Текст книги "Космический капкан"

– Нет, зачем же? Останься, пожалуйста. Ты можешь даже занять-этаж в моем доме, – предложил галантный Лукас. – Я буду читать тебе стихи, которые Пищу для своей возлюбленной…

Алиса посмотрела на лемурийца широко открытыми глазами. Ее всерьез шокировало одновременно прозвучавшее предложение жить вместе, обещание читать стихи и вместе с тем откровенное признание поэта в том, что у него есть возлюбленная.

– Ну, ты и трепло! – объявила девушка и громогласно захохотала, но в следующий момент осеклась, увидев, как вытянулось в обиженной гримасе лицо Лукаса.

– Вообще-то… – начал Лукас. Но тут дверь в апартаменты Глеба распахнулась. На пороге стоял Факир. Он успел переодеться в чистую футболку и джинсы. Смазанное восстанавливающим гелем лицо выглядело так, будто чернокожего только что облизал огромный слюнявый пес. В руках Факир сжимал тяжелый лучемет.

– К Лысому захотели?! – поинтересовался он тихим шепотом. – Ну что, идем? Я вас отведу к Лысому, конечно. А за это получу свою законную награду. Хе-хе. Тебе-то, шустрый, Лысый точно найдет применение.

– Идем, если не шутишь, – кивнул Жмых. – Алису с собой возьмем?

– Я не против, – буркнул Факир, – она с Лысым уже знакома. Он вроде бы против ее присутствия никогда не возражает.

– Я никуда не пойду! – взвизгнула девушка. – Стану я вмешиваться в ваши разборки!

– Жаль, – ответил Глеб. – Думал, развлечемся все вместе. Тогда останься пока в гостинице. А вечером я тебя куда-нибудь свожу. Может, не в казино, а в ресторан…

– Правильно, – одобрил Лукас. – Пиво – это хорошо, но когда-то нужно и питаться. Причем питаться правильно. А то и желудок недолго испортить. Мое здоровье и так подорвано чрезмерным употреблением питательных пайков А-7.

– Будешь жрать правильно, помрешь здоровым, – сообщил Глеб.

– Вы что, черти, ствол не видите? – обиделся Факир. – На колени, оба, и просить у меня прощения за непочтительное поведение.

– А не пошел бы ты?!

– Что-о-о?! – взорвался криком негр. – Да я тебя сейчас пристрелю!

– Пристрелишь, только сначала сними с предохранителя, – сказал Глеб, пододвигаясь к тяжелой бронзовой пепельнице.

– А?! – Факир уставился на лучемет. Глеб подхватил пепельницу и ловко ее метнул.

– Какой еще предо… – Снаряд угодил ему в голову. Негр охнул, опрокинулся назад и остался лежать на полу, раскинув руки.

– Готов! – констатировал Лукас. – В смысле лишился сознания.

– Дебил, – с презрением выдавил Глеб, – предохранители на лучеметах не предусмотрены.

Факир пришел в чувство только после того, как Жмых макнул его несколько раз в золотой унитаз. Закашлялся, попытался освободиться, но мучитель крепко держал его за шею. Да еще, чтобы не дергался, двинул кулаком в ухо.

Затем под дулом лучемета они прошли в номер Факира, где тот расстался с большей частью своего арсенала, перекочевавшего в «президентский» люкс Глеба. Вооруженные небольшими пистолетами системы «лузер», они направились к Лысому. Факир шел впереди и недовольно бормотал. Расстройства ему добавляло осознание жалкого вида, в каком он предстанет перед Лысым.

Алиса и не подумала покинуть номер Жмыха, увлеченная очередным эротическим клипом на экране стереовизора. Глеб не стал выгонять девушку. Деньги он спрятал в сейф, вещи отсутствовали… Оружие, изъятое у Факира, ее вряд ли заинтересует. Автоматы, пистолеты, ножи, гранаты – это все сугубо мужские игрушки. У женщин иной арсенал, представляющий куда большую опасность. Его убойная сила сможет отправить на тот свет даже самого крепкого мужика. Пусть резвится, решил Жмых, если собственный люкс, отличающийся от глебовского только сантехникой из другого металла, ей надоел. А может, она хочет дождаться его возвращения и остаться у него на ночь? Надо будет в таком случае своевременно скинуть с хвоста Лукаса и избавиться от Факира…

– Идти километра три-четыре, – сообщил негр, когда они вышли на улицу. – По солнцепеку!

