Текст книги "Здоровье и власть. Воспоминания кремлевского врача"

Несбывшиеся надежды

Народ безмолвствует.

А. С. Пушкин

Власть, казалось бы, обычное, простое слово, одно из многих в русском языке. Но каким же оно может быть манящим и опьяняющим, если из-за него часто губят себя, а иногда, не задумываясь, и народы!

Около двадцати пяти лет я был невольным свидетелем борьбы за власть. За нее боролись Хрущев и Брежнев, Андропов и Черненко, Горбачев и Ельцин, да и другие, рангом пониже и менее удачливые политики. Иногда она приносила пользу стране и народу, а иногда, как в случае борьбы М. С. Горбачева и Б. Н. Ельцина, – страдания, разруху, гибель великой державы.

Меня всегда поражало, в какие красочные одежды облачали эту борьбу, какие высокопарные речи о всеобщем благе при этом произносились, но как быстро все забывалось там, на Олимпе власти… Так было в коммунистическом Советском Союзе, так остается в демократической России. Даже, может быть, при коммунистическом тоталитарном строе было меньше лицемерия: борьба за власть велась в верхних ее эшелонах и не затрагивала широкие массы; для победы не надо было плясать перед народом, дарить автомашины и давать несбыточные обещания. Надо было договориться с «товарищами», найти политический компромисс с противниками, провести работу с колеблющимися, пообещав им кусок от жирного пирога, кого-то припугнуть – и победа обеспечена. Был еще один неписаный закон власти, тот, что еще Борис Годунов внушал своему сыну: «Не изменяй теченья дел. Привычка – душа держав».

Освободившееся после смерти лидера место занимал второй человек в партии и государстве, вот почему после смерти Л. И. Брежнева ни у кого не возникало сомнений в том, что на его место придет Ю. В. Андропов. К тому же никто не знал истинного состояния его здоровья. И все-таки Ю. В. Андропов спешил, понимая, что ему выгодно не затягивать избрание генерального секретаря. Уже по прошествии полутора суток после кончины Л. И. Брежнева, 12 ноября, он собрал пленум ЦК КПСС.

Команда Андропова, в которую входил и М. С. Горбачев, поработала весьма продуктивно. Не на многих пленумах ЦК КПСС я встречал такое единодушие, как при избрании Ю. В. Андропова генеральным секретарем. Даже враги смирились с его неизбежным приходом. И все же удивлению моему, хотя я уже был искушен в «иезуитстве» политической борьбы за власть, не было предела, когда от имени политбюро с предложением избрать Андропова генеральным секретарем выступил его оппонент Черненко. Зная закулисную сторону их отношений, я предполагал, что это сделает один из старейших членов партии и политбюро А. А. Громыко. Выступление Черненко снимало все возможные вопросы о кандидатуре на пост генерального секретаря. И пусть это выступление больше напоминало надгробную речь в память о Брежневе, чем представление Андропова, о качествах которого было сказано всего несколько фраз, главное для всех было ясно: сегодня по праву торжествует Ю. В. Андропов.

Много позднее, когда зашла речь о Черненко, я спросил у Андропова: «Выступление Черненко – это верх дипломатии Андропова или искреннее желание того?» Уклонившись от прямого ответа, он ответил: «Мы с товарищами решили, что лучше, если с представлением выступит Черненко. Это подчеркнуло бы единство политбюро и ЦК КПСС». Кстати сказать, эта мысль прозвучала и в выступлении Андропова на этом пленуме: «У нас, товарищи, есть такая сила, которая помогла и помогает нам в самые тяжелые моменты, которая позволяет нам решать самые сложные задачи. Эта сила – единство наших партийных рядов, эта сила – коллективная мудрость партии, ее коллективное руководство».

