Текст книги "Эпоха «классической» ракетно-космической обороны"

Наше управление, как заказчик систем противоракетной обороны, принимало участие в разработке СБЧ, начиная со стадии эскизного проектирования и рассмотрения макетов этих изделий. Даже будучи начальником комплексного отдела по системам ПРО, я регулярно принимал участие в комиссиях по рассмотрению эскизных проектов СБЧ для противоракет и их макетов. В этой связи вспоминается одна встреча на предприятии Минсредмаша, которым руководил К.И. Щелкин. Рассматривали проект ТТЗ на боевую часть. Очень интересна обстановка, стиль работы комиссии. В процессе рассмотрения был поднят вопрос о пассивной ликвидации СБЧ в определенных условиях боевого применения противоракеты. В проекте ТТЗ были записаны условия ликвидации, которые давно закладывались в изделия «земля-воздух», были отработаны и, вроде бы, ни у кого не вызывали сомнений в их правильности. Учитывая специфику ПРО, мы предложили совершенно иной принцип ликвидации СБЧ и постарались привести соответствующие обоснования в его защиту. Сотрудники К.И. Щелкина вначале приняли наше предложение в «штыки», прежде всего конструкторы, которым пришлось бы искать новые технологические решения, что могло привести к изменению конструкции, соответственно сроков и т.п. Но Кирилл Иванович Щелкин, вызвав дополнительную команду физиков-теоретиков с соответствующими материалами, усилил конкретными расчетами наше предложение, и оно было внесено в тактико-техническое задание.

При разработке СБЧ особое внимание конструкторы уделяли обеспечению в процессе ее эксплуатации защиту от «дурака» (Действительно в техническом жаргоне иногда применяется такой термин. – Прим. автора). Для этого в отсеке автоматики боевой части применялось много различных способов, в том числе установка различных шаровых разъемов, регулировка длины электрожгутов и т.п. Вспоминается такой случай. Принимается макет СБЧ для противоракеты в одном из уральских КБ. Цех, где размещается макет, особый. На входе «семь замков», чистота идеальная, комиссия в белых халатах. Макет установлен на специальном постаменте. Ведущий конструктор докладывает комиссии конструктивные особенности макета и его соответствие заданным требованиям. Замечаю, что, вроде бы, два электрических жгута имеют одинаковые шаровые разъемы, и их, перепутав, свободно можно поменять местами. Проделываю эту операцию, она удается. Вопрос к разработчикам: «Что будет, если по ошибке поменять местами разъемы?» Поскольку ведущего конструктора по электрическому блоку в цехе не было, пообещали дать ответ на следующий день. На следующий день нас пригласили в цех и на макете СБЧ показали, что конструктивный дефект в схеме устранен путем изменения длины электрического жгута. Разработчики, проведя анализ работы электроавтоматики, убедились, что нештатное подключение электрических жгутов (весьма возможное в первоначальном варианте) могло привести в определенных ситуациях к пассивному подрыву заряда. Этот «прокол» тщательно обсуждался разработчиками с целью недопущения подобных случаев».

