Текст книги "Эпоха «классической» ракетно-космической обороны"

Глава 3
Мекка отечественной школы конструкторов сложных систем вооружения ПВО – «КБ-1»

Правомерность такой постановки вопроса состоит в том, что за последние пятьдесят с небольшим лет из стен КБ-1 вышли десятки, если не сотни, главных и генеральных конструкторов. Они заставили весь мир с уважением относиться к образцам вооружения, составляющим основу воздушно-космической обороны Государства Российского. Только перечисление одних фамилий без титулов заняло бы не одну страницу текста. Думается, не стоит занимать читателя перечислением фамилий. Они достаточно хорошо известны и почитаемы. В недрах КБ-1 сформировался целый ряд конструкторских бюро, которые впоследствии «отпочковались» и стали мощными самостоятельными конструкторскими организациями.

Сегодня общеизвестны такие крупные самостоятельные конструкторские организации, как:

ОАО «НПО «Алмаз» – базовое предприятие КБ-1, которое многие годы возглавляли академики А.А. Расплетин и Б.В. Бункин. Сегодня эстафету принял И.Р. Ашурбейли;

ЦНИИ «Комета», который многие годы возглавлял академик А.И. Савин, сегодня – доктор технических наук В.П. Мисник;

МКБ «Факел», во главе которого много десятилетий стоял академик П.Д. Грушин, сегодня – доктор технических наук В.Г. Светлов;

ОКБ «Вымпел» во главе с членом-корреспондентом академии наук Г.В. Кисунько впоследствии преобразовано в НИИРП, который возглавил член-корреспондент А.Г. Басистов;

ЦНПО «Вымпел» (сегодня МАК «Вымпел»), которое последовательно возглавляли В.И. Марков, Ю.Н. Аксенов, Н.В. Михайлов, В.В. Литвинов, сегодня – В.Ф. Фатеев;

Радиотехнический институт, первым руководителем которого был А.Л. Минц, затем Б.П. Мурин, В.К. Слока, В.И. Шустов;

Завод № 301, впоследствии НПО во главе с генеральным конструктором С.А. Лавочкиным.

Кроме этих конструкторских бюро, под эгидой КБ-1 сформировался целый ряд специальных производств и монтажных организаций.

Славная история школы КБ-1 сформировалась в основном при создании системы С-25. Глядя на приведенный перечень организаций, можно понять, что в КБ-1 был сконцентрирован колоссальный интеллектуальный потенциал, имевшийся в те годы в нашей стране. И это не просто громкие слова. Это было именно так. В организацию работ по созданию первых зенитных ракетных систем был привнесен опыт, накопленный к этому времени, по решению ядерной программы. Неслучайно в первые годы КБ-1 входило в состав Министерства среднего машиностроения, а работы по созданию систем ПВО было поручено курировать 1 Главному управлению, которое контролировало до этого работы по ядерной программе.

Постановка в 1953 году задачи создания принципиально новой системы противовоздушной обороны города Москвы была по самой сути беспрецедентной. Непроницаемая для самолетов противника система противовоздушной обороны столицы представляла собой сложную территориальную систему взаимосвязанных объектов: радиолокационных средств предварительного оповещения на дальних расстояниях, мощных зенитных ракетных комплексов, средств управления системой в целом и средств обеспечения непрерывного боевого дежурства. Масштаб проведенных работ в определенной мере передают цифры. В рамках проекта уже к 1953 году введены в строй: центральный, запасной и четыре секторных командных пункта, восемь технических баз для хранения и технического обслуживания боекомплектов 3360 зенитных ракет, 500 км бетонных дорог вокруг столицы, 60 жилых поселков, 22 объекта внутреннего и 34 объекта внешнего кольца, в которые входили комплексы зенитных ракет, стартовые позиции, системы связи с командными пунктами. Система могла вести одновременный обстрел 1120 (!) подлетающих к Москве целей.

