Текст книги "Эпоха «классической» ракетно-космической обороны"

На неизведанном пути

Путь первопроходцев всегда извилист, сложен и неизведан. Это аксиома, не подлежащая обсуждению. В случае с созданием систем РКО эта аксиома в сильной степени усложнялась жестким временным балансом. История «отпустила» на создание оборонительных стратегических систем слишком мало времени. Сегодня многие забывают об этом и пытаются давать оценку принятым решениям того времени без учета этого обстоятельства. Думается, это неправильно и необъективно, поскольку зачастую приводит к искаженным оценкам дел, поступков и результатов, достигнутых в начале 60-х годов прошлого столетия. Мне думается, ни в коем случае нельзя забывать, в каких жестких рамках действовали наши предшественники, какие им приходилось преодолевать, не только технические, трудности, какие были получены результаты. Только учет всех этих факторов (и не только этих) позволит понять и в полной мере оценить то, что сделали первопроходцы в области создания систем РКО. Вот эту логику мы постарались использовать в наших оценках и достигнутого, и упущенного в процессе выполнения гигантского объема работ по созданию систем и средств ПРО, ПРН, ККП и ПКО.

Сегодня можно без тени сомнения утверждать, что путь создания и становления вооружения РКО – это постоянное преодоление проблем сложности на системном уровне (об этом упоминалось выше), на пути формирования исходных предпосылок и «добывания» исходной информации, в процессе проектирования средств, организации изготовления образцов вооружения, создания и ввода их на местах дислокации. Решение всего комплекса задач достигалось за счет:

– организации широкого научного поиска в рамках фундаментальных исследований организаций Академии Наук;

– постановки прикладных исследований в НИИ, КБ промышленности;

– организации специальных исследований по военно-техническому сопровождению и оперативно-тактическим обоснованиям в научно-исследовательских учреждениях Министерства обороны;

– создания специальной, многоуровневой кооперации организаций промышленности, охватывающей все этапы цикла создания образцов вооружения РКО – от исследований до сдачи их на вооружение Вооруженным силам страны;

– создания масштабной испытательно-моделирующей базы;

– формирования жесткой вертикали управления всеми работами от Правительства страны (ВПК) до объекта, на котором велись работы по созданию образца РКО и образования специальных структур оперативного межведомственного управления;

– создания уникальных школ выдающих генеральных конструкторов.

История создания систем противоракетной обороны, предупреждения о ракетном нападении, контроля космического пространства, противокосмической обороны представляет собой этапы поистине труднейшего пути, усыпанного, к сожалению (а может быть, и к нашему счастью – кто сегодня может знать!), в основном шипами, а не розами. Платить за все приходилось только по большому счету. Платили здоровьем, иногда и жизнью, неимоверным нервным напряжением, огромными государственными средствами. В полной мере «отрабатывали» известный принцип: «В жизни за все нужно платить». А за преодоление сложностей и риск платить приходится втройне. В условиях, как теперь говорят венчурных проектов и технологий, плата неизмеримо возрастает. К сожалению, это не все, в том числе и руководители, понимают. Этих людей как раз понять-то можно. Ведь хочется, чтобы сразу все и задешево. Но в природе и в технике так не бывает. Нет исходной информации, не хватает знаний – раскошеливайся и плати! И это не только плата в деньгах. Это – плата в сроках, боевых возможностях систем и образцов вооружения, в бессонных ночах на богом забытом полигоне. Это бесконечные споры и дискуссии с оппонентами-пессимистами. Платить, как правило, приходится разработчику и заказчику, заказчику даже в большей степени. Вот как описывает то время легендарный заказчик Герой Социалистического Труда лауреат Государственной премии Михаил Иванович Ненашев: «Страна еще залечивала тяжелейшие раны от войны, а необходимо было новое напряжение. Одновременно разрабатывались опытные образцы ракет, радиолокаторов наведения, станций обнаружения и средств управления. Строились полигоны и создавались боевые средства, связываемые в систему обороны важнейших объектов. Технический риск, на который тогда шли конструкторы разных рангов, проектировщики и заказчик, был огромен. Ведь все начиналось заново, от идеи, чертежа, проекта, технологической оснастки и изготовления опытных и одновременно запуска в серийное производство средств. Ведь изначальная неточность, ошибка, незнание могли многократно повториться в серии. Если поставить все в очередь, законный порядок, то создание большого числа объектов может затянуться на долгие годы. Вдумчивые, смелые и очень квалифицированные люди принимали такие решения и вели большие массы за собой, добиваясь исполнения. Многих из этих людей уже нет. Очень жаль, что дела эти практически не описаны и опыт такой работы исчезает. А ведь это был настоящий прорыв в новое…».