Необходимо отметить, что проблемы возникали не только при создании собственно боевых частей противоракет со спецзарядом, возникли совершенно новые неисследованные проблемы влияния факторов ядерного взрыва СБЧ на работу различных средств самой системы ПРО. Об этом очень хорошо написал В.Г. Репин: «После перевода в ОКБ «Вымпел» наш отдел был привлечен к разработке нескольких ключевых проблем ПРО. Одна из них – проблема влияния ядерных взрывов на дееспособность средств ПРО. Дело в том, что в отличие от экспериментальной полигонной системы ПРО, в которой был реализован высокоточный метод измерения координат цели системой разнесенных на местности радиолокаторов и неядерное поражение цели, в создаваемой подмосковной системе предполагалось применить менее точный однопозиционный способ определения координат цели, а в качестве средства поражения – мощный ядерный боезаряд с большим радиусом поражения. Это техническое решение было практически безальтернативным из-за крайне высокой стоимости реализации многопозиционных методов измерения координат целей доступными в то время одноканальными или многоканальными радиолокаторами с зеркальными антеннами. В то же время оно влекло за собой множество сложных и совершенно неясных проблем, связанных с воздействием мощных ядерных взрывов на физическую среду, наземную и бортовую радиотехническую и связную аппаратуру. Помимо прямого поражающего воздействия собственной аппаратуры дальнодействующими излучениями различных спектральных диапазонов, ядерный взрыв приводил к возникновению обширных ионизированных образований в окрестности точки подрыва. При подрыве на высотах более 100 км, т.е. при дальнем перехвате ракет, ионизация приобретала глобальный характер. Сильная ионизация приводила к экранированию целей, закрытых от радиолокатора областью взрыва, слабая – к ослаблению радиолокационных сигналов и появлению значительных ошибок измерения угловых координат, дальности и радиальной скорости цели, т.е. к уменьшению дальности действия и точности радиолокаторов. Качественно к началу 60-х годов эти эффекты были известны, но для количественной их оценки и выявления критичности не было ни соответствующих теоретических методов, ни необходимых экспериментальных данных. Спектр мнений был очень широк. Одна крайняя точка зрения состояла в том, что проблема является надуманной и никакого существенного влияния не будет, другая крайность предсказывала, что высотный ядерный взрыв на долгие минуты и даже часы полностью лишит радиолокаторы дееспособности и потому дальний перехват более чем одной цели в ПРО вообще невозможен. Таким образом, проблема имела чрезвычайно острый характер.

Для ее разрешения был организован и проведен широкомасштабный натурный эксперимент, известный под названием операции «К».

Он состоял из серии пяти ядерных взрывов разной мощности в верхних слоях атмосферы и околоземном космосе. В нем приняли участие разработчики системы ПРО и ее средств, разработчики ядерных боезарядов, многие институты промышленности, Академии наук СССР и Министерства обороны, военные полигоны. Общее научное руководство осуществлял председатель Научно-технического совета Комиссии СМ СССР по военно-промышленным вопросам А.Н. Щукин. Основной целью эксперимента было получение исходных данных для математических моделей, необходимых для количественной оценки влияния ядерных взрывов на работоспособность ПРО. Головной организацией, ответственной за методологию проведения эксперимента, анализ его результатов и создание соответствующих моделей, было ОКБ «Вымпел», а в нем наш отдел.

Ограниченность экспериментальных данных (всего пять подрывов) сделали эту работу крайне сложной, но и очень интересной. Необходимо было экстраполировать полученные данные на другие значения мощности и высоты взрыва, другие длины волн и времена наблюдения, разработать и проверить экспериментальными данными модели пространственно-временных изменений ионизированных образований и электромагнитных импульсов, создать методы количественного расчета влияния различных эффектов ядерного взрыва. При этом необходимо было координировать работу нескольких групп специалистов в разных научно-исследовательских организациях, осуществлять сопоставление и взаимную проверку результатов и добиваться наиболее объективных и адекватных результатов.

В конечном итоге было твердо установлено, что, разумеется, ни одна из указанных выше крайностей неверна. Но из-за принципиальных физических особенностей система ПРО, основанная на применении для поражения целей ядерных боеприпасов, имеет весьма существенные ограничения по количеству атакующих ракет и пространственно-временной организации их удара. Эти ограничения таковы, что даже при самом вольном отношении к интеллектуальным, технологическим и экономическим затратам на создание ПРО реализовать защиту от массированного и большого группового удара ракет нереально, да и при отражении ограниченного удара необходима весьма сложная, трудно реализуемая и не всегда устойчивая организация перехвата. Хочется отметить большой вклад в исследование этой проблемы А.А. Курикши и более молодых сотрудников отдела B.C. Буркина, А.В. Меньшикова, А.Ю. Ардашева».

Особое место в решении проблем противоракетной обороны занимают вопросы селекции (выделения) боевых блоков атакующей баллистической цели из всей гаммы ложных целей, которые их маскируют. Это задача из задач! Вот как описывает В.Г. Репин поиск ученых и конструкторов подходов к решению этой сложнейшей задачи.

