Текст книги "Авалон-2314"

– Пока.

Спешить было некуда. Я сообщил об этом электронному диспетчеру, напомнил, что по прибытии на место меня нужно вывести из вирта, и присоединил разъемы на запястье к блоку скоростного подключения в мобиле. Спустя секунду я уже провалился в чуткий полусон на грани яви.

* * *

Над узкими улочками Риги ползли низкие хмурые тучи. Дождь не шел, но погода стояла неуютная и сырая. Редкие прохожие озирались по сторонам, скользя взглядом по вычурной лепке на домах, задирая голову, чтобы разглядеть высокие шпили соборов.

Буквально в ста мерах от гостиницы Диме и Ольге встретилось факельное шествие. Десяток людей в грубых грязно-серых рясах, с капюшонами на головах брели куда-то, топая по мостовой деревянными башмаками.

– Что за клоуны? – изумился Соловей.

– Какая-то реконструкция, – объяснила Оля. – Любители старины или актеры. Здесь же заповедник.

– Заповедник?

– Ну да. Историко-архитектурный. Ты думаешь, сейчас строят такие дома, как вокруг нас?

– Не думаю. Да и раньше строили по-другому. Ну то есть когда я жил и работал. Пел, в общем… А сейчас, наверное, везде небоскребы?

– Небоскребов много, и все они разные. Хотя многие районы сохранились такими, какими были. Интересно ведь, как раньше жили люди.

– И клипы снимать удобно, – хмыкнул Соловей.

– Ретроклипы, – уточнила Оля.

– Романтику.

– Да, романтику. Но, сам понимаешь, с декорациями сейчас проблем не возникает – все легко смоделировать на компьютере.

Соловей на некоторое время задумался, потом спросил:

– Зачем тогда твой продюсер полетел в Рио-де-Жанейро?

– Там мулатки.

– Точняк. Я сразу как-то не врубился. А не проще вызвать мулаток в Москву?

– Вообще-то продюсер из Токио, – заявила Оля.

– Реально? Круто. А я ему зачем?

– У них мода на русскую культуру.

– Ништяк… Так он японец?

– Практически.

– Русские корни или как?

– Да я точно не знаю. По внешности – азиат. По-русски говорит отлично. Но этим сейчас никого не удивишь – можно выучить язык за пару дней. Современные технологии.

– Может, мне стоит по-японски научиться? – без особого энтузиазма спросил Соловей.

– Подожди пока. Не выйдет с японцем, обратимся к турку. Тоже мощный человек.

Между тем начал накрапывать мелкий дождь. Дима оглянулся по сторонам в поисках укрытия. Кафе под ярко-красным тентом выглядело наиболее привлекательно, но ведь денег нет! Позор, у него, суперзвезды, нет денег – совсем как в начале карьеры. Просто страшный сон какой-то. Может, так оно и есть? Может, он и в самом деле перебрал и девушка дурачит его, таская по какому-то заповеднику? Надо проверить. Обязательно проверить!

– Давай выпьем кофе, – предложила Ольга, словно почувствовав смену настроения Соловья. – А потом, пока есть время, я хочу показать тебе Марс. Хочешь?

– В обсерваторию пойдем? – осведомился Дима, с трудом припомнив название места, где наблюдают за звездами.

– Нет, зачем? Побываем там.

– Как?

– Да вот так. Элементарно. Или ты боишься?

– А там страшно?

– Не особенно, – усмехнулась Ольга.

Дима подумал, что лучше бы побродил по рижским бутикам и купил каких-нибудь шмоток – ходить в одном и том же никак не хотелось. Но отказывать подруге он не стал. На Марс – значит, на Марс!

* * *

В общении с лектором программы «Лицей» время обратного пути пролетело незаметно. Я узнал кое-что новое о воскрешении, о жизни современных людей, задумался над тем, кем стану работать. Когда речь зашла о том, как далеко человечество продвинулось в освоении космоса, лектор неожиданно начал мерцать и таять – так же, как и стены лицея. Я забеспокоился, не задал ли какой-то запретный вопрос. Но вернуться в учебное заведение не мог. Перед глазами неотступно висела виртуальная информационная панель с единственной командой: «Выход из виртуального пространства». Я потянулся к ней и очнулся в мобиле, который стоял в незнакомом глухом дворике. За дверью меня поджидали люди: в их одежде преобладали синие тона, лица казались не слишком приветливыми.

