Текст книги "Эпоха «классической» ракетно-космической обороны"

К подателю этих предложений присоединились еще два академика – давние «друзья» Г.В. Кисунько – это академик А.А. Расплетин и академик А.Л. Минц. Итак, три академика под патронажем всевышнего против одного академика – члена корреспондента. У руководителя этой великолепной тройки – академика В.Н. Челомея, предлагавшего создать дешевую, эффективную и всеобъемлющую ПРО, за душой никаких научных, экспериментальных и технических наработок по этой проблеме не было. И не было опыта работы у его коллектива по этому направлению. Тем не менее, В.Н. Челомей представил заказчику свой аванпроект.

Председателем Государственной комиссии по рассмотрению аван-проекта был первый заместитель Главнокомандующего Войсками ПВО мужественный генерал-полковник авиации Георгий Васильевич Зимин. Я имел несчастье быть членом этой комиссии и возглавлял группу по рассмотрению материалов проекта в части пунктов наведения, подлежащих размещению по всему побережью Ледовитого океана. Помню по памяти, что в этих материалах никаких серьезных проработок не было, были какие-то наброски голых идей. И комиссия в целом по проекту «Таран» сделала отрицательные выводы. В результате заказчик однозначно определил и изложил свою позицию в пользу продолжения создания системы А-35 в соответствии с утвержденным на нее эскизным проектом.

В те времена ходил в народе такой афоризм: «Чтобы начать какое-то дело, надо как минимум выпустить постановление ЦК КПСС и СМ СССР. А чтобы это дело приостановить, достаточно пустить слух». Точно так получилось и в этом случае. Сначала шли слухи о том, что академик В.Н. Челомей собирается сделать дешевую и эффективную систему ПРО страны, а затем последовали серии совещаний и переговоров на самом высоком уровне, затем появились так называемые «проекты», в которых никто не мог ничего понять, кроме благих заверений и обещаний.

Тем временем работы по созданию системы А-35 стали затухать. Финансирование этих работ сократилось, строительная кооперация стала разваливаться. Так было до начала распада субъективного фактора – патронажа над генеральными конструкторами. Да к тому же и назначенный генеральным конструктором В.Н. Челомей, наконец, осознал, что дешевую ПРО ему не построить, потребуются фантастические затраты, не говоря уже о ее неэффективности.

В конце 1964 года генеральному конструктору Г.В. Кисунько было предложено форсировать работы по системе ПРО А-35.

Таковы в общих чертах были события в рассматриваемый период вокруг проблемы создания системы противоракетной обороны. Заказчик в процессе этих событий занимал последовательную и, на мой взгляд, правильную позицию. Почему? Вовсе не потому, что считал, что проблема ПРО может быть решена системой А-35. Он был далеко не такого мнения. Проблема эта является архисложной и таковой остается до настоящего времени. А поскольку во многих странах существуют баллистические ракеты как средства нападения, то, без всякого сомнения, все усилия должны быть сосредоточены на поиске средств и методов борьбы с ними. Этот поиск должен проводиться во всех областях науки и техники с оценкой эффективности различных физических принципов и не только в плане поисковых научно-исследовательских работ, но и в плане создания образцов средств. В каких масштабах и объемах – это должно решаться в каждом отдельном случае в зависимости от научно-технической целесообразности, экономических возможностей и оборонной необходимости. При этом обязательно должна быть проявлена забота о сохранении работоспособной кооперации научных, конструкторских организаций и предприятий-изготовителей средств. Вот этими принципами постоянно руководствовался заказчик систем РКО».

Конечно, надо признать, что Николай Иванович дал довольно мягкую оценку состоянию дел и позиций заказчика в процессе принятия решения по созданию боевой системы противоракетной обороны А-35. Вина заказывающего управления была значительно более существенна, и от этого никуда не уйти. Нести за это крест моральной ответственности придется еще долго. Мы не судим слишком строго, мы просто пытаемся дать объективную оценку, прекрасно понимая, что таков удел всех первопроходцев! А в области ПРО это были, что ни на есть, самые первые проходцы, которые шли навстречу неизведанному зачастую в полной темноте, уповая на предыдущий свой опыт и интуицию. Они были мужественные люди, готовые положить голову на плаху во имя защиты своей Родины. И это не высокопарные слова. Это – сущность жизни того поколения великих граждан своей страны!