Представим оценку этого проекта, данную Н.В. Михайловым, работавшим в 1997—2001 гг. первым заместителем Министра обороны РФ. В обращении к читателям книги Первова М.А. «Зенитное ракетное оружие противовоздушной обороны страны» он пишет: «В короткий срок была создана и в мае 1955 года принята на вооружение (Всего за четыре года! – Прим. автора) стационарная зенитная ракетная система С-25 для обороны Москвы. С тех пор прошло много времени, но и десятилетия спустя специалисты будут изумляться и восхищаться величием, силой разума и талантом конструкторов, инженеров и рабочих-творцов оружия, опередившего время. В мире не было столь масштабных проектов, включающих атрибуты полностью автоматизированных больших технических систем, территориально разнесенные объекты и комплексы, находящиеся под единым управлением общего алгоритма и боевой программы реального времени. Создание системы С-25 сделало бессмысленными планы воздушного нападения вероятного противника на Москву.

Разработка и развертывание серийного производства средств системы С-25 привело к появлению десятков и сотен лабораторий в конструкторских бюро, на серийных заводах, в научно-исследовательских институтах и вузах Министерства обороны, а также в гражданских вузах страны. Всего за десять послевоенных лет страна прошла огромный путь. Были созданы важнейшие отрасли оборонной промышленности – радиоэлектроники, ракетной техники, автоматизированных систем управления, средств связи и передачи данных».

Все очень емко и точно! Действительно, люди, прошедшие эту школу и создавшие уникальную систему вооружения и ее последующие модификации, получили беспрецедентный опыт и знания в различных областях науки и техники и прежде всего в области системотехники, а точнее в области разработки алгоритмов и боевых программ управления в реальном масштабе времени территориально разнесенными объектами. Именно на этот момент обращают особое внимание все без исключения участники нашей дискуссии. И это неслучайно. В дальнейшем мы не раз будем убеждаться, что это действительно ключевой момент при создании систем РКО.

Школу системы С-25 прошли практически все участники будущих работ по созданию систем РКО. А чтобы убедиться, что это была настоящая школа, дадим слово представителям разнополюсных организаций: разработчикам и эксплуатационникам.

Вот как характеризует роль и место КБ-1 В.Г. Репин, Герой Социалистического Труда, доктор технических наук, многие годы работавший главным конструктором системы предупреждения о ракетном нападении. «Осенью 1955 года студентом четвертого курса Московского физико-технического института я оказался в стенах Конструкторского бюро № 1. Эта известнейшая в стране научно-промышленная организация была в то время головной (и сохранила под именем «Алмаз» до настоящего времени эту роль) по проблемам противовоздушной обороны и в тот момент в широкой кооперации завершила работы по созданию уникальной по масштабам и эффективности зенитно-ракетной системы ПВО Москвы С-25. Тематика работы КБ-1 в тот период была беспрецедентна по масштабам. Кроме С-25 в нем разрабатывались системы вооружения «воздух-воздух», крылатые ракеты различной дальности, начались работы по разработке подвижных зенитно-ракетных систем, проблем противоракетной обороны, проблем военного использования космического пространства и многое другое. Это позволило КБ-1 стать прародителем многих научно-промышленных организаций военно-промышленного комплекса, в частности ОКБ «Вымпел», МКБ «Факел», ЦНИИ «Комета», ставших головными по различным компонентам РКО.

Совсем молодой в те далекие годы, образованный в 1951 году на базе специального факультета МГУ, Московский физико-технический институт начинал тогда создание знаменитой «системы физтеха», сочетающей фундаментальное университетское образование и специализированную подготовку студентов непосредственно на базовых предприятиях – в ведущих по наиболее актуальным проблемам институтах Академии Наук СССР и промышленности. В 1955 году в КБ-1 в числе очень немногих в то время были созданы и две базовые кафедры МФТИ для подготовки высококвалифицированных специалистов-исследователей в области систем радиолокации и управления непосредственно на поле боя, внутри коллективов разработчиков новейшей и сложнейшей техники с их бесчисленными новыми большими и малыми проблемами, требующими быстрого и квалифицированного решения. Со студенческих лет я остался связанным с ними на всю жизнь. Вскоре после окончания в 1958 году института и защиты в 1960 году кандидатской диссертации, наряду с основной работой, я в качестве преподавателя, а затем профессора, стал читать один из основных лекционных курсов по статистической теории радиолокации, осуществлять научное руководство студентами и аспирантами, много лет был руководителем кафедры.