Наверное, действительно, заказчик, находясь между промышленностью и военачальниками, оказывался в более сложном положении. И это объективно, поскольку военачальники всех степеней в основном требуют результат только у него, к промышленности у них, как правило, более лояльное отношение. Понять командующих тоже можно (и даже такого, как Юрий Всеволодович Вотинцев). Им нужны боеспособные, обладающие самыми современными возможностями системы вооружения, способные обеспечить РКО. Вроде бы все правильно и справедливо, но наша техника в силу запредельно высоких требований, заданных на нее, требовала очень внимательного и исключительно грамотного подхода к оценке ее возможностей. Любая некорректность могла привести к непредсказуемым последствиям.

Хотелось бы сказать несколько слов о первом командующем войсками противоракетной и противокосмической обороны, генерал-полковнике Юрии Всеволодовиче Вотинцеве. О нем в последние годы написано очень много добрых слов. Думаю, по большому счету, это справедливо. Юрий Всеволодович прочно и достойно занял место на скрижалях истории РКО. Работать с ним было ой как непросто, но, без сомнения, интересно. Знакомясь с материалом книги, читатель сможет в этом сам не раз убедиться. С этой объективной оценкой, как мне представляется, согласен и Владислав Георгиевич Репин: «Ю.В. Вотинцев внес большой вклад в создание и становление всех систем РКО – СПРН, СККП, ПРО, ПКО. Высокая, подчас подчеркнуто генеральская требовательность к подчиненным и коллегам из научных, промышленных и строительных организаций хорошо сочеталась в нем с желанием и умением учиться, добираться до сути технических проблем и вопросов, понимать необходимость компромиссов и искать совместно пути преодоления многих неизбежных, непредсказуемых трудностей. На мой взгляд, он близок к образцовому эталону высокого военачальника, ответственного за создание, эксплуатацию и боевое применение современных, сложнейших по функциям и исполнению военно-технических систем».

Вспоминается такой эпизод, произошедший на 10-м полигоне, участником которого мне довелось быть и который, на мой взгляд, наглядно подтверждает все вышесказанное. В ходе совещания, которое проводил на полигоне главнокомандующий Войсками ПВО страны, главный маршал авиации Александр Иванович Колдунов, командующий РКО генерал-полковник Ю.В. Вотинцев остро поставил вопрос о закрытии разработки новой противоракеты 5Я26, отрабатываемой в реальных пусках в составе комплекса «Азов». Эта же ракета должна была войти в состав стрельбового комплекса главного конструктора А.Г. Басистова (этот комплекс также выходил на этап испытаний с реальными пусками противоракет). Справедливости ради необходимо признать, что для такой жесткой постановки вопроса со стороны командующего РКО основания были достаточно серьезные. В составе комплекса «Азов» было проведено более двадцати пусков противоракеты и практически все с отрицательным результатом. Только один пуск был удачный и два – частично удачные (т.е. выполнена часть задач, запланированных в этих пусках). Как командующий Юрий Всеволодович заинтересован в оружии, которое с заданной эффективностью может выполнять боевые задачи. Это правильно с одной стороны. Но, с другой стороны, начинать новую разработку другой противоракеты, значило лет на десять «отбросить» решение задачи создания перспективных комплексов для поражения баллистических целей.

После резкого заявления командующего РКО наступила тягостная, взрывоопасная тишина. Все с тревогой смотрели на главнокомандующего, лицо которого наливалось кровью и становилось пунцовым. Крутой нрав главкома был хорошо известен всем. Я понял, что сейчас может произойти ужасное, непоправимое, и столь актуальной и перспективной проблематике будет нанесен страшный удар. Времени на размышление не было, счет шел буквально на секунды. Я наклонился к Анатолию Георгиевичу Басистову и прошептал ему на ухо: «Анатолий Георгиевич, если Вы сейчас не выступите и не обнулите заявление Вотинцева, то ракету «загубят» наверняка». Анатолий Георгиевич согласно еле заметно кивнул головой. Мы оба с ним понимали, что главком будет слушать только главного конструктора, никому из военных он больше не даст слова.

