Текст книги "Эпоха «классической» ракетно-космической обороны"

Первая из этих тайн состоит в том, что в основу построения ЗГРЛС были заложены подброшенные «из-за бугра» тупиковые идеи, и поэтому создаваемые объекты были изначально мертворожденными. И именно по этой причине, а не из-за мнимого «морального и технического старения» созданные объекты не были приняты Министерством обороны на вооружение. То есть затраты на создание ЗГРЛС изначально были бросовыми.

Вторая тайна объектов, скрывающихся под шифром «Дуга», состоит в том, что решения об их создании принимались вопреки научно обоснованным предостережениям компетентных специалистов, а к самим этим специалистам применялись жесткие санкции. Например, очень четко, по-военному был изгнан в запас из управления военного заказчика ПВО полковник-инженер Валерий Иванович Зинин…».

Мне, хотя и не пришлось принимать непосредственного участия в принятии решения по созданию узлов загоризонтной радиолокации, подобная оценка представляется некорректной. Если в силу выше отмеченных форс-мажорных обстоятельств Чернобыльский узел был закрыт до завершения проверок в полном объеме, то на каком основании ставится однозначный диагноз о его принципиальной неработоспособности? Мне думается, таких оснований нет. Это, во-первых. А во-вторых, как мне помнится, по массовому старту БР узлы ЗГРЛ имели весьма приличные характеристики. Может быть, нужно было пойти на уточнение требований к средствам этого типа, которые действительно по одиночным БР имели крайне низкие обнаружительные возможности. И даже в этом случае заказчик был прав, он «додавливал» главного конструктора, заставляя его выполнить заданные требования в полном объеме. При этом заказчик знал, что отступить на путь корректировки требований никогда не поздно, но делать это необходимо в последнюю очередь, когда есть полная убежденность, что больше ничего «выжать» из этих физических принципов и созданного аппаратно-программного комплекса нельзя. Очень жаль, что довести дело до такого состояния не удалось. Обстоятельства иной раз сильнее нас. Но, думается, бездоказательно посыпать голову пеплом тоже негоже. Ведь выполнен огромный объем работ, получена бесценная информация. Уровень знаний, достигнутый в этой весьма непростой области, позволил на базе тех же принципов развить большое число смежных направлений, по которым получены весьма убедительные результаты.

К сожалению, судьба и второго узла ЗГРЛ на Востоке страны сложилась весьма печально. И тут прав Н.И. Петров. Как начальник 5 управления я принимал участие в последнем совещании по этому узлу, которое проходило в кабинете первого заместителя главнокомандующего войсками ПВО страны генерал-полковника В.В. Литвинова. Им был поставлен один вопрос «Что делать со вторым узлом «Дуга»?» Присутствующие: командующий войсками РКО генерал-полковник авиации В.М. Красковский, командующий третьей ОА ПРН ОН генерал-лейтенант Н.И. Родионов высказались за закрытие узла и выводе его из состава боедежурящих средств. Причем командующие аргументировали это тем, что в армии не хватает личного состава на обеспечение боевого дежурства, других более эффективных средств ЗОА ПРН ОН. Представитель 45 ЦНИИ МО доказывал, что нет никакого смысла держать этот узел в боевых порядках армии, потому что его вклад в суммарную боевую эффективность армии ничтожен. Особенно усердствовал начальник управления 45 ЦНИИ МО полковник Г.В. Кононенко. Он выскочил к доске и стал приводить результаты расчетов, сделанные институтом. На бумаге, как говорится, все вроде бы правильно, но про овраги военные ученые, очевидно, позабыли. Когда очередь дошла до меня, я резко и решительно высказался против закрытия и вывода из состояния боевого дежурства узла ЗГРЛ. Аргументация моя сводилась к следующему. Узел работает устойчиво. Вклад в боевую эффективность, который институт оценивает как ничтожный, рассчитан в условиях, когда космическая группировка, контролирующая старты БР, перенасыщена. Но, может быть, придет время, когда она начнет истощаться (я не пророк, но посмотрите сегодня на эту группировку!), и тогда вклад станет весьма существенным и значимым. Мой начальник, Леонид Михайлович Леонов, промолчал, видимо в силу природной интеллигентности посчитал лишним принимать мою сторону, когда мнение стольких «звезд» было противоположным. В.В. Литвинов подвел итог. Решение о закрытии узла было принято и не от «греха подальше», как пишет Н.И. Петров, а от ответственности подальше. В тот момент я ясно осознал, что время ответственных людей, государственников, ушло безвозвратно.

