдая непотребность на Земле, боль Земли как свою ощущая, крича от боли вместе с ней, всё полнее и значимей осознаю критическую важность показанного мне… Планета нуждается в экстренной помощи Разума. Лишь Он в Пространстве может всё: предотвратить, поправить, всему везде помочь.

Картина сменилась. Вдруг лик Галактики я вижу, лик истока женского её. На сероватом фоне он обрамляется чёрным красивейшим Знаком необычной формы, напоминающим вертикально замеревшую экзотического вида птицу, представшую предо мною своим строгим, невиданно-классическим обликом, символизирующим окружающую темноту Космоса и полянку Света в нём, и на ней живущее прекрасное Начало!

В завершении общения с красивейшим ликом Галактики, я всматривался в очертание её лица, задёрнутого пеленою лёгкого тумана. Виденное как бы говорило, чтобы я крепился, чтобы к испытаньям был готов… Потом вдруг снова я лечу, уже иные вижу я картины…

Думая о структуре, то есть, о Галактике Млечный Путь, в атмосфере которой находится наша солнечная система и множество других систем и звёзд, всегда я думаю о нашей способности Мыслить. Наша Галактика собой являет суть любимой, начало женское храня, как символ чести непорочной. Она рожденья Смысл нам открывает, являясь нам примером Чистоты.

После общения с ликом Галактики я летел вдоль её впечатляющего тела. Вот шею я вижу её, выходящую из глубины идеальнейшей формы овала, образовавшегося в стене структуры, за которой только что на Лик смотрел. Вот плечи, вот грудь её вижу, два как бы подсвеченных изнутри холма зелёных. Земля грудей красивей не видала! Пролетая дальше мимо них, летя к заветной точке воплощенья своего, я видел её всю. Точнее, всю себя она мне показала!

В последний миг летел вдоль ног её я. Правая была вытянута, её стопа утопала в серовато-точечной структуре, к стене которой я и приближался. Левая нога была полусогнута и вольно покоилась на боковой стене структуры. В покое возлежало Её тело, Величие в покое было том!

(Слова не могут воссоздать картину виденного мною. Они мертвы. Они – попытка лишь рассказа).

После рождения картины моего посещения Галактики, её различных планов бытия, где я гостил, летя сюда родиться, чтоб вновь здесь в человеческом обличье воплотиться, повторялись в снах, но вижу я эти картины всегда! Я Там бываю часто, я каждый день Душой бываю Там! Таким образом, всякий раз Земля со мной моё рожденье отмечает. Улетая вновь Туда и вновь, я ликую от Дара Рождения! Я ликую, летая Туда, захлёбываюсь плачем, возвращаясь: мир сообщества людского, в котором возродился я, предстал передо мною мёртвым миром, запущенным к потопу недоумком, программу которого планетарное сообщество выполняет до сих пор…

Какой же предстала программа сия предо мною?

Отравившись несоответствием слов и поступков окружающих меня людей, ещё в малолетнем возрасте, по причине употребления спиртного, я попал за колючую проволоку, за которой "невинно" формируемый обществом порок повышает свою квалификацию до особо опасного статуса, как потом со мной произошло…

(Стоит заметить, что в колонию для малолетних я попал за чужие грехи, руководствуясь самопожертвованием, романтической формулой – на кого указали, тому и отвечать: сам погибай, а товарища выручай).

О благородство, нет тебе предела! Душе покоя в стаде не вернуть. Помыслить мне б тогда, на что себя я этой жертвой обрекаю, в рассадник зла ввергая свою суть…

Поясню мысль: в начале шестидесятого года, по прибытии нашего этапа в малолетнюю колонию города Бобры Воронежской области (нас было двенадцать человек), нас по одному заводили в кабинет оперативника, который каждому задавал один и тот же вопрос: “Ты вор или мужик?” (?!).

Лишь отбыв восемнадцать лет за решёткой (сначала малолетняя колония за чужие грехи, потом уже строгий и особый режим за разбойные нападения на магазин и на сберегательную кассу), я понял причину происходящих со мною трагедий – употребление спиртного. Я понял, употребляя спиртное, я себе никогда не принадлежал… Отринул я его! Возникла пустота, которая заполнилась лёгким, естественно произрастающим, стимулятором-коноплёй, привычно теперь именуемой у нас марихуаной.

