Текст книги "Т. Г. Масарик в России и борьба за независимость чехов и словаков"

Видимо, именно нависшая угроза расправы побудила Павлу принять дополнительные меры предосторожности и перейти на новую систему шифровки. Она была сообщена Папоушеку в письме от 11 января 1916 г., переданном ему через Благу: «Вондрак – “Вацек”, Тучек – “Малы”, Дюрих – “Дурас”, Масарик – “Маген”, МИД – “деревня”, Приклонский – “Будинский”, правительство – “комитет”, Москва – “Саратов”, Киев – “Екатеринослав”, Петроград – “Гомель”, Австрия – “Прохазка”, Италия – “Елена Николаевна”, Франция – “Мадам”, Германия – “Ярослав Прейс”, Павлу – “Дробны”»[155]155
  Там же.


[Закрыть].

Несмотря на все маневры петроградской оппозиции и Милана Штефаника, находившегося в январе-марте в России, царское правительство в конце января 1917 г. все же утвердило (в противовес Национальному совету в Париже) создание Народного совета в России с Дюрихом во главе. Борьба промасариковского течения с Дюрихом приобретала все больший накал. 7 февраля 1917 г. представителем парижского Совета Штефаником было созвано экстренное заседание делегатов всей колонии «русских» чехов и словаков, на котором он предложил и добился исключения Дюриха из состава Чехо-словацкого Национального совета. Об этом решении срочно телеграфировали Бенешу и в тот же день доложили министру иностранных дел Покровскому. 14 февраля Папоушеком и Корпусом сотрудников было экстренно подготовлено и отгектографировано обращение, разосланное во все лагеря военнопленных. В нем подчеркивалось, что информация о создании Совета Дюриха преждевременна, и далее разъяснялась обстановка в Союзе чехо-словацких обществ. Большое место в обращении занимала характеристика фигуры М. Штефаника. Задачи освободительной борьбы определялись следующим образом: «Единственным и первостепенным пунктом нашей программы является освобождение чешско-словацкого народа. Эту борьбу возглавляет Чешско-словацкий Национальный совет по главе с проф. Масариком. И нельзя ее разделять на запад и восток. Для упрочения чешского элемента в России должен быть создан рабочий комитет, подчиненный Национальному совету, который бы состоял из способных, честных и пользующихся общественным доверием представителей. И его неотложной задачей является организация чешско-словацкого войска и упорядочение положения военнопленных»[156]156
  ОПИ ГИМ. Ф. 151.


[Закрыть]. В письме от 15 февраля Павлу писал: «В понедельник министр иностранных дел пригласил представителей чехословацкой общественности (Вондрака, Клецанду, Йиндржишека, Кошика, Крала) и сообщил им, что правительство приняло решение пока оставить Совет с Дюрихом во главе в силе. Спешу посоветоваться со Штефаником. В любом случае нужно выступить против Совета и против Дюриха»[157]157
  Там же.


[Закрыть].

Среди материалов Папоушека находятся машинописные тексты трех важных телеграмм, относящихся непосредственно к судьбам Совета Дюриха. Приведем их целиком ввиду важности. Телеграмма Т.Г. Масарика правлению Союза от января 1917 г.: «Зам. пред. Национального совета (т. е. Дюрих. – Е.Ф.) не может одновременно являться членом другого Совета, а только членом филиала заграничного (парижского. – Е.Ф.) нац. Совета по делам России. Сожалею, что меня не информировали. Опасно, что правительство назначает членов. Антирусские элементы используют против нас. И Дюрих не имеет права назначать членов. Они должны быть независимыми, избранными от организаций. Информируйте. Масарик.»

Телеграмма Э. Бенеша правлению Союза (получена 6 февраля 1917 г.): «В связи с нынешней обстановкой сообщаю, что мы полностью солидарны со Штефаником. Пора прекратить это. Речь идет о нашей чести, и все, что было достигнуто, ставится под угрозу. Никоим образом не одобряем оппортунистические решения. Возвращаюсь из Лондона, где было принято решение. Просьба поддерживать Штефаника. Бенеш»[158]158
  ОПИ ГИМ. Ф. 151.


[Закрыть].