Вместе с тем, к большому сожалению, даже этим великим людям не всегда удавалось удержаться в рамках объективных оценок достигнутого результата и признаться в допущенных просчетах. Понять их можно. Слишком сложной оказалась задача и слишком слаб был производственный, в том числе и кадровый, потенциал в стране. И еще хотелось бы подчеркнуть одно обстоятельство, которое почему-то не находит отражения в воспоминаниях участников тех дел. Мне представляется, что довольно злую шутку с разработчиками систем РКО сыграла некоторая эйфория, которая прочно сидела в сознании основных исполнителей после работ по системе С-25. Безусловно, опыт разработки системы С-25 давал колоссальный объем знаний разработчикам последующих систем, в том числе и систем ПРО. Но внедрить адекватную систему организации работ, как при создании системы С-25, было уже невозможно. Страна была уже другая. Поэтому сроки создания «поползли» вправо. Система ПРО А-35 не была создана в установленный срок, так же как и все последующие системы РКО. ЦК и Правительство принимали жесткие постановления, устанавливали так называемые мобилизирующие сроки, но в новых реалиях это не спасало. Для иллюстрации на графике показано, как директивные органы планировали сроки и ресурсное обеспечение и каковы были реальные возможности оборонной промышленности по реализации этих планов. Расхождения по срокам доходили до 15—17 лет. Такова объективная реальность, и мне кажется, не надо закрывать на это глаза.

Ресурсы

Рис. 4. Планируемые сроки и реальные возможности их реализации

В этой связи вспоминается один весьма показательный эпизод. В 1966 году активно внедрялась система сетевого планирования и управления созданием системы А-35. На 10 полигоне Минобороны было собраны практически все основные исполнители работ по ее созданию. ВПК была поставлена задача разработать сетевой план-график завершения испытаний опытного образца стрельбового комплекса «Алдан». Сутки большая группа специалистов 45 ЦНИИ МО работала без сна и устали, создавая и оптимизируя с промышленными экспертами такой сетевой график. В результате этой кропотливой работы был составлен технологически выверенный график, из которого следовало, что испытания «Алдана» будут закончены через 368 дней. Но тогда завершение работ не укладывалось к празднованию 50-й годовщины Великой октябрьской социалистической революции. Руководство ВПК собрало всех руководителей и при поддержке Генерального конструктора директивно потребовало завершить работы через 180 дней. Специалисты 45 ЦНИИ МО были вынуждены волевым порядком «перекромсать» тщательно отработанные сетевые графики. Представители промышленности молча взирали на этот процесс, практически не участвуя в нем. После того как волевая «оптимизация» была выполнена, мы начали собирать подписи под графиками. Запомнился такой момент. Когда я с развернутой миллиметровкой подошел к главному инженеру Подольского завода (по-моему, его фамилия была Луганский), он, не глядя, поставил подпись, протянул мне карандаш и сказал: «На, капитан, дарю тебе на память, но запомни, все равно работа будет закончена в те сроки, которые были указаны на первом графике». Самое интересное, что государственные испытания действительно были закончены почти в те сроки, которые были определены экспертами при подготовке первого варианта графика. Объективные законы существуют, и их волюнтаристскими директивами не изменишь.

Хотелось бы в связи с вышесказанным привести отрывок из неоконченных воспоминаний Михаила Ивановича Ненашева. По всей видимости, это было начало его мемуарных записей.

«Серое зимнее утро декабря. Осуществилось шутливое в разговоре: «эх, скорее бы на пенсию». Жена спит. По маяку программа «от шести до девяти». Чем же занять день? Правда, хозяйственные дела и заботы по кухне отвлекают от многого. Но остались воспоминания активно прожитого. Как-то Кулаков, заместитель нашего командира по политической части, говорил: «Пишите то, что вы делаете. Это так важно для будущего. Ведь останется только сделанное. Все муки поисков, трудных дней и бессонных ночей исчезнут бесследно. А они так интересны и поучительны». Дневников я, конечно, вести не успевал. Сухие протокольные записи принимаемых решений и проверка проведенной работы остались где-то в делах или архивах.