– Такси мы вызвать не можем? Я заплачу, – предложил Лукас.

– Можем. Но ждать придется дольше – машин мало. О такси нужно было думать заранее. Да и не любит Лысый, когда к нему прикатывают на тачках…

– Ладно, будем опять плестись среди местных красот, которые медленно, но верно начинают мне надоедать, – насупился Жмых. – Ноги уже болят… Надо было оставить хотя бы одного андроида. Я бы на нем верхом поехал.

– И приехал бы завтра вечером, – хмыкнул Лукас.

– Андроидов продали? – заинтересовался Факир.

– Твое какое дело?! Шагай давай.

– Ладно, – процедил Факир сквозь зубы и бодро зашагал к морю.

– Как же мне нравится здешний воздух, – лучезарно улыбаясь, сообщил Лукас. – Я проникаюсь лирическим настроением и почти готов сочинить новую оду.

– Чего?! – опешил Факир. – Твой парень со странностями, Жмых? Пусть тогда лучше при Лысом помалкивает…

– Сам помалкивай! – отозвался Глеб. – Поэт будет говорить, что ему вздумается.

Жмых размышлял о том, как лучше повести разговор с Лысым. Предыдущая встреча на Проционе была крайне неприятной. Жмых тогда попытался ограбить кассира казино, в котором, как назло, крутились деньги Лысого. Поэтому и охраны в казино почти не было – местная братва знала, что с Лысым связываться не стоит. А Жмых не знал. В результате он лишился всех денег и был крепко избит двумя крупными охранниками в туалете неудачно ограбленного казино. И вот теперь предстояло налаживать с Лысым отношения. Или послать его куда подальше. Тоже вариант, но насколько он разумен?

Если прежде Жмых и Лукас бродили все больше по пригородам, да еще и неустанно понукали андроидов, то теперь у них было время осмотреться. Дома вокруг стояли богатые. Но Глеб мог поспорить, что половина из них пустует. Вроде бы и дорожки подметены, и занавески на окнах висят – а чувствовалось, что людей внутри нет. Приготовлены то ли для продажи, то ли для сдачи внаем…

– Слышь, а Парниковая роща здесь где? – поинтересовался Глеб у Факира.

– В другой стороне.

– А почему она парниковая?

– Узнаешь, когда увидишь.

Дом, в который привел их Факир, отличался от остальных разве что более высоким забором – не по колено, а по грудь взрослому человеку. К тому же на столбиках по углам ограждения стояли коробочки Датчиков движения. Сам дом был двухэтажным, широким, с покатой крышей и небольшими окнами.

– Вот здесь и обосновался Лысый со своими ребятами, – объяснил Факир. – Заходите, он нас уже ждет.

Жмых шел по посыпанной красным гравием дорожке с гордо поднятой головой. Лукас беспечно глазел по сторонам. Или делал вид, что глазеет.

Как только компания подошла к двери, она распахнулась. Но не по команде фотоэлементов – за дверью стоял низенький паренек в черной водолазке и сером пиджаке…

– Здорово, Факир, – проговорил он. – Это кто?

– Они к Лысому.

– К Лысому? – паренек смерил Глеба и Лукаса оценивающими взглядами. – Ну, проходите.

Поплутали немного по коридору, спустились в подвал. В большой светлой комнате сидели несколько человек и один таргариец, внешне очень похожий на администратора отеля. Здесь же находился и Лысый – крепкий мужчина с орлиным взором и голой, как девичья коленка, головой.

– Жмых! – гаркнул Лысый во весь голос. – Ну, надо ж, какая встреча. Гляди-ка, и дружка с собой притащил… Ничего еще, родные мои, украсть не успели в моем городе? А?!

– Нет, – буркнул Глеб. – Я законы уважаю.

– Чьи законы? – ядовито осведомился таргариец.

Лысый благожелательно улыбнулся. Видно, таргариец был у него на особом положении. Жмых замечание шестерки проигнорировал.

– Значит, сделок на Дроэдеме ты не заключал? – поинтересовался Лысый. – Так?

– Этого я не говорил. Мы продали андроидов. Наших андроидов.

– А где же вы их взяли? Ил и ты стал торговцем андроидами, Жмых?