Телеграмма Масарика и Бенеша Штефанику от 18 февраля 1917 г.: «Мы долго взвешивали этот вопрос, но мы полностью солидарны с исключением Дюриха из состава Национального совета. Мы приняли такое же решение, когда получили последние сообщения»[159]159
  Там же.


[Закрыть].

Как видим, петроградское течение находилось в довольно тесном контакте с Масариком и Бенешем и руководствовалось их инструкциями.

В феврале 1917 г. Я. Папоушек получил от Б. Павлу очередное письмо с подробной информацией и инструкциями (точная дата его не указана), Павлу писал: «Клецанда заявил Покровскому, что мы сообщим от имени наших обществ свою точку зрения. Мы заявим, что: 1) одобряем намерение правительства предоставить нам самим решить внутренние вопросы на съезде; 2) Дюриха мы отвергаем, ибо он утратил доверие и был исключен из Национального совета; 3) мы приветствуем обещание правительства признать Национальный совет (Масарика. – Е.Ф), с которым мы солидарны; 4) мы требуем, чтобы представителем национального элемента считали не только Союз (чехо-словацких обществ. – Е.Ф.), но и самую существенную ветвь – военнопленных…

Вы, военнопленные, сочините что-нибудь в том же духе. Особенно нужно подчеркнуть солидарность с Национальным советом и несолидарность с Дюрихом, соответственно с правлением Союза. Не опасайтесь этого, нужно выступать, если не хотим все испортить. Идеально чистым наше дело не будет и нужно спасти хотя бы честь.

Не отчаиваться и действовать! Но решительно и смело, хотя на нас все будут плевать»[160]160
  Там же.


[Закрыть].

В следующем письме от 24 февраля Павлу сообщал: «Штефаник отправился в ставку продвигать армейский вопрос. А наше политическое положение поймешь из того, что нам даже не разрешили опубликовать известие об исключении Дюриха из Национального совета. Их доводы (т. е. чиновников МИД. – Е.Ф): помилуйте, мы его назначаем председателем Совета, а Вы его исключаете из Нац. совета. Что о нас подумают ваши люди? Но можно сказать, что Покровский склонен к разумному и честному решению. Что ждать от съезда? Уже теперь готовится всевозможный террор. Люди Дюриха (Крал и Коничек) пытаются разбить единство петроградской организации и организуют новое общество, угрожая, что кто не пойдет с ними – тот австрияк. Можешь себе представить, как это действует на наших запуганных людей.

Для нас остается линия: добиваться признания Национального совета в России, требовать открытия специального филиала здесь, ибо это единственный авторитет для нас и единственная форма привлечь к более активному и сознательному участию массы военнопленных. Пока последние не будут иметь возможности влиять на чешско-словацкие дела в России, мы не выберемся из мелочного лавочничества, в каком пребываем ныне»[161]161
  ОПИ ГИМ. Ф. 151.


[Закрыть].

В дальнейшем решающую роль в борьбе за промасариковскую ориентацию «русских» чехов и словаков сыграла Февральская революция. 5 марта 1917 г. Павлу писал: «Правительственный переворот произошел неожиданно. Штефаник должен уехать, но поспешил направить прошение о создании филиала Национального совета. Сообщаю Вам состав деятелей еще до официального решения. Президиум – Масарик, Штефаник. Его зам. – Чермак, секретари – Клецанда и Маркович. Комиссия при президиуме: Вельц – председатель петроградского общества, Вавржик – член московского комитета, Орсаг – председатель Варшавской беседы, Гирса – член киевского комитета, Шпачек – член Чешского национального совета; военная комиссия: Чечек, Блага, Чеговский, Вл. Дакснер (Дружина, вербовщики, словаки); комиссия военнопленных: Халупа, Макса, Фишер, Янчек. Информационно-пропагандистская: Кудела, Грегор, Гурбан, Павлу. Национальный совет начнет действовать, не ожидая официального разрешения… В лагеря напишите, что дела пойдут быстрее, но даже грядущий режим не изменит Россию, поэтому пусть там ждут другие порядки, но не чудеса. Новая эра нам сулит уже свободу Чехии. В лагеря сообщить: накопленные деньги направить на военные нужды и дела военнопленных для филиала Национального совета».