И вот свободное время. Воспоминания. Может они тоже какое-то действие, но не деятельность для человека, которому по службе приходилось завтракать дома в Москве, обедать в Мурманске, а поздно вечером ужинать в Риге. А люди, общение с ними, споры, уговоры, прослушивание их мнений. Прав Экзюпери – «нет больше счастья как человеческое общение».

Придется начинать жить воспоминаниями. Авось когда-нибудь кто-либо это прочтет и ему доставит это некоторое удовольствие. Ведь чтение – это тоже общение. Написание воспоминаний – тоже труд. Без труда – нет человека. За дело.

С первых полетов баллистических ракет возникла мысль о необходимости поисков средств и способов защиты от них. Люди, создавшие зенитные управляемые ракеты, начали задумываться о дальнейшей работе. Впервые эта мысль была высказана С.Ф. Ниловскому. Он отнесся к этому скептически. Даже сказал, что, по-видимому, это будет пустое занятие. Впоследствии, как в наказание, такова ирония судьбы, ему пришлось проводить рекогносцировочные работы для определения посадки на местности экспериментальных средств полигона. Главным инженером проектных работ был определен М.М. Климов. Происходило это в начале 1956 года. За это время были успехи, хвала и награды, были и тяжелые поражения, вызванные трудностью поставленной нами задачи. Главные трудности вызывались другими людьми, работавшими в смежных или других направлениях.

О драматизме идей, их носителей—людей и будет попытка рассказать.

О работе на первых этапах с Григорием Васильевичем Кисунько Михаил Иванович пишет:

«Бескрайняя степь. Жара, 38°С. Сухой ветер. На губах просоленные песчинки. Временный городок строителей у озера. Деревянный барак, оборудованный под клуб. Идет оперативное совещание о ходе строительства системы «А» представителей от министерств в ранге заместителей министров, строительных организаций, монтажников и заказчика. Краткая с некоторым заиканием и проглатыванием слов, по-видимому от волнения, речь Г.В. Потом начинается оправдывание и небольшая свалка с препирательствами кто, кого и чем именно задержал. Строители говорят, нет проектной документации, проектанты утверждают, что нет исходных данных от конструкторов, у монтажников нет поставок от заказчика и т.п. Наконец всем надоедает говорильня и вносится предложение – посмотреть состояние дел на месте. Трудности с транспортом – расстояния между объектами сотни километров, пока только грунтовые дороги, разбитые тяжелыми машинами. В начале казалось странным. Каменистая степь, но как только промят верхний слой – песок, соль, да так разбивается, что и вездеходы идут с трудом. Поток газиков по 5—7 человек в каждом. Пыль, не видно ничего. Колона растягивается. Передние прибывают на объект, начинают осмотр, за ними пристраивается хвост местных исполнителей из-за любопытства. Группа к концу разрастается, и о чем идет разговор, понимают лишь немногие. В основном те, кто владеет комплексом вопросов. Осмотры завершаются. Тратится уйма времени, создается видимость заинтересованности в работе. На самом деле каждый из участников тщательно скрывает свои промахи и сводит дело к поискам «объективных» причин. Например, представитель генподрядной организации начинает доказывать, что им недопоставили такие-то насосы или отсутствует кабель и т.п. При внимательном рассмотрении показываешь, что для установки насоса еще не начат фундамент, а для кабеля еще не забетонирован канал. Пристыженный исполнитель соглашается и начинается составление графика работ с целью выполнения работ по комплексу в установленный срок. Так коллегиально, под благовидным предлогом ускорения или своевременного выполнения заданий, сроки уходят и уходят вправо. В начале работ после подготовки одного из графиков стал вопрос об его утверждении. Н.М. Попов, первый заместитель начальника строительства и расквартирования войск, сказал: «Все мы работаем на Генерального конструктора, поэтому утверждать надо ему». Мне с позиции заказчика (хотя я присутствовал в этой должности первый раз) показалось это наиболее правильным. Документ был подготовлен быстро и быстро утвержден. Казалось дело должно бы пойти. Но оказалось это совсем не так».

