Текст книги "Эпоха «классической» ракетно-космической обороны"

Иванцов Виктор Михайлович, главный конструктор РЛС «Дарьял»

Байдуков Г.Ф. и Мымрин М.Г, руководители 4 ГУМО

Настройка завершилась испытаниями, по окончании которых средства передавались в эксплуатацию войскам. Технику мы изучали в процессе монтажно-настроечных работ. Эксплуатационная документация отрабатывалась, проверялась практически, корректировалась, и все было подготовлено для комплексных работ.

Комплексная работа, комплексные испытания. Казалось бы, все ясно. Собирались сложные образцы и до этого. Но, оказывается, техника стала такой, что собрать образцы на каком-либо одном заводе не представляется возможным. Проверить основные характеристики – дальность, точность, надежность работы – оказалось возможным только на собранном целом объекте. Зачастую проверенные и правильно работающие функционально-законченные устройства в комплексе в составе объекта не обеспечивают ему заданных значений характеристик. Вот тут и начинаются сложности, охи да ахи.

Главный конструктор, заказчик и войсковые части проводят многогранную работу в комплексе и по «разделениям». Дружная работа, как правило, оканчивается успешно. «Виновники» найдены, ошибки поняты. Все исправлено. Работа завершена. Кажется просто. Но ведь это поиск, творчество. Они, как известно, связаны с большими муками, затратой огромных усилий, переживаний, бессонных ночей. Но, как говорится, без труда…

Особенно хочется отметить вопрос будущей эксплуатации. Разработчики готовят технические описания и инструкции по эксплуатации. Если первые четко отражают устройство и действие созданного образца, то инструкции – поведение его в будущем.

Вот мне и вспомнились ситуации, связанные именно с тем, что определяет не только сохранность техники, но и боевую готовность войск. В обиход были введены понятия проведения регламентных работ, которые по объему и трудоемкости проводились в разное время, но, как правило, это были недельные, месячные, полугодовые и даже годовые. На зенитных ракетах проводились еще входные контроли перед приемом с завода, перед поставкой на старт и т.д.

При эксплуатации этих комплексов войска старались планировать работы во времени. Оказывалось, что расчеты заняты только этими работами, а техника только и занята тем, что на каком-то ее составном средстве проводится регламент. По этой причине комплекс не может выполнить боевую задачу. Получалось, что заложенные конструкторами методы поддержания системы с нужными характеристиками не обеспечивают этого. Что же делать? Какие предложения по этому поводу?

Предположение, что регламентными работами можно содержать технику с заданной надежностью, не оправдывалось, хотя это условие и было необходимым, но явно недостаточным. Особенно опасными были разговоры о том, что аппаратура одноразового использования должна рассчитываться только на это. Но как показала последующая практика, это было просто заблуждение.

Мы поняли это в результате наблюдения за поведением элементов аппаратуры и комплекса в целом. Статистика отказов и поиск причин их появления – главная задача. Первый сбор и анализ показывают слишком различные результаты. Находка?

Подразделения части были сформированы с началом монтажа. К моменту окончания настройки они были укомплектованы полностью и подчинялись С.В. Ниловскому (Начальник полигона. – Прим. автора), входящему в состав в/ч 58180. По завершению испытаний они были переданы новому командованию, которое возглавил К.П. Казаков. Вот тут было много интересного. С ним прибыл ряд общевойсковых и артиллерийских командиров, талантливых специалистов, прошедших войну. Однако в новой технике они были слабы. Более того, они ее не знали. По этой причине в аппарат управления были направлены радисты, ракетчики, которые вели эти работы в в/ч 58180. С точки зрения технической службы все шло в том же плане. Но штабам, командирам необходимо было проявить себя. Начались надуманные вопросы, противоречия между командирами и инженерами, штабами и службами главного инженера. Если последние четко владели техникой и знали методы ее построения, то у первых практически ничего не получалось. Поэтому было много шума, неоправданных обвинений в техницизме, в исповедовании «кнопочной войны» и других наветов.

Вместо организации обучения технике даже верхнее звено командования включалось в обсуждение несуществовавшего вопроса, кто главнее, инженер или командир? Продолжалось это годы, пока эти люди не были обучены технике.