– Вы арестованы, гражданин Гончаров, – объявил крепкий парень под два метра ростом, шагнув к мобилю. – Просим вас соблюдать благоразумие и следовать за нами. Сопротивление бесполезно и может пойти вам во вред.

– Кто вы такие?

– Представители комиссариата полиции. Вы можете проверить наши коды, они в открытом доступе.

Я не стал проверять коды, так как не умел этого делать, хотя было бы неплохо узнать, в самом ли деле передо мной полицейские.

– В чем меня обвиняют?

– В убийстве, – коротко ответил все тот же здоровяк. – Будьте любезны покинуть мобиль. Мы сами вернем его законным владельцам.

– Имею ли я право на звонок? – спросил я, вылезая из уютной кабинки мобиля.

– Нет. Пока нет. К тому же в звонках нет необходимости. Следуйте за нами.

Часть вторая
Современность

Пробив две дыры в банке с тушенкой, Хонгр положил ее на угли догорающего с ночи костра, присел, вороша палкой жар. Что за радость разводить овец, а при этом питаться клонированной говядиной из жестянки? Но свежего мяса хотелось не настолько, чтобы убить овцу, освежевать ее и съесть. Если бы от этого зависела жизнь, Хонгр, конечно, недрогнувшей рукой перерезал бы все стадо. Но губить овцу ради одного шашлыка не стоило…

Сзади хрустнул под чьей-то ногой сучок. Метрах в пятнадцати. Хонгр напрягся, но не подал вида, что услышал. А спустя пару секунд упал на бок, перекатился к сосне и схватил автомат. Обернулся, готовясь дернуть спусковой крючок, и увидел высокого небритого мужчину в плаще цвета хаки. Оружия у него в руках не было. Под плащом, скорее всего, оно имелось.

– Эй, эй, я ничего плохого не сделаю, – заявил мужчина. Голос его был неприятным. Почему – сказать сложно. Не низкий, не высокий, без акцента, он как-то фальшиво звучал.

– Надеюсь, не сделаешь, – буркнул Хонгр. – Ты кто такой?

– Соратник.

– Чей?

– Твой.

– Овец пасешь, что ли? Не видал я тебя прежде.

– Благословенны долгие летние дни под Недонгом, – заявил незваный гость.

Кодовую фразу для связного Хонгр выдумал и сказал Баду Райману сам. Значит, действительно соратник? Или соответствующие службы подслушали, вычислили, выпытали, а теперь прислали к нему подсадного? Нет, слишком сложно. Зачем? Если бы его вычислили, просто арестовали бы.

– Не скажу, что рад тебя видеть, но дело превыше всего, – сказал Хонгр. – Что нужно?

– Перекантоваться у тебя.

– Другого места не нашлось?

– Ты, я смотрю, гостям не рад…

– Незваный гость хуже татарина.

– База-то не твоя. Общественная.

– А я тебя выгоняю? – хмыкнул Хонгр. – Вроде нет. Но и радости от встречи не испытываю. Мог бы связаться заранее, а не подкрадываться, как на охоте. И вообще, я мог тут не один быть.

– Да будь хоть втроем, – раздраженно бросил мужчина. – Меня, кстати, зовут Минтимером. Только сокращать не надо, не люблю.

– Так ты и правда татарин? – слегка смутился Хонгр.

– Для тебя это так важно? Мне вот все равно, бурят ты, калмык или монгол.

– Присаживайся, будем завтракать, – сменил гнев на милость Хонгр. И правда, отчего он взъелся на соратника? Нехорошо!

– Давно бы так, – хмыкнул Минтимер.

Он расстегнул плащ, присел на жухлую траву, вытянул ноги в сапогах до колена. Под плащом оказались два пистолета с длинными стволами и несколько увесистых гранат. Вряд ли этим арсенал исчерпывался. За голенищем наверняка имелся кинжал, в рукаве – или граната, или метательный нож, или самострел…

– Зачем так вооружился? – поинтересовался Хонгр, хотя, конечно, спрашивать не следовало. Но он просто не знал, о чем еще говорить с соратником, и хотел загладить вину за недоброжелательную встречу.