Более развернутый отклик Павлу о революции в России содержался в письме от 5 марта 1917 г.: «Переворотом руководили великолепно. Теперь – за новые дела. Милюков вчера заявил Штефанику: “С Дюрихом вообще не будем разговаривать. Мы заинтересованы в сильной позиции Национального совета здесь и за границей. Сделаю для Вас все возможное”. Штефаник подал ему прошение об открытии филиала Нац. совета. Зрелость русской общественности значительно большая, чем наша. Мы работали в свинской среде, но и в собственном свинстве. Но бог с ними. Да здравствует новая эпоха!»[162]162
  Там же.


[Закрыть]

Во второй половине марта Б. Павлу дополнительно сообщал, что Й. Дюрих уже отставлен, а деятельность его Народного совета приостановлена.

Тогда же (17 марта 1917 г.) Корпусом сотрудников[163]163
  Корпус сотрудников-военнопленных при Союзе чешско-словацких обществ в России.


[Закрыть] при правлении Союза в лагеря было направлено очередное Обращение к военнопленным чехам и словакам, гектографический оттиск которого также хранится среди материалов Папоушека в архиве ГИМ. Очевидно, что документ разрабатывался непосредственно с помощью Б. Павлу и что в нем реализовывались полученные от него наказы. Обращение начиналось с разъяснения так называемого «дела Дюриха» и вопроса об отношении к Совету Дюриха различных течений чешско-словацкого землячества. Особый упор в документе делался на необходимость подчинения единому политическому руководству, «таковым мы считаем Чешско-словацкий национальный Совет в Париже с проф. Масариком во главе»[164]164
  ОПИ ГИМ. Ф. 151.


[Закрыть]. В обращении содержался также анализ двойственной политики по отношению к обоим Советам – Масарика и Дюриха – со стороны правления Союза чешско-словацких обществ в России. И в завершение были четко сформулированы требования Корпуса сотрудников-военнопленных, направленные на нейтрализацию влияния Дюриха:

«1) Мы признаем Чехословацкий национальный совет в Париже во главе с Масариком своим единственным правомочным политическим лидером, за которым готовы следовать и словом, и делом. И поскольку Дюрих был исключен из Совета, мы не можем признавать его и доверять ему; мы не можем также признавать созданную им сепаратистскую организацию;

2) Требуем, чтобы все общества в России находились в организационной связи с Советом Масарика…;

3) Требуем, чтобы военнопленные (как добровольцы, так и на работах и в лагерях) получили возможность влиять на решение всех наших дел посредством делегатов, избираемых согласно численности и значению;

4) Политика должна иметь прогрессивную направленность;

5) Важнейшим пунктом в нашей программе является создание Чешского войска, в которое вступили уже все члены Корпуса военнопленных при правлении Союза чехословацких обществ.

Если Вы одобряете нашу программу, сообщите об этом по адресу: Киев, Рытарская ул., 29, кв. 8. Халупа. Киев, 17.III.1917»[165]165
  Там же.


[Закрыть].

Чтобы заручиться поддержкой провинции, в места пребывания военнопленных чехов и словаков несколько ранее из центра была направлена телеграмма следующего содержания: «Телеграфируйте срочно Милюкову заявление в пользу Масарика против Дюриха. Присылайте обещанный акт. Шебеста, Папоушек, Халупа»[166]166
  ОПИ ГИМ. Ф. 151. Письмо из Тюменского лагеря военнопленных от 16.Ш.1917 г.


[Закрыть]. Сохранился также черновик одной телеграммы (на русском языке) из лагеря в Тюмени, который повторял заданный центром текст: «Господину министру иностранных дел Милюкову. Петроград: от имени военнопленных чехов и словаков имеем честь сообщить, что подали жалобу на бывшего депутата Дюриха и правление Союза [по] поводу их деятельности, идущей вразрез интересам славянства, особенно Чехии, и направленной против единства освободительной борьбы всех зарубежных чехов и словаков (после чьей-то правки окончательный вариант: чехо-словаков. – Е.Ф.) и тем самым против демократических принципов политики нашего, всеми и всем чешским народом признаваемого вождя проф. Масарика. Надеемся, что правительство свободной России поддержит единство всех чехословаков России с Чешско-словацким национальным советом во главе с защитником права и свободы Масариком. Шейд, Студенка, Страка, Бауэр, Кулфанек, Кур, Запрашил»[167]167
  Там же.