Вопрос был. Он в главном может быть сформулирован так. Необходимо заполнить стрельбовые части боекомплектами ракет. Они находились в хранилищах. Система была многоканальной. Для обеспечения боевой работы имелось 128 различных комбинаций по диапазонам, литерам и группам. Разобраться и не перепутать все это при развертывании и заполнении ракетами представляло сложную задачу, если делать это в сжатый срок. При растяжке доставки на длительное время – месяцы решить этот вопрос можно. Но накладывался вопрос входного контроля и регламентных проверок. В совокупности затяжка во времени еще более возрастала, и комплекс часто вызывал сомнение в боеспособности. Отказов было много. Поэтому регламентные работы были основным законом жизни частей.

Как же выйти из создавшейся ситуации? Можно ли сократить время развертывания и гарантировать правильность доставки? Есть ли возможность уменьшить отказы? Во всей полноте стоял вопрос надежности.

Мы приступили к решению этих вопросов с привлечением войск. Были разработаны методики тренировок. На базах были созданы пункты управления, разложены по номерам и литерам таблицы ракет с указанием, куда каждая идет и кто ее доставляет (фамилия). Много с картой тренировали водителей, должностных лиц сначала пешим порядком, а затем только с той же картой на тягаче. Результат был безошибочный. К.П. Казакову это так понравилось, что он не жалел похвал нашей службе. Да и было за что. Вместо месяцев такую работу оказалось возможным проделать за 10 дней.

Очень снижал боевую готовность регламент, не повышая практически надежности. Это было своего рода успокоением и только. Что же надо предпринять?

Писали разного рода доклады, просьбы, шло время, но ответов не находилось.

Тогда мы пошли по пути набора статистических данных бортовой аппаратуры ракет, регламент с ними сковывал все остальное. Правда, это было потому, что мы активно выставляли недостатки, тогда как на РСН многие факты оставались внутри.

Подобрано было пять групп ракет, на которых в разные сроки проводился регламент. Неделя (две), месяц (полтора), полгода и более – вот сроки проведения регламента на данных группах ракет. Сначала был такой разнобой полученных данных, что не очень ясно было, куда идти. Однако как только обнаружился главный параметр, все встало на свои места. Им оказалось суммарное время наработки бортовой аппаратуры. И вот когда был составлен график, по оси ординат которого были отказы, а по оси абсцисс – время работы бортовой аппаратуры, вырисовалась четкая картина. При первых включениях – наибольшее число отказов. При увеличении числа проверок, а, следовательно, времени наработки число отказов уменьшалось. При достижении определенной величины времени наработки число отказов становилось практически постоянным независимо от числа проверок, хотя время наработки нарастало, число отказов не уменьшалось. Вот это обстоятельство позволило нам сделать выводы, повлекшие изменение всего порядка организации производства и проведения регламентных работ в войсках.

Предложения мы сделали следующие.

На заводах-изготовителях необходимо ввести наработку аппаратуры как на отдельных блоках, так и на ракете в сборе. Причем мы выставили довольно внушительное количество часов. Это мероприятие было названо тренировкой. Тогда входной контроль при прибытии ракеты можно не проводить. Регламент проводить не ранее чем через шесть месяцев. При необходимости отправлять ракету в стрельбовое подразделение. Такая ситуация сразу снимала все вопросы планирования регламентных работ и значительно сокращала срок приведения в боевую готовность войск. Надежность теперь не зависела от того, проведен ли регламент или нет. При наличии необходимой тренировки на заводах-изготовителях надежность в основном определялась достигнутым уровнем технологического процесса. Это шло вразрез выпущенным главными конструкторами инструкциям по эксплуатации и было встречено по-разному. Ракетчики восприняли наши статистические данные и выводы на их основе и согласились переработать эксплуатационную документацию. Однако это налагало много дополнительной работы, связанной с организацией рабочих мест, оснащения их дополнительной контрольной аппаратурой, людьми. В целом цикл изготовления увеличивался. Наши предложения встретили без восторга. Наиболее непонятным оказалось поведение конструкторов комплекса.

Они не могли не признать доказательной статистику, опровергнуть наши выводы и решили ожидать. Но для новых разработок немедленно выпустили новую документацию с использованием наших выводов. По-видимому, эти товарищи руководствовались «честью мундира», а не истиной.