«Другой важной проблемой стала проблема селекции ложных целей. Уже в начале 60-х годов у отечественных и зарубежных разработчиков баллистических ракет возникли мысли об оснащении ракет ложными целями, маскирующими головную часть с боезарядом. Это превращало баллистическую ракету на пассивном участке полета из сравнительно простой двухэлементной (головная часть и корпус последней ступени ракеты) радиолокационной цели в сложную многоэлементную цель со всеми вытекающими крайне неприятными для ПРО особенностями. Вставала необходимость обеспечить разрешение элементов сложной цели, точное измерение их координат с учетом мешающего взаимного влияния элементов, распознавание среди них несущей боезаряд головной части, наведение противоракеты именно на носитель боезаряда и его уничтожение. Тем самым задача ПРО неимоверно усложнилась.

Поскольку мысли ракетчиков о противодействии ПРО начали довольно быстро воплощаться в разработку конкретных технологий и превращение баллистической цели из простой в сложную становилось вполне реальным, необходимо было искать выход из положения. В первую очередь нужно было определить реальные ограничения боевых возможностей уже разработанных и создаваемых средств ПРО при применении противником средств противодействия и найти методы и технические пути парирования его усилий. С этой целью в 1962—1966 годах были выполнены две комплексные научно-исследовательские работы – «Выбор» и «Селекция». К выполнению их были привлечены все основные разработчики ПРО и средств преодоления ПРО, военные институты и полигоны, некоторые организации Академии Наук СССР. Головной организацией было ОКБ «Вымпел», научным руководителем Г.В. Кисунько, Г.П. Тартаковский и я – его заместителями.

Обширнейшие экспериментальные и теоретические исследования подтвердили, что проблема селекции действительно является ключевой для ПРО. Технологии противодействия ПРО путем маскировки боезарядов ложными целями оказались много проще и неизмеримо дешевле, чем технологии демаскировки и отбора для наведения и поражения боевых блоков ракет из состава сложной баллистической цели. Было установлено, что практически единственным более или менее эффективным и устойчивым способом селекции является использование естественных селектирующих свойств атмосферы, позволяющих упорядочить элементы сложной баллистической цели по отношению массы к площади поверхности, или эквивалентных селектирующих свойств высотного ядерного взрыва. Все другие возможные методы селекции оказались малоэффективными. Они давали какой-то результат только для несовершенных средств маскировки с большим отличием характеристик ложных целей и головных частей ракет и были совершенно неустойчивы по отношению к технологическому прогрессу в совершенствовании средств маскировки. Возможности последнего были и остаются практически неограниченными.

Нужно сказать, что эти принципиальные выводы сохраняют свое значение и до настоящего времени, определяя отсутствие реального прогресса в создании эффективной ПРО от ракет, оснащенных совершенными средствами преодоления.

Достигнутое понимание существа проблемы требовало значительного пересмотра самой концепции работ по ПРО. Действительно, применение атмосферной селекции влекло необходимость реализации ближнего низковысотного атмосферного перехвата, который даже при разработке нового поколения скоростных высокоманевренных противоракет неизбежно приводил к резкому сокращению зоны обороны стрельбового комплекса. Ядерно-динамическая селекция на больших высотах при дальнем перехвате, формально обеспечивая большие зоны обороны, влекла за собой тяжелейшие проблемы мешающих влияний ядерного взрыва и необходимость найти и реализовать действенные способы уменьшения этих влияний. Множественность элементов сложной баллистической цели принципиально изменяла требования к радиолокационным средствам. Необходимы были высокоточные, многоканальные радиолокаторы с высокой разрешающей и пропускной способностью с ФАР или линзовыми антеннами, крайне желательны многодиапазонные РЛС, высокоточные корреляционно-базовые и интерферометрические системы. Нужно было и еще очень многое».

Не менее сложными оказались проблемы создания системы предупреждения о ракетном нападении. Поначалу дело представлялось весьма простым. Достаточно создать по периферии страны, условно назовем «частокол», из сравнительно недорогих радиолокационных станций и таким образом обеспечить раннее обнаружение атакующих территорию СССР баллистических ракет. Под эту задачу радиотехническим институтом под руководством Александра Львовича Минца была создана радиолокационная станция 5Н15, которая после первой модернизации стала называться 5Н15М, а после второй – знаменитой 5Н86. Вполне закономерен вопрос: «А почему знаменитой?» Да потому что она – классический образец военной техники, который создан нашими талантливыми конструкторами и который удивительно дальновидно был задан заказчиком – 5 управлением 4 ГУМО. Более тридцати лет назад РЛС этого типа встали на боевую вахту, и пока адекватной замены им нет. Вот почему это классика. Вспомните АК-47 (автомат М.Т. Калашникова). Более полувека он не сходит со сцены. Почти во всех точках (и «горячих», и «холодных») можно встретить неувядающий автомат Михаила Тимофеевича. Это и есть самое весомое подтверждение классики изделия.