Ю. В. Андропов понимал, что руководство партией и государством должно демонстрировать единство и единодушие в принятии решений. Борьба мнений, борьба за власть внутри политбюро неизбежна, но она должна ограничиваться лишь его рамками; выйдя из этих рамок, она может стать причиной раскола в партии. Может быть, поэтому, зная отношение К. У. Черненко к нему и даже зная, какой собирается «материал» на него, Ю. В. Андропов ни словом, ни поступком ни разу не продемонстрировал своего истинного к этому отношения. Их борьба никак не отражалась на делах – партийных и государственных. К сожалению, его ближайший помощник и ученик М. С. Горбачев с годами своего правления забыл этот принцип. А в те времена победа Андропова была и победой Горбачева. Андропов не скрывал, что намерен создать новую команду, которая могла бы предложить реформы, способные вывести страну и общество из тупика, в который они попали в последние несколько лет.

Зная по прошлому определенную осторожность Ю. В. Андропова, я удивился, как быстро, энергично и смело он начал действовать после избрания. Прекрасно сознавая значимость КГБ в жизни страны и общества, в сохранении позиций генерального секретаря, он буквально через несколько дней назначает председателем КГБ вместо В. Федорчука бесконечно преданного ему В. М. Чебрикова. Федорчук переводится на место Н. А. Щелокова министром внутренних дел. Считая Щелокова взяточником, коррумпированным дельцом, Ю. В. Андропов не просто не воспринимал его как государственного деятеля, но относился к нему как к преступнику. Он начинает избавляться от «балласта» в ЦК КПСС. На первом же пленуме, который он проводил 22 ноября 1982 года, через десять дней после своего избрания, освобождается от обязанностей члена политбюро и переводится на пенсию А. П. Кириленко, длительное время, еще со времен Хрущева, работавший секретарем ЦК КПСС. Все знали, что он давно неработоспособен и не может не то что мыслить, но даже говорить осмысленно, однако из-за пресловутой доктрины «стабильности кадров» его продолжали сохранять в политбюро.

Еще при жизни Брежнева я как-то сказал Андропову, что вряд ли мы далеко уйдем, если страной руководят люди, у которых при компьютерной томографии мозга обнаруживается атрофия его коры. На это Андропов довольно резко ответил: «Если бы это было только у одного Кириленко. Посмотреть на некоторых других, так вы не у одного обнаружите те же самые изменения».

Бедная Россия! Ее ничем не удивишь. Вот уже и в новые времена, во времена «демократии», у руководящих деятелей страны находят подобные изменения в мозге…

Ю. В. Андропов прекрасно понимал значимость решения кадровых вопросов. Надо было создавать новое руководство партией и страной, которое было бы не только коллективом единомышленников, но и командой профессионалов. Четко представляя, что политическая стабильность, стабильность государства и общества в значительной степени зависят от того, будет ли накормлен и одет народ, он придает большое значение решению экономических вопросов, выходу страны из застоя и начинающегося кризиса. Именно с этой целью создается экономический отдел ЦК КПСС, во главе которого ставят Н. И. Рыжкова, молодого, прогрессивно мыслящего организатора промышленности, до этого работавшего заместителем председателя Госплана СССР. Чтобы придать значимость экономическому разделу работы партии, которым при прежних руководителях занимались очень мало, Рыжков на первом же пленуме избирается секретарем ЦК КПСС.

Признаком того, что Ю. В. Андропов намерен серьезно заняться укреплением кадров, и в первую очередь партийных, было отстранение от руководства организационным отделом ЦК КПСС, которое отвечало за кадровую политику, И. В. Капитонова. Андропов по роду своей деятельности в КГБ был прекрасно осведомлен об уровне подбора кадров на руководящие позиции в партии. Как в аппарате ЦК КПСС, так и на уровне республик и областей было немало карьеристов, людей случайных, с низким уровнем знаний и ограниченным кругозором, достигавших политических вершин по принципу клановости, связей, личной преданности вышестоящему начальству. За громкими лозунгами и призывами нередко скрывались серость и беспринципность. Именно эти кадры в конце концов погубили партию и страну.