Кафедра стала настоящей кузницей кадров высшей квалификации. Она подготовила многие сотни блестящих специалистов. Среди ее выпускников более ста кандидатов и несколько десятков докторов наук, много руководителей и главных конструкторов крупнейших разработок систем и комплексов РКО. Например, А.А. Курикша, Е.М. Сухарев, В.Г. Морозов, Г.В. Давыдов, В.Д. Шилин, Э.Г. Егисапетов, нынешние генеральные конструкторы «Вымпела» А.В. Меньшиков (К великому сожалению, Александр Владимирович Меньшиков безвременно скончался в 2004 году. – Прим. автора) и «Алмаза» А.А. Леманский. Я горд тем, что в воспитании и росте этой замечательной плеяды есть доля моих усилий.

Первым моим научным руководителем был Б.В. Бункин, в то время начальник тематической лаборатории, а впоследствии научно-технический руководитель и Генеральный конструктор НПО «Алмаз». Вклад дважды Героя Социалистического Труда Б.В. Бункина в решение проблем противовоздушной обороны хорошо известен и не нуждается в особых комментариях. И хотя работал я под его непосредственным руководством недолго, а в дальнейшем наше общение сводилось в основном к совместному участию в различных научно-технических советах, совещаниях и комиссиях, я всегда буду благодарен ему за постановку первой в моей жизни научно-исследовательской задачи.

В числе многих задач лаборатории Бориса Васильевича была задача оценки характеристик разрабатываемых систем и происходящих в них процессов, в том числе их корреляционных характеристик. В то время ни компьютеров, ни аналого-цифровых преобразователей не существовало, и для корреляционного анализа использовались самые примитивные средства – ручной съем данных с экранов осциллографов и лент самописцев и расчеты с помощью электромеханических и ручных арифмометров. Большой штат лаборантов-расчетчиков был в состоянии обработать только ничтожную часть имеющейся информации, что никак не способствовало ни срокам, ни качеству проведения работ. В первой же беседе Б.В. Бункин четко обрисовал проблему, ее практическую значимость и предложил придумать что-нибудь, что позволило бы резко сократить время определения корреляционных характеристик.

Это моя первая еще студенческая работа памятна и дорога мне не только тем, что удалось найти действительно эффективное решение задачи, разработать устройство определения корреляционных функций в реальном времени и опубликовать первую в жизни научную статью, но и как первый опыт внедрения довольно абстрактных математических понятий и методов в решение сугубо прикладных, практических проблем. Решение было найдено в малоизвестной сфере функционального анализа. Удалось найти такое функциональное разложение исследуемых случайных процессов и их корреляционных функций, которое, с одной стороны, аппроксимировало их с наперед заданной точностью, а с другой – выполнялось автоматически с помощью набора простейших фильтров, что позволило создать специализированный аналоговый вычислитель и сократить время определения характеристик в тысячи раз. Этот опыт применения багажа фундаментальной науки к прикладным задачам навсегда стал для меня руководством к действию и очень помог мне во всей дальнейшей деятельности.

К 1956 году в КБ-1 довольно четко определилась внутренняя тематическая структура. Разработчики управляемых зенитных ракет выделились в МКБ «Факел», руководимое П.Д. Грушиным. Специальное конструкторское бюро (СКБ-31) под руководством А.А. Расплетина было сосредоточено на разработке систем и комплексов ПВО наземного базирования, СКБ-30 под руководством Г.В. Кисунько – на разработке проблем противоракетной обороны (ПРО), остальная разработка была сосредоточена в СКБ-41 под руководством А.А. Колосова и главных конструкторов тематических направлений В.М. Шабанова, А.И. Савина, Э.В. Ненартовича.

С каждым из этих выдающихся людей мне пришлось в той или иной степени поработать в дальнейшем. А.А. Расплетин в качестве официального оппонента и по кандидатской, и по докторской диссертации помог мне обрести научное признание. Несмотря на колоссальную занятость, он был внимательным читателем моих работ, строгим, но доброжелательным их критиком. И очень дельным советчиком. Довелось мне быть участником руководимых А.А. Расплетиным совещаний и дискуссий, на которых вырабатывались важные технические решения.

Долгие годы после выделения из КБ-1 коллектива разработчиков ПРО я работал под непосредственным руководством Г.В. Кисунько.

Дважды выступал в роли его заместителя как научного руководителя больших межведомственных научно-исследовательских работ, посвященных проблемам распознавания баллистических целей. А после назначения главным конструктором СПРН довелось много поработать с Г.В. Кисунько над сложными и совсем неодинаково понимаемыми вопросами увязки и взаимодействия СПРН и ПРО. (Обратите внимание, как корректно и изящно Владислав Георгиевич преподносит принципиальнейшие разногласия, технические и идеологические, которые возникали на стыке этих систем. Это свидетельствует о его мудрости и исключительной научно-технической и человеческой порядочности. – Прим. автора.)