Анатолий Георгиевич поднял руку и попросил слова. А.И. Колдунов как бы нехотя, в раздумье кивнул. Я весь сжался, поскольку от А.Г. Басистова в этом момент зависело все. При этом мы прекрасно знали слабость Анатолия Георгиевича – говорить долго и довольно путано. Но в этом эпизоде Анатолий Георгиевич в полной мере проявил блестящие способности конструктора и технического политика. Он сказал всего лишь одну фразу, которая на сто восемьдесят градусов изменила ситуацию. Смысл ее был таков: «Александр Иванович, Вы как летчик прекрасно знаете, что самолет от запредельной перегрузки может сломаться и даже случайно сломаться от меньшей перегрузки. Но случайно не сломаться от запредельной перегрузки он не может. Так вот на этой ракете мы реально получили расчетные перегрузки и время выхода на эти перегрузки. Значит, ракета реально обладает этими характеристиками. А что касается большого числа неудачных пусков, так это к вопросу ее надежности, будем дальше работать и у нас есть все основания рассчитывать на то, что заданные надежностные характеристики ракеты будут обеспечены в самое ближайшее время». Сказав эту фразу, Басистов сел. А.И. Колдунов, немного подумав, подвел итог: «Согласен с главным конструктором. Работайте, но заданную надежность ракеты обеспечить. Командующему РКО – контроль». На этом совещание было закончено. После того, как главком вышел из зала, раздался легкий вздох облегчения.

Кстати, интересное продолжение этой истории. По неписаному закону следующий пуск противоракеты оказался снова неудачным. Ракета «развалилась» примерно через полторы секунды после старта. Обстановка стала более чем критической, и заместитель Министра авиационной промышленности Михаил Алексеевич Ильин собрал у себя в кабинете совещание по состоянию отработки ракеты 5Я26. На совещании были приглашены: Лев Вениаминович Люльев – главный конструктор ракеты; Прокофий Филиппович Зубец – главный конструктор двигателя ракеты и представители заказчика Олег Петрович Сидоров – заместитель начальника главного управления вооружения ПВО, Евгений Васильевич Гаврилин – заместитель начальника 5-го управления этого главка и Юрий Тарасович Савицкий – начальник ракетного отдела 5-го управления. От 2-го главка Минавиапрома присутствовал Михаил Григорьевич Луковатый.

Разговор был тяжелый, выдвигались различные версии столь ненадежного поведения ракеты в целой серии пусков, но рассуждения не были до конца логичны. Был какой-то алогизм в этой истории, который мы никак не могли «вычислить». Часа полтора ходили по кругу и от тупикового результата все начали уставать. Тогда мы с Олегом Петровичем, чисто интуитивно, предложили посмотреть все состояние этапов изготовления и подготовки ракеты и, прежде всего двигателя, к пускам. Зубец удивился, зачем нам это надо, но полез в карман и вынул большой лист бумаги (обычно их почему-то называют «портянками»), на котором была полная информация по каждому двигателю, начиная с первых стадий их изготовления. Он пытался помахать этой «портянкой» у нас под носом, приговаривая, что все стадии под контролем и соответствуют техническим требованиям. Но мы все же изъяли ее из цепких рук этого старого «клеща», а Прокофий Филиппович действительно был как клещ, кряжистый, небольшого роста.

Заполучив вожделенный лист, мы втроем, как заказчики, стали придирчиво его изучать. Не зря утверждает народная мудрость: «Кто ищет, тот всегда найдет». И мы действительно нашли и задали один вопрос Зубцу: «А как устраняются непроклеи (дефекты) при намотке корпуса двигателя?» Зубец спокойно ответил: «Очень просто, мы с заводом и военпредом завода согласовали методику. Суть ее проста. В месте непроклея (это фактически пустота) сверлится отверстие и под давлением эта пустота заполняется клеем». После этой фразы раздался страшный крик Льва Вениаминовича (он к этому моменту успел изучить бумагу Зубца). Я никогда не видел этого выдающегося конструктора почтенного возраста столь раздраженным. Было ощущение, что он вот-вот побьет Зубца (тоже человека почтенного возраста), который поначалу никак не мог взять в толк, почему его бумага, которой он с гордостью несколько минут назад махал у нас под носом, вызвала столь взрывную реакцию. Заместитель Министра тоже не мог понять, что произошло. А посему он стукнул кулаком по столу (что также было нетипичным для этого весьма интеллигентного человека) и потребовал объяснить суть дела. Олег Петрович популярно объяснил Михаилу Алексеевичу, что в процессе намотки двигателя образовывались области непроклея (дефекты), которые определились рентгеноскопией. Число их иногда чуть ли не на порядок превышало допустимые, заложенные в технических условиях цифры. Поскольку намотка – уникальная и дорогостоящая технология, чтобы сократить потери брака, была придумана методика, о которой говорил Зубец. Но она, к сожалению, не давала должного результата. Пустоты клеем удавалось заполнить, но это заполнение не повышало прочностные характеристики корпуса двигателя. А поскольку двигатель работал в условиях колоссальных перегрузок и скоростных напоров, то корпус с указанными дефектами не выдерживал и разваливался, что и наблюдалось практически во всех пусках.