– Дела, – бросил Минтимер. – Ты тоже с автоматом не расстаешься, как я погляжу.

– Здесь многие ходят с оружием. Волки пошаливают, даже тигры порой забредают. Камеры слежения есть не везде, всякое случается.

– А мне предстоит акция. Один не слишком опытный человек не довел до конца нужное дело. Придется подчищать хвосты.

– Надеюсь, не здесь?

– Не здесь. Но поблизости.

Разговор Хонгру не понравился. Мир велик, людей в нем много, а дел еще больше, но этого бойца прислали не по его душу?.. Хотя что ему мешало бросить гранату сразу? Может, его подозревают и Минтимер – инспектор, который должен решить его судьбу и вынести приговор?

Из отверстий в банке с тушенкой полезли пузырьки – мясо хорошо разогрелось.

– Миска есть? – спросил Хонгр гостя.

– Обижаешь, – усмехнулся тот. – И миска, и ложка, и то, что нужно к обеду.

Минтимер поднялся, сходил в лес и вернулся с вместительным вещмешком, откуда вынул посуду и бутылку водки.

– Я с утра не пью, – сказал Хонгр.

– А за знакомство?

– Может, отложим на вечер?

– Это у тебя будет вечер. У меня вечер уже сейчас. Я сюда, между прочим, на баллистическом снаряде вместо посылки прилетел, – объявил Минтимер. – У меня душа требует.

– Тогда наливай, – Хонгр заранее поморщился.

* * *

Кофе в маленьком кафе на рижской улице оказался на удивление вкусным, но сидеть было холодно даже под тентом. Дима заказал рюмку коньяку, но не согрелся, а только захотел спать. Может, его новая знакомая подсыпает что-то в еду или питье? Все время то хочется спать, то чудится что-то странное. Взять хоть этих «монахов» в деревянных башмаках или его воспоминание о пробуждении в Москве, когда он на самом деле был в Риге. Галлюцинации? Бред?

А планирующееся путешествие на Марс? Ольга, наверное, шутит. Интересно, она сумасшедшая или постоянно под кайфом?

– Как будете платить? – поинтересовался официант, когда Дима встал, чтобы помочь подняться своей спутнице. На бейдже официанта было написано: «Алексей». Стало быть, русский. Говорят, в Риге много русских, едва ли не половина всех жителей.

– Как? – повторил вопрос Соловей. Хотя бывало, что он платил сам, угощали его еще чаще, поэтому смущения певец не испытывал.

– Карточкой, – мило улыбнулась Оля. – Пожалуйста.

Официант взял карточку, приложил ее к портативному устройству, закрепленному на поясе. Устройство недовольно запищало, огоньки на нем загорелись красным.

– У вас нет денег, – скорбным голосом заявил официант. – Кредит исчерпан. Наличные?

– Тоже нет, – испуганно ответила Ольга.

– Хорошо, заплатите позже.

– Отлично! – возликовал Соловей.

– После того как я вызову полицию. Составим протокол, оформим сумму претензий, штраф – и можете быть свободны.

– Но нам нельзя в полицию! – едва не заплакала Оля. – Можно, мы расплатимся как-то по-другому, Алексей?

– Как же, интересно? – осведомился официант.

– Дима – популярный эстрадный певец. Разрешите ему спеть рядом с вашим кафе? Мало того, что он заработает деньги, он еще и привлечет внимание к заведению.

– Лишь бы он привлек хорошее внимание, – хмыкнул официант. – Что ж, только не пытайтесь сбежать. Ваши физиономии записаны камерой наблюдения. Если вы смоетесь по-тихому, я подам заявление в полицию, и штрафом вы не отделаетесь.

Дима надулся – когда он был маленький, отец в таких случаях говорил: «Надулся, как мышь на крупу». Соловей был крайне зол. Раздражен сложившейся ситуацией, тем, что у Ольги не оказалось денег, тем, что так нагло ведет себя официант… Почему он здесь командует? Вопросы с нерадивыми клиентами должен решать управляющий! Хотя легче ли им будет, если позовут еще и управляющего?

– Пожалуйста, Дима! Спой! – попросила Ольга.

– Нет. Я не какой-нибудь кабачный лабух.

– А ты споешь на улице! Для людей!