Но к моменту ввода в строй первые радиолокационные станции раннего обнаружения баллистических ракет показали, что они не в состоянии в полном объеме решать задачу предупреждения о ракетном нападении. Это определялось уровнем требований, которые предъявлялись к системе ПРН. Коротко назовем их.

Система должна давать абсолютно достоверное предупреждение об атаке территории СССР баллистическими ракетами, т.е. ложная информация от системы должна быть практически исключена (уровень сравнимый с вселенской катастрофой). При этом время предупреждения о ракетном нападении должно быть достаточным для принятия решения об адекватных действиях. Это требование должно выполняться при атаке БР с любого азимутального направления. Проведенные во 2-м институте Минобороны исследования показали, что эти высочайшие, противоречивые требования может выполнить только многоэшелонная система с различными физическими принципами построения информационных средств внутри эшелонов. Так заказчик пришел к выводу, что необходимо добиваться многоэшелонности СПРН с построением средств внутри нее и межэшелонов на различных физических принципах.

Первый эшелон было решено строить на базе космических средств обнаружения стартующих БР с датчиками в инфракрасном и телевизионной аппаратурой в видимом диапазонах. В состав этого эшелона для обнаружения стартующих БР были включены радиолокационные узлы загоризонтного обнаружения, использующие эффект возмущения ионосферы. Второй эшелон для обнаружения атакующих БР на конечном участке траектории их полета предлагалось создавать на базе надгоризонтных РЛС типа 5Н86, серии «Дарьял» и других мощных радиолокаторов. Информация об обнаруженных баллистических ракетах, атакующих территорию Союза, от обоих эшелонов автоматически интегрировалась на командном пункте системы ПРН и также автоматически выдавалась в Ставку и другие высшие инстанции военно-политического руководства страны и Вооруженных Сил. Вот такая, на первый взгляд, незамысловатая стратегия развития системы предупреждения о ракетном нападении была подготовлена по заданию заказчика, и ему удалось убедить руководство Минобороны, Правительство СССР и Центральный комитет КПСС в ее правильности. Было выпущено большое число постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР, определяющих направления, сроки и необходимые ресурсы для создания средств и системы ПРН.

Постановления постановлениями, но кто мог предвидеть, какие чудовищные трудности придется преодолевать заказчику и разработчикам, чтобы «оплатить» выданные векселя? Что потребовалось преодолеть, чтобы создать систему обнаружения стартующих баллистических ракет? Ведь надо иметь в виду то обстоятельство, что на момент принятия решения представления об информационных характеристиках факелов работающих двигателей баллистической ракеты в ИК-диапазоне были весьма смутными и приближенными. Более того, было абсолютно неизвестно, как в этом диапазоне «ведут» себя фоны Земли и Космоса при различных условиях наблюдения, времени года, времени суток и т.д. По большому счету в стране вовсе не было необходимой исходной информации для безошибочного и грамотного построения системы обнаружения из космоса стартующих БР. При этом оказалось, что надо осваивать высокоэллиптические орбиты, создавать группировку из многих космических аппаратов, а управлять такой группировкой никто не умеет, даже теории подобного управления нет. Короче, как говорится, и пошло, и поехало. Проблемы стали нарастать непрерывно, как снежный ком.