После того как был установлен источник всех бед, который чуть не привел к прекращению работ по ракете, тут же на совещании были отменены ошибочные решения, даны указания по ужесточению контроля со стороны Главного конструктора ракеты за всеми технологическими этапами изготовления ее элементов. От заказчика за подписью Главкома ПВО было направлено обращение к Главкому ракетных войск стратегического назначения (его представительство контролировало качество изготовления двигателей противоракеты) провести расследование и принять меры к виновным. Результат оказался потрясающим. С тех пор проведены многие десятки пусков противоракеты этого типа, и ни одного (подчеркиваю ни одного) случая разрушения корпуса двигателя не отмечено. Наша страна и мы, как заказчики, можем гордиться этой ракетой, она одна из лучших (если не лучшая) в мире. Правда, были и потери. Потихоньку, без лишнего шума был отправлен в отставку главный конструктор двигателя Порфирий Филиппович Зубец. Трудно объяснить, как такой, без сомнения, выдающийся конструктор мог допустить подобную ошибку. Его ракетные двигатели широко известны в мире, и он действительно был выдающийся конструктор. Видимо и «на старуху бывает проруха». А может быть уровень требований, который был предъявлен к этому двигателю, оказался неподъемным для стареющего конструктора. Не будем судить строго. Процесс создания столь уникальной ракеты сложен и труден. Он не мог быть иным и это естественно.

Одна небольшая иллюстрация, на мой взгляд, весьма показательная для характеристики сложности решаемой задачи. Шахтную пусковую установку (ШПУ) для противоракеты проектировала очень известная в стране фирма, которую возглавлял академик Владимир Павлович Бармин. Он был один из шести главных конструкторов, которые вместе с Сергеем Павловичем Королевым создавали ракетный щит нашей родины. КБ В.П. Бармина к моменту разработки шахтной пусковой установки для противоракеты имело колоссальный опыт проектирования, испытаний и создания пусковых установок, в том числе шахтных, для баллистических ракет различного назначения. Так вот, при первом пуске скоростной противоракеты из ШПУ вслед за ракетой из шахты вылетело все пусковое оборудование. Оказалось, что газодинамика при старте из шахты скоростной противоракеты принципиальным образом отличается от газодинамики при старте баллистической ракеты. Пришлось проверять расчеты, усиливать конструкцию элементов, то есть фактически конструировать новую шахтную пусковую установку, что, в конечном итоге, и было сделано.

В этом плане представляются интересными оценки ветерана 5 управления 4 ГУМО, кандидата технических наук полковника Николая Григорьевича Рыкова, одного из первых ведущих военных специалистов по противоракете 5Я26. В своих воспоминаниях он пишет: «Круг соответствующих моей должности обязанностей замыкался, главным образом, на вопросах, связанных с разработкой и испытаниями противоракет дальнего и ближнего перехвата – А-350, А-925, В-825, 5Я26; космического аппарата-перехватчика 5В91 системы ПКО «ИС»; космического аппарата 5В95 космической системы предупреждения о ракетном нападении «УС-К». Своим учителем в формировании меня как военно-промышленного чиновника я считаю Юрия Тарасовича Савицкого. Юрий Тарасович пользовался непререкаемым авторитетом в отделе и управлении, он сочетал в себе дар инженера и воспитателя, мудрого человека и помощника с требовательным отношением к себе и своим подчиненным, к личной ответственности за реализацию принимаемых отделом решений. Его деловая связь с многими руководителями НИИ и КБ, особенно с П.Д. Грушиным, А.И. Савиным, Г.Н. Бабакиным, М.М. Мирошниковым, Д.М. Хоролом и многими другими, позволяла и нам всегда иметь доступ к проводимым в этих организациях работам, бывать на многих заводских испытаниях, принимать непосредственное участие в работе многих комиссий по испытанию отдельных агрегатов и устройств противоракет и космических аппаратов 5В91 и 5В95. Тепловые, вибрационные испытания, огневые стендовые испытания двигательных установок противоракет, огневые испытания двигательной установки КА-перехватчика с двигателями разгона, управления, мягкой и жесткой стабилизации, анализ результатов продувок в аэродинамических трубах макетов этих летательных аппаратов не проходили без представителей отдела. Применение в составе моноблочного, скрепленного с корпусом ДУ 5С47 заряда, смесевого твердого топлива потребовало проверки его состояния в зависимости от времени хранения ПР. Для этого на седьмой площадке полигона находились снаряженные ДУ 5С47 и в соответствии с временным графиком (1 – 3 – 5 лет) проводился контроль твердотопливного заряда на предмет возможных дефектов. Контроль завершался летными испытаниями. И в этой работе был наш представитель, чаще – Н.А. Яшунин.