– Взяли мы их не здесь…

– И все равно, если хочешь войти в нашу семью, нужно делиться, – заметил Лысый.

– Сколько? – поразмыслив пару секунд, поинтересовался Глеб.

– Тридцать процентов…

– Да ты опух!

– Не борзей! – выкрикнул таргариец.

Двое здоровяков поднялись со стульев из-за кресла босса и с угрожающим видом двинулись в сторону Жмыха.

– Подождите, подождите, ребятки, – ласково улыбнулся им Лысый. – Наш друг просто еще не понял, куда попал. И что здесь делает.

– А куда я попал? Что я здесь делаю? И что тут такого особенного? – на всякий случай повторяя слова бандитского босса, поинтересовался Глеб. – Да, где я? Кто я? – Он засмеялся, стараясь разрядить обстановку.

Лицо Лысого окаменело, глаза сверкнули, а тон голоса сделался стальным:

– Тебе следует знать, что в этом городе я хозяин. Если хочешь вести мирную жизнь обывателя – я тебя и пальцем не трону. Купил себе дом – поселись там, устройся погонщиком андроидов или водителем такси-и живи, как тебе нравится. Но если хочешь заниматься своим ремеслом – плати долю. И слушайся моих приказов.

– А если – нет? – спросил Глеб.

– На нет и суда нет, – тон Лысого опять изменился, он стал мягким и вкрадчивым. – Живи как знаешь… Да только тогда никто и гроша за твою жизнь не даст. Слышал, что с прежним жильцом твоего «президентского» люкса случилось?

«Уже знают, где я живу! – опешил Глеб. – Ну и ну. Ну и скорость. Факир не успел бы настучать. Он все время на глазах был. Должно быть, тот толстый таргариец донес своему соотечественнику. Все они одним миром мазаны, лохмоухие. Все друг за дружку Держатся».

– Это я так, к слову… – сообщил Лысый.

– Тридцать процентов – много. Десять мы дадим, – объявил Жмых.

– Ты не понял, парень – скривился Лысый. – Правила здесь устанавливаю я. Или вы гоните тридцать процентов от сделки, или я за вас не ручаюсь… Вы в чужом, враждебном мире, мои родные.

Лукас откашлялся, улыбнулся и заявил:

– Четырнадцать тысяч не деньги, только я не понимаю, почему вы записали нас с товарищем в бандиты? Мы ничего незаконного не делали и не собираемся…

– Можно подумать, я не знаю, что ты хакер, – усмехнулся Лысый. – Проходил по двум делам, но оба раза удачно отмазался. У нас здесь хакерствовать сильно негде… А ты привык жить красиво, не так ли? Так что придется тебе добывать средства на жизнь иными способами. Ну так что, родные мои?

– Пять тысяч, – предложил Глеб. – И ты от нас отцепишься.

– Десять тысяч, и вы не предпринимаете никаких крупных операций, не посоветовавшись со мной.

– Идет, – кивнул Жмых.

– Десять тысяч много! – попытался возразить Лукас.

Но Жмых зашипел на него:

– Ты выйти отсюда хочешь или как?!

– Вот теперь правильно понимаешь, – осклабился Лысый. – Молодец, никогда не сомневался в твоей разумности. Ну что ж, платите денежки, и свободны. Беспредела не творить, не забывать делиться с нами. В восточный город не соваться – мне лишние разборки с рангунами ни к чему…

– Казино на Устричном острове – чье? – поинтересовался Жмых.

– Не мое, не бойся… Но грабить его не советую. Нейтральная территория. Да еще, мы сегодня едем беседовать с рангунами… Можете поехать с нами. Осмотритесь заодно… Поймете расклад.

– И где здесь можно спокойно отдохнуть?

– Да где угодно, – фыркнул Лысый. – Только безопасности я тебе не гарантирую… Полиции здесь нет, сам знаешь… Но беспредельничать на Дроэдеме нельзя. Мы работаем законно. Рудники, недвижимость, игорные дома… Никого убивать не сметь без моего ведома. И воровать по мелочи – тоже. Осмотришься – можешь войти в бизнес. Я не злопамятен, как ты успел заметить.

– Ладно, босс, – кивнул Жмых, – деньги мы тебе сегодня принесем. Будешь доволен.

– Вот и отлично, – кивнул Лысый, – буду ждать вашего визита с большим нетерпением. Ой-йо, – обернулся он к Факиру, сделав вид, будто только что его увидел. – Это кто же тебя так разукрасил? – Незаметно для негра он подмигнул Глебу.