При полной поддержке управления генерал-полковником Г.Ф. Байдуковым (В то время начальника 4 ГУМО. – Прим. автора) мне пришлось выступать на всех заводах, их смежниках, доказывая на фактическом материале необходимость изменения способов отработки, внедрения тренировок аппаратуры. В течение года эти идеи овладели практически всеми и были внедрены в практику. Теперь через 30 лет это стало нормой, и тренировки отрабатываются так тщательно и в условиях, настолько близких к реальным, что ни у кого не вызывает ни малейшего сомнения. Тогда вполне уважаемые специалисты, некоторые ученые называли чуть ли не расточительством, когда аппаратура разового использования подвергалась такой тренировке. Но, как говорят, факты упрямая вещь.

Наконец все встало на свои места. Мне пришлось потратить довольно много труда и оформить все эти работы на соискание ученой степени кандидата технических наук. Защита прошла успешно. Больше всего приятно было то, что войска начали жить именно по-новому. Такая же методика работ внедрялась всюду.

По итогам 1958 года Г.Ф. Байдуков отметил в своем приказе проделанную работу. На ряде совещаний она приводилась как пример сочетания практики с наукой. В диссертации были приведены методика расчета и ожидаемые результаты удержания надежности на заданном уровне. Показано также, когда начнут увеличиваться отказы из-за старения. Многократно продлялись технические сроки эксплуатации ракет. Это сэкономило стране огромные материальные ресурсы, позволяло практически без затрат поддерживать оборону на должном уровне и позволяло смело продлевать сроки службы ракет и других средств в последующих системах.

Но мне уже не пришлось заниматься зенитными системами. Позвали в дорогу, в новые направления.

Прежде чем закончить описание этого периода, хотелось бы отметить некоторые вопросы из эксплуатации.

Важность ЗИПа….»

К великому сожалению, дальше воспоминания Михаила Ивановича обрываются. Больше он ничего по этой теме не написал. А жаль! Я вполне осознанно один к одному привел этот отрывок воспоминаний М.И. Ненашева исходя из следующих соображений. Во-первых, никаких напечатанных мемуаров, подготовленных им, я до сих пор не встречал. Поэтому, несмотря на то, что материал, безусловно, Михаилом Ивановичем не был отработан, с разрешения его дочерей я посчитал возможным опубликовать его полностью в точном соответствии с написанным автором. Во-вторых, мне думается, что вопросы, поднятые Михаилом Ивановичем, по крайней мере, с методологической точки зрения и сегодня представляют интерес для специалистов, занимающихся разработкой и эксплуатацией сложных образцов вооружения.

Глава 4
Преодоление сложностей -парадигма РКО

Во второй половине XX века, на пороге XXI мир вплотную столкнулся с проблемой преодоления сложностей. Объективно мир становится все более сложным, технологии на уровне как макромира, так и микромира бурно развиваются и дают людям массу доселе неизвестных технических и информационных возможностей, которые позволяют нам порой решать уникальные по сложности задачи. Уровень сложности технических проблем все чаще и чаще превышает возможную меру понимания человеком этих проблем. При создании средств РКО заказчик вместе с разработчиками при принятии судьбоносных решений вынужден был практически на каждом шагу сталкиваться с преодолением проблемы сложности и с тесно связанным с ней риском.

Сегодня все чаще звучит вопрос: всегда ли риск был оправдан? Однозначно ответить на этот вопрос сложно. Да, наверное, в природе и не существует такого ответа. Сама проблема принятия решений в условиях сильной неопределенности и отсутствия устоявшегося понимания явлений, сопровождающих то или иное событие, в значительной степени носит вероятностный характер. В этом сущностная сторона риска как неизбежного фактора, который в конечном счете определяет успех или неуспех решения поставленной задачи. А если иметь в виду по сути глобальный характер задач в области создания средств РКО, продиктованных геополитической обстановкой, сложившейся к началу 60-х годов, можно понять, перед какой огромной степенью риска стояли люди, которым необходимо было принимать очень тяжелые, сложные, порой неоднозначные решения.