В.М. Шабанов в роли главного конструктора памятен тем, что был инициатором многих важных с практической точки зрения и интереснейших в научном отношении задач, которые ставились перед нашим коллективом исследователей. Обсуждение постановок и результатов решения этих задач способствовало тому, что на многие годы у меня установились с ним личные приятельские отношения. Впоследствии, став заместителем министра обороны СССР по вооружению и прекрасно понимая приоритетное значение систем РКО, В.М. Шабанов внес огромный вклад в их становление и развитие.

С А.И. Савиным нас надолго связала совместная работа по созданию СПРН. После выделения из КБ-1 его коллектив стал головным разработчиком космических средств обнаружения запусков баллистических ракет, на базе которых в конце концов был создан космический эшелон СПРН.

А.А. Колосов после разделения КБ-1 стал заместителем директора НИИ ДАР по научной работе, и в этом качестве мне довелось долгие годы сотрудничать с ним по вопросам создания СПРН и ее информационного сопряжения с ПРО.

В то же время под руководством Г.П. Тартаковского была создана специальная научно-исследовательская лаборатория с заметно выраженным теоретическим уклоном. Перед ней были поставлены задачи разработки в интересах всех тематических направлений КБ-1 научного задела в области радиолокации, других систем получения и обработки информации и управления, помехозащищенности и помехоустойчивости этих систем. Формально лаборатория находилась в составе СКБ-41, но должна была работать и работала в интересах всех трех СКБ. К созданию и развитию этого не очень типичного для КБ-1 подразделения причастен тогдашний главный инженер КБ-1 Ф.В. Лукин. Этот видный ученый, организатор промышленности, всегда сознавал необходимость решения опережающих текучку проблемных вопросов и создания научного задела. Впоследствии он приобрел большую известность как создатель и многолетний руководитель научно-промышленного центра Зеленограда. Сам город Зеленоград – это во многом плод его усилий и организаторского таланта.

Узнав о создании такого соблазнительного для студента МФТИ подразделения и получив согласие Б.В. Бункина, в 1956 году я перевелся в него и связал себя с этим коллективом на всю жизнь».

Не правда ли, как многогранно и тепло оценивает свою альма-матер Владислав Георгиевич? По прочтении этих строк действительно становится ясной и понятной роль КБ-1 как своеобразной кузницы кадров конструкторов наивысшей квалификации. Этот вывод подтверждает еще один уникальный специалист – разработчик систем наведения зенитных управляемых ракет и противоракет Олег Васильевич Голубев, участник Великой Отечественной войны, лауреат Ленинской премии, доктор технических наук. Ему слово.

«Нельзя начинать воспоминания о разработке отечественной системы ПРО, – пишет Олег Васильевич, – как и любой ее составляющей, с момента ее формального начала, т.е. с момента поручения в 1954 году разработки этой темы конструкторскому бюро № 1 (КБ-1). Нельзя потому, что началась она не на пустом месте, а на достигнутых в предшествующих пяти годах результатах разработки и создания коллективом КБ-1 в кооперации со смежными предприятиями уникальных для того времени систем с управляемыми ракетами-перехватчиками и радиолокационным информационным обеспечением. В первую очередь это были системы «С-25» и «Комета». Именно в этот период сформировалась методология проектирования подобных систем, их отработки и натурных испытаний. И сформировался коллектив молодых, но уже накопивших значительный опыт специалистов. На этой базе и началась в КБ-1 в 1954 году разработка системы ПРО.

Автору настоящих воспоминаний посчастливилось с момента прихода в КБ-1 в начале 1951 года и по настоящее время, т.е. в течение 50 лет, заниматься одним делом – разработкой систем наведения перехватчиков на цели. Сначала это были ЗУРы в системе ПСО «С-25», затем участие в проектировании самолетной системы «Г-300», испытаниях противокорабельной системы «Комета», начальном проектировании систем ПСО «С-75» и «С-125».

Поэтому прежде всего хотелось бы «вспомнить» о своей работе в этот предшествующий «эпохе ПРО» период.