[Закрыть].

Однако в приписке к письму на чешском языке за подписью Страки в Корпус военнопленных при Союзе выражалось сомнение в необходимости отправки в центр телеграммы подобного рода. Авторы письма из Тюменского лагеря считали, что «с жалобой на Дюриха, по нашему скромному мнению, стоит подождать, пока самим не удастся убрать сор из чешской избы»[168]168
  Там же. Письмо из Тюменского лагеря военнопленных от 15.Ш.1917 г.


[Закрыть]. Иными словами, военнопленные чехи и словаки осмысленно и критически (отнюдь не слепо) подходили к направляемой в их адрес информации и инструкциям из центра и открыто высказывали свое мнение. В процитированном выше письме подчеркивалась огромная ответственность, которая лежит на всех деятелях землячества перед потомками и историей.

Переписку Павлу с Папоушеком завершает обширное письмо на нескольких страницах от 25 марта 1917 г. Автор его сообщал Папоушеку о попытке председателя Союза чехословацких обществ В. Вондрака в новых условиях взять на себя бразды правления всем движением чехов и словаков в России в противовес Масарику, отстаивавшему главенство Чехо-словацкого совета в Париже и линию на единство чехов и словаков, независимо от их места нахождения. Существенной поддержкой петроградскому течению на заключительном этапе борьбы с правлением Союза и Дюрихом за влияние на чехов и словаков в России стала весьма категоричная телеграмма Масарика, посланная уже после революции, 24 марта 1917 г., которую имел в своем распоряжении Папоушек: «Вондраку в

Петроград. Никакого оппортунизма и превышения Ваших полномочий. Политические шаги, касающиеся всех землячеств и народа, принимать только в согласии со мной. Союз (обществ. – Е.Ф.) – лишь для России. Прежде всего святое единство. Сотрудничество с петроградским меньшинством. Протестую решительно против официальной поддержки, оказываемой Дюриху. Договоритесь со Штефаником. Настало время наконец работать как следует и лояльно по отношению ко всем. Прошу регулярно информировать. Привет. Масарик»[169]169
  ОПИ ГИМ. Ф. 151.


[Закрыть].

* * *

Как показывает анализ источников, на начальном этапе освободительной борьбы чехов и словаков в годы Первой мировой войны в России, в них чаще употреблялся термин «чешский», хотя зачастую, или как правило, в него вкладывался «чешско-словацкий» смысл. Лишь во второй половине 1916 г. наблюдается более обдуманный подход к национальной терминологии, что, на мой взгляд, отражало новый этап борьбы за единство различных ветвей чешского и словацкого движения в России. Эту борьбу возглавили именно представители «петроградского течения» во главе с Б. Павлу, который тогда считал себя также представителем словацкого движения.

В документах того времени и переписке деятелей русского землячества чехов и словаков (из Союза чехо-словацких обществ в России) со второй половины 1916 г. часто встречается термин «чешско-словацкий» или «чешско словацкий» без дефиса и лишь изредка по инерции используется термин «чешский», но уже как синоним «чехо-словацкий». Причем представители «русских» чехов и словаков предпочитали употреблять слово «чешско-словацкий», а не «чехо-словацкий».

Материалы Союза обществ и Корпуса сотрудников военнопленных при правлении Союза (т. е. из круга тех, кто непосредственно знал атмосферу на местах и вел среди военнопленных пропаганду) говорят о том, что словацкое самосознание не было таким неразвитым, как это утверждала часть легионерских деятелей в России (и особенно в ЧСР после их возвращения на родину). Например, один из них в заметке «Словаки» (середина 1916 г., писал, что из сотен словаков, которых он близко знал, «лишь незначительная часть с гордостью считала словацкий язык своим. Дома у них говорят по-словацки, молятся по-словацки, но сами они, мол, не славяне, а венгры! Таковы уж словаки в плену – и нужно открыто признать эту горькую правду… Лишь изредка приходят письма от наших доверенных в лагерях, в которых бы говорилось о сознательных словаках, желающих предоставить себя в распоряжение нашей акции по освобождению чехословацкого народа»[170]170
  Dýma J. Cestou k svobodě. Uvahy a besídky uneřejnéné v Rusku 1915–1917. Pr., 1920. S. 70–71.