– Упал! – поведал Факир. – Очень неудачно! Лицом о ступени!

Люди Лысого дружно захохотали. Один из них подошел и хлопнул Глеба по плечу.

– Добро пожаловать на Дроэдем! – сказал Лысый. – Хорошим людям у нас всегда найдется место!

ГЛАВА 3
Красивая жизнь

– Счастливо, парни! – коротко стриженный крепыш, у которого была простая и емкая кличка Хмурый, захлопнул дверь штаб-квартиры Лысого.

– Ну что, куда мы теперь? – спросил Лукас.

– На кудыкину гору, – буркнул Глеб. – Такое нехорошее чувство у меня образовалось, словно меня только что кинули. Вот потому я и одиночка, что все бугры одинаковы – лишь бы карманы своим почистить да к делу приспособить, чтобы чужими руками жар загребать. А кому на терках в первую очередь ящик дубовый светит? Вот то-то и оно.

– Дубовый ящик? – удивился лемуриец.

– Ну, деревянный пиджак… Не втыкаешь? Цинковая консервная банка! Еще бывает пеньковый галстук. Это когда веревку на шею накидывают и петельку затягивают. Бетонные ботинки. Ставят тебя в тазик, заливают ножки бетоном, ждут, пока застынет, и кидают в реку. В общем, гроб всем светит, кто на бугра поставит, а на себя надеяться перестанет. Слышал такую пословицу?

– Нет.

– Конечно, не слышал. Это я только что придумал.

– Гроб – это то, в чем хоронят людей?

– А лемурийцев по-другому хоронят? – Жмых приподнял правую бровь.

– Конечно. У нас умерших сжигают в специальных печах. На которых затем готовится поминальное угощение. А уж если и зарывают в землю, то только при крайней необходимости, когда горючего мало, в пластиковом пакете…

– Как собак! – вздохнул Глеб.

– Разве покойному не все равно, в пластиковом пакете его похоронят или в дубовом ящике?

– Кто его знает. Может, и не все равно. Мне бы было не все равно, во всяком случае. Эх, сдается мне, не даст нам Лысый здесь развернуться. А я-то надеялся пожить вволю.

– Зато мы теперь на законных основаниях на этой планете, – высказал Лукас оптимистичную мысль. – То есть не совсем на законных… Но зато с… пропиской?

– Подпиской! – поправил Глеб. – Хотя что это за подписка… Одних запретов две дюжины Лысый на нас навесил.

– Дюжина – это шестнадцать?

– Десять, только старинными словами… Ты, поэт, должен знать… Всякие там пуды, унции, гривенники, червонцы… Каждый раз «десять» говорить скучно. Вот и понапридумывали люди дурных слов.

– Надо записать, – заявил Лукас, вытаскивая из кармана коробок сегнетоэлектрического диктофона размером с зажигалку. – Дюжина, пуд, гривенник, червонец, – пробормотал он в микрофон.

Жмых едва не подпрыгнул.

– Ты ходил к Лысому с диктофоном?

– Ну да! А что?

– Да ничего! Дать бы тебе по роже! Диктофон – это ж хуже, чем пушка… Объяснял бы ты ему, что ты поэт, если бы у тебя этот диктофон из кармашка достали… Лысый бы сразу решил, что ты – легавый. Или подручный легавых… Какому коску в своем уме придет в голову таскать с собой диктофон? Я из-за тебя тоже мог попалиться…

– Хорошо, что все обошлось, – равнодушно обронил Лукас.

У Глеба даже руки затряслись от желания отвесить лемурийцу хорошую затрещину. Сдержало его только воспоминание о способности поэта впадать в боевой раж.

– Да Лысый вроде бы и не говорил лишнего… – пробормотал Глеб. – Законник выискался… Тут не шалите, здесь не берите. То не так, это не так! Прямо инспектор воскресной школы проповедников-мормусонов! Сам-то, гад, небось, что хочет, то и творит. – Глеб с досадой сплюнул. – А нам что теперь делать?!

– Может, проведаем наши дома? – предложил Лукас. – Если город небольшой, то мы вполне в состоянии дойти пешком до окраины, где они находятся.