Соловей мялся. Выбора, собственно, не было. Но почему эта дуреха решила, что ему сразу начнут платить? Набросают в шляпу мелочи… или не набросают – то-то будет позор!

– Я прошу тебя… – молила девушка.

– Да уж что-то предпринимать надо, – подбодрил нерадивого клиента официант.

Дима криво улыбнулся, поднялся, пробормотал:

– А что? И спою. Осчастливлю народец. У вас система караоке есть?

– Есть, – ответил официант. – Пользование – два евро в час.

– А мы сколько должны за обед?

– Четырнадцать евро.

– Как говорил мой приятель Коля Онопко, «сгорела хата – гори и сарай». Тащите свое караоке на улицу. У вас что-то из моих песен есть?

Официант смерил незадачливого посетителя оценивающим взглядом:

– Странные вопросы задаете, молодой человек. Вам виднее. Если в Сети ваши песни имеются, равно как их минусовки или фонограммы, – значит, и у нас в караоке они будут. База-то общепланетная, не для одного нашего аппарата, а?

– Есть. В Сети все есть! – воскликнула Оля. – И у меня с собой тоже… Помогите нам, пожалуйста, Алексей!

– Чего не сделаешь ради клиента… Особенно если он неплатежеспособен.

* * *

Вывеска на старом пятиэтажном здании с бледно-голубыми стенами и зеркальными окнами гласила: «Комиссариат полиции». Коридоры в комиссариате выглядели мрачновато, людей внутри оказалось немного. Задержанных я вообще не увидел. Впрочем, кто мог принять за задержанного меня? Наручники не надели, руки за спину не заломили. Один человек идет впереди, двое сзади.

Но какое убийство и где я мог совершить? Меня воскресили вчера! Неужели они об этом не знают? Наверняка выяснили, если обращаются ко мне по фамилии. С современной компьютерной базой и системами наблюдения можно следить за каждым шагом человека и знать о нем все. Так чего же от меня хотят?

Может быть, они собираются инкриминировать мне какой-то эпизод из прошлой жизни? Но я никогда никого не убивал – ни в целях самообороны, ни случайно, не говоря уже о хладнокровно задуманной расправе…

Повернули налево, прошли дальше. Дверь в один из кабинетов была широко открыта, прямоугольник белого света падал в сумрачный коридор. За металлопластиковым столом у дальней стены кабинета сидела девушка. Была она малосимпатичной, хоть и молодой. Светлые, почти белые волосы, собранные в хвост, не очень выразительные глаза, нос и рот великоваты – словом, черты лица слишком резкие, не женственные. Синяя блузка с капитанскими погонами совсем не шла девушке, но она носила ее с гордо поднятой головой. Я бы не удивился, если бы узнал, что и колготки офицера полиции синие.

Крупный парень в форме без погон зашел в кабинет вместе со мной, присел на стул у стены, остальные двое остались в коридоре, прикрыв дверь. Мне указали на стул посреди комнаты. Стул оказался жестким, металлическим.

– Гражданин Гончаров? Следователь Круглова. Комиссар полиции.

– Рад познакомиться, госпожа Круглова.

– Предпочитаю, чтобы меня называли комиссар, – сухо бросила девушка. – Особой радости не испытываю.

– Как вам будет угодно, комиссар.

– Хочу сообщить вам, что вы обвиняетесь в убийстве гражданина Сергея Крушинина, гражданин Гончаров.

Девушка сделала паузу, я тоже молчал. Собственно, что я могу сообщить по данному поводу?

– Вы не хотите признать свою вину?

– Нет, конечно. Понятия не имею, кто такой Крушинин, а также кто и когда его убил. Вы, наверное, не в курсе, что меня только вчера воскресили? Я еще не разобрался в том, как устроен современный мир, какие здесь законы. Так что мне довольно трудно навредить кому бы то ни было, разве что случайно.

– А вы бы хотели?

– Что хотел? Разобраться в ситуации?

– Нет, навредить кому-то.

– Вряд ли.

– То есть маловероятно, но возможно?

– У меня есть привычка не зарекаться. К чему весь этот разговор, комиссар? Пока что я никому не причинил зла.

– Для только что восстановленной личности ваша активность удивительна. И факт остается фактом: Сергей Крушинин убит, вы находились неподалеку. Хотя ни одна из камер слежения не зафиксировала выстрела, трассеры ваших имплантатов дают четкую и недвусмысленную информацию – вы были рядом.