[Закрыть].

В легионерской литературе 20-х гг. и чехо-словакистской историографии (в частности, можно указать работы участника движения Ивана Марковича) делалась попытка отрицать, что одной их причин, приведших к миссии Штефаника (а несколько ранее – Й. Дюриха) в России был словацкий сепаратизм и необходимость в связи с этим урегулировать взаимные отношения среди «русских» чехов и словаков. Факт, однако, что именно урегулирование словацкого вопроса, наряду с военным и другими вопросами, входило в задачи русской миссии как представителя Чехословацкого национального совета М. Штефаника, так и представителя американской Словацкой лиги Г. Кошика в ходе их турне по России в годы Первой мировой войны. В одной из своих поздних исторических работ Папоушек среди назревших в 1916 г. в русском землячестве чехов и словаков проблем называл «трудности со словаками-сепаратистами во главе с проф. Квачалой»[171]171
  Papoušek J. Jíří Klecanda. Bojovník za věc národa. Pr., 1928. S. 60. Подробнее см.: Фирсов Е.Ф. Словацко-русское общество памяти Л. Штура в годы Первой мировой войны в России (в свете архивных находок в фонде Л.М. Савелова) // Россия XXI. № 1–2. 1997. С. 87–102.


[Закрыть].

Так что заявление Г. Кошика в одном из интервью 1916 г. в России, что чехи и словаки уже имеют сознание единого народа, было скорее стремлением выдать желаемое за действительное[172]172
  См.: MarkovíčI. Slováci v zahraníčnej revolúcii // Cyklus přednášek. Čs. Revoluce. Pr., 1924. S. 601.


[Закрыть].

Дополнительного исследования требует позиция делегата от американской Словацкой лиги в России Г. Кошика, поскольку чешские деятели в России трактовали его миссию, исходя из своих соображений. О неоднозначности позиции Г. Кошика упоминал в своих работах тот же И. Маркович: «Пропагандисты русско-словацой ориентации стремились упрочить свои позиции также в «Словацкой лиге» и склонить на свою сторону Кошика. Когда им этого сделать не удалось, они очернили последнего перед «Словацкой лигой» в Америке; Лига направила ему послание, в котором упрекала Кошика в том, что он находится под влиянием односторонних чешских взглядов, якобы тяготеющих чрезмерно к Западу и недооценивающих значение и вес России»[173]173
  Ibid. S. 616–617.


[Закрыть].

После долгих и нервных, как отмечают современники, переговоров М. Штефаника как с Й. Дюрихом, так и с правлением Союза чехо-словацких обществ в России, под нажимом М. Штефаника (при действенной помощи Б. Павлу, Я. Папоушека и петроградского течения в целом) произошла привязка словацкого вопроса к отчетливо чехо-словакистской линии парижского Чехо-словацкого национального совета. Это нашло отражение в известном документе того периода – в так называемом «Киевском пакте» (август 1916 г.), провозглашавшем единство чехо-словацкого народа. В нем подчеркивалось: «Чехи и словаки отдают себе отчет в том, что они тесно связаны между собой как своими жизненными интересами, так и культурой, и особенно кровными узами, и они намерены стать единым политически неделимым и свободным народом под защитой и протекцией Антанты. Этот народ питает абсолютное доверие к России»[174]174
  Čechoslovák 1916.9.IX; Gosiorovský M. Z historie česko-slovenských vztáchov. Br., 1978. S. 53–54.


[Закрыть]. Пакт, под которым наряду со Штефаником свои подписи поставили также Дюрих и Кошик, имел большое значение для укрепления единства освободительного движения чехов и словаков. Однако документ не был признан МИД России и не мог иметь реальной силы. Как вскоре обнаружилось, Дюрих не придерживался договоренностей.