– Идея неплохая, – оживился Жмых, – Может, заберем деньги из гостиничных сейфов и переместим туда? Хотя, с другой стороны, кто поручится, что там они будут в большей безопасности?! Личной охраны у нас пока нет. Пошлет Лысый туда своих людишек и оставит нас без наличности, чтобы мы скорее к нему прибились и ездили потом на терки с тяжелыми волынами.

– Ты думаешь, Лысый хочет записать нас в нетрадиционный ансамбль? – Вид у Лукаса сделался затравленный.

– Что-о-о? – изумился Жмых.

– Ты сам говоришь, ездить с волынками… Да еще и с тяжелыми… на… на терки? Мы что, кого-то будем тереть? Или нас будут тереть? Я не совсем понял?

Глеб скривился, сплюнул в сторону.

– Вроде бы долго уже возле меня трешься. Должен по-нашему ботать. А ты все такой же несообразительный, как в глубоком детстве, пока тебя приемные родители не взяли… Может, зря ты то заведение покинул, а?

Упоминание интерната для дефективных, о котором он имел несчастье проболтаться Глебу, всерьез рассердило Лукаса. Он сжал кулаки и надвинулся на Жмыха:

– Думай, что говоришь!

– Я-то думаю. А ты слушай. И мотай на ус. Иначе на этой планете долго не протянешь. Волына – это не волынка, это пушка. Пистолет! А терка – это когда серьезные люди перетирают меж собой всякие скользкие темы. Ну, базарят о гнилых вопросах… Воткнул? Нет? В смысле – понял? Словом, договариваются, как и где втюхивать лохам разные штуки…

– А почему они трутся с пистолетами? – поинтересовался лемуриец. – Если они решили потереться, а не подраться?

– Тьфу ты, – Глеб сплюнул, – во-первых, не трутся, а трут, а во-вторых, не потереться, а перетереть. Тут важно умение правильно образовывать слова. Какой ты, к чертям собачьим, поэт, если не можешь просечь такую простую фишку.

– Так насчет пистолетов, – напомнил Лукас, пропуская оскорбление мимо ушей.

– Тут когда как получится, – пожал плечами Жмых. – Договариваешься, договариваешься, смотришь – а дело уже до драки дошло. К тому же тот, у кого волыны нет, – лох. А лоху чего только не втюхают…

– Лох? – переспросил Лукас. – Кто это?

– Лохом быть плохо, – сообщил Глеб, – и это, пожалуй, все, что я могу тебе сказать по этой теме.

– Я не хочу быть лохом, – объявил Лукас. – Знаешь, у меня даже четверостишие родилось по этому поводу:

 
Не хочу быть лохом,
Лохом быть так плохо,
Лучше стану коском,
Это очень просто.
 

– Чушь какая-то! – крякнул Жмых. – Интернат для дефективных. Дурная считалочка для тупых… Или дразнилка.

– Что ты хочешь от десятисекундного экспромта?! – обиделся лемуриец. – И вообще, это примитивизм. Тебе знаком такой жанровый подвид поэзии? Между прочим, на этой планете, где мы носимся как угорелые и нет никакой возможности подумать о возвышенном и прекрасном, мне одна только дрянь в голову и лезет… А ведь сегодня нам еще ехать в казино. В настоящую терку…

Жмых помрачнел. Отправляться в казино на встречу с рангунами ему очень не хотелось. Впрочем, от его желания или нежелания участвовать в бандитских Разборках мало что зависело. На Дроэдеме заправлял лысый, как девичья коленка, большой босс. Надо будет – заставит и воевать. С волками жить – по-волчьи выть. А бугор своего никогда не упустит.

Глеб и Лукас прошли уже пару километров по пустынной улице, оглядываясь вокруг. Хотя на Дроэдеме они провели уже довольно много времени, кое-что по-прежнему было для них в диковинку. Например, парящие над отдельными домами матовые шары, которые медленно поворачивались вокруг своей оси, словно камеры слежения. Или ровно подстриженный ромбовидной формы кустарник, высаженный вдоль заборов.

– Обрати внимание, Глеб Эдуард, какая точность, – восхитился Лукас, – какое удивительное совершенство линий, форм.

– Хотел бы я поглядеть на того садовника. Парень – настоящий виртуоз. Наверное, при желании может из кустарника и голую бабу слепить. С квадратными сиськами. Смотреться будет неплохо, да только на ощупь, должно быть, жестковатая. – Глеб запрокинул голову и захохотал.