– Рядом с кем? Где? Когда? И что же, больше вокруг никого не оказалось?

– Практически никого.

– Странно.

– Ничего странного. Удивительно другое – заявление о том, что вы не знали Крушинина. Ваше досье утверждает, что вы одноклассники. Вместе учились в школе.

– Мое досье? – удивился я.

– Для того чтобы воскресить человека, нужно многое о нем знать, – объяснила Круглова. – Мы затребовали открытые данные проекта «Авалон» и получили недвусмысленную информацию: Крушинин знаком вам по прошлой жизни. Вы оказались в одном месте в одно время, знали друг друга – значит, у вас вполне могло возникнуть желание убить одноклассника. Старые размолвки, личная неприязнь – не знаю, что произошло, но Крушинин мертв, а вы живы.

Одноклассник – другое дело. Хотя я учился в школе слишком давно… Не то чтобы я отчетливо представил Сергея, но припомнил, что у меня действительно имелся такой соученик. Мы не были слишком дружны в школе и после нее не встречались. Немудрено, что имя и фамилия ничего не сказали мне сразу.

– Да, теперь вспомнил, – сообщил я следователю.

– Тогда расскажите, как и зачем вы его убили, – оживилась комиссар.

– Вы неправильно меня поняли. Я вспомнил человека, но не знал, что он тоже воскрешен, и тем более не имею никакого отношения к его убийству.

– Трудно поверить. Вы вполне могли встретиться с ним в вирте, назначить встречу, а потом застрелить.

– При помощи чего, скажите на милость? У меня что, пистолет в кармане? Ружье за плечом?

– Нет, оружия при вас нет, сканер на входе в комиссариат не обнаружил его наличия. Но вы имели достаточно времени, чтобы спрятать или выбросить орудие преступления. Утопить в озере, например, или выбросить из мобиля в поле.

– А где бы я сейчас нашел пистолет или из чего там убили Крушинина?

– Откопали в схроне, который, вполне возможно, сами обустроили еще в прошлой жизни. Оружие в смазке может лежать очень долго.

– Триста лет?

– Я не проверяла, – не стала настаивать комиссар. – Но мы пошлем запрос экспертам.

– И этот схрон – или даже склад оружия – я организовал триста лет назад, с целью воскреснуть и сразу же убить Сергея Крушинина? Не кажется ли вам, что для этого я должен обладать нечеловеческой предусмотрительностью?

– Возможно, вам просто повезло.

– В чем?!

Я попытался подвинуть стул, но он оказался привинченным к полу. Следователь испуганно отшатнулась, а рослый сотрудник полиции привстал, когда я шевельнулся.

– Не кричите, гражданин Гончаров. Вы на допросе, – поморщилась комиссар, застыдившись своего испуга. – Оружие вы могли спрятать для других целей или купить. Все покупается и продается, нужно только знать каналы.

– Но я их не знаю!

– Голословное утверждение.

– А презумпция невиновности уже не действует?

– Действует. Именно поэтому мы с вами беседуем, в противном случае дело уже передали бы в суд. Понимаете, в Крушинина просто некому было стрелять, кроме вас. Сознайтесь, и дело значительно упростится.

– Где, по крайней мере, я его застрелил, по вашему мнению? Может быть, меня там и вовсе не было или у меня случился приступ лунатизма…

– Ага, ближе к делу! – обрадовалась Круглова. – Похвально, что вы готовы сотрудничать со следствием. А Крушинина застрелили меньше часа назад, на берегу озера. Того самого, с которого вы только что вернулись! Так что отвертеться не удастся. Место открытое, посещают его редко.

Современная полиция работает более чем оперативно! Пока я ехал, они обнаружили труп, выяснили, кто был в районе озера, нашли и арестовали меня… Жаль только, вся их активность не принесет пользы.

– Видите ли, госпожа… Простите, комиссар Круглова. Теперь я припоминаю некоторые странности в своей прогулке.

– Отлично, – ободряюще произнесла следователь.

– Я слышал три выстрела. Сначала один и спустя несколько секунд еще два. Но они прозвучали поодаль. Я даже не понял где. Сам я в это время гулял в пальмовой роще и не был уверен, что слышу именно выстрелы. Поэтому и не насторожился.