Итак, в конце января 1951 года я в качестве молодого специалиста, окончившего специальный физический факультет Ленинградского электротехнического института им. В.И. Ленина (прошедшего, правда, уже службу в армии, военное училище, фронт, перенесшего тяжелое ранение) и находящегося под эгидой Первого («атомного») Главного управления при Совмине СССР, вместе с группой своих «однокашников» прибыл по распределению в г. Москву, имея в качестве адреса места назначения лишь номер московского телефона. В результате выполнения ряда формальных процедур я через некоторое время оказался в кабинете главного конструктора предприятия СБ-1 (впоследствии переименованного в КБ-1) Павла Николаевича Куксенко, лично принимавшего тогда всех вновь прибывших на предприятие и распределявшего их по подразделениям. Я был направлен в теоретическую лабораторию разработки систем наведения ЗУР.

Начальником этой лаборатории, к моему изумлению (чтобы не сказать – к ужасу), оказался заключенный! Фамилии у него тогда не было, был лишь номер (0-42 и имя Сергей Михайлович). Это был худощавый с выразительным лицом, средних лет человек, одетый, как и все его конвоируемые коллеги, в стандартный серый костюм, такого же цвета рубашку с таким же серым галстуком. Нам строжайше запрещалось иметь с ним какие-либо непроизводственные контакты. И это, естественно, нас очень напрягало, особенно в первое время. Постепенно мы к этому режиму привыкли.

Сергей Михайлович оказался (как мы впоследствии поняли) блестящим инженером и ученым. Он разработал оригинальную методологию проектирования систем наведения ЗУР на основе применения частотных методов теории автоматического управления. Сергей Михайлович и нас научил быть инженерами и по сути дела создал в КБ-1 школу по теории управления ракетами-перехватчиками. Среди его учеников и последователей, отдавших десятки лет разработкам КБ-1, нельзя не упомянуть инженеров Лидию Пичугину, Александра Троицкого, Ирину Лавровскую, Юлию Морозову, Владимира Цепилова, Людмилу Виноградову. И это только часть сотрудников той его лаборатории начала 50-х годов. А сколько еще его учеников и последователей в КБ-1, слушателей его лекций, читателей его трудов!

Сергея Михайловича, как и всех заключенных, приводила на работу охрана, но однажды он пришел не со всеми. С опозданием часа на два дверь нашей лаборатории распахнулась, и вошел Сергей Михайлович. На нем, как говорится, не было лица.

«Меня освободили, – дрожащим голосом сказал он, – и наградили орденом Трудового Красного Знамени!» Мы сидели потрясенные. Это было еще до смерти Сталина и краха Берии, когда слова «реабилитация» еще не существовало. Вскоре стала известна и фамилия Сергея Михайловича – Смирнов.

Продолжая воспоминания о начальном периоде, нельзя не коснуться участия в натурных испытаниях системы «Комета». Я и И.М. Лавровская были привлечены в качестве прикомандированных от лаборатории С.М. Смирнова к группе анализа, возглавляемой Виктором Константиновичем Крапивиным. Группа анализа находилась под общим руководством Георгия Васильевича Коренева – одного из руководителей теоретического отдела КБ-1 (кстати, также бывшим репрессированным по делу А.Н. Туполева). Георгий Васильевич был чрезвычайно активным, энергичным, пожалуй, даже агрессивным человеком, склонным к поиску и разоблачению производственных «мошенников» (по его же выражению). При этом он был подчеркнуто аскетичен, ходил всегда в одной и той же потертой кожанке и в кожаном же летном шлеме. Его сотрудники, а это были в основном женщины, относились к нему очень хорошо. Его любили. Недаром же в одной из полигонных песен, сочиненных его сотрудницами, были слова: «Мы Коренева дети, мы идем к ракете».

Нашей задачей был анализ динамики этапа наведения (предваряющего последующее самонаведение) снаряда-кометы на корабль-цель по лучу бортового радиолокатора самолета-носителя ТУ-4, взлетающего с полосы полигона «Багерово». При этом на начальной стадии натурных испытаний использовались также снаряды-аналоги с летчиком на борту. При приближении снаряда к цели на критическое расстояние летчик брал управление на себя и сажал снаряд на полосу полигона. Ну, а летчики эти были легендарными асами: Сергей Анохин, Султан Амет-Хан, Василий Павлов.