Откровенно говоря, я был удивлен, узнав о назначении на должность руководителя отдела, определяющего кадровую политику, Е. К. Лигачева, хотя хорошо знал его как прекрасного организатора, человека, полного энтузиазма, в жизни скромного и честного. Может быть, мое впечатление тех лет обманчиво, но в те времена Томская область, которой он руководил, жила «под знаком Лигачева». Удивлялся я решению Андропова и радовался его принципиальности потому, что знал сложность отношений Лигачева с Брежневым, Сусловым и некоторыми другими членами политбюро. Мне казалось, что в Томске он находился в почетной ссылке. Во время прогремевшей поездки по Сибири Брежнев даже не вышел из поезда, чтобы встретиться с Лигачевым. Особенно тяжелая для него обстановка сложилась перед XXVI съездом КПСС. С подачи Суслова ему предложили пост посла в Венгрии. Помню, расстроенный Лигачев, который не хотел оставлять свою работу, советовался, как ему быть в сложившейся обстановке. Зная состояние Брежнева, я порекомендовал обратиться к К. У. Черненко, который по своей натуре был отзывчивым и добрым человеком. Я позвонил ему и рассказал о болезни жены Лигачева, которой могла повредить перемена обстановки и климата. Трудно сказать, что сыграло свою роль, но он остался в стране.

Судьба и еще раз судьба! Сколько раз я видел непредсказуемые ее повороты, которые меняли жизнь людей, а с ней – историю общества и страны. Поверни судьба так, что М. А. Суслов настоял бы на своем, не было бы в руководстве страной в 1985 году человека, оказавшего большое влияние на ход политического процесса. По крайней мере, неизвестно, как бы сложилась судьба Б. Н. Ельцина. Я понимал Ю. В. Андропова, который, зная сущность многих партийных руководителей, хотел иметь во главе своей кадровой политики не карьериста и ловкача, а принципиального, честного человека, искренне преданного провозглашенным идеалам. Но меня пугали ортодоксальность Егора Кузьмича, приверженность силовым решениям, нередко поспешность в оценке людей и принятии решений. Это могло повредить ему и делу в таких деликатных вопросах, как подбор кадров и организационная работа.

Несомненно, что в осуществлении кадровой проблемы Андропов опирался на мнение Горбачева. Лишь одно из первых решений – избрание членом политбюро и перевод в Москву Г. А. Алиева – было, по словам Горбачева, для него неожиданностью и вызвало недоумение. Это остается загадкой и для меня. Несомненно, Алиев был талантливым руководителем, умным и хитрым политиком, но он никогда не числился среди друзей Андропова и в большей степени олицетворял окружение Брежнева, который искренне любил его и его подарки. Более того, я помню, как возмущался Андропов строительством в Баку роскошного (конечно, по тем, а не по современным меркам) особняка для приема Брежнева. Единственное, что можно предположить, – это был продуманный ход, направленный на укрепление позиций политбюро и самого Ю. В. Андропова в Совете министров, где с назначением Громыко первым заместителем председателя и приходом Алиева Н. А. Тихонов был окружен двумя членами политбюро и находился как бы под контролем этого руководящего органа партии.

Как раз назначение Алиева, прекрасного организатора, было обоснованным решением, в отличие от многих других кадровых назначений, в которых принимал участие М. С. Горбачев. Однажды он сказал мне, что зря критикует Устинов Ю. В. Андропова за приглашение в Москву из Ленинграда на должность секретаря ЦК КПСС Г. Романова, что это его ошибка, а не Андропова. Д. Ф. Устинов, сам ленинградец, хорошо знавший руководящие кадры города, довольно резко высказывался по этому поводу. Тем не менее надо сказать, что и сам Андропов не всегда хорошо разбирался в людях.