– Вот как? Слышали, но ничего не видели… А зачем вы пошли в рощу?

– Я же сказал: гулял. Любовался природой. Слушал шум ветра. Едва не наступил на змею…

– Вы говорите иносказательно?

– Нет, конечно. В траве пряталась змея. Яркая. Наверное, из Индии приползла.

Круглова нахмурилась:

– Медицинский трассер ваших имплантатов показывает ваше местоположение с интервалом в пять минут. Теоретически вы вполне могли быть в пальмовой роще… А потом подняться на пригорок и расстрелять Крушинина из винтовки или даже из пистолета – если вы хорошо стреляете.

– Я стреляю посредственно.

– Еще одно голословное утверждение. Даже если вы и не стреляли никогда, несколько занятий в виртуальном тире с сеансом обучающей терапии, и вы сможете стрелять без промаха.

– Надеюсь, вы найдете доказательства того, что я не подвергался подобным процедурам.

– Запрос уже сделан, – сообщила следователь. – Но трудно будет доказать, что вы не проходили стрелковую подготовку нигде. Вот если нам удастся узнать, где вы обучались стрелять, – дело другое. Это станет практически неоспоримой уликой.

– Можно задать вопрос? – спросил я. – Зачем на озеро поехал сам Крушинин? Вы не узнали?

– Мы не можем выяснить, зачем туда отправились вы, хотя и нашли вас сразу же. А Крушинин мертв, если помните.

– Моя мотивация незатейлива. Поддался ностальгии, решил побродить по полянам детства.

– Кстати, ностальгия может послужить и мотивом для убийства! – Комиссар как-то хищно оскалилась.

Ко всему прочему у нее были кривые зубы. Ладно, пусть внешность ее устраивала. Но зубы можно было поправить еще в мое время. Неужели сейчас нет хороших стоматологов?

– И еще, только сейчас сообразил. Зачем мне его убивать, когда его снова могут воскресить? – поинтересовался я.

Следователь даже покраснела от негодования:

– Не прикидывайтесь, гражданин Гончаров!

– В каком смысле – не прикидывайтесь? Его что, нельзя теперь воскресить?

– Можно. Но не сразу. И вы прекрасно осведомлены, зачем сейчас убивают людей. Об этом написано в брошюрах для вновь воскрешенных.

– Не добрался до такого места, поэтому вынужден вас огорчить – понятия не имею.

– Значит, вы все-таки упорствуете? Вынуждена препроводить вас в изолированную камеру без возможности подключения к виртуальному пространству. До получения ордера от судьи.

– Я имею право на адвоката? На звонок сыну или внуку? Знаете ли, я еще не вполне хорошо ориентируюсь в современном мире.

– Все вы так говорите, – заявила комиссар. – А три четверти преступлений совершается воскрешенными. И чем дальше в прошлое, тем тяжелее проступки.

– Значит, меня будут судить без адвоката и расстреляют на рассвете?

– Не юродствуйте, Гончаров. Максимум, что вам грозит, – три года исправительных работ и возмещение ущерба «Авалону». Но в случае чистосердечного признания наказание будет мягче. Особенно учитывая ваше положение. Вы еще не вполне освоились и не привыкли к современным реалиям.

– Но я правда его не убивал!

– В камеру!

Меня вывели из кабинета.

* * *

Видно, Минтимер за день действительно устал. Выпив пару рюмок водки, он расслабился. Взгляд соратника стал задумчивым, изучающим.

– Ты-то как, против кого борешься? – спросил он Хонгра, поддевая ложкой кусочек тушенки вместе с дрожащим прозрачным желе.

– Я – за свободу, – ответил революционер, подбрасывая в костер несколько тоненьких веточек. Сухое дерево сразу вспыхнуло ярким бездымным пламенем. – Свобода превыше всего.

– За свободу… Красиво звучит. Только совсем непонятно. Свобода ведь у каждого своя. А большой свободе не очень-то и нужно, чтобы за нее боролись. Она, свобода, не сама по себе, а вместе с нами. Она есть, когда каждый свободен или когда ты сам свободен, если на то пошло… Так что бороться можно против кого-то, а не за кого-то. Ты же не Робин Гуд?

