Текст книги "Психологическое время личности"

Окончив целевой анализ события 1, респондент переходит к анализу события 2. Он рассматривает отношения этого события со всеми последующими, отвечая каждый раз на вопрос: «Являются они целями события 2 или нет?» Подобным же образом анализируются цели событий 3, 4, … 14. Как и в ходе причинного анализа, интервьюер должен следить за тем, чтобы ни одно из отношений не было пропущено.

Ответы фиксируются интервьюером в части протокола, расположенной под главной диагональю (см. табл. 3). Теперь столбцы матрицы соответствуют событиям-средствам, а строки – событиям-целям.Ответы обозначаются «+», если есть связь «цель – средство», или «0»,если ее нет. Например, «+», стоящий на пересечении 4 строки и 1 столбца, обозначает, что событие 4 является целью события 1, а стоящий клеткой ниже «0» свидетельствует, что событие 5 не является целью события 1.

Обозначение сфер принадлежности

Поскольку смысл событий опрашиваемый мог сохранить в тайне, обозначая его любым, понятным лишь одному ему условным символом, содержательная сторона жизненного пути может оказаться для исследователя полностью утраченной. Чтобы этого не произошло, после окончания причинного и целевого анализов респондента просят указать, к какой сфере жизни принадлежит то или иное событие.

Инструкция. «Наша беседа подходит к концу. Благодарю Вас за участие. Ваши ответы для нас очень важны, надеюсь, что они не очень Вас затруднили. Для анализа результатов всего исследования, в котором кроме Вас принимают участие много других людей разных возрастов и профессий, нам необходимо иметь также некоторые сведения о самих событиях. Просмотрите, пожалуйста, карточки и на каждой из них укажите, к какой сфере жизни принадлежит соответствующее событие».

В зависимости от целей исследователя респонденту может быть предложена та или иная классификация событий. Мы пользовались следующей: О – изменение в обществе, П – в природе, Ц – в мыслях, чувствах, ценностях, З – в состоянии своего здоровья, С – в семье и быту, Р – изменения, связанные с работой, образованием, общественной деятельностью, Д – изменения в сфере досуга, общения, хобби.Ознакомившись с предложенной классификацией1111
  Разработана на основе классификации событий, использованной Н.А. Логиновой (1975, с. 44-52).


[Закрыть], опрашиваемый указывал на каждой карточке буквенный код сферы, желательно одной, к которой принадлежит данное событие. В случае затруднения он мог написать обозначения нескольких сфер, обязательно указав на первом месте ту, которая является ведущей.

После обозначения сфер принадлежности интервьюер переносит в протокол информацию о дате и сфере каждого события или, если опрашиваемый не возражает, берет у него сами карточки. Интервьюер может выяснить также интересующие его объективные биографические сведения. На этом процедура опроса завершается.

Опыт проведения каузометрических опросов позволяет дать несколько практических советов.

1. Для опроса следует выбирать тихое, спокойное место, не связанное у опрашиваемого с какими-либо ассоциациями, задающими определенное направление его размышлениям над жизнью. Поэтому лучше не проводить опрос дома у опрашиваемого или у него на работе, а выбрать нейтральное помещение.

2. Во время опроса опрашиваемый выступает в роли эксперта по вопросам собственной жизни, в которых нет никого более компетентного, чем он сам. Интервьюер должен приложить максимум усилий для того, чтобы опрашиваемый именно так понял свою роль в исследовании.

3. Интервьюеру необходимо занимать нейтральную, но вместе с тем доброжелательную позицию и воздерживаться от оценочных суждений. Обсуждение неизбежно возникающих в ходе опроса жизненных ситуаций и проблем следует отложить до завершения опроса, иначе оно может внести искажения в ответы опрашиваемого.

4. Среди выделенных событий могут оказаться и весьма неприятные, анализ которых вызовет внутреннее сопротивление опрашиваемого, вплоть до нежелания его продолжать. В этом случае интервьюеру необходимо в максимально корректной форме убедить опрашиваемого в том, что он может поставить себя «выше ситуации», напомнив ему, что сейчас он выступает в роли эксперта, которому необходимо трезво оценить отношения в своей жизни. Не следует опасаться отрицательных последствий, напротив – объективация опрашиваемым представлений о своей жизни может выполнить даже психотерапевтическую роль и помочь человеку лучше справиться с жизненными трудностями.