Ю.Т. Савицкий требовал, чтобы все сотрудники отдела прошли школу летных испытаний противоракет на полигоне, совместно с инженерами-испытателями полигона (отдел В.О. Мастюлина) принимали участие в анализе летных испытаний ПР, а также участвовали в подготовке экспресс-отчетов о результатах испытаний.

Командировки на полигон оставили в памяти незабываемые впечатления. Причастность, хоть и незначительную, к созданию средств системы можно было особенно понять и ощутить, только находясь во время летных испытаний ПР на шестой площадке полигона. Процесс ожидания пуска ПР всегда проходит напряженно, на смотровой площадке смолкают разговоры. И вдруг на стартовой позиции стрельбового комплекса по чьей-то «неизвестной» воле начинается разворот ТПК, мгновенная остановка и затем громовой раскат, медленный выход ракеты из ТПК, быстрый набор скорости, полет. А дальше слышны только доклады о работе средств комплекса, полете противоракеты до цели. И, наконец, финал – цель поражена. После таких напряженных минут в душе появляется гордость от увиденного, гордость за великое творение человека. Да, человек, имя славно твоими деяниями.

С появлением баллистических ракет с комплексом средств преодоления ПРО развитие систем противоракетной обороны зашло в тупик. Это был один из самых тяжелых и драматических периодов в истории развития ПРО. И связан он был, в основном, с решением задачи селекции. Несколько лет шли непрерывные совещания на всех уровнях с целью определения направлений дальнейших работ в области ПРО. Все соглашались, что более или менее эффективным способом селекции является атмосфера, но применение атмосферной селекции приводит к ближнему низковысотному перехвату, для которого, помимо решения целого ряда системных вопросов, требуется совершенно новая скоростная противоракета. А такой противоракеты в разработке у нас нет. И вот по рекомендации Д.Ф. Устинова где-то в 1965 году СМКБ «Новатор», главным конструктором которого был Лев Вениаминович Люльев, было выдано задание на разработку такой противоракеты. Выбор Д.Ф. Устинова был неслучайным. Он хорошо знал Л.В. Люльева с сороковых годов, особенно в период Великой Отечественной войны, когда под его руководством были разработаны зенитные пушки, в том числе и самая мощная и совершенная зенитная пушка КМ-52 152-мм калибра. С переходом на разработку зенитных управляемых ракет им были разработаны и многие типы зенитных ракет, в том числе для ЗРК «Круг». Л.В. Люльев отличался необычной конструкторской смелостью и поэтому, казалось бы, при заданных почти нереальных требованиях он взялся за разработку такой противоракеты.

Практически с начального этапа создания скоростной ПР 5Я26 мне пришлось участвовать, как представителю заказчика, в рассмотрении многих разработок, отчетов, результатов заводских испытаний, принимать участие в совещаниях в СМКБ «Новатор». Пришлось познакомиться с проблемами, с которыми пришлось столкнуться при разработке противоракеты. Как говорил Лев Вениаминович: «Наша противоракета состоит из одних проблем». И начинал их перечислять: разработка высокоэнергетического твердого топлива, большие перегрузки на хрупкие чувствительные электронные приборы и гироскопы, радиоуправление в плазменных образованиях, создание теплозащитных покрытий, работа газоструйных двигателей управления вектором тяги, весогабаритные ограничения на СБЧ, разрушающий фактор пусковой установки и т.п. Л.В. Люльев выбрал схему одноступенчатой твердотопливной ракеты с отделяемой в полете головной частью с аэрогазодинамическим управлением. Большая скорость и высокий аэродинамический нагрев обусловили отказ от применения традиционных аэродинамических рулей и решение применять газоструйное управление вектором тяги.