Как описывает в своих воспоминаниях одну из бесчисленных проблем ветеран заказывающего управления, начальник ведущего отдела по космической системе обнаружения стартующих ракет, лауреат Ленинской премии В.С. Соболев: «Главнейшей задачей, ради которой и было образовано 5 управление 4 ГУМО в 1956 году, являлось создание систем раннего обнаружения факта ракетного нападения на Советский Союз. Однако даже самые мощные и совершенные радиолокаторы могли обнаруживать ракеты только после их выхода из-за горизонта, что в зависимости от траектории полета могло составлять 2—6 тыс. км. Оставшегося до нападения времени с трудом хватало для попытки поразить противоракетами отдельные боеголовки, но было совершенно недостаточно для определения страны-агрессора и нанесения встречного удара по ней.

Учитывая это, войска ПВО страны в 1965 году задали КБ-1 (ОКБ-41) разработку технических предложений по обоснованию и облику космической системы раннего обнаружения стартов баллистических ракет, прежде всего с территории США. Система должна была с высокой вероятностью и достоверностью определять время старта, его координаты, азимут стрельбы и количество стартовавших ракет. Первые проработки в ОКБ-41 обнажили невероятную сложность и трудность проблем. Наиболее трудными оказались проблемы выбора типа бортовой аппаратуры обнаружения и орбитального построения группировки космических аппаратов. Расчеты показали бесперспективность радиолокационного метода из-за громоздкости и большого энергопотребления. Наиболее предпочтительным выглядел способ обнаружения факелов стартующих ракет с помощью датчиков, работающих в инфракрасном диапазоне волн. Но наземные и самолетные эксперименты не отдали предпочтения ни одному из основных типов такой аппаратуры: телевизионному и теплопеленгационному (они конкурируют и до сих пор).

В результате около трех лет работы в этом направлении были сформулированы принципы построения системы на основе низкоорбитальной (около 300 км) системы, состоящей из 50 спутников и большого количества наземных пунктов приема информации. Учитывая малый ресурс бортовых систем и, следовательно, необходимость ежегодного запуска около 100 спутников, а также необходимость создания большого количества наземных пунктов, построение такой системы оказалось практически нереальным. Однако эксперимент, проведенный из космоса Ленинградским НИИ телевидения (ВНИИТ, П.Ф. Брацлавец) по полигону Капустин Яр, дал неожиданно хорошие результаты, которые после пересчета позволили надеяться на возможность обнаружения ракет с высоты до 45 тыс. км.

На совещании в ОКБ-41 с участием ВНИИТ, ГОИ им. Вавилова, 5 управления 4 ГУМО и 45 ЦНИИ МО было решено разработать дополнение к эскизному проекту с высокоорбитальным построением космических аппаратов. В целях быстрейшей экспериментальной проверки принципов было предложено временно использовать наземный пункт управления и частично бортовые системы уже созданной противоспутниковой системы «ИС».

Военно-промышленный «мир» раскололся на энтузиастов и пессимистов. А.И. Савин (начальник СКБ-4), П.Ф. Брацлавец (ВНИИТ), М.М. Мирошников (ГОИ), А.Г. Чесноков (НПО им. Лавочкина) добивались проведения экспериментальных пусков с целью подтверждения теоретических расчетов, а пять академиков дали свое заключение на дополнение к эскизному проекту, в котором утверждалось, что сделанные расчеты мало обоснованы и обнаружение стартующих ракет с высоты 45 тыс. км практически невозможно. В значительной степени чашу весов в пользу дальнейших работ по высокоорбитальной системе удалось склонить благодаря энергичным действиям Заказчика в лице М.Г. Мымрина и М.И. Ненашева, которым удалось убедить в этом министра радиопромышленности В.Д. Калмыкова и заместителя председателя Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам Л.И. Горшкова. В 1971 году вышло решение ВПК о проведении экспериментальных запусков пяти космических аппаратов на высокоэллиптические орбиты и проведении наблюдений за стартующими ракетами с высоты 45 тыс. км.

«Проснулись» и американцы, они закрыли экспериментальную низкоорбитальную систему «Мидас» и вывели на стационарную орбиту спутник «Имьюз», орбита которого находилась на долготе наших полигонов. Этот аппарат стал видеть пуски наших ракет. Сообщение об этом значительно прибавило решительности руководящим органам страны. Согласование и подписание необходимых решений проходило в ускоренном темпе. Особенно жесткую позицию по ускорению создания системы занял тогдашний член Политбюро ЦК КПСС и «куратор» военно-промышленного комплекса Д.Ф. Устинов.