– Нет, я не Робин Гуд. Хотя в экспроприациях участвовать приходилось. На нужды партии.

– Даже так? – Минтимер взглянул на Хонгра уважительно. – Ну да, ты, наверное, из седого прошлого… Двадцатый век?

– Нет. Я жил позже. Вырос в Калмыкии, потом мы дрались за независимость Тибета. Среди соратников было много буддистов. Они верили в перерождение. Как оказалось, не зря. Но в тот раз китайцы победили, подмяли Тибет под себя. Я узнал об этом только теперь – тогда дела шли совсем неплохо, казалось, победа не за горами. Обидно, что мы погибали зря…

– Тибет – всего лишь пешка в игре. Хоть и на ключевой клетке, – хмыкнул Минтимер. – Все человечество хотят подмять под себя. Понимаешь?

– Понимаю, – слегка удивился Хонгр. Неужели гость хочет прочесть ему лекцию по современному мироустройству?

– А кто – понимаешь?

– Машины? – предположил Хонгр. – Или интегрированная в электронное правительство элита, трехсотлетние старики, которые хотят, чтобы люди жили по их воле? Я не до конца разобрался. Меня воскресили и забросили сюда, на точку, приказали не высовываться. Но я наблюдаю, анализирую. Иногда кажется, что дела обстоят не так уж и мрачно, а иногда, наоборот, думаю, что наше дело безнадежно. Людям нравится жить так, как они живут. Нет революционной ситуации. И искусственно ее не создать…

– А кто тебе приказал законспирироваться? Соратники?

– Человек, которому я всецело доверяю. Учитель.

– Интересно…

Еще бы не интересно! Но рассказывать о генерале Ли здесь и сейчас Хонгр не хотел. Слишком личное. Недаром этого невысокого сухого мужчину, знатока восточных единоборств и интеллектуала, сравнивали с Че Геварой – он мог увлечь людей за собой. И на шестнадцатилетнего Хонгра в прошлой жизни Ли произвел неизгладимое впечатление.

А потом была учеба, служба в бригаде, партийная работа, разработка операций, бои… Столько всего – на целую жизнь хватит. Если бы Хонгра не убили молодым, если бы они все же дошли до Лхасы и подняли над монастырями и дворцами треугольные алые стяги – что бы он делал дальше? Отправился бы вместе с генералом воевать за интересы аборигенов Австралии? Или за независимость островов Полинезии? Че Гевара в свое время сложил голову в Боливии, а генерал Ли просто исчез. Наверное, его достал тайный убийца… В исторических источниках сведений о гибели генерала не имелось. Ли пропал после тибетской войны неведомо где.

Жаль, конечно, что освободить Тибет так и не удалось. Американцы договорились с китайцами, Россия сохраняла нейтралитет, у арабских государств хватало своих проблем, – и повстанческая армия, оставшаяся без новой техники и регулярных поставок боеприпасов, была разгромлена регулярными войсками Китая… Генерал отступал с боями до самого Ирана – и вдруг исчез.

– Сам-то ты откуда? – спросил Хонгр гостя, подразумевая прежде всего время, а потом уж страну.

– Я с Луны, – ответил Минтимер. – Там тоже дела творятся, скажу я тебе.

– Что за дела?

– Узнаешь в свое время, – пообещал татарин. – Хотя лучше бы тебе об этом и не знать.

– Все так мрачно?

– Зависит от точки зрения. Ладно, я подремлю, если ты не против… Посторожишь?

– Да здесь никого не бывает почти никогда.

– И все равно. Мне нельзя попадаться. И расслабляться нельзя.

Хонгр хмыкнул, поднялся, взял с травы автомат, положил его на согнутую руку.

– Хватит, чтобы защититься от наших врагов?

– Вполне, – ответил Минтимер. – Вот лифтами я не пользуюсь. Да и такси не слишком доверяю. Запросто могут перехватить и доставить куда-то совсем не туда, куда нужно. А лазерный резак не всегда под рукой, да и камер слежения кругом навалом: каждый поднимет панику, когда ты будешь из такси не через дверь выбираться. Да, здесь почти безопасно… Не будут же в нас со спутника из лазера палить? Из пушки по воробьям.

Коммуникатор Хонгра завибрировал.