2. НАДЕЖНОСТЬ ПЕРВИЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ

Итак, в ходе опроса интервьюер получил от опрашиваемого сведения о сферах принадлежности, реальных и предполагаемых датах наиболее важных событий его жизни, о характере межсобытийных отношений. Насколько надежна полученная информация? Отражает ли она относительно устойчивые представления человека об особенностях своего жизненного пути или случайные, подверженные ситуативным влияниям мнения и оценки? Насколько полно в этой информации представлена субъективная картина жизненного пути личности?

Устойчивость

Вопрос об устойчивости имеет два аспекта: первый касается устойчивости сформированного респондентом списка событий, второй – устойчивости его суждений о характере межсобытийных отношений. Первый аспект имеет отношение к содержательной стороне жизненного пути, косвенно он будет рассмотрен несколько ниже при анализе репрезентативности результатов исследования. Второй в большей мере связан с формальной стороной жизненного пути и имеет непосредственное отношение к возможности использования метода для диагностики механизмов психологическою времени. Рассмотрим его более подробно.

Для определения степени устойчивости суждений респондента о характере межсобытийных отношений с каждым участником исследования (30 человек от 28 до 42 лет) проводился повторный опрос на следующий (иногда второй-третий) день1212
  Выбор столь небольшого временного интервала обусловлен рядом обстоятельств. Как правило, повторный опрос рекомендуется проводить спустя две-три недели после первого с тем, чтобы «респонденты… не могли по памяти „подтягивать“ данные второго замера к предыдущему» (Саганенко, 1979, с. 52). Для нас это оказалось, однако, нецелесообразным и практически неосуществимым. Перед нами стояла задача определить устойчивость суждений о межсобытийных отношениях на фоне одного и того же, тождественного по содержанию, индивидуального списка событий. Поэтому следовало найти оптимальный временной интервал, при котором респондент еще хорошо помнит содержание названных событий, но уже забыл свои первоначальные суждения о характере межсобытийных отношений. Учитывая ограниченный объем кратковременной памяти, интервал между опросами мог бы исчисляться даже минутами, поскольку в условиях однократного проговаривания каждого из 210 ответов на вопросы о причинных и целевых связях запомнить эти ответы практически невозможно. Недостаток лишь в том, что респондент может устать при первом опросе и будет невнимателен при повторном. Когда же второй опрос проводится спустя день-два, то фактор усталости снимается, содержание событий вспоминается достаточно точно, а первоначальные суждения о межсобытийных отношениях забываются. Если бы второй опрос проводился через две-три недели, то к этому времени респондент успел бы не только забыть ответы на вопросы об отношениях, но и внести искажения в исходное содержание событий, а иногда даже забыть его, особенно в тех случаях, когда события обозначались условными символами.


[Закрыть]. Респонденту возвращались карточки с указанными им событиями (карточки хранились у интервьюера в запечатанном, если того желал респондент, конверте) с просьбой еще раз проанализировать причины и цели каждого события. Процедура причинного и целевого анализа была идентична первоначальной. Ответы фиксировались интервьюером в прежнем протоколе, но так, чтобы первоначальные ответы самому интервьюеру видны не были. Последнее было предпринято, чтобы избежать артефактов, связанных с «эффектом предубежденности экспериментатора» (Шихирев, 1979, с. 179).

Сразу же после окончания второго опроса интервьюер сравнивал первоначальные и повторные ответы и проводил еще один, на этот раз избирательный опрос, в ходе которого респондент анализировал лишь те межсобытийные отношения, по поводу которых были даны противоречивые ответы. Его просили еще раз ответить, есть ли между соответствующими событиями причинная (целевая) связь.

На основании результатов такой тройной проверки для каждого респондента вычислялись две группы показателей устойчивости (воспроизводимости) ответов:

а) первичная устойчивость – процент ответов, совпадающих при сравнении результатов второго опроса с первым;

б) вторичная устойчивость – процент ответов, совпадающих при сравнении результатов третьего, избирательного опроса с первым, то есть то, как часто в спорных случаях окончательные (третьи) ответы совпадали с первоначальными.

В каждую из названных групп входило по три показателя, соответствующих первичной или вторичной воспроизводимости первоначальных данных: отдельно причинного, целевого анализа, их обоих вместе. В итоге для