По-военному категоричная позиция майора французской армии М. Штефаника сделала свое дело, съезд так и не состоялся, а вместе с тем исчезли какие-либо планы создания в России самостоятельной словацкой организации. Досталось и словацкому профессору Квачале (и словацко-русскому, или русско-словацкому обществу памяти Людовита Штура в целом)[175]175
  См. подробнее: Фирсов Е.Ф. Словацко-русское общество памяти Л. Штура в годы Первой мировой войны в России (в свете архивных находок в фонде Л.М. Савелова) // Россия XXI. № 1–2. 1997. С. 87–102.


[Закрыть], подвергшему ранее в своей записке сомнению саму идею объединения чехов и словаков в едином государстве. В ходе встречи с ним Штефаник также был настроен весьма решительно. По свидетельству современников, Штефаника не видели еще «настолько разъяренным и возбужденным, как после выяснения с профессором Квачалой взглядов на первой и последней их встрече в Петрограде»[176]176
  MarkovíčI. Slováci v zahraničnej revolúcii // Cyklus přednášek. Čs. Revoluce. Pr., 1924. S. 614.


[Закрыть].

Кроме того, следует подчеркнуть, что на дуалистической концепции («независимая Словакия и независимые Чешские земли объединяются в единый государственный организм») будущего государственного устройства (сформулированной в октябре 1916 г. находившимися в России представителями словацкой интеллигенции В. Гурбаном, Й. Грегором и др. под названием «Наша цель»)[177]177
  См.: Gosiorovský M. Z historie česko-slovenských vztáchov. Br., 1978. S. 15–16; Slovenské hlasy. 1917.30.V.


[Закрыть] с приездом М. Штефаника упор уже не делался.

Кампания в России «Масарик или Дюрих» завершилась победой про-масариковского течения лишь в преддверии Февраля, когда было наконец достигнуто единство освободительного движения чехов и словаков в России с заграничным.

Реалии освободительной борьбы в 1916–1917 гг. приводили к тому, что движение чехов и словаков приобретало подчеркнуто национальный характер и выходило за расплывчатые рамки концептуальных формулировок всеславянского единства, славянского единения и создания так называемого всеславянского союза. Эти установки имели своих сторонников в России того времени (включая ряд представителей землячества чехов и словаков). В целом же идея «всеславянского единства», направленная на реализацию права австрийских и венгерских славян на национальное самоопределение и создание независимых государств с ориентацией на Россию тогда воспринималась неоднозначно.

Программа и линия Масарика среди «русских» чехов и словаков была реализована при активном участии М. Штефаника и его соратников Б. Павлу, Я. Папоушека (бывших учеников Масарика в Праге) и других видных представителей петроградского течения, исповедовавших идею чешско-словацкого единства. В борьбе за влияние нередко использовались командные методы воздействия при разрешении персональных и идейных конфликтов, подобно рассмотренной эпопее «Масарик или Дюрих» в России. Политическая схватка порой приобретала сугубо личностный характер, что тормозило решение таких неотложных вопросов, как освобождение военнопленных чехов и словаков в России, ускоренное формирование чешско-словацких воинских частей, и других, во всем их многообразии.

Стоит особо подчеркнуть, что основная задача – признание роли чешской и словацкой колонии в России в общенациональном движении чехов и словаков за независимость и достижение единства этих колоний с линией заграничного движения Сопротивления была решена еще до приезда в Россию Т. Г. Масарика[178]178
  См. об этом в русскоязычной историографии, например, книги Вл. Лазаревского и А.Х. Клеванского.


[Закрыть].

Борьба за программу освободительного движения за независимость Т.Г Масарика в одной из ведущих тогда группировок – в чешско-словацком добровольческом войске в России – достигла особого накала также к началу – весне 1917 г. Об этом свидетельствуют архивные материалы т. н. дела полковника Н.П. Мамонтова, командира 3-го чешско-словацкого стрелкового полка им. Яна Жижки, обнаруженные мной в фонде 454 ГИМ (материалы периода подготовки Октябрьской революции)[179]179
  ОПИ ГИМ. Ф. 454. Ед. хр. 134–136.


[Закрыть].

Материалы «дела Мамонтова» не трогали долгое время не из-за трудностей со знанием чешского языка, а потому, что его перепутали с белогвардейским генералом Мамонтовым.