Было принято постановление ЦК КПСС и СМ СССР о разработке и создании высокоорбитальной штатной системы с единым командным пунктом. Тем же постановлением была создана Государственная комиссия во главе с начальником 5 управления 4 ГУМО Михаилом Ивановичем Ненашевым, который по признанию руководителей многочисленных больших и малых предприятий, входящих в кооперацию, на протяжении полутора десятков лет был практически главным вдохновителем и руководителем всех работ по созданию и испытаниям системы.

Генеральный конструктор системы А.И. Савин был одновременно разработчиком конкретной аппаратуры и средств, в том числе: командного пункта системы, радиолиний управления и сброса информации, бортовых систем управления. При любых сбоях он, кроме общесистемных интересов, естественно рассматривался другими участниками кооперации как защитник своих разработок. А председатель Госкомиссии, свободный от «местечковых» интересов, был кровно заинтересован в нахождении истины, и это, при его феноменальных организаторских способностях и умении разговаривать с людьми без лишних «выкрутасов» приводило к наиболее эффективному и быстрому решению вопроса. Тем более что при необходимости он умел найти подходы и на уровне министров и главкомов.

Основную тяжесть по подготовке необходимых документов и оперативную работу, связанную с испытаниями системы «УС-К», М.И. Ненашев возложил на дружный коллектив бывшего «своего» 4 отдела (начальник отдела В.С. Соболев). Ведущим по системе был определен М.В. Демидов, а секретарем Госкомиссии – М.А. Воскобойник.

До создания штатной системы решением ВПК был предусмотрен запуск пяти экспериментальных космических аппаратов на высокоэллиптические орбиты со сбросом информации по ранее используемой в спутниках «Метеор» радиолинии «Кречет». Для приема информации были определены измерительные пункты Главного управления космических средств МО (ГУКОС): НИП-6 на Камчатке, НИП-10 под Ленинградом и НИП-14 в Щелкове.

Первый аппарат (Космос-520) был запущен 19 сентября 1972 года. Увиденный на мониторе НИП-14 Баб-Эль-Мандепский пролив и Африканский рог показали, что аппаратура функционирует нормально, но для получения надежного обнаружения стартующих ракет и уверенности в успехе понадобилось более года и запуск еще одного космического аппарата. В этот период, для изучения явлений и «подозрительных» пятен на принимаемой картинке, дошли до выключения на одну минуту всего городка северного полигона (Плесецк), на который был нацелен космический аппарат. 24 декабря 1974 года телевизионной аппаратурой в ночных условиях была обнаружена, с сопровождением всех трех ступеней, стартующая с космодрома США «Ванденберг» МБР «Минитмен», что положило конец всем сомнениям.

Учитывая, что задачи эксперимента были выполнены уже на первых космических аппаратах, Заказчик вышел с предложением – пятый аппарат, из предусмотренных решением ВПК, запустить на геостационарную орбиту. Было подготовлено специальное решение ВПК с выделением ракеты-носителя «Протон» и в октябре 1975 года пятый экспериментальный КА успешно запустили на стационар (Космос-775). Представители ГУКОС тогда говорили: «Вы (имелось в виду ПВО) украли у нас хороший пуск». Как оказалось, предшествующий и следующий за ними пуски «Протонов» с «Лунниками» были аварийными. Таким образом, все пять аппаратов убедительно доказали то, в чем сомневались академики.

Правила гонки вооружений, которые в то время правили миром в сфере военно-промышленных разработок, заставляли приступать к созданию боевых (штатных) систем, не ожидая успешного завершения экспериментов. Так было и с первой космической системой обнаружения стартующих ракет с континентальной территории США (УС-К). Уже в 1975 году строительство объектов и создание штатных средств шло полным ходом. В этих условиях трудно переоценить значение того факта, что на ранней стадии к созданию системы УС-К были подключены первоначально созданные заказчиком в интересах ПРО специальное управление во главе с М.М. Коломийцем и 45 ЦНИИ МО во главе с И.М. Пенчуковым, оперативно «закрывающие» многие вопросы, возникающие в ходе строительства и монтажа оборудования. Учитывая предельно сжатые сроки создания системы, Министерству обороны в лице заказчика – 5 управления 4 ГУМО приходилось брать на себя функции, не свойственные в обычном понимании, в том числе и доставку на объекты тяжелого оборудования и определение путей дальнейших разработок.