На начальном этапе разработки противоракеты Л.В. Люльев иногда высказывал и некоторую неуверенность в завершении проводимых работ. Неуверенность эта возникла в связи с тем, что параллельно с разработкой ПР 5Я26 П.Д. Грушин вел разработку твердотопливной скоростной ПР 5Я27 для системы С-225, и это вызывало у Л.В. Люльева предположение, что Минавиапром может передать работу по ПР 5Я26 Грушину. Он даже считал, что уже многие его идеи по созданию ПР 5Я26 использует МКБ «Факел». А так как Петр Дмитриевич являлся членом ЦК КПСС, академиком, имел непререкаемый авторитет в Минавиап-роме, то он может в дальнейшем исключить СМКБ «Новатор» из кооперации разработчиков средств РКО. Примеры такие у Грушина были. В 1967 году вместе с Ю.Т. Савицким мы посетили в Туле «Конструкторское бюро приборостроения», генеральный конструктор которого, Аркадий Георгиевич Шипунов, предложил использовать на ПР А-350 вместо специальной боевой части (СБЧ) несколько самонаводящихся вращающихся снарядов, каждый из которых должен поражать ББ БР. Юрию Тарасовичу удалось согласовать эту работу с Грушиным и включить ее в одно из решений ВПК. Но через пару лет Петр Дмитриевич «прозрел» и решил заняться этой работой без туляков. Итог – выполнить эту задачу МКБ «Факел» не сумел, а Тульское КБП было исключено из дальнейших работ по ПРО. Поэтому и сомнения Л.В. Люльева, и высказывания его о том, что «Вы в Москве все внимание уделяете работам П.Д. Грушина, а про периферию часто забываете», – были в какой-то мере справедливыми.

Развеялись все сомнения Люльева лишь после рабочего совещания в СМКБ «Новатор» в 1972 году. Московская делегация на этом совещании была представительной: Детинов Н.Н. (ЦК КПСС), В.М. Каретников, В.С. Дубровский (ВПК), А.Г. Басистов, Р.М. Суслов (МРП), А.А. Феденко (ГШ ВС), Г.Ф. Байдуков, М.Г. Мымрин, Д.А. Ряховский, Ю.Т. Савицкий, Н.Г. Рыков (4 ГУ МО). Состояние работ по ПР доложил Л.В. Люльев. Директор завода А.А. Мехренцев рассказал о перспективах серийного производства ПР. Место и роль ПР 5Я26 в разрабатываемой системе ПРО А-135 изложил А.Г. Басистов. Н.Н. Детинов и В.М. Каретников проинформировали о подготовке проекта постановления ЦК КПСС и СМ СССР о дальнейших работах в области ПРО. Г.Ф. Байдуков поддержал со стороны заказчика производимые работы по созданию скоростной противоракеты 5Я26. После осмотра отдельных агрегатов и макета ПР, знакомства с цехами завода был традиционный обед, на котором Лев Вениаминович блеснул своим юмором. Это рабочее совещание дало новый импульс работам конструкторского бюро и развеяло все сомнения у главного конструктора.

В одной из командировок в Свердловск довелось нам с Юрием Тарасовичем быть в музее завода им. М.И. Калинина и СМКБ «Новатор», где Лев Вениаминович знакомил нас с образцами вооружения, разработанными конструкторским бюро, где долгие годы он был бессменным Главным конструктором. А показать в музее было что. Здесь были представлены практически все образцы вооружения, разработанные в КБ и изготовленные на заводе по заказам всех видов Вооруженных сил. Подробно рассказал он историю создания каждого образца, но в наибольшей степени лекторский талант и незабываемое вдохновение Лев Вениаминович проявил при рассказе о разработке зенитных пушек. После показа и рассказа о зенитной пушке КМ-52, о которой я упоминал выше, он с большим сожалением вспоминал о незавершенной разработке зенитной пушки калибра 180 мм с радиокорректируемым активно-реактивным снарядом и высотой поражения аэродинамических целей до 20 км. «Эта пушка, – говорил он, – заняла бы достойное место в ПВО, но возможности довести ее разработку хотя бы до опытного образца не дали. Остановился он и у ракеты 13Д ЗРК С-75, такой ракетой (а она была изготовлена на этом заводе) 1 мая 1960 года был сбит американский самолет-разведчик У-2. Здесь были и осколки этого самолета.