Для них было бы проще снизить степень риска, задавая вспомогательные работы с целью получения объективно необходимой информации. Но это неизбежно выливалось в дополнительное, немалое время, которого жизнь не предоставляла. Оставался лишь путь принятия рискованных решений. С этой точки зрения спрашивать, был ли оправдан риск или нет, просто некорректно. Корректнее поставить вопрос: насколько был обоснован этот риск и в этом контексте попытаться проанализировать наиболее важные решения, носящие принципиально важный характер для обеспечения стратегической стабильности в мире.

Наверное, наиболее правильную оценку обоснованности риска принимаемых решений дает конечный результат. Удалось в заданные сроки и в пределах выделяемых средств решить задачи предупреждения о ракетном нападении, контроля космического пространства и противокосмической обороны, задачи, стоящие перед системами противоракетной обороны, или нет? Вот такой алгоритм оценки принятых решений мы постараемся применять в процессе анализа полувекового этапа классической РКО. Безусловно, этот алгоритм не дает абсолютно точных ответов на поставленный вопрос. Но, думается, качественные оценки могут быть достаточно показательными.

В ходе нашего повествования мы постараемся показать, как на заре создания средств и систем РКО решалась прежде всего задача преодоления сложности и какова была плата за принятое решение, к чему в конечном итоге приводил риск при его принятии.

Начать хотелось бы с нескольких концептуальных положений, которые позволили бы читателю вникнуть в сущностную сторону рассматриваемой проблемы.

Рис. 1. Представление всех систем РКО в целом

Первая проблема – это сложность представления всех систем РКО в целом. На рис. 1 это проиллюстрировано схематично, но достаточно убедительно.

Очень сложно было задавать работы по подсистемам, не имея де-юре (уже не говоря о де-факто) формализованного представления о системе РКО в целом. Колоссальный груз ответственности лег на плечи заказчика, поскольку никто не мог разделить с ним всю полноту ответственности. Главного (генерального) конструктора по системе РКО не было. Разработанных и принятых системных проектов тоже. Главные (генеральные) конструкторы были только по подсистемам, и у них своих забот было предостаточно. И, тем не менее, заказчик пошел на беспрецедентный риск, задав работы практически по всем подсистемам. К началу 60-х годов были развернуты работы по всем подсистемам будущей (в далекой и весьма туманной перспективе) системы РКО.

Рис. 2. Состояние работ по подсистемам

На рис. 2 схематично показано состояние работ по подсистемам.

Ясно прослеживается тенденция ориентации развития всех подсистем под конечную задачу – создание единой системы РКО. Это можно отчетливо проследить, анализируя тактико-технические требования к подсистемам. Везде поставлена задача обеспечения взаимодействия систем: ПРН с ПРО и ККП, системы ПРО с системами ПРН, ККП, ПКО и ПВО, системы ПКО с системами ККП и ПРО. Таким образом, разработка новых подсистем была организована так, чтобы задать фактически связанное их развитие с конечной целью выйти на создание, вернее организацию единой системы РКО, работающей полностью в автоматическом режиме.

По прошествии пяти десятков лет можно оценить и понять гражданское и профессиональное мужество руководителей 4 Главного управления Минобороны, ведущих главных и генеральных конструкторов, оказавшихся на высоте требований времени и стоящих задач. Вернее, я бы сказал несколько по-другому. Специалисты смогли опередить время и выбрать на интуитивном уровне единственно верный путь движения, точнее, развития средств борьбы с ракетно-космическими средствами нападения противника. Мне думается, это гражданской, научный, технический и технологический подвиг. И многие звезды Героев Социалистического Труда – наглядное свидетельство того, что государство признало этот подвиг и по достоинству его оценило. Думается, в этом ни у кого, кто хоть как-то был сопричастен к проблематике РКО, сомнений быть не может.

Но это было всего лишь начало. Трудное, рискованное, но все же начало процессов колоссальной сложности. «Джина выпустили из бутылки». В полный рост встала задача не дать ему вырваться «на полную свободу». Это грозило большой бедой.