С той поры представители моей страны, попивая в своё удовольствие искусственно-производимый стимулятор-спиртное, по сути, психотропный яд, тяжелейший наркотик (как оценивают его в программах телевидения представители Госдумы РФ), на мой защитительный аргумент, что предложенное природой растение-конопля, в отличие от спиртного это стимулятор лёгкий, что я не выношу спиртного, что от него мне плохо, что все несчастья, которые я принёс себе и окружающим именно от него, несмотря на это, они мне теперь за неё раз за разом путёвку контроля оформляют, чтобы наблюдать меня, как подопытного кролика, а это ещё десяток с лишним лет к тем отбытым уже восемнадцати. И это после того, когда, очнувшись ото сна, я с ужасом увидел крестный путь, которым я прошёл и себя бессмысленной скотиной в пьяном стаде.

Жаль, что в 1958 году, когда государство ознакомило меня с естественно-произрастающим стимулятором-коноплёй (запретительного закона тогда не было ещё), я не придал тогда ей значения, не почувствовал разницы между нею и спиртным и прочей искусственно производимой непотребностью. Безмерно жаль! Мы со спиртным тогда мешали всё. Каких только коктейлей в пору ту мы не вкушали, стремясь впитать в себя полнее этот стадный, извращённый мир.

На все мои защитительные аргументы, решающие судьбу мою теперь мне говорят: “Потребляйте, но приобретать, хранить и выращивать нельзя” (?!). Условие сие – манок в капкан зовущий, для шага каждого – петля. Иначе сказать, издевательство над личностью.

Из всех страной предложенных мне стимуляторов остановился я на самом безопасном для себя – страна виною это мне… Где ж, страна, разумность в твоём праве, в чём предназначенье права твоего? В данном случае, оно возмущает! В конце монолога в “Благом порыве…” (91-115лл.) я постараюсь обнажить проблемы суть полнее…

(При всей кажущейся серьёзности “начинаний”, как это ни странно, государству не нанесено ущерба ни на рубль. При этом общий стаж заключения составил уже более 28-ти лет).

Чаще всего, когда дело касается какого-то негатива, мы ссылаемся на неблагополучные семьи… На мой взгляд, проблема выходит за рамки подобных представлений. Она не в отдельных семьях. Они по ситуациям разные, как различны и судьбы людей в них. Проблема в обществе в целом – оно не благополучно всё и исходит это общее неблагополучие от образа жизни его руководителей, со всеми их секретами, ни коим образом не подлежащими разглашению, хранящими в себе не имеющие аналогов по своей жестокости преступления по отношению к людям.

Когда мне исполнилось 46 лет, оттолкнув от системы меня, меня собой спасая, моя земная мама ушла, сказать точней, – взлетела! Держа известие в руках (в котельной это было, в которой, находясь в тот момент в заключении, я исполнял обязанности истопника), я понял, что осиротел, что больше здесь я никому не нужен. Вдруг чуждым здесь всё стало для меня. Потрясение было безграничным. Я как бы спустился вдруг с высот, очнулся, пришёл с рождения в себя. Впервые вдруг задал себе вопрос: где нахожусь я? В одно мгновенье мысль всё охватила. Я в зыбке увидел себя, запеленатого в какие-то одежды, четыре широкие резинки, державшие её, сходились на кольце, что было в потолочной балке, концы резинок все в кольцо входили, загибаясь, и каждый белой нитью стянут был; увидел, как кормился молочком я мамы, свою ручонку на её груди, на безымянном пальчике чистейшие узоры…

В одно мгновение увидел вдруг я всё, с чем встретился в системе, что предложила мне она. Увиденное в мире людей потрясло своей примитивной ограниченностью, повсеместной жестокостью, ложью, фальшью и несправедливостью. Я даже сжался от испуга. Позвоночник ожгло. Корни волос пришли в движение. Я почувствовал, что нахожусь в каком-то успокаивающем энергетическом поле. Сероватая структура показала мне это поле со стороны в фокусе пространством растворённой стены предо мною, до которой было метра полтора. Уже в её овалом растворённых пределах, на фоне тёмного пространства, это выразилось светлой равно удлинённой по росту человека капсулой, своеобразным матово-непроницаемым, горизонтально парящим в темноватом мареве яйцом… Пространство защитило меня, чтобы с ума я не сошёл, поняв где оказался.