После того, как в декабре 1917 г. полковник Н.П. Мамонтов был в конце концов уволен со службы в чешско-словацком войске в России, дальнейшие следы его жизненного пути теряются. Лишь по названию папки – «дело Мамонтова» можно предполагать, что жизнь его, видимо, оборвалась в переломное послереволюционное время. Этот русский офицер, не за страх, а за совесть служивший чешско-словацкому делу принадлежал к передовым командирам чехо-словацкого войска и по отзывам легионеров пользовался огромным авторитетом у добровольцев. Теперь мы можем утверждать, что роль Мамонтова[180]180
  О Н.П. Мамонтове будет сказано также далее в разделе III.5.


[Закрыть] (своего рода жертвы интриг и борьбы за власть в войске) в деле организации чешско-словацкого войска и национального движения чехов и словаков была значительна и может быть оценена весьма высоко, несмотря на все его просчеты.

Как раз открытые материалы «дела Мамонтова» позволяют: 1) углубить существующую оценку расстановки сил в чешско-словацком добровольческом формировании и борьбы этой ветви национального движения за программу Масарика; 2) уяснить, что же впоследствии вызвало, мягко говоря, предубежденное отношение Т.Г. Масарика к Мамонтову, в результате чего он был смещен, несмотря на признанные самим же Масариком заслуги; 3) оценить вклад полковника Н.П. Мамонтова в развитие культурной жизни чехо-словацкого формирования, и в частности в создание рукописных шедевров – ряда журналов в полку имени Яна Жижки («Таборит», Otčina и др.). Многие из них (обнаруженные также в «деле Мамонтова») выполнены в стиле поздней чешской сецессии на высоком художественном уровне в технике акварели и свидетельствуют о бесспорном таланте чешских мастеров из добровольческого полка.

Первоначально, видимо, Н.П. Мамонтов, как и другие представители русской интеллигенции, придерживался концепции всеславянского единства (В которой он утвердился ранее в ходе своего пребывания в качестве военного корреспондента в Болгарии и Черногории, о чем позже им были написаны две книги).

Но затем реалии освободительной борьбы склонили полковника Мамонтова к поддержке линии на создание независимого государства чехов и словаков. Не случайно, что именно в чехо-словацком войске, при активном участии Мамонтова появился документ огромной исторической важности – Провозглашение чешско-словацкого войска в России.

Рукописный подлинник этого документа на чешском языке за подписью офицеров чехо-словацкого войска, заверенный Мамонтовым, с печатью офицерского собрания также найден в «деле Мамонтова».

В истории чехо-словацкого национального движения этот документ, принятый в полевых условиях, остался недооцененным. Может быть оттого, что он возник в России еще до приезда туда Т.Г. Масарика и в какой-то мере опережал развитие чехо-словацкого национального движения за пределами России, к тому же не была соблюдена субординация – документ был принят «через голову» ЧСНС. Отсюда, видимо, и сдержанная, а то и негативная реакция на него Т.Г. Масарика.

Русский вариант «Провозглашения Чешско-Словацкого Народного войска в России» от 7 марта 1917 г. находится в АВПРИ. Следует привести его текст целиком:

«Происходят великие исторические события. Россия, наша могучая покровительница, свергла иго чуждого ее народу засилия германофилов и на развалинах абсолютизма создала правительство, пользующееся неограниченным доверием самых широких народных слоев.

Наше горячее поздравление, наше искреннее приветствие братскому русскому народу шлем мы именем всех чехов и словаков, как находящихся в рядах русской армии, так и работающих в тылу на русскую оборону и еще томящихся в лагерях для военнопленных по вине старого правительства, не сумевшего достаточно использовать эти народные силы, искренне преданные не только своей родине, Чехо-Словачине, но и ее покровительнице, великой России.

Приветствуя новое русское правительство, мы счастливы выразить ему во главе с М.В. Родзянко наше безграничное доверие и надежду на его помощь.

Братья чехи и словаки! В этот решительный исторический момент, мы глубоко преданы России и ее благородным союзникам: Англии, Франции, Италии, Румынии, Сербии, Бельгии, Черногории и Португалии и, опираясь на их высокую помощь и содействие, объявляем Чехию и Словакию независимым государством, представляя мирной конференции точно определить его границы.