Работая над материалом этой книги, я еще раз перечитал книгу Г.В. Кисунько «Секретная зона» и решил предоставить слово самому автору. Вот некоторые его оценки, пока без комментариев.

«Система А-35 успешно прошла госиспытания и была принята в эксплуатацию двумя очередями: первая очередь – в июне 1972 года, вторая – в 1974 году (подключение к объектам первой очереди и сдача в эксплуатацию системы в целом). Окончание госиспытаний первой очереди было отмечено рапортом XXIV съезду КПСС за подписями министров Гречко, Калмыкова и Дементьева с указанием фамилий генеральных конструкторов Кисунько и Грушина. При этом в акте госкомиссии по результатам испытаний системы «Алдан» была зафиксирована вероятность поражения системой назначенной ей баллистической цели – 0,93%. Столь высокая эффективность стрельбы не была достигнута ни в одной из ранее испытывавшихся систем ПВО.

Как я уже писал, система А-35 была рассчитана на поражение парных целей, состоящих из боеголовки и корпуса ракеты-носителя. Однако в построении системы была заложена возможность ее модернизации (на основе изобретения, разработанного мною с группой моих сотрудников), позволяющей при минимальных доработках аппаратуры осуществлять перехват как парных, так и многоэлементных целей.

Научно-экспериментальные работы в целях создания задела для модернизационных доработок системы А-35 нам довелось вести одновременно с испытаниями и сдачей системы под парную цель при сильно сокращенном составе исполнителей в связи с переводом разработчиков на другую тематику. Но, несмотря на малочисленность моих «последних могикан», нам удалось довести работы по модернизации до уровня, требуемого для предъявления системы «Алдан» на совместные испытания. В соответствии с принятым порядком мы даже подготовили предъявительскую записку, которую руководство предприятия должно направить военному заказчику. Но руководство задержало записку от 17 сентября до 29 ноября, а потом 31 декабря 1974 года за подписью министра Плешакова ушло письмо в адрес Главкома ПВО с предложением прекратить работы по модернизации системы А-35». И далее:

«Оказавшись перед фактом прямого административного удушения модернизации системы А-35, да еще на министерском уровне (!), мне ничего не оставалось, как обратиться с письмом прямо к Л.И. Брежневу. От помощника генсека я узнал, что Леонид Ильич переадресовал его министру обороны Гречко и секретарю ЦК КПСС Устинову.

Три месяца шла невидимая для меня чиновничья возня вокруг моего письма, и вот меня знакомят с приказом Минрадиопрома от 28 апреля 1975 года: в НТЦ создается НИО-4, меня назначают его начальником, и на меня возлагается «ответственность за проведение доработок средств и системы А-35 в установленном объеме и в заданные сроки».

Я, конечно, понимал, что этот приказ – лишь один из многих отголосков более объемного документа по ПРО, к разработке которого меня не привлекают. Но удивительное дело! – мне предложили (правда, через клерка, разносящего бумаги большим начальникам) завизировать общий документ в виде проекта постановления, когда на нем уже стояли все визы, с которыми такие документы представляются на подпись генсеку. Так что моя виза получалась как бы завершающей!

Внимательно ознакомившись с этим документом, я обнаружил, что он целиком нашпигован в духе моих недругов-псевдоноваторов. В нем приемлемым для меня был только один пункт: о проведении доработок системы А-35 с последующим принятием ее на вооружение (система А-35). Вот тут бы мне и догадаться завизировать документ с пометкой: «Только в части А-35М». Без этой пометки я как бы согласен со всеми глупостями в документе, даже с радиолучевой ПРО. Может быть, так и докладывали мои недруги Л.И. Брежневу? Мол, одумался Кисунько».