– А ты не прочь пообниматься с такой? – заинтересовался лемуриец.

– Чего-о-о-о?! – Смеяться Жмыху сразу расхотелось. – Говори, говори, да не заговаривайся. Я на астероидах даже со снежными бабами дела не имел… Хотя многие лепили и крутили с ними, это правда… Но я – никогда! Ни-ни.

– Магазинов что-то я не вижу, – ушел от скользкой ледяной темы Лукас. Он продолжал вглядываться в обширные лужайки перед пустующими домами.

– Зачем тебе магазины?!

– Купил бы что-нибудь поесть. И приодеться не помешало бы. Люблю, знаешь ли, выглядеть красиво. В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и мысли. А в лемурийце, существе тонкой душевной организации, и подавно!

– Да, я бы тоже от нового прикида не отказался, – буркнул Жмых. – Хоть моя организация и не такая тонкая, как у душевнобольных. Подумать только, столько беготни бестолковой! Выпачкались, как мамбусианские хорьки! Хорошо, хоть постирались на «Одноногой черепахе» после посещения вонючих ассенизаторских колодцев…

– В отеле должна быть какая-нибудь лавка… И ресторан.

– Да ты что?! В отеле, наверное, три шкуры дерут! – воскликнул Глеб. – Мы же не лохи какие-нибудь, в отеле затариваться… Нет, нужно найти магазин, который местные посещают. Купить там прикид по масти. И жратвы, конечно. Например, пельмешек. Ты пельмешки любишь?

– Я вегетарианец, – скривился лемуриец. – Есть мясо убитых животных – безнравственно.

– Зато вкусно и питательно. А вареники любишь? Быстрозамороженные, такие, что только сунь их в микроволновку – и они начинают шкварчать, пузыриться, растекаться по стенкам и пахнут на всю кухню…

– Вареники? Пузыриться? И растекаться?

– Ну да… Если включить режим помощнее, они пузырятся. Еще как. Или ты вообще не умеешь готовить? Шикуешь, наверное, на свои огромные бабуленции? Привык в дорогих ресторанах жрать?

– На дорогие рестораны пока не заработал, – коротко ответил Лукас.

– Хочешь сказать «пока не украл», – Глеб хохотнул. – Работой ты себя не озадачиваешь. Это видно. Я тебя хорошо изучил, хакер. Так чем же ты питаешься?

– Я виртуозно сооружаю овощные салаты. И питаюсь почти исключительно овощами.

– Тебя легко прокормить, – констатировал Жмых. – А про меня моя последняя говорила: тебя, Глебчик, легче убить, чем прокормить. Мда… Стерва. Что-то я не вижу здесь ни магазинов, ни такси, ни хотя бы местных жителей. Куда они все подевались?

– Один, кажется, спешит нам навстречу. Вон, маленький, мохнатый!

По дороге действительно брел некто, похожий на маленькую большеголовую обезьянку.

– Не знаю я таких рас в Галактике, – насторожился Жмых. – Что это за порода такая? Или это вообще дикое местное животное? Ты на всякий случай держись от него подальше. Не ровен час, куснет за палец, подцепишь какую-нибудь заразу.

– Он похож на рангуна…

– Обалдел?! Рангуны выше двух метров ростом. А этот не больше метра… И голова здоровая больно. И круглая, как тыква. Хе.

– Уважаемый! – окликнул неведомое существо Лукас, когда они почти поравнялись. – Не скажете, где мы можем найти магазин?

Жмых захохотал:

– Ну, ты даешь! Уважаемый… Да это ж просто дикий зверек местной породы! Гляди-ка, на нем и одежды нет!

Существо повернулось к Глебу и хрюкнуло с обидой.

– Сам ты обезьяна, уродец бритый! – пропищало оно тонким голоском. – А одежда мне пока не положена по возрастному цензу!

– Вот так так! Оно еще и наглеет! – нахмурился Жмых. – Ну, ошибся я насчет зверька. А кто же ты такой? Не скажешь? Для общей информации?

– Я – рангун, – с гордостью отозвалось существо.

– Карликовый, что ли?

– Просто я еще маленький, – пояснил детеныш рангуна. – Мне только двадцать лет.

– Двадцать лет, – хмыкнул Жмых. – Ишь оно как… Я тебя ненамного старше, мохнатый… А уже в штанах хожу.