В отличие от американцев, в нашу космическую систему раннего предупреждения с самого начала были заложены требования об автоматической выдаче сообщения о ракетном нападении на самый высокий уровень. При жестких требованиях к достоверности таких сообщений это привело к решению: на первой стадии строить систему с наблюдением стартов на фоне «холодного» космоса, так как подстилающий фон Земли давал (особенно днем) большое количество помех. Тем не менее, борьба с ложными тревогами длительное время оставалась одной из главных проблем опытной и боевой эксплуатации системы. Особенно неприятным был блик, отраженный Атлантическим океаном от заходящего Солнца.

Для проверки программно-алгоритмического обеспечения командного пункта системы коллективом 45 ЦНИИ МО был разработан и доведен до «ума» имитационно-моделирущий комплекс, позволяющий «подбрасывать» на вход вычислительного комплекса обработки информации различные варианты налетов и таким образом выявлять слабые места последнего, а также отрабатывать действия боевых расчетов. Организаторами и исполнителями этой важной разработки были: А.Д. Курланов, Ю.А. Диденко, Е.В. Жадейко и другие сотрудники 45 ЦНИИ МО.

В разработках средств системы не обошлось и без ошибочных решений. Так, одним из основных требований к ракетно-космическому комплексу было заложено требование о немедленном возобновлении отказавшего космического аппарата, уже к следующему рабочему участку, т.е. через 18 часов после прихода сообщения об отказе. Соответствующее ТТЗ было выдано на ракету-носитель. Что-то похожее сумели создать только через 20 лет в качестве универсальной ракеты-носителя для среднего космоса. А для космического аппарата решили сэкономить (по весу) на телеметрической аппаратуре. Такому решению способствовало то, что все пять экспериментальных аппаратов по существу не давали непонятных сбоев. Действительность по вводу в эксплуатацию космического аппарата (КА) штатной системы оказалась куда более драматичной. Аппараты, по выражению их главного конструктора А.Г. Чеснокова, «уходили со связи», а до причины этого удалось докопаться только через много дней и бессонных ночей путем тщательного анализа скупой телеметрии.

Как обычно в таких случаях, представители всех фирм-участниц на заседаниях Госкомиссии выступали на «отбой», а их специалисты-гении судорожно, самокритично и тайно изучали малейшие нюансы на телеметрических лентах. Председатель Госкомиссии М.И. Ненашев со своего председательского места вопрошал: «Где мой космический аппарат? Никто отсюда не уйдет, пока не будет найдена причина!». Часто такая причина узнавалась не сразу, а через несколько дней анализа от военпредов на предприятии, которые в силу сложившихся отношений были допущены в группу анализа. Таким военпредом был и представитель МО на НПО им. Лавочкина Лев Козмич Виноградов, имеющий за плечами опыт эксплуатации авиационной техники начиная с Отечественной войны.

Иногда эти причины были очень досадными. Только из-за отказов ИКЗ (индикатора конца заряда) и взрывов бортовой аккумуляторной батареи мы потеряли два или три аппарата. Были и глубоко научные проблемы, типа статических электрических зарядов, образующихся на любых «незаземленных» частях аппарата. Много усилий потребовали поиски оптимального орбитального построения с учетом ухода от засветок и неприятностей, связанных с переходом наблюдения с ночной поверхности Земли на дневную. Существенную роль в разрешении этой проблемы сыграл ввод в состав орбитальной группировки аппарата на стационарной орбите, который подстраховывал другие КА на случай их засветки.

В январе 1979 года состоялось подписание акта Госкомиссии и выход постановления Правительства о принятии системы с бортовой аппаратурой обнаружения теплопеленгационного типа на вооружение, с рекомендацией в период 1979—1981 годы производить опытную эксплуатацию силами Министерства обороны и промышленности. Аппаратура телевизионного типа, хорошо работающая только на фоне чистого космоса или ночной Земли, так и не была принята на вооружение в этой системе.