Кадровая борьба продолжалась все лето 1983 года. Особенно напряженной она была вокруг принципиально важной позиции управляющего делами ЦК КПСС, в руках которого сосредоточены все вопросы финансово-хозяйственной деятельности КПСС. В определенной степени это был банкир партии, державший в своих руках многие нити управления деятельностью КПСС. В период после смещения Н. С. Хрущева Брежневу в борьбе с Шелепиным, который хотел видеть на этом месте своего человека (Г. Т. Григоряна), удалось поставить во главе управления делами Г. С. Павлова, которого он хорошо знал по Днепропетровску. Это действительно был хороший руководитель, неплохой человек, с которым мы были близко знакомы и тесно работали, но, получив, особенно в последние годы жизни Брежнева, большую самостоятельность и оказавшись благодаря близости к нему вне контроля и критики, он, к сожалению, не выдержал испытания властью и из скромного секретаря Марийского обкома превратился в партийного босса, полного амбициозности и гонора.

Мне кажется, что с периода его руководства в партии и начало процветать расточительство, что вызывало раздражение не только у простых людей, но и у членов ЦК КПСС. Разрабатывались и воплощались в жизнь дорогостоящие (на десятки и сотни миллионов рублей) проекты вроде строительства грандиозного комплекса отдыха в Форосе для небольшой группы руководящего состава партии или гостиницы «Октябрьская» в Москве (ныне «Президент-отель»).

А глядя на это, и в областях начали соревнование по строительству зданий обкомов и райкомов партии вместо необходимых социальных объектов. Будучи министром здравоохранения СССР в 1987–1990 годах, я побывал в различных районах Советского Союза, и не раз мне приходилось слышать справедливый упрек: почему у нас прекрасные здания обкомов и райкомов и старые, разваливающиеся больницы?

Мне кажется, что политика расточительства, амбициозность власти в последние годы правления Брежнева, ее отрыв от насущных нужд людей были одним из факторов, обусловивших в будущем развал партии и страны. Немногие задумывались тогда о последствиях такой политики, большинство, в том числе и я, считали ее как бы само собой разумеющейся. А разве не то же самое было при Б. Н. Ельцине? То же расточительство в президентских структурах на фоне отсутствия зарплаты, пенсий в сочетании с бедностью низов. Когда я встретился с управляющим делами президента П. П. Бородиным, мне он показался по амбициозности и расточительности таким же, как Павлов, только в худшем варианте.

Ю. В. Андропов понимал, да и знал из материалов КГБ, что существующие в партии показуха и расточительность могут нанести ей непоправимый вред, и требовал подобающих скромности и честности от партийных руководителей. Показателен в этом отношении пленум ЦК КПСС, на котором обсуждалось дело Н. Щелокова и С. Медунова, обвиненных в нечестности и стяжательстве.

Павлов «не вписывался» в команду нового генерального секретаря, однако Андропов не спешил с его освобождением. Больше всех нерешительностью Андропова возмущался Горбачев, который, как мне кажется, помимо деловых причин, имел в этом вопросе и личную заинтересованность. Со времени переезда М. С. Горбачева в Москву Павлов не то чтобы его третировал, но относился к нему с определенным высокомерием и снисходительностью, как к человеку второго сорта в партийной иерархии. Естественно, Горбачеву, пользующемуся поддержкой и доверием Андропова, хотелось поставить на это место своего, преданного ему человека, тем более что была подходящая кандидатура – заместитель заведующего сельскохозяйственным отделом ЦК КПСС Н. Е. Кручина.

Сравнение их было не в пользу Павлова. Деловой, простой в общении, доступный и демократичный, Н. Е. Кручина отличался как небо от земли от Г. Павлова, для которого его «я» было основным в принятии решений. Конечно, я высказываю свою точку зрения, и она, может быть, не совпадает с мнением других, знавших Н. Е. Кручину и Г. Павлова.