– Но зато намного глупее, – уточнил детеныш рангуна.

– Рангуны – одна из самых мудрых рас в Галактике, – подхватил Лукас. – Взросление каждой особи занимает около пятидесяти лет. Двадцать лет рангунов, таким образом, соответствуют двенадцати годам человеческого ребенка. Или пятнадцати годам лемурийца.

– То-то он по-русски так шпарит…

– Я учу в школе русский, китайский, корейский и таргарийский языки, – отчеканил маленький рангун. – В дальнейшем планирую также освоить суахили, батви и лемурийский.

– И лемурийский?! Молодец какой, – обрадовался Лукас. Поголовье носителей его родного языка год от года уменьшалось. Причиной тому отчасти был буйный нрав лемурийцев, а отчасти бедственное экономическое положение планеты. Предприниматели с Лемурии в цивилизованном космосе действовали крайне неуспешно и заслужили в межгалактическом бизнес-сообшестве самую дурную славу невоздержанных в переговорном процессе, жадных и нечистых на руку дельцов.

– Ладно, мелкий, – насупился Жмых, – скажи-ка лучше, как нам пройти в магазин? Или хотя бы в кафе какое-нибудь?

Маленький рангун смерил незнакомцев презрительным взглядом, решая, видимо, стоит ли иметь с ними дело, и наконец, выдержав исполненную достоинства паузу, проговорил:

– За красным домом повернете направо – там увидите тропинку. Она ведет к висячему мосту над рекой. Перейдете по мосту реку, минуете два квартала и выйдете к самому лучшему магазину в городе. В нем можно купить все или почти все. Жвачки там – сто сорок пять сортов. – Он оскалился в улыбке, и стало заметно, что зубов у него совсем немного.

– Жвачки… Нам бы жрачки, а не жвачки, – нахмурился Глеб. – И тебе тоже, мелкий, по всему видно, с жвачкой завязывать пора. И так все зубы вылезли.

– Жвачка для зубов полезна, – откликнулся рангуненок.

– Только не для твоих.

– Да иди ты, дядя.

– Ах ты, мелкий наглец! – Глеб собирался уже отвесить ребенку подзатыльник, но Лукас остановил его: – Не надо. – Он извлек из кармана пятикопеечную монету и протянул рангуненку. – Спасибо. Вот, держи.

Тот смерил лемурийца долгим, исполненным оскорбленного достоинства взглядом, но монету взял. И, выпятив грудь, поспешил дальше, по своим делам.

– И куда он ее денет? У него ведь даже штанов нет. И карманов, соответственно, тоже, – проворчал Глеб. – Не понравился он мне что-то…

– Обычный ребенок. Двадцать лет. Трудный возраст. А куда он деньги денет – уже не наше дело. Главное – не остаться в долгу за указание пути, – ответил лемуриец.

– Иногда я тебя не понимаю.

– Есть такая старая лемурийская традиция. Если кто-то указывает тебе путь, ты непременно должен с ним расплатиться. Если же ты не расплатился с ним, ты становишься его должником. Путь должника – путь в никуда. Тягостная дорога меж каменистых скал.

– Интересный обычай, – отметил Глеб. Про себя он подумал, что ему, человеку разумному, подобная традиция ни к чему. В своей жизни он множество раз брал деньги в долг и никогда не отдавал. Ему не единожды показывали дорогу, но ни разу он не подумал о расплате за «указание пути». И должником он себя не чувствовал, и тягости «дороги меж каменистых скал» не ощущал. Обычная дорожка. Кривая. А кто по ней пошел, тот может надеяться только на счастливый фарт и забыть об общечеловеческих ценностях и традициях.

– Часто ты вот так деньги раздаешь? – поинтересовался Жмых. – Без всякого на то повода?

– Я бы воздавал по заслугам всем без исключения, – сообщил Лукас, – но проблема заключается в том, что у меня почти никогда не бывает мелочи в карманах…

– У меня все наоборот, – буркнул Жмых. – Хорошо живется тем, у кого на счету в банке пара лимонов!

За большим красным домом действительно обнаружилась тропинка. Ходили по ней, по всей видимости, не часто – дорожка вся заросла ярко-зеленой травой. Но вела она прямо к реке, уходя в сторону от жилых построек.

Узкий подвесной мостик опасно закачался, как только Глеб вступил на него.