Тем не менее, все последующие годы мне, как наверно и многим другим, не давал покоя вопрос – где же истина? Хотя история и не признает сослагательных наклонений, но все же хочется, чтобы как-то этот пробел был ликвидирован. С этой целью я решил встретиться с последним конструктором ЗГРЛС, Алебастровым Валерием Алексеевичем и задать ему несколько прямых вопросов по этой теме. Без комментариев привожу с согласия Валерия Алексеевича со стенографической точностью это импровизированное интервью.

Вопрос мой звучал примерно так: «Валерий Алексеевич, какова на Ваш взгляд по прошествии десятка лет может быть оценка, по существу, вопросов, которые непрерывно возникают по поводу узлов ЗГРЛ «Дуга»? В чем суть сермяжной правды?».

Валерий Алексеевич Алебастров по образованию физик, специализация – теоретическая физика, десять лет проработал в Дубне, а в 1975 году был приглашен в НИИДАР для работы по тематике загоризонтной радиолокации. По его признанию, первоначально он так же, как многие, пришел к мысли, что эти радиолокаторы работать не будут. И это мнение он высказывал публично. В 1982 году тему ЗГРЛ передали ему полностью. За семь лет, глубоко вникнув в проблематику, он изменил свою позицию. Что привело Валерия Алексеевича к такой резкой смене своей убежденности? Тут Валерий Алексеевич отмечает несколько интересных моментов.

Момент первый. Разобравшись, он пришел к мнению, что испытания ЗГРЛС «проведены неграмотно и неправильно». Низкие характеристики обнаружения одиночных и небольших групп БР (на что, кстати, в основном обращают внимание оппоненты) получены на одном, головном узле ЗГРЛ. Оказывается, забыли, что в эскизном проекте обоснованы характеристики системы ЗГРЛ из двух узлов. Для того, чтобы получить приемлемые характеристики, узлы и были разнесены по широте на многие тысячи километров. Этим достигались лучшие условия распространения коротких волн в различное время суток и при различных состояниях ионосферы (трассы прохождения КВ разные).

Момент второй. Известно, что труднее всего обнаруживать коротковолновые сигналы через область так называемой «полярной шапки». При этом оказалось, что качество спектра сигнала передатчика станции было крайне низким. Это приводило к тому, что фон приемного устройства многократно возрастал. В конечном итоге потенциал станции терялся в десятки раз. И даже при этих потерях вероятность обнаружения одиночных БР не была нулевой.

Поняв причины этих потерь, разработчик по согласованию с заказчиком предложил так называемую «Полярную программу», которая решала следующие три основные задачи:

– изучения эффективных поверхностей рассеяния (ЭПР) ионосферных следов факелов стартующих ракет. До сих пор надежных результатов по данному направлению не было;

– разработки и внедрения мероприятий по повышению потенциала ЗГРЛС;

– уточнения модели распространения КВ, в том числе и в приполярной области.

В рамках указанной программы был проведен гигантский объем работ, которые выявили в числе других недостатков две (скажем мягко) принципиальные некорректности, которые существенным образом влияли на обнаружительные характеристики станции. Первая связана с тем, что при испытаниях принималась статистическая модель ЭПР ионизированного следа, вносящая большую ошибку в получаемые результаты. Вторая была связана с тем, что в модель распространения закладывалась фиксированная поправка на полярную шапку, а исследования показали, что ионосфера в районе полярной шапки «дышит» в довольно больших пределах. И там, где затухание в ионосфере соответствует заложенному в алгоритм значению, действительно вероятность обнаружения БР близка к нулю, а там, где она отклоняется от этой заложенной величины, вероятность обнаружения этих же целей близка к заданной. Был разработан специальный алгоритм оценки текущих боевых возможностей (фактически времени дееспособности станции).

На экспериментальном образце ЗГРЛ в Николаеве были учтены все результаты, полученные по Полярной программе. Была проведена почти сотня реальных пусков, которые показали высокие характеристики обнаружения стартующих БР на втором скачке. Практически все старты были обнаружены. Это был 1984 год. (Обратите внимание на этот результат и оценки, которые прозвучали у Г.В. Кисунько. – Прим. автора).