Какими же непредсказуемыми могут быть судьбы людей! Два совершенно разных по характеру, взглядам, принципам человека одинаково трагически закончили жизнь в августе 1991-го, выбросившись с балконов своих квартир. Меня поразили эти самоубийства тогда и даже сегодня остаются загадкой. Я не верю в то, что Н. Е. Кручина участвовал в темных делах. Вероятнее, это была реакция человека, потерявшего все, во что он верил и чему служил.

Тогда, в 1983 году, я понимал, почему осторожный Андропов медлил с решением вопроса о замене Павлова. За пятнадцать лет работы Павлову удалось создать в аппарате ЦК КПСС, в среде секретарей обкомов и крайкомов партии определенный авторитет, наладить связи. Немаловажной была и поддержка К. У. Черненко, которого с Павловым связывало многое. Все-таки в конце концов М. С. Горбачеву удалось добиться своего. Это лишь один эпизод в сложной кадровой борьбе, развернувшейся при Ю. В. Андропове. К сожалению для Горбачева, она не была доведена до логического конца. В верхних эшелонах власти оставались Черненко, Тихонов, Гришин, которых нельзя было отнести к друзьям Андропова и которые не любили Горбачева.

Невидимая миру и обществу борьба за власть внутри политбюро и ЦК КПСС, которая обострилась с приходом Ю. В. Андропова на пост генерального секретаря, никак не отражалась на той политике реформ, которую он постепенно начал проводить в жизнь. Надо подчеркнуть, что если Ю. В. Андропов спешил в утверждении своей позиции как лидера партии и страны, то в проведении реформ и нововведений он был очень осторожен. Прекрасно зная ситуацию в стране, полную скрытых противоречий, подавляемого национализма, недовольства плохим снабжением продовольственными товарами, оппозиции определенной части интеллигенции, он понимал, что любое неверное решение, дестабилизируя обстановку, может вызвать непредсказуемые последствия.

Век Ю. В. Андропова как руководителя партии и страны был очень короток – около года, и трудно сказать, как развернулись бы дальше события, в каком направлении пошли бы реформы, какова была бы его внешняя и внутренняя политика. Я не политик, не экономист, не дипломат и не могу профессионально оценивать значимость первых шагов в деятельности Андропова. Судить о тех планах, которые он вынашивал, могу лишь по разговорам, возникавшим иногда во время его пребывания в больнице. А такие встречи с Ю. В. Андроповым в 1983 году, после того как мы были вынуждены начать использование искусственной почки в связи с прекращением деятельности его собственных почек, становились все более частыми и продолжительными. Надо знать, что такое больничное одиночество и что значит, если рядом с тобой врач, которому ты в течение шестнадцати лет доверяешь самое дорогое – свою жизнь и здоровье, с которым немало пережито, чтобы понять непринужденность складывающихся отношений и определенную откровенность высказываний.

Да даже если основываться не на наших доверительных беседах, а обратиться к первым официальным выступлениям Ю. В. Андропова 22 ноября 1982 года на пленуме ЦК КПСС и в конце декабря 1982 года на праздновании шестидесятилетия СССР, можно четко представить те пути, которые, по его мнению, могли не только вывести страну из начинающегося кризиса, но и обеспечить ее прогресс. Пожалуй, впервые за многие годы с высокой трибуны глава государства говорил не об успехах социалистического строя, а прежде всего о том, что тормозит его развитие. И главная мысль, прозвучавшая в первом же выступлении Ю. В. Андропова, полного самокритичной оценки ситуации, вселяла надежду в пересмотр экономической политики партии и государства. На ноябрьском пленуме, через десять дней после избрания, он говорил: «В общем, товарищи, в народном хозяйстве много назревших задач. У меня, разумеется, нет готовых рецептов их решения. Но именно всем нам – Центральному комитету партии – предстоит эти ответы найти. Найти, обобщая отечественный и мировой опыт, аккумулируя знания лучших практических работников и ученых. В общем, одними лозунгами дела с места не сдвинешь».