История разработки и создания системы «Комета» – это, конечно, отдельная тема, и она, будучи еще далеко не исчерпанной в мемуарной литературе, ждет своих авторов.

Следует отметить, что к теме «Комета», руководителем которой, как известно, был главный инженер СБ-1 Сергей Лаврентьевич Берия, имели отношение известные и высокопоставленные деятели того времени. В частности, Л.Б. Ванников, В.М. Рябиков, С.И. Ветошкин, конструкторы А.Н. Туполев, А.И. Микоян, М.И. Гуревич и ряд других известных в стране людей. На полигоне же мы, тогда рядовые сотрудники КБ-1, подчас оказывались рядом с некоторыми из них. Запомнился такой эпизод. В свободный день все выехали на берег Азовского моря, купаться и загорать. Расположились на пустынном пляже (закрытая зона полигона). Неподалеку от нас устроились Л.Б. Ванников, А.И. Микоян, С.Л. Берия, они зарыли в холодный песок рядом с морем огромный арбуз, приметили камешком и уплыли. А у нас случайно оказался маленький, величиной с яблоко, арбузик-зародыш. Ну и мы не упустили свой шанс! Каково же было их изумление, когда, раскопав «свой» арбуз, они увидели, «что с ним стало»! Все вместе хорошо посмеялись.

Бесспорно, школа Сергея Михайловича помогла нам успешно справиться с поставленной перед нами задачей анализа динамики наведения снаряда-кометы на цель и внести свой вклад в успешное завершение испытаний системы «Комета». И мы вместе с членами группы анализа Юрием Шевяковым, Надеждой Сапарской, Ниной Андреевой, Эльгизой Мухамедовой, Марией Пузей и другими радовались, когда на завершающем этапе испытаний прямым попаданием снаряда-кометы была потоплена цель – крейсер «Красный Кавказ».

Последним этапом моей работы, предшествующим переходу на направление ПРО, была работа в тематической лаборатории, возглавляемой Борисом Васильевичем Бункиным, ныне знаменитым генеральным конструктором, академиком РАН, создателем известных всему миру систем ПСО и ЗУР. Я был переведен в эту лабораторию по распоряжению главного конструктора Александра Андреевича Расплетина в связи с окончанием работ в экспедиции по теме «Комета» и передачей в НИИ-17 темы «Г-300», вопросы наведения в которой я вел ранее в лаборатории С.М. Смирнова. В лаборатории Б.В. Бункина подобрался к тому времени очень сильный состав тематиков, радиолокаторщиков и системщиков. Назову лишь некоторых «родившихся» в этой лаборатории и ставших затем хорошо известными в отрасли специалистов: Юрия Фигуровского, Вячеслава Дмитриева, Феликса Шумилова, Ростислава Родзянко, Юрия Губанова, Александра Барышникова. Идейную разработку всех основных вопросов осуществлял Б.В. Бункин.

В мою компетенцию по-прежнему входили вопросы управления перехватчиками целей. Я участвовал в проектировании системы наведения ЗУР по теме С-75 и в начальной проработке облика системы С-125. В ходе этих работ мною был разработан оригинальный метод наведения ЗУР на цель – «метод-альфа», обоснована схема и определены параметры системы разворота боевого заряда ракеты в направлении на цель, разработан метод наведения ЗУР на цель по оптимальной (спрямленной) траектории с использованием в СРП специальных интеграторов.

В 1955 году Григорий Васильевич Кисунько, будучи начальником основного тематического отдела КБ-1 – отдела № 31, начал формировать коллектив разработчиков нового направления работ – создания экспериментальной системы ПРО и в числе ряда других сотрудников пригласил меня участвовать в этих работах. Я согласился. В результате с 1955 года я стал участником разработки отечественной системы ПРО и вскоре возглавил коллектив разработчиков систем наведения противоракет на баллистические ракеты-цели».

Мне представляется очень важным принципиальный момент, который точно охарактеризовал Олег Васильевич. К моменту начала работ по противоракетной тематике в стране и прежде всего в КБ-1 был накоплен достаточно высокий научно-технический потенциал и производственный опыт. Они и позволяли ученым и конструкторам взяться за решение такой беспрецедентно сложной задачи, какой представлялась в тот момент (а так на самом деле и было, если вспомнить, в условиях какой неопределенности пришлось приступать к ее решению) задача создания ПРО. И эти сложности пришлось преодолевать не только разработчикам и представителям оборонной промышленности. Их испытывали, наверное, в неменьшей степени и военные. Давайте посмотрим, как выглядела оценка событий того времени с этой стороны. Обратимся к некоторым записям о тех событиях, оставленных генерал-лейтенантом Михаилом Ивановичем Ненашевым, Героем Социалистического Труда, лауреатом Государственной премии, кандидатом технических наук.