Отработанные программно-технические решения в марте 1985 года были внедрены на Чернобыльской ЗГРЛС. По плану в ноябре должны были начаться заводские испытания доработанной станции. В это время, как известно, случилась беда – авария на Чернобыльской АЭС. С большим риском для жизни и здоровья личного состава и промышленности из опасной зоны удалось вывезти основной состав доработанной аппаратуры и перевезти его на восточный узел ЗГРЛ. Учитывая высокую степень отработанности программно-технических решений, восточный узел можно было в течение года модернизировать и получить достаточно высокие результаты. При этом требуемый объем необходимых средств был минимален. Но в стране уже наступали другие времена, и этот вопрос был сначала задвинут в долгий ящик, а затем похоронен вообще. Поэтому основная причина продолжающейся до сих пор дискуссии в том, что нам не удалось провести модернизацию, – сказал Валерий Алексеевич и надолго задумался. Я вынужден был прервать это молчание естественным, как мне казалось, вопросом: «Все же, как Вы сегодня считаете, создаваемые ЗГРЛС были способны решать поставленные задачи или нет?» Ответ Валерия Алексеевича прозвучал как приговор сумнящимся, цитирую: «Убежден на 100%, что узлы по характеристикам обнаружения одиночных БР типа «Минитмен» можно было довести до заданных требований».

Дальше, как я уже сказал, без комментариев. У меня нет ни малейшего желания комментировать высказывания Г.В. Кисунько, поскольку в них, кроме низкопробной «чернухи», нет ни серьезного анализа, ни объективных оценок. А спекуляция на трагической судьбе Валерия Ивановича Зинина просто недостойна такого великого человека, каким был Григорий Васильевич. Что ж, «и на старуху бывает проруха».

А как развивался второй эшелон системы предупреждения о ракетном нападении? Основу этого эшелона составляли мощные радиолокационные станции метрового диапазона длин волн. К середине 60-х годов в области радиолокации был наработан весьма серьезный задел. Казалось бы, для специалистов в области радиолокации каких-то неизведанных моментов, каких-либо темных (или белых) пятен быть не должно. Технологические, технические, конструктивные вопросы, безусловно, оставались, но теоретических физических проблем быть не должно. К сожалению, все оказалось не так. Мир бесконечен и до конца непознаваем. Эту непреложную истину никогда, ни на минуту не должен забывать заказчик. Даже в классической радиолокации заказчик и разработчик столкнулись с целым рядом непознанных доселе проблем, которые подчас в случае пренебрежения ими приводили к трагическим последствиям.

Взять хотя бы пожар на РЛС «Дарьял» на Печорском узле. Кто бы мог предположить, что при каких-то совершенно случайных обстоятельствах луч передающего центра радиолокатора может создать пучность электромагнитной энергии на раскрыве антенного полотна и в результате привести к возгоранию радиопрозрачного укрытия передающей части радиолокатора. Такие обстоятельства сложились в процессе настройки передающей позиции РЛС «Дарьял» на Печоре. Имитатор, который управлял лучом передающей части, не предусматривал ограничения угла отклонения на 90° от нормали, т.е. позволял «пускать» луч вдоль полотна передающей антенны. Разработчики не смогли оценить возможную опасность такой ситуации, а представитель заказчика также не смог распознать возможные ее последствия. Да и винить-то их особо за это нельзя. Не было статистики и подобных проявлений в процессе отработки радиолокаторов других типов. А тут реализовалась пожароопасная ситуация и произошел пожар. Сгорело радиопрозрачное укрытие. Тушить его было непросто. По высоте укрытие почти восемнадцатиэтажный дом, и система пожаротушения не смогла справиться с задачей ликвидации пожара. Ущерб был нанесен большой. Имитатор, конечно, доработали быстро, в инструкции внесли соответствующие нормативные требования, но что делать с радиопрозрачным укрытием? Это вопрос из вопросов. Необходимо разрабатывать новое, тоже радиопрозрачное, но негорючее укрытие и заменить им укрытия на уже созданных передающих центрах. Понадобились новые материалы, клеи, смолы, которые вырабатывались у нас в стране в считанных количествах. Каждое утро лично начальнику главного управления вооружения генерал-полковнику Леониду Михайловичу Леонову, а им лично главнокомандующему войсками ПВО страны, главному маршалу авиации Александру Ивановичу Колдунову докладывалось, сколько за сутки наработано клея, смолы, панелей укрытия. И так до тех пор, пока проблема не была окончательно решена.