Понимая, что нужна глубокая проработка новой экономической политики, Ю. В. Андропов в то же время высказывает свое мнение о некоторых путях ее реформирования. Несколько скупых строк из его выступлений дают представление об их характере.

«Необходимо создать такие условия – экономические и организационные, которые стимулировали бы качественный, производительный труд, инициативу и предприимчивость».

«В последнее время немало говорят о том, что надо расширять самостоятельность объединений и предприятий, колхозов и совхозов. Думается, что настала пора для того, чтобы практически подойти к решению этого вопроса».

«Эти резервы надо искать в ускорении научно-технического прогресса, широком и быстром внедрении в производство достижений науки, техники и передового опыта. Вопрос этот, разумеется, не новый. И тем не менее дело движется медленно. Почему? Ответ тоже давно известен: чтобы внедрить новую технику, нужно так или иначе реорганизовать производство, а это сказывается на выполнении плана… Надо, чтобы те, кто смело идет на внедрение новой техники, не оказывались в невыгодном положении».

И в принципах внешнеполитической деятельности зазвучали новые ноты: «Мы считаем, что трудности и напряженность, которые характеризуют сегодняшнюю международную обстановку, могут и должны быть преодолены… По нашему глубокому убеждению, 70-е годы, прошедшие под знаком разрядки, не были, как утверждают сегодня некоторые империалистические деятели, случайным эпизодом в трудной истории человечества. Нет, политика разрядки – отнюдь не пройденный этап. Ей принадлежит будущее».

«Смысл переговоров с США и другими западными странами, в первую очередь по вопросам сдерживания гонки вооружений, мы видим не в том, чтобы фиксировать разногласия. Для нас переговоры – способ соединения усилий различных государств ради достижения полезных для всех сторон результатов. Проблемы не исчезнут сами собой, если вести переговоры ради переговоров, как это, к сожалению, нередко бывает».

Как много из того, что предлагал Ю. В. Андропов, возьмет в свой арсенал политика в первые годы своей деятельности М. С. Горбачев.

Чего не воспримет от Андропова Горбачев, так это предупреждения об опасности, которую представляет собой национализм в такой стране, как СССР. Ю. В. Андропов и в частных разговорах, и в записках в ЦК КПСС, и в своем выступлении на праздновании шестидесятилетия образования СССР подчеркивал, что важнейший вопрос, который должен всегда находиться в центре внимания, – это вопрос межнациональных отношений. М. С. Горбачев, провозгласив курс на перестройку, гласность как основу жизни страны и общества, забыл или не придал значения этому предупреждению своего «крестного отца». И именно здесь таилась первая мина, на которой подорвались его престиж и авторитет. Национализм, как и предсказывал Андропов, оказался действенным оружием в борьбе за власть, которая развернулась с невиданной силой на просторах нашего бывшего Отечества – «оплота дружбы народов».

Ю. В. Андропов прекрасно понимал угрозу национализма для будущего страны и то, что лозунгами и призывами погасить его нельзя. Он говорил: «Нет отпора националистическим настроениям – и возникают межгосударственные конфликты».

Возникает вопрос: зачем, характеризуя короткий период правления Ю. В. Андропова, нужно подробно, со ссылкой на официальные документы излагать его идеи, мнения, предложения? Дело в том, что многие не только историки, но и политики, в том числе и из прошлого, как, например, А. Н. Яковлев, пытаются представить его ортодоксальным партийным лидером, ограниченным догмами марксизма, не поднявшимся выше председателя КГБ, мечтающего о формировании «казарменного социализма». Они, служа политической ситуации и господствующему, а может быть, и искусственно созданному общественному мнению, обходят молчанием предложения Ю. В. Андропова и возможные последствия претворения их в жизнь. Замалчивает их и М. С. Горбачев, будто он не был одним из тех, кто участвовал в формировании предложений и политики Андропова.