– Извини, – бросил он соратнику, отходя в сторону. Минтимер криво усмехнулся, словно бы подразумевая: понимаю, как ты соблюдаешь режим секретности, но спрашивать ничего не стал и дожидаться Хонгра тоже. Отвернулся и прилег на траву.

Вызов был от Лилии.

– Привет! Мы с Александром ждем тебя завтра в гости. Сам доберешься?

– Разумеется, – ответил Хонгр.

Приглашение теперь было совсем некстати, но не мог же он отказаться? Никак не мог…

– Отлично! – улыбнулась Лилия. – Будет много интересных ребят и девчонок. Как знать – может, встретишь свою судьбу.

– Даже так? – Хонгр хмыкнул.

– Может, и так. А может, и нет. Как получится.

– Ты-то меня будешь ждать?

– Я? – Лилия улыбнулась: – Еще бы.

– А Александр?

– Ты ему понравился. Он считает тебя забавным.

Хонгр помялся несколько мгновений, потом спросил:

– Нас сейчас никто не слышит?

– Надеюсь на это, – загадочно улыбнулась девушка. – А ты хочешь поведать мне какой-то секрет?

– Нет. Задать вопрос. Зачем ты обнимала меня на глазах у Александра?

Лилия хихикнула:

– Мне так захотелось.

– И его не возмутило твое поведение?

– С чего вдруг? Я ведь не ревную его к бывшим подружкам, которых хоть пруд пруди. Да и у нас с тобой отношения чисто романтические, ведь так?

– Романтические? – На душе у Хонгра потеплело.

– А какие же еще?

– Да, пожалуй, так. И это здорово.

– Конечно, – улыбнулась Лилия. – Ну, пока. Ждем тебя вечером, часов в шесть. Приносить ничего не надо, только хорошее настроение.

– Надеюсь, у меня его будет в избытке, – не слишком уверенно заявил Хонгр.

* * *

Официант помог Соловью и Ольге выставить на улицу небольшую колонку, подключенную к усилителю, вручил певцу радиомикрофон и предложил:

– Пойте!

Оля забрала у Димы телефон и прокричала в него:

– Дорогие друзья! Вам представилась уникальная и единственная возможность услышать грандиозного певца, суперзвезду двадцать первого века Диму Соловья! Уличный концерт – специально по заявке кафе «Три кружечки эля»! Не проходите мимо, слушайте!

Соловей получил микрофон обратно и с удивлением обнаружил, что люди, падкие до развлечений, начали подтягиваться к кафе. Вроде бы на площади было совсем мало народа, но вот человек десять уже стояли в кругу и ждали его песен.

Дима приосанился, откашлялся и махнул Оле рукой.

– Что ставить? – спросила девушка.

– Давай «Мою любовь», – предложил Соловей. – Начнем с классики.

– Заряжаю.

Знакомые аккорды прямо-таки обрушились на площадь. Колонка, хоть и маленькая, звучала неплохо.

Дима запел:

 
Моя любовь – как капля виски.
Сегодня ты увидишь близко
Ее… Е… Е…
О детка!
 
 
Моя любовь – как лучик солнца.
Сейчас ты выглянешь в оконце
И поймешь ее! Е… Е…
О детка!
 
 
О! О! О!
Нам будет хорошо вдвоем!
 

Последний куплет повторялся раз десять на разные голоса – в этом Соловей был мастер. Зрители приняли песню с восторгом, начали хлопать неистово, будто на настоящем концерте.

Ольга воспользовалась энтузиазмом публики. Забрав у Димы микрофон, она объявила:

– Если хотите, чтобы концерт продолжился, собираем пожертвования. Кто сколько сможет – но от размера гонорара будет зависеть настроение звезды! Подходим, не скупимся!

В руках девушки появился небольшой аппарат размером с пачку сигарет, куда зрители начали засовывать свои кредитные карточки. Автомат мигал синими огнями и довольно пищал, когда его «кормили». Публики становилось все больше.

– А ведь я и здесь буду стадионы собирать, – обратился к подруге Соловей, отодвинув микрофон подальше. – Ну-ка, врубай следующую. Например, «Ласкового Соловья».

– Пой, Димочка! Покажи им, что такое настоящий голос и настоящая пластика!

Если бы у Димы был хвост, он бы его распушил. Пришлось ограничиться широко расправленными плечами и горделиво поднятой головой.