И весьма показательно заканчивает Григорий Васильевич книгу такими словами: «Да, обошли меня наградой; но самой ценной, самой высокой наградой для меня всегда будут слова генерал-полковника Юрия Всеволодовича Вотинцева, бывшего командующего войсками противоракетной и противокосмической обороны, сказанные им в интервью газете «Правда» 10 декабря 1992 года:

«Наибольший вклад в создание ПРО внесли Кисунько и Мусатов. Но в самый напряженный период работы над системой, из-за интриг в Минрадиопроме, они были от дела отстранены».

Теперь небольшой комментарий. Выведем за скобки судьбу Александра Николаевича Мусатова. Это отдельная история и к судьбе системы А-35 она отношения не имеет. Его станция стоит на боевом дежурстве более 30 лет (из них более десятка лет в совершенно другой системе ПРО) и продолжает получать самую высокую оценку в войсках. Действительно, отстранение Мусатова от разработки перспективной РЛС было величайшей глупостью и непростительной ошибкой Минрадиопрома. Александр Николаевич – талантливый и уникальный конструктор от Бога! Это может подтвердить любой, кто с ним встречался по работе. Такая честь выпала и мне. Поэтому я так смело выражаю свое почтение этому конструктору.

А вот Григорий Васильевич сильно лукавит. Мне думается, попытка «спрятаться» за разного рода недругов, обиды на обделенность наградами недостойна такого великого ученого и конструктора. Выше излагалась истинная причина, которая, в конечном счете, привела к фиаско Ки-сунько как генерального конструктора. В приведенном отрывке из его книги нет ни слова о том, что, когда подошла завершающая стадия создания системы А-35, оказалось, что у «супостата» нет баллистических целей, с которыми она могла бы бороться. К этому времени у вероятных противников парных целей (головная часть и корпус) на вооружении уже не было. На вооружении находились только баллистические ракеты, оснащенные средствами преодоления ПРО, с которыми система А-35 принципиально не могла бороться. И потенциал модернизации у нее был недостаточен. Система имела принципиальные ограничения, которые снижали ее боевые возможности практически до нуля. С большим трудом и с существенными ограничениями удалось «дотянуть» боевые возможности системы А-35 до поражения одной условно сложной цели с невысокой эффективностью. Эту работу возглавил и довел до логического завершения главный конструктор Иван Дмитриевич Омельченко, человек удивительной судьбы. Участник Великой Отечественной войны, многие годы отдавший делу создания систем противоракетной обороны и сохранивший до конца жизни потрясающее благородство души и любовь к людям. Авторитет и уважение к этому конструктору меня, например, просто потрясали и восхищали. По результатам государственных испытаний системы А-35М большая группа представителей промышленности была награждена орденами и медалями, а Иван Дмитриевич был удостоен высокого звания Героя Социалистического Труда.

А вот награждать генерального конструктора, который потратил уйму государственных средств и не обеспечил выполнения поставленной задачи, было бы нелогично. Другое дело – множество коллективов, специалистов, которые выполнили возложенные на них задачи, заслужили высокую оценку государства и получили награды за свой труд. И это справедливо! А вот главный идеолог, который фактически один персонально знал, какими боевыми возможностями обладает спроектированная им система, получил, на наш взгляд, довольно мягкое порицание. И это тоже справедливо! Почему спросите? Да потому что он принял на себя страшный груз ответственности в условиях колоссальной неопределенности. Он рисковал вместе с заказчиком. И проиграл! Но этот риск оказался не совсем напрасным. Было решено множество научных, технологических и даже политических проблем. Для иллюстрации: Договор по ПРО с США 1972 года, колоссальный скачок в развитии отечественной вычислительной техники и программировании, в создании новых видов ракетных топлив и конструкционных материалов. Этот список можно продолжать до бесконечности. Надо иметь в виду, что абсолютное большинство полученных результатов было очень грамотно использовано при разработке систем противоракетной обороны следующего поколения.