В связи с этой работой хотелось бы отметить ведущего по этому направлению специалиста управления заказов, подполковника В.Ф. Григорьева. Он организовал жесткий и четкий контроль прохождения всей этой большой гаммы специфических материалов, как говорится, от руды до выпускаемой заводом готовой продукции, поставки ее на объект монтажа и сдачи смонтированных конструкций офицерам войсковой части. Он был просто молодцом. В любое время дня и ночи все руководители управления, главка, главкомата получали самую свежую и абсолютно достоверную информацию. А ведь это было время Дмитрия Федоровича Устинова, который в любое время дня и ночи мог задать (и задавал) вопрос о состоянии с изготовлением пожаробезопасных радиопрозрачных укрытий РЛС системы ПРН. И это не было праздным любопытством. Министр обороны прекрасно понимал роль и значение системы ПРН.

Очень образно описывает это чрезвычайное происшествие Владислав Георгиевич Репин: «В те дни мы вместе с главным конструктором РЛС В.М. Иванцовым были на объекте в районе Мингечаура в Азербайджане, где создавался второй образец РЛС, и нужно было решить какие-то текущие вопросы. Как раз был воскресный день, можно было немного отдохнуть, и мы большой компанией поехали километров за сто от объекта на рыбалку на Мингечаурское водохранилище. Среди прочего там в большом количестве водились замечательные раки. И вот, когда громадный котел с красными красавцами и всем остальным, что к ним полагается, расположился в центре веселой компании и прозвучал первый тост, к берегу подъехала машина с посланцем с объекта. Он передал нам с Виктором Михайловичем указание министра немедленно лететь в Печору: на головной РЛС «Дарьял» что-то случилось. Раков пришлось оставить. Ситуация была совершенно необычная, и несколько часов по пути до Тбилиси и ближайшего телефона ВЧ-связи нам пришлось здорово помучиться в неведении, предполагая самое худшее. Только после разговора с Печорой из Тбилиси стало ясно, что произошел пожар, а не катастрофа, и можно было немного успокоиться.

Последовал трудный анализ причин пожара (было установлено, что причиной была не чья-то халатность, а очень резкое и непредсказуемое существовавшими дотоле методиками физическое явление фокусировки электромагнитной энергии в нештатной точке), разработка мер по устранению этих причин, общих мер повышения пожарной безопасности и восстановления антенны с внедрением всего комплекса этих мер.

Последний период восстановительных работ я вместе с В.М. Иванцовым и главным конструктором антенных систем Г.Г. Бубновым постоянно находился на объекте. Здесь же очень часто присутствовало разное промышленное и военное руководство. И вот тогда, когда все предварительные проверки были закончены и предстояло вновь включить станцию на высокий уровень мощности, все руководство по разным причинам отбыло в Москву. Старшим военным начальником остался главный инженер специального управления Министерства обороны по созданию объектов СПРН В.В. Рожков. Именно войсковые части этого управления осваивали строящиеся объекты СПРН, осуществляя с участием промышленности их эксплуатацию на стадии создания, а затем обогащенные этим опытом переходили в состав армии ПРН. И только эксплуатационный расчет этой части юридически и физически мог изменить режим работы РЛС, для чего ему, конечно же, в данном случае нужно было решение руководства и соответствующая команда.

Вот с такой-то командой оказалось трудно. Главком, первый заместитель главкома, заместитель главкома по вооружению, собственно министр и его заместитель – все оказались недосягаемы по телефону. Единственный человек, до которого удалось дозвониться, оказался М.И. Ненашев. На мои сетования он прямо сказал: «Что же ты хочешь? Все равно никого не найдешь! Вы там главные конструкторы и принимайте решение сами. Будет все нормально, так хорошо, а сожжете станцию, можете сесть в тюрьму. Единственное, чем могу посодействовать, так это тем, что посоветую В.В. Рожкову под ваше гарантийное обязательство дать распоряжение командиру части исполнить предписание главного конструктора».

Мы с В.М. Иванцовым и Г.Г. Бубновым последовали совету, подписали соответствующий документ, а В.В. Рожков, отчаявшись получить какие-либо четкие указания от вышестоящего командования и сам лично будучи убежден в правильности этого решения, отдал необходимые распоряжения. Глубокой ночью станция вышла в эфир на полную мощность, ничего страшного не случилось, мы провели на ней несколько часов, уточнили программу первоочередных проверок и уехали отдыхать в городские квартиры.