Параллельно с разработкой ПР в СМКБ «Новатор» во многих НИИ и КБ шли работы и по составным частям ракеты. Несмотря на то, что коллективы разработчиков уже многие годы занимались подобными работами, применительно к ПР 5Я26 большинству пришлось начинать практически с нуля. Долго и мучительно решались проблемы по ДУ, смесевому быстрогорящему топливу, способу заполнения ДУ этим топливом, бортовой радиоаппаратуре, автопилоту. И нам, сотрудникам 3 отдела, приходилось сталкиваться со многими конфликтными ситуациями, связанными с принятием решений по доработке аппаратуры, корректировке технической документации и т.п. Возникали проблемы и при разработке СБЧ, которую вел ВНИИЭФ МСМ (Арзамасский ядерный центр) под руководством Главного конструктора С.Г. Качарянца. В рассмотрении хода работ по СБЧ всегда принимала участие постоянная группа 4 ГУМО: Ю.В. Кирко, В.П. Куликов, Ю.Т. Савицкий, Н.Г. Рыков. Комиссии по рассмотрению аванпроекта и эскизного проекта всегда возглавлял М.Г. Мымрин. В процессе рассмотрения материалов возникали вопросы по весогабаритным характеристикам СБЧ, ступеням предохранения, возникали вопросы, связанные с несанкционированным пуском ПР, оснащенной СБЧ, вопросы, связанные с атмосферным перехватом, при котором боевой цикл «сжимается» до нескольких секунд, что накладывает высокие требования к СБЧ по ее «взведению» и ряд других специальных проблем».

Очень серьезной проблемой была разработка боевых частей для противоракет, поскольку требования, предъявляемые к СБЧ, задавались предельно высокие. Разработка шла параллельно по двум направлениям. Первое решало задачу создания боевой части ПР с использованием обычного взрывчатого вещества с различного рода осколочными поражающими элементами. Второе – создание специальной боевой части с использованием поражающих факторов ядерного взрыва.

Вот как описывает процесс создания и отработки СБЧ непосредственный участник этой работы, а впоследствии начальник комплексного отдела заказывающего управления, лауреат Государственной премии Ванцетти Петрович Куликов: «После проведения экспериментальных работ на полигоне в интересах зенитно-ракетных комплексов наше управление стало интенсивно готовить эксперимент на том же самом полигоне с целью исследования возможностей поражения головных частей баллистических ракет. Была задействована большая кооперация предприятий, НИИ и КБ промышленности и военных институтов. Нами совместно с кооперацией была разработана схема проведения эксперимента, методическое и материально-техническое обеспечение. Схема проведения эксперимента сводилась к созданию подвески к огромному аэростату, на которой размещались образцы-аналоги ГЧ БР и аппаратура, измеряющая параметры ядерного взрыва. Ракету, на которой был установлен ядерный заряд, планировалось подорвать в определенной точке относительно подвески аэростата, рассчитанной так, чтобы получить максимальный объем информации, необходимый для оценки поражающего действия СБЧ на головную часть БР.

По предложению 4 ГУМО приказом главнокомандующего Войсками ПВО страны были образованы специальные группы по изучению (измерению) различных параметров ядерного взрыва. Я был включен в группу измерений в ближней зоне взрыва, полковник Ю.Т. Савицкий – в группу оптических измерений. Эксперимент состоялся 1 ноября 1958 года. Однако в ходе его проведения сложилась нештатная ситуация. Произошел преждевременный подрыв ядерного заряда на высоте, существенно отличной от заданной и естественно безопасной. Мы ощутили сильное воздействие ударной волны. Несмотря на это, нас послали «прочесывать» полигон, включая район эпицентра взрыва. По результатам этой работы сначала на полигоне, а затем в Москве были подготовлены отчетные материалы. В итоге проведенных теоретических работ, модельного взрыва, натурных испытаний ядерных зарядов были выработаны критерии поражения ГЧ БР, что позволило сформулировать тактико-технические задания на разработку СБЧ для противоракет и приступить к разработке этого типа боевых частей.