Мы признаем проф. Масарика временным диктатором самостоятельного государства, Чехии и Словачины, и председательствуемый им Чешско-Словацкий Комитет в Париже временным правительством, которому приносим присягу на верную службу!

Чехи и словаки в России, работающие на оборону и находящиеся в лагерях для военнопленных! Немедленно по получении сего провозглашения законным порядком присоединяйтесь к нашему постановлению, принятому во имя Родины.

Чехи и словаки в Англии, Франции, Италии, Америке и других странах, поздравляем Вас с близким осуществлением наших заветных идеалов! Да здравствует независимая Чехия и Словачина, да здравствует ее диктатор проф. Масарик!

Слава великому русскому народу, его новому правительству! Слава нашим союзникам, Англии, Франции, Италии, Румынии, Сербии, Бельгии, Черногории, Португалии и Японии!

К дружной работе, братья чехи и словаки, на счастье и славу народа, ведь заря свободы уже освещает наши родные горы!

Мученики, павшие за свободу, да благословят наш ратный подвиг и наше государственное строительство!

Действующая армия, 7 марта 1917 г.»[181]181
  АВПРИ. Ф. Особый политотдел. Д. 224.


[Закрыть]

Далее следовали подписи чехов и словаков – офицеров чешско-словацкого войска в России (всего более 60 подписей).

Чешский вариант (на хорошем чешском языке) текста был обнаружен нами в ГИМ. Ни тот, ни другой вариант не использовались в исторической литературе, а ссылки давались в основном на пересказ этого заявления в русской прессе того периода. В ходе текстологического анализа выявляется определенная разница русского и чешского варианта воззвания. Так, например, во втором абзаце его в русском варианте значится термин Чехо-Словачина, в то время как в чешском варианте «Чехия и Словач» стояли раздельно.

В четвертом абзаце вместо «объявляем Чехию и Словачину независимым государством» в чешском варианте стояло «объявляем земли короны чешской, Чехию, Моравию, Силезию, Словач, Лужицу и Кладско единым и независимым государством..»[182]182
  ОПИ ГИМ. Ф. 454.


[Закрыть]

Чешский текст был написан от руки каллиграфическим почерком, очевидно писарем чешско-словацкого войска. Документ заверен круглой печатью «Офицерское собрание. 3-й Чешско-Словацкий полк Яна Жижки».

Документ уникальный, ибо впервые в истории освободительного движения чехов и словаков провозглашались независимые «Чехия и Словач» (в русском варианте – Чехо-Словачина).

По свидетельству мемуарной и исторической литературы отношение Т.Г. Масарика к «Провозглашению» не было восторженным, поскольку оно появилось без ведома Масарика и в обход его.

Однако, как оказывается, на основе новых материалов «дела Мамонтова» стоит отбросить все те вымыслы относительно «прегрешений» Мамонтова, укоренившиеся по инерции особенно в чешской легионерской литературе и историографии. Тогда на рубеже 1916–1917 гг., в период острой борьбы за признание в России полномочий Национального совета в Париже с Масариком во главе, среди «русских» чехов и словаков (включая все ветви национального движения) развернулась борьба против созданного в России альтернативного ему Народного Совета Дюриха, которая чуть было не устранила одну из главных опор Масарика в России – Богдана Павлу, ведущего деятеля либерального течения и движения военнопленных, стоявшего во главе редакции журнала «Чехословак» жесткого проводника линии Масарика в чешском и словацком национально-освободительном движении в России. К этой кампании против Павлу вольно или невольно оказался причастен и полковник Мамонтов, направивший материалы разбирательства против Б. Павлу в вышестоящие инстанции.

В доверительном письме Я. Папоушеку от 6 января 1917 г. Павлу прямо сообщает об опасности расправы над петроградским промасариковским течением (видимо, поэтому в письме Павлу из предосторожности поменял принятую ранее в переписке с Папоушеком систему шифровки)[183]183
  ОПИ ГИМ. Ф. 151. Письмо Б. Павлу Я. Папоушеку. 11 января 1917 г.


[Закрыть].