Вот здесь и пришлось пережить потрясение. Утром, узнав по телефону, что на станции все в порядке, и наскоро позавтракав, мы с Иванцовым поехали на объект. Минут через 20, когда машина поднялась на возвышенность, с которой открывался прекрасный вид на РЛС, мы увидели громадный столб черного дыма над зданием передающей позиции. Можно представить себе наше состояние. Виктор Михайлович мрачно пошутил: «Ну что, едем прямо или сразу налево?» (Налево вела дорога в печорскую исправительную колонию строго режима). Я не менее мрачно ответил: «Все равно без особиста и конвоя не примут, так что давай сначала разберемся». По счастью, через 15 минут стало ясно, что в колонию ехать не нужно. Горел всего лишь рулон рубероида, который солдат из бригады по отделке здания пристройки к передающей антенне ухитрился уронить прямо на пылающий свежий сварочный шов. Дымит рубероид очень здорово, и издалека казалось, что горит антенна, так что вместе с этим несчастным рубероидом у нас с Иванцовым сгорело немало нервных клеток».

Следующая проблема, с которой столкнулись стоящие на боевом дежурстве радиолокационные станции, была проблема ложных тревог, т.е. выдача ложной информации об обнаружении баллистической атакующей цели в условиях, когда таковой в космическом пространстве не было или когда цель физически была, но не являлась баллистической атакующей ракетой. Вообще проблема ложных тревог или срабатывание системы с выдачей сигнала о баллистических целях, атакующих территорию Союза, ключевая в системе ПРН. И это понятно. Ведь система выдает сигнал о ракетном нападении высшему военно-политическому руководству страны для принятия им адекватных решений.

Представьте себе положение руководителей страны, когда им поступает информация от инструментальных средств, в работе которых люди не участвуют, поскольку система функционирует в автоматическом режиме. Надо принимать решение об ответно-встречных действиях. И в зависимости от того, является ли информация достоверной или ложной, принимаемые решения будут совершенно разными. И от этих решений зависит существование или несуществование (апокалипсис) человечества. Никак иначе.

Так вот я участвовал в работе Правительственной комиссии по расследованию причин формирования системой ложной информации наивысшей степени опасности. Слава Богу, информацию удалось локализовать внутри системы и исключить ее выдачу на главные командные пункты страны. Комиссию возглавлял заместитель Министра обороны СССР, генерал армии Виталий Михайлович Шабанов, подкомиссию по космическому эшелону, который собственно и сформировал это ложное сообщение, командующий войсками РКО, генерал-полковник Юрий Всеволодович Вотинцев. Работала наша подкомиссия на командном пункте космической системы обнаружения стартующих баллистических ракет в районе Серпухова. Напряжение среди членов комиссии было запредельным. Трое суток Юрий Всеволодович держал всю комиссию в наивысшей степени напряжения, практически не позволяя ее членам спать. Работу осложняло отсутствие (был в отпуске) генерального конструктора Анатолия Ивановича Савина, человека на редкость спокойного и способного сбалансировать и уравновесить любую ситуацию.

А балансировать ситуацию при работе таких комиссий необходимо, поскольку как минимум две стороны выступают с диаметрально противоположных позиций. Командующий (в данном случае он же председатель комиссии) и его подчиненные всеми силами доказывают, что во всем повинны заказчик и разработчик программно-аппаратных средств. При этом, что вполне понятно, боевые расчеты армии в этом тяжелом происшествии невиновны. Представитель генерального конструктора, объединяющий всю кооперацию организаций-разработчиков, стремится всеми силами снять подозрения в свой адрес и «свалить» вину на неправильную эксплуатацию со стороны личного состава войсковой части. Заказчика не устраивает ни та, ни другая позиция, поскольку они крайние и, как правило, к истине привести не могут. Пока до хрипоты спорят эти крайние позиции, истина «дремлет» где-то посередине. В этой борьбе может победить любая точка зрения, все определяется полемическим искусством сторон, броскостью предъявляемых аргументов и их весомостью.