– Выдержит? – забеспокоился Лукас.

– Надеюсь… Нечего разводить панику. Падать невысоко. К тому же в воду.

– Интересно, в этой реке водятся хищные рыбы? Крокодилы? Плотоядные черепахи? Черви-сосальщики?

– Сильно в этом сомневаюсь… Вон какая водичка прозрачная. И рыбки, гляди, красивые, красочные. Не река, а экзотический аквариум.

На другой стороне моста дома были преимущественно одноэтажными, приземистыми, зато удлиненными, занимающими большую площадь. Вместо плодовых деревьев во дворах красовались пальмы и хвощи. На лужайках росла фиолетовая и красная трава.

– Интересный райончик, – прокомментировал Жмых. – Прежде я такого не видел. Сколько любителей редкостей собралось в одном месте!

– Фиолетовая трава – не такая уж и редкость, – возразил Лукас. – На Лемурии ее полным-полно.

– В Мамбасу тоже встречается… Только я не видел, чтобы на всей улице жители украшали фиолетовой травой свои лужайки…

Рангуненок не обманул – впереди показалось большое здание супермаркета. На вывеске не оказалось ни единого слова – только общегалактический символ, понятный любому разумному существу – тележка с колесиками.

– Деньги у тебя остались? – поинтересовался Глеб.

– Двести рублей.

– У меня – пятьсот. Думаю, хватит и на еду, и на рубашки.

– И на приличный стилус, – добавил лемуриец. – Я уже сутки, как не записывал стихи… Диктофон – совсем не то… Нужно чувствовать перо в руке! А стихи приходят ко мне все время. И я очень опасаюсь, что забуду какую-нибудь удачную строку. Что она не вырастет в четверостишие, или в сонет, или даже в поэму…

– Это было бы страшной трагедией, – фыркнул Жмых, представляя стихи, которые вереницами, на хилых ножках, держась друг за друга тонкими лапками, ковыляют к Лукасу. Физиономии у стихов были по большей части скучные и отталкивающие. – Пошли, нечего торчать перед входом!

Супермаркет был самым что ни на есть обычным. Только посетителями и менеджерами оказались сплошь рангуны.

– Сдается мне, мы попали в рангунский квартал, – тихо сказал Лукас.

– Не в квартал – на их половину города, – отозвался Жмых. – Реку перешли, а река разделяет город на две части… Сразу можно было догадаться! Ну и что теперь?! Мы ничего плохого не замышляем. Купим себе еды и пойдем обратно… По тому самому мостику… Не хочется мне что-то оставаться здесь дольше, чем нужно.

Лукас сбрасывал с полок в корзину вакуумные пакеты с огурцами и помидорами, болгарским перцем и мендельянским луком, таргарийской спаржей и умбикусом. Жмых набирал мясные продукты: говядину и свинину, руммятину и куриные грудки. В довершение к мясным продуктам он бросил в корзину огромный пакет с замороженными креветками – как утверждала этикетка, самыми что ни на есть настоящими.

– Надо бы взять пива, но далеко нести, – рассуждал Жмых. – Купим пива возле отеля. Бутылок шесть или восемь. А лучше – ящик.

– Или закажем, чтобы привезли домой, – добавил Лукас. – Там написано, что доставка осуществляется всего за пять процентов от стоимости заказа.

– Где?

– Да вон! – Лемуриец ткнул пальцем, указывая на мудреную вязь на большом плакате у входа.

– По-рангунски читаешь? – удивился Глеб.

– Читаю. Тоже гипнотическое обучение. Говорить не могу, но читаю без всяких проблем.

– Здорово… У тебя голова не лопается оттого, что ты так много всего знаешь?

– Нет. Хотя стихи я начал писать как раз после двух первых сеансов гипнообучения.

– И это неспроста, – кивнул Глеб, – по мне, лучше уж знать поменьше, зато быть спокойным за свои мозги.

Он начал продвигаться к автоматическим кассам, размышляя, не попытаться ли выкатить тележку с продуктами без оплаты – охраны нигде не видно – или лучше все же оставить эксперименты и честно заплатить за продукты. Все же они были на рангунской половине города, а здесь Лысый воровать не велел, чтоб ему пусто было!

– Смотри – вон еще человек, – сообщил Лукас, тыкая пальцем в чью-то согбенную жирную спину.