Уверен, что окружение Андропова помнит, как он тщательно готовился к пленуму ЦК КПСС в июне 1983 года. К этому времени у него и его близкого окружения сформировались предложения по выводу страны из кризиса. Не будем голословны и вспомним, о чем говорил Ю. В. Андропов на этом пленуме: «Партия исходит из того, что предстоящие годы и десятилетия принесут значительные изменения также в политической и идеологической надстройке, в духовной жизни общества». Ставится вопрос о трансформировании, «перестройке» советского строя, советского общества. В этом выступлении впервые в устах руководителя Советского государства прозвучало понятие «гласность». «А разве не поможет, – говорил Ю. В. Андропов, – приблизить деятельность партийных и государственных органов к нуждам и интересам народа большая гласность в работе?»

Век Андропова как руководителя был недолог. И конечно, трудно представить, как воплотились бы в жизнь его предложения или официальные заявления типа «постепенное перерастание советской государственности в общественное самоуправление», «выбор принципов научно обоснованного ценообразования» и т. п.

Зная Ю. В. Андропова, я верил, что страна стоит на пороге существенных перемен. Может быть, в чем-то я был наивен и идеализировал новые предложения и идеи Андропова. Но, вспоминая наше общество в последние годы жизни Брежнева, когда большинство из нас жили сегодняшним днем, по принципу французских королей «после нас хоть потоп», я, как мне казалось, ощутил дуновение свежего ветра, который разгонит формирующийся застой.

Вокруг этих идей складывалось и новое «андроповское» руководство, первым в котором был ближайший сподвижник Андропова М. С. Горбачев. Мы оба были тесно связаны с Андроповым, а дружеские отношения позволяли нам быть в то время весьма откровенными. За традиционным шашлыком Горбачев с энтузиазмом говорил о наступивших новых временах, намечаемых преобразованиях. И что бы сегодня ни утверждали историки, политологи, да и сам Михаил Сергеевич, его взгляды полностью отражали предложения и идеи Андропова.

Чтобы подчеркнуть упрочившиеся позиции М. С. Горбачева, его близость к генеральному секретарю, Андропов предложил, чтобы на заседании, посвященном 113-й годовщине со дня рождения В. И. Ленина, выступил Горбачев. Традиционно такой чести удостаивались наиболее высокие по рангу в партийной иерархии члены политбюро. И было знаменательно, что на первом таком заседании в годы правления Ю. В. Андропова эта привилегия была предоставлена именно Горбачеву, а не, например, Черненко или другому члену политбюро.

То выступление М. С. Горбачева полностью отражает его кредо как активного защитника социалистического строя, господствующей коммунистической идеологии и в то же время содержит новые взгляды, которые выдвигал Ю. В. Андропов. Это и совершенствование хозяйственного механизма, и «поиск новых форм социалистического демократизма» и «оптимального сочетания централизованного планирования и хозяйственной самостоятельности предприятий, местных органов, их инициативы и предприимчивости с экономической ответственностью перед обществом». Как созвучны идеи, высказанные Андроповым на пленуме ЦК КПСС, тому, что говорил Горбачев 22 апреля 1983 года: «Принятие оптимальных решений немыслимо без тщательного учета имеющегося опыта, научных рекомендаций, сопоставления разных точек зрения, без широкой гласности в работе органов управления».

М. С. Горбачев все активнее выдвигается на первые роли в руководстве страной. Даже «старики» – Н. А. Тихонов, В. Гришин, А. А. Громыко – вынуждены считаться с ним. У него складываются дружеские отношения с Д. Ф. Устиновым, самым близким Андропову человеком. Меняется и сам М. С. Горбачев. Это уже не скромный секретарь ЦК КПСС, курирующий вопросы сельского хозяйства. Это один из руководителей, определяющих жизнь партии и страны, – появляются уверенность, широта взглядов и политическая амбициозность.