Для заказчика это серьезная опасность, так как существует большая вероятность того, что истинную причину возникшего сбоя не удастся установить, а по сему и нельзя провести нужные мероприятия, предотвращающие впредь развитие подобных ситуаций. Это, наверное, один из сложнейших моментов в работе заказчика. Вдумайтесь, сбой произошел на космическом аппарате в космосе. Даже когда происходит катастрофа самолета, анализируют записи, находят какие-то физические элементы в обломках, что-то рассказывают свидетели. А что в нашем случае? Почти ничего. Хорошо, если хоть какие-то записи телеметрии сохранились! А дальше – только мозговая атака. И чтобы она была успешной, дала позитивный результат, все члены Комиссии должны понять и найти ту единственно возможную причину случившегося сбоя. Но, как говорилось выше, почти у всех членов комиссии задачи разные и слабо согласуются с указанным тезисом.

Вот в таких противоречивых условиях наша комиссия три дня и три ночи вела поиск причин произошедшего. Учитывая ослабленный состав представительства генерального конструктора, мне пришлось вести неравную борьбу с командующим РКО. Это действительно была неравная борьба полковника (коим я был в тот момент) с генерал-полковником. Кто помнит крутой нрав Юрия Всеволодовича, его железную логику и волю, проявляемые для достижения цели, тот может мне, по крайней мере, посочувствовать. Но несмотря ни на что, я продолжал «держать удары», поскольку отчетливо понимал, что если я «сломаюсь», то до истины добраться не удастся, это точно. В то же время я также осознавал, что без поддержки со стороны заказчика позиция Ю.В. Вотинцева будет весьма шаткой и вряд ли найдет понимание военно-промышленной комиссии. Это отлично понимал и сам председатель комиссии, поэтому сходу «сломал» сопротивление 45 ЦНИИ МО, представителей генконструктора, и я, как представитель генерального заказчика, остался совсем без союзников. Трое суток все «капитулировавшие» присутствующие оказались фактически в роли зрителей, наблюдали неравную борьбу маститого и многозвездного генерала с простым полковником, который кроме собственной головы, не мог ничего противопоставить сопернику.

Когда на вопрос командующего мне удавалось найти довольно точный и убедительный ответ, он тут же давал команду подчиненным и, как по мановению волшебной палочки, тут же появлялись рисунки, схемы, таблицы с результатами расшифровок телеметрии и еще куча всяких данных. Я имел только одну возможность защищаться. Брал чистый лист бумаги, ручку и сходу рисовал или изображал свои аргументы. Это было довольно трудно, но небезуспешно. При этом необходимо иметь в виду, что своеобразное «состязание» проходило «как бой в Крыму» в клубах жуткого дыма. Юрий Всеволодович курил «как паровоз». Когда сигарета заканчивалась, он прикуривал от нее следующую. И так до бесконечности. А я ведь никогда в жизни не курил и не переношу запаха дыма. В таких антисанитарных условиях трое суток – ужас!

Но я все же выстоял, и тогда Вотинцев пошел на запрещенный прием. Он при всех позвонил на командный пункт системы ПРН (там работала вторая часть комиссии во главе с В.М. Шабановым) и потребовал у Олега Петровича Сидорова, чтобы тот приказал мне подписать акт комиссии с изложением причин сбоя в трактовке его, Вотинцева. Олег Петрович попросил дать трубку мне и спросил: «Каково твое мнение, в чем суть и какова физика?» Я объяснил, что по моим оценкам сущностная сторона состояла в том, что ложное срабатывание произошло в момент перехода зоны наблюдения космического аппарата со света в тень (когда Земля переходит от ночи к дню или наоборот). Примерно такое явление можно наблюдать, когда выезжаешь из полутемного туннеля на свет. Какие-то доли секунды ты ничего не видишь. Нечто подобное, очевидно, происходило и с аппаратурой обнаружения космического аппарата. Нужно было набирать статистику по таким переходам (так называемый терминатор) и, обработав ее, «обучить» боевые программы обработки информации с тем, чтобы они учитывали этот переход. Сидоров согласился с моей оценкой и сказал, что это должно быть отражено в акте как одна из задач программы дальнейших работ. Это же он подтвердил Вотинцеву. Юрий Всеволодович с большим трудом согласился. Для того, чтобы как-то сгладить его неудовольствие, «погоняли» еще немного формулировки и подписали акт. Все тело у меня болело и ломило от нервного перенапряжения. Распрощавшись с командующим, я поплелся к машине и через два часа пропахший насквозь табаком как убитый спал дома в собственной постели.