С исчезновением точки на Земле, куда всегда стремился я вернуться, себя я обнаружил вдруг в безликой массе себя непомнящих людей искусственного мира, с утраченным ориентиром смысла и направления. Неожиданно резко обозначилась причина произошедшего со мной от рождения: я спал все эти годы, я был лишь единицею, частицей людской массы, системой втянутою в сон.

Оставшись в безликой толпе один, я вдруг остро осознал привитую мне обществом наивно-романтическую инфантильность, помешавшую Собой мне стать, очнуться, придти с рождения в себя! Именно это обстоятельство указало мне, что здесь, на Земле, я – это не что иное, как итог несовершенства существующих людских на ней законов, что здесь я стал виновным, ещё не родясь, что я обречён был питать эти несовершенные законы своею плотью и кровью, струиться в их лицемерных артериях этапами бесконечных страданий. Я был в растерянности: что делать мне?!

Вспомнился совет одного из сокамерников – семидесятилетнего старателя одиночки, романтика-золотоискателя, всю жизнь проработавшего на Крайнем Севере. Тогда он советовал мне уехать в Якутию работать в шахте: льготный стаж, зарплата, пенсия, жильё… Его совет тогда был взят мной за основу.

Каких только работ мне не приходилось выполнять… На мою долю, в основном, выпадали самые трудные и вредные. Этим обстоятельством объясняются и болезни: туберкулёз, язва, стенокардия, две операции. А тут опять шахта. Казалось мне, не хватит моих сил.

В конце концов, забравшись в тундру, хранительницу вечной мерзлоты, устроившись в артель проходчиком, работая по 12 часов, я по Бреггу, о котором прочёл ещё в тюремной находясь больнице, перестал завтракать. Ещё раньше, в тот самый день 1989 года, когда трагичное письмо прочёл, когда в Себя пришёл я, когда до освобождения мне оставалось три года ещё, бросил курить табак, употреблять спиртное, отказался от крепкого чая-чифира. Работая на Крайнем Севере, сначала в сопках Оймякона, потом уже в тундре заполярья (до Ванькиной Губы 75 км), я четыре километра на работу и обратно ходил, бегал и летом, и зимой. Теперь я пенсионер и чувствую себя превосходно!

Не даёт лишь покоя вопрос: почему моя жизнь здесь оказалась трагичной? Кому я “обязан” этим? В Зове Разума я постарался ответить на него, как мог. Написание Зова Разума, со всеми трудностями, оттягивающими его завершение из–за отсутствия образования (в предлагаемом тексте нет ни плана, ни сюжета. В нём боль, текущая рекой, призыв в нём – Думать!), считаю в этой моей жизни на Земле своим предназначением. Ради того, чтобы мир людей изменился к лучшему, я обязан был сделать это. Несмотря ни на что! Обязан ради тех, кого мы сейчас воспитываем (их судьбы по ранжиру выставляя!), кто только что родился или ещё рождается, кто стремительно ещё летит к нам, доверчиво вверяя нам свои для счастья предназначенные судьбы. Ради них не сделать этого я не имел права!

***

Жизнь – всегда начало!

Конца ей нет. Придуман нами он.

Миг Земли – причала,

И ждёт уж нас галактик миллион!

***

До какой мне дороги дойти,

Чтоб в начале Вселенского Века

Мог за всех Отца просить: "Прости,

Кто не видел во мне Человека".

***

Усилить, оснастить, ряды умножить,

Бороться, выявлять, искоренять…

Неужто, люди, это нам поможет:

Тюрьмами порядок укреплять?

***

Исчезают столетий обломки

И бесславие в них и слава…

Что про жизнь нашу скажут потомки?

Неловко и подумать, право.

Нет в ней искры Разумного Дара:

Цепь ошибок, вериги оков…

Это всё есть расплата и кара

За бездумность прошедших веков.

И опять, насыщаясь, гуляя,

Над собой, над потомством глумясь,

Мы в себе ничего не меняем,

Отторгая Природную связь.

Такой путь для всех нас всё короче,

Всё дороже, бессмысленней дань…

Нам бы веры в Живое глоточек,

Чтоб осилить Разумную грань!