Его дебют на международной политической арене после прихода к власти Ю. В. Андропова был весьма успешным. Во время поездки в Канаду во главе парламентской делегации в мае 1983 года он впервые предстал в роли дипломата и человека, активно выступающего за ядерное разоружение. В чем-то в ходе поездки и выступления в парламенте Канады обозначился будущий М. С. Горбачев.

Однако эта поездка в определенной степени была роковой для Горбачева: здесь он познакомился с А. Н. Яковлевым, оказавшим на него колоссальное влияние. Мне трудно представить, чем покорил Горбачева Яковлев в тот период, но, вернувшись в страну, он восторженно отзывался о нем. Именно Горбачев способствовал его возвращению из «почетной ссылки в Канаду» и помог встать во главе весьма престижного Института мировой экономики Академии наук, чем сыграл немалую роль и в его научной карьере.

Возвращение Яковлева в страну совпало с тем, что директорское кресло в институте было в связи со смертью академика Н. Н. Иноземцева свободным. Директорство определило дальнейшую академическую карьеру Яковлева, хотя в академических кругах существовал определенный скептицизм в отношении его научных возможностей. Я могу об этом судить потому, что по просьбе моих друзей, в том числе из числа членов президиума Академии наук, поддерживал его избрание и, обсуждая в кулуарах со знакомыми академиками его кандидатуру, чувствовал их сдержанность в оценке его научного потенциала. Особенно это проявилось в 1990 году при избрании А. Н. Яковлева академиком. Многие члены академии говорили: «Уже был такой прецедент, когда избрали академиком члена политбюро, – это был В. М. Молотов; зачем же повторять ошибки, которые сегодня мы сами публично критикуем?» Несмотря на жесточайший «пресс» руководства академии, оппозиция его избранию была весьма весомой. Мы были всегда в добрых отношениях с Яковлевым и весьма откровенны, поэтому, подойдя ко мне в перерыве сессии, он с тревогой спросил: «Как ты считаешь, меня изберут?» – «Думаю, да, – ответил я, – но только очень небольшим большинством». Так и оказалось. Президиуму академии пришлось направлять счетную комиссию даже домой к больным и отсутствующим академикам, чтобы набрать необходимое большинство. А. Н. Яковлев прошел с перевесом лишь в три-четыре голоса. Мне кажется, что большую роль в формировании мнения о А. Н. Яковлеве сыграла P. M. Горбачева, которая все больше не просто интересовалась делами мужа, но и активно вмешивалась в них. Надо сказать, что в целом советское общество приняло Андропова и его команду, приветствовало их начинания, но разрушить существовавшие инертность, безразличие было нелегко. Нужны были время и определенные результаты.

И опять судьба вмешалась в ход истории великой сверхдержавы – СССР. Какой-то рок преследует нас, нашу страну. Один сентябрьский день перечеркнул все надежды. В конце сентября меня срочно вызвали из Германии, где мне вручали регалии почетного доктора Университета имени Шиллера, в Крым. Там на отдыхе находился Ю. В. Андропов. Чувствовал он себя удовлетворительно, если учитывать тяжесть его заболевания. Однако его организм в связи с болезнью был почти полностью лишен защитных сил, и любая инфекция или простуда могла привести к тяжелейшим осложнениям. К сожалению, как это часто бывает, чувствуя себя вполне удовлетворительно, он пренебрег возражениями лечащих врачей, охраны и поехал в горы. В связи с простудой у него развился абсцесс, который оперировал академик В. Д. Федоров. К несчастью, организм потерял сопротивляемость, и ликвидировать гнойный процесс не удалось. К лечению были привлечены лучшие врачебные силы страны, из США приезжал профессор А. Рубин, который до этого консультировал Андропова, но я, лучше всех зная восемнадцатилетнюю историю его болезни, понимал, что дни его сочтены.