Как только необходимость и значимость развертывания работ по подсистемам РКО (ПРО, ПРН, ККП и ПКО) получили признание, сразу же стали нарастать и набирать силу центробежные тенденции. На рис. 3 показаны сильно «размножающиеся» работы, направления исследований и поиска по каждой подсистеме. Колоссальное число проблем, которые необходимо было решать научно-техническим руководителям направлений, вполне естественно вынуждало их по возможности освобождаться от системной зависимости в составе РКО. Это и создавало центробежную силу, которая могла привести к полной изоляции работ по подсистемам. Это было смерти подобно (а практика знает немало примеров подобного деструкционизма!).

Рис. 3. Работы, направления исследований и поиска по каждой подсистеме

Кто должен взять на себя роль системного интегратора при решении столь масштабной и уникальной задачи и противостоять этим центробежным тенденциям? На тот момент ситуация в стране сложилась так, что кроме заказывающего управления эту функцию никто не мог взять на себя. Это исторически точный факт! Руководители управления, ведущие отделы, специалисты создали систему мер и противовесов, выполнявших как бы роль центростремительных сил и обеспечивающих сдерживание центробежных тенденций. Чтобы не быть голословным, приведу несколько примеров, показывающих механизмы, с помощью которых заказчик и разработчик решали эту непростую задачу.

Во-первых, если внимательно рассмотреть заданные в то время требования ТТЗ (ТТТ), можно легко обнаружить, что в них красной нитью проходит задача обеспечения взаимодействия всех подсистем в автоматическом режиме. Таким образом, на этапе создания задания на разработку новой подсистемы (образца ВВТ) закладывалось требование обеспечения в перспективе возможности и необходимости ее функционирования в составе единой системы РКО.

Следующий немаловажный момент – выполнение масштабной работы по оценке перспектив развития средств воздушно-космического нападения и способов их боевого применения (так называемые Белые книги). Это явилось результатом понимания необходимости однозначного и одинакового понимания того, с каким противником должны бороться подсистемы РКО (или на какого противника они должны быть ориентированы). Без такого однозначного понимания добиться автоматического взаимодействия систем и оценки эффективности их совместного боевого применения практически невозможно. Таким образом, появились сегодня всем известные «Грифоны» и выпускаемые по результатам исследований, проведенных в их рамках, нормативные документы, так называемая Цель – …

Для иллюстрации указанных положений приведем высказывание В.Г. Репина на этот счет: «Один из них заключался в определении исходных данных по характеристикам целей. В 60-х годах по этой части имел место полный разнобой. Важнейшие для проектирования и оценки эффективности систем и средств динамические и радиометрические характеристики целей задавались в технических заданиях на разработку средств достаточно произвольно, как правило, на основе торга между заказчиком и разработчиком. В силу субъективных факторов одна и та же баллистическая цель вероятного противника для двух радиолокационных станций одного диапазона могла иметь существенно различные характеристики рассеяния электромагнитных волн и динамики движения элементов. Ясно, что ни к чему хорошему это не вело. Характеристики и возможности средств в системе не состыковывались, отсутствовала основа для объективной характеристики эффективности и боевых возможностей проектируемых и создаваемых систем. Мне довелось руководить междуведомственной экспертной группой специалистов, которая провела первичную унификацию исходных данных по характеристикам баллистических целей, а главное, всесторонне проанализировав проблему, четко определила, что она имеет решающий характер для будущих разработок РКО, и выработала рекомендации по способам ее решения. На их основе в стране была создана система разработки единых исходных данных по характеристикам баллистических целей для проектирования и оценки эффективности средств и систем РКО. Были также определены головные организации: НИИ-2 Министерства обороны, ЦНИИ-108 Минрадиопрома и ЦНИИМАШ Минобщемаша. Утвержден порядок согласования исходных данных с организациями-разработчиками и заказчиками систем и средств РКО и порядок их утверждения Научно-техническим советом Комиссии СМ СССР по военно-промышленным вопросам. Уже в 1972 году появилась первая так называемая Белая книга единых исходных данных, сыгравшая огромную положительную роль в истории создания систем РКО. В дальнейшем она несколько раз дополнялась и уточнялась. Это обстоятельство послужило положительным примером для последующей унификации и разработки единых исходных данных по характеристикам средств воздушного нападения и космических объектов».