В своих, к сожалению, неоконченных воспоминаниях он пишет: «Вспомнилось время создания первых боевых управляемых зенитных средств. Обстановка была чрезвычайно напряженной. В конгрессе США обсуждались вопросы возможности разгрома Советской России атомными бомбами с воздуха. Проводилась одна военная игра за другой с применением большого числа самолетов, летящих с территории США в направлении наших границ. А ведь наша страна еще залечивала тяжелые раны от войны, но уже необходимо было напряжение. Принимались энергичные меры по созданию средств возмездия. На нашу долю выпала вторая задача – борьба с авиацией. Были сосредоточены коллективы конструкторов, заводов изготовителей, строительных организаций.

Одновременно разрабатывались опытные образцы ракет, радиолокаторов наведения, станций обнаружения и средств управления. Строились полигоны и создавались боевые средства, связываемые в систему обороны важнейших объектов. Технический риск, на который тогда шли конструкторы разных рангов, проектировщики и заказчик, был огромен. Ведь все начиналось заново – от идеи, чертежа, проекта, технологической оснастки, изготовления опытного образца и одновременного запуска в серийное производство средств.

Ведь изначальная неточность, ошибка, незнание могли многократно повториться в серии. Если поставить все в очередь, законный порядок, то создание большого числа объектов может затянуться на многие годы. Вдумчивые, смелые и очень квалифицированные люди принимали такие решения и вели большие массы за собой, добиваясь исполнения. Многих из этих людей уже нет. Очень жаль, что дела эти практически не описаны и опыт такой работы исчезает. А ведь это был настоящий прорыв в новое. Готовились в это же время кадры для эксплуатации. Работа кипела. Рабочие дни заполнялись очень плотно. Например, на заводах и объектах работа велась минимум в две смены. Конструкторы и аппарат управления начинали работу в восемь часов, выезжали на объекты, проверяли ход работ и принимали решения по возникшим вопросам. Если требовалось решение вышестоящего руководства, то либо передавалось предложение по телефону, либо съезжались к 21 часу на совещание, где к 24 часам принималось необходимое решение, а до 2—3 часов ночи следующего дня оно передавалось для реализации. Я не знаю случая, чтобы кто-либо не выполнял, оспаривал или затягивал принятое конструктором и одобренное заказчиком решение. Такой режим позволил готовить объекты за два-три года.

Система была поставлена на боевое дежурство уже через четыре года.

Конечно, бытовые условия оставляли желать лучшего, но по сравнению с хорошо известными нам в военные годы они нам казались бесподобными. Спали мы на койках с простынями, правда, в сборно-щитовых домиках или больших бараках. В разных местах это жилье именовалось по-разному: «курский вокзал», «дом колхозника» и т.п. Но молодость и важность поставленной перед нами задачи исключали всякое хныканье.

Кисунько Григорий Васильевич, генеральный конструктор ОКБ-30 и Грушин Петр Дмитриевич, генеральный конструктор МКБ «Факел»

Минасян Михаил Гарегинович, первый заместитель генерального конструктора НИИРП

Басистов Анатолий Георгиевич, генеральный конструктор НИИРП

Минц Александр Львович, генеральный конструктор, директор РТИ

Бункин Борис Васильевич, генеральный конструктор КБ-1

Репин Владислав Георгиевич, главный конструктор систем ПРИ и ККП

Меньшиков Александр Владимирович, генеральный конструктор МАК «Вымпел»

Голубев Олег Васильевич, главный конструктор по системам наведения ПР

Шустов Владимир Иванович, генеральный директор РТИ

Ашурбейли Игорь Рауфович, генеральный директор ОАО ОАО «Алмаз»

Слока Виктор Карлович, генеральный конструктор РТИ

Михайлов Николай Васильевич, президент МАК «Вымпел»

Коляскин Владимир Васильевич, главный конструктор МКБ «Факел»