Этот сюжет, для тех, кто наблюдал его со стороны, наверное, был весьма интересным не только в профессиональном, но и в зрелищном плане. А как вы помните, зрителей было предостаточно. Я, правда, этого не замечал, не до того было. Почему я об этом говорю. Лишь только потому, что по прошествии уже более двух десятков лет очень многие зрители-участники «этого спектакля» при встрече обязательно возвращаются к его событиям. И я думаю, что это неслучайно. Слишком велика цена ложных срабатываний систем подобного уровня, слишком велика ответственность людей и организаций и прежде всего заказчика (именно его) за обеспечение правильного функционирования этих систем. Проблемы борьбы с ложными тревогами были и остаются самыми важными в системе ПРН. Возвращаясь к надгоризонтным радиолокационным средствам, можно констатировать целую гамму источников и причин, способствующих формированию ложных тревог. Вот некоторые наиболее характерные из них: северное сияние за полярным кругом, попадание луны в диаграмму направленности РЛС, сгорающие фрагменты искусственных спутников земли и др.

По каждой проблеме проводился тщательный и глубокий анализ, изучалась физика возникающих ложных срабатываний, и находились адекватные меры их парирования. В этом плане представляется весьма показательным, вернее хрестоматийным, решение проблемы исключения выработки системой ПРН признака атакующей баллистической цели по сгорающим фрагментам искусственных спутников Земли. Сложность этой задачи заключается в том, что эти ИСЗ (или их фрагменты) представляют собой физически существующие материальные конструкции, которые сходят с орбит по траекториям, близким к траекториям атакующих баллистических ракет (вернее их головных частей). Радиолокационные станции, естественно, обнаруживают эти цели и «выдают» на командные пункты информацию о них, как об атакующих БР. К радиолокационным станциям претензий нет, они делают все правильно. Но как отделить сгорающие ИСЗ от атакующих БР? Вопрос вопросов!

На мой взгляд, было найдено очень изящное, гениальное по своей простоте и эффективности решение. В основе этого решения лежало понимание, которое зародилось в недрах 4 ГУ МО, необходимости согласованного развития систем ПРН и ККП в рамках общей стратегии создания системы РКО. Что имеется в виду? РЛС системы ПРН обнаруживают и измеряют координаты всех элементов, находящихся в Космосе и попадающих в их секторы работы. Это огромное число искусственных спутников Земли, фрагментов их запуска, третьих ступеней ракет и много еще чего. Эти элементы «мешают» радиолокаторам обнаруживать опасные БР. В то же время нашей стране необходима была служба контроля космического пространства, которая должна была решать вполне конкретные и исключительно важные задачи. К примеру, слежение за спутниками-разведчиками противника, оценка безопасности трасс запуска и вывода на орбиту космонавтов и др. Эту службу можно было наиболее рациональным способом организовать на основе обработки вот тех самых «мешающих» измерений, которые (как пустая порода на угольных шахтах) являются ненужными для решения задачи предупреждения о ракетном нападении.

Такая как бы «безотходная» технология была реализована. Информация от РЛС системы ПРН обрабатывалась в Центре контроля космического пространства, и все космические объекты, по результатам этой обработки, заносились в главный каталог ЦККП. В свою очередь ЦККП формировал частный каталог для СПРН, в котором были записаны все космические объекты, находящиеся в зоне действия средств СПРН. Если какой-то космический объект (ИСЗ или фрагмент) начинает сходить с орбиты и уподобляться атакующей БР, сравнение его данных с данными частного каталога позволяет с высокой достоверностью отождествить этот объект и таким образом исключить выдачу по нему ложной тревоги как об атакующей баллистической цели. Не правда ли очень изящное решение? Ну, разве не молодцы первопроходцы и 4 ГУ МО, и 45 ЦНИИ МО, и ЦНПО «Вымпел», и многих других организаций. Сегодня у многих на слуху имена И.М. Пенчукова, Е.М. Ошанина, А.Д. Курланова, Ю.П. Горохова – сотрудников 45 ЦНИИ МО; В.Г. Репина, А.В. Меньшикова, А.А. Курикши, Ю.С. Ачкасова, Э.Г. Егисапетова – сотрудников ЦНПО «Вымпел». И, конечно, без фамилий М.Г. Мымрина и М.И. Ненашева они вряд ли бы звучали так громко. Это вполне объяснимо. Нужно было находить новые подходы и пути решения постоянно нарастающего вала проблем. Заказчик, военные ученые, головные разработчики оборонно-промышленного комплекса просто обязаны были взять лидерство в этом вопросе на себя.