И третье, на чем хотелось бы остановиться. Если можно так сказать, «стягивание» заказчиком всех подсистем в центр привело к необходимости создания специальной структуры в разрабатывающих организациях оборонной промышленности, которая должна была играть головную роль по увязке всех систем ПРО, ПРН, ККП и ПКО. Так более 35 лет назад появилось ЦНПО «Вымпел» (руководили им В.И. Марков, Ю.Н. Аксенов, Н.В. Михайлов, В.В. Литвинов), в состав которого вошел научно-тематический центр с задачей разработки крупномасштабных системных проектов. Вот откуда пошли серьезные системные проекты, в ту пору уникальные по своему замыслу и исполнению, а сегодня ставшие самым обыденным делом, без которого не проводится оценка перспектив развития сложных систем вооружения. В этом суть диалектики развития, но думается, нужно также и сохранить в нашей памяти имена людей, которые фактически первыми шли той трудной и непроторенной до них дорогой, которая называется системотехника больших, сложных систем. И то, что в мире сегодня нет более сильных системотехников, по крайней мере, такое мнение высказывает академик Анатолий Иванович Савин (и я с ним полностью солидарен), в немалой степени заслуга представителей заказывающего управления: М.Г. Мымрина, М.И. Ненашева, В.Н. Анютина, Н.И. Петрова, В.П. Куликова, В.С. Соболева, И.Д. Аркадьева, В.Н. Селиверстова и многих других. В не меньшей, а может быть и в большей степени, это заслуга генеральных и главных конструкторов, о которых идет речь: А.И. Савина, Г.В. Кисунько, А.Г. Басистова, В.Г. Репина, И.Д. Омельченко, М.Г. Минасяна, А.А. Курикши, А.В. Меньшикова, О.В. Голубева, Н.К. Свечкопала, Ю.Ф. Воскобоева и многих других.

Проблемы преодоления сложности самым непосредственным образом были неотъемлемой частью процессов создания всех без исключения систем ПРО, ПРН, ККП и ПКО. Все эти подсистемы будущей системы РКО сами по себе являлись сложными, и, по сути, их разработка изначально проводилась в условиях сильной неопределенности. Этой неопределенности в сочетании с высочайшей степенью риска противостояли интуиция, беспредельная преданность делу, неимоверная ответственность и требовательность к себе как разработчика, так и заказчика. Сплав этих составляющих представляет собой колоссальную движущую производительную силу. Убежден, что историки, изучая этот феномен через много лет, вряд ли сумеют правильно понять его истоки. Уже сегодня новое поколение, воспитанное на рыночных (считай, преимущественно денежных принципах) зачастую не может понять и осознать, как это люди могли трудиться за идею, за общественное признание, на благо и во имя защиты Отечества. Лично мне жаль это поколение молодых, которое может творить только и исключительно за звонкую монету.

К нашему счастью, участь сия нас миновала, и вся история создания средств РКО тому подтверждение. Мне только немного грустно оттого, что не удалось зафиксировать очень большой пласт опыта, поскольку из жизни ушли такие корифеи-заказчики, как Георгий Филиппович Байдуков, Михаил Григорьевич Мымрин, Михаил Иванович Ненашев, выдающиеся генеральные конструкторы Григорий Васильевич Кисунько, Анатолий Георгиевич Басистов, Петр Дмитриевич Грушин, Иван Дмитриевич Омельченко. И ушли они из жизни, зачастую не оставив будущим поколениям практически ни строчки из того гигантского объема знаний и опыта, носителями которых они были. Конечно, изделия и образцы вооружения, созданные ими, живут и еще долго будут жить, но вот поделиться сокровенным они не успели. Очень жаль.

В некоторой степени мы и пытаемся общими усилиями компенсировать этот пробел. Но есть просто физическое ощущение нехватки тех стержневых игроков на поле РКО, о которых говорилось выше. Поэтому мы собираем по крупицам информацию, вспоминаем, что еще можем. В общем пытаемся восстановить хотя бы в малой степени тот дух борьбы с объективными и субъективными трудностями, который был присущ первопроходцам – родоначальникам РКО. Очень надеемся, что удастся восстановить основные принципиальные этапы, которые прошли коллективы заказывающего управления, военных институтов, военных строителей вместе с большим числом предприятий и организаций оборонной промышленности страны, решая задачи создания уникальных систем беспрецедентной сложности.