А взять решение такой задачи, как предупреждение о ракетном нападении атакующих территорию нашей страны баллистических целей. И тут не обошлось без драматических коллизий. Вспомните хотя бы историю с Красноярской радиолокационной станцией. В книге М. Первова эта история достаточно подробно описана и, наверное, нет смысла ее повторять. Хотелось бы только отметить, что трагедия Красноярской РЛС – не что иное, как один из предвестников крушения великой державы. Почитайте внимательно воспоминания непосредственных участников событий, связанных с этой РЛС, и вам станет ясно, что страна и ее вооруженные силы к этому времени уже были смертельно больны. Можно, конечно, винить конкретных исполнителей – от заказчика, Генерального штаба, разработчиков и т.п. (что мы сегодня можем наблюдать сплошь и рядом). Но не замечать при этом наступающего в стране системного кризиса нельзя. Такая близорукость не позволяет объективно оценить события и поступки участников этой драмы.

В подтверждение хотелось бы привести высказывание главного конструктора системы предупреждения о ракетном нападении, в тот период, Владислава Георгиевича Репина: «Проект был детально рассмотрен, одобрен и принят к реализации, но директивное утверждение программы работ споткнулось на вопросе о месте дислокации северо-восточного радиолокационного узла и задержалось более чем на год. По проекту этот узел предлагалось разместить в районе Норильска. Такая дислокация позволяла одним радиолокационным узлом закрыть неконтролируемое северо-восточное направление при соблюдении условий договора об ограничении ПРО в части размещения радиолокационных средств СПРН только на периферии национальной территории. Норильск, конечно, не самое лучшее место для строительства сложнейших технологических объектов и по сложности условий и по стоимости, из-за чего руководство военных строителей заняло примерно такую позицию: «мы люди маленькие, нам прикажут – будем строить, но когда построим – не знаем, а скорее всего не построим никогда». К ним присоединились В.И. Марков и курировавший СПРН начальник отдела ВПК В.М. Каретников. Все вместе они повели активную кампанию за пересмотр дислокации и сумели склонить на свою сторону начальника Генерального штаба Н.В. Старкова.

Последовали бесчисленные задания рассмотреть один, второй, пятый и другие варианты. СКБ-1 и НИИ-2 МО анализировали тактико-технические характеристики этих вариантов, дислокационные комиссии мотались по Сибири и Дальнему Востоку, военно-строительные проектные институты обсчитывали предварительное технико-экономическое обоснование строительства, высокие начальники выслушивали доклады о результатах, ругали разработчиков и ругались между собой. Но никакого более реализуемого и дешевого варианта с соблюдением требований договора не существовало. Тогда инициаторы и Генштаб решили забыть эти требования и строить узел в районе Красноярска.

Возражения Главкома войск ПВО А.И. Колдунова руководству Министерства обороны и мой отказ визировать постановление ЦК КПСС и правительства с такой дислокацией узла не были приняты во внимание. Итог известен – несколько лет строительства, почти готовая РЛС, злорадные демарши американцев, совершенно неуклюжие попытки парировать эти демарши, позорная сдача и разрушение объекта.

Много раз, возвращаясь в мыслях к этому вопросу, я пришел к выводу, что, к сожалению, в той ситуации у меня не было возможности воспрепятствовать ошибочному решению. Слишком силен был фронт сторонников этого решения и уже все, кто должен был принимать окончательное решение, были на той стороне. Сыграло роль и то обстоятельство, что всем, кто понимал ошибочность этого решения и выступал против него, очень не хотелось губить всю очень большую программу развития СПРН чрезмерно резкой конфронтацией по этому важному, но все-таки одному вопросу.

К великому сожалению, и всю эту программу постигла печальная судьба. Наступили другие времена. Времена наплевательского отношения к вопросам обороноспособности страны. Только после многих лет мучений в середине 90-х годов были доведены до эксплуатационного состояния техника и программно-алгоритмическое обеспечение средств обработки информации и управления космической системы УС-КМО. Но ее орбитальная группировка пуста. Средств на закупку изготовленных промышленностью космических аппаратов и их запуск у Министерства обороны РФ нет. До сих пор опять-таки из-за отсутствия средств и оттока квалифицированных кадров не закончено создание даже в сильно урезанном варианте головной РЛС «Волга» на территории Белоруссии. Здания и сооружения РЛС «Дарьял-У» в Латвии были демонстративно разрушены после развала Советского Союза. Такие же РЛС в Иркутске, на Балхаше и в Мукачево были законсервированы и вскоре разграблены».

На первый взгляд оценки убедительны и справедливы. Но все же лукавит слегка Владислав Георгиевич. Спрашивается в чем? С ним, безусловно, можно согласиться, что невозможно было устоять против решения строительства в Красноярске, а не в Норильске. Но вот нет ведь ответа на вопрос: сегодня нет СССР, нет Договора по ПРО с американцами, но нет и Красноярской РЛС, которая, между прочим, была практически на стадии завершения строительства, и для нее уже была изготовлена часть технологического оборудования. Почему и как допустили уничтожение почти готовой и крайне необходимой для системы ПРН радиолокационной станции? Вот на этот вопрос хотелось бы услышать ответ.

В этой связи вспомнился один эпизод из многотрудной проблемы загоризонтной радиолокации. Когда ЗГРЛС стали выходить в эфир, посыпались жалобы и претензии из многих стран на то, что работа станций мешает радиотехническим комплексам этих стран и даже создает опасность для обслуживающего персонала. Для изучения этой проблемы был вызван из Женевы представитель СССР в международном комитете по радиочастотам (МКРЧ).

Я присутствовал на совещании с участием этого представителя МКРЧ. Поняв, о чем идет речь, этот довольно молодой человек, лет тридцати пяти, сначала задал интересный вопрос: «Вы считаете, что создание загоризонтных станций необходимо для обеспечения обороноспособности страны?» Получив подтверждение, он довольно жестко и весьма оригинально ответил: «Ну, тогда и продолжайте создавать, не оглядываясь и не прислушиваясь к голосам оттуда. А мы, профессионалы, в области контроля радиочастот знаем, как решать эти проблемы. Мы переведем решение проблемы в подкомитеты и там много лет будем спорить и обсуждать пути выхода из создавшейся ситуации. Это наш вопрос. А вы должны спокойно делать свое дело». Мне думается, вот так вопрос поставлен по государственному. Может быть, и по Красноярской РЛС решение надо было искать в таком же ключе?

Тем не менее, несмотря на подобные сбои, были достигнуты колоссальные результаты. В частности, созданы высокоинформативные космические обнаружители факелов стартующих баллистических ракет, использующие высокочувствительные приемные устройств ИК-диапа-зона и телевизионного типа. Решены проблемы высокоточной стабилизации и ориентации бортовых приемных устройств, а также передачи, приема и обработки информации с борта космических аппаратов и исключения ложных тревог по информации бортовых обнаружителей.

Но ведь без знания фонов и характеристик факелов работающих двигателей баллистических ракет решить эту задачу с более или менее приличной надежностью невозможно. В то же время практически никаких данных (даже теоретических) ни по фонам (космоса, земли, океанов и т.п.) и факелам БР у нас не было. При этом необходимо ясно представлять, что и те, и другие зависят от множества факторов. Фоны – от времени года, времени суток, от района суши или акваторий морей и океанов и т.п. Характеристики факелов двигателей БР зависят от ступеней ракеты, времени работы двигателя, состава топлива, присадок в нем, конструкции и т.п.

Необходимо было провести титаническую работу (и она была проведена!) с помощью специально разработанной аппаратуры, размещаемой на самолетах, космических кораблях, на Земле, методик измерения и обработки полученных результатов. Чтобы получить убедительные исходные данные по геофизическим и космическим фонам и факелам двигателей баллистических ракет и создать на их базе надежную систему обнаружения стартующих БР, необходимы были специально разработанные математические модели и комплексные моделирующие стенды. Для координации работы всех организаций-участников при Государственном оптическом институте им. Вавилова был образован специальный межведомственный координационный совет по фонам и факелам.

В области наземного эшелона системы предупреждения о ракетном нападении разработаны сверхмощные, многоканальные РЛС различных диапазонов длин волн и различного целевого назначения. В их конструкцию внедрены принципиально новые решения: антенные фазированные решетки, ферритовые переключатели, мощные вакуумные и твердотельные элементы, цифровая обработка сигналов, модульные конструкции и т.п.

Приведенные примеры – это только отдельные характерные штрихи решения сложнейших проблем, которые пришлось принимать создателям средств и систем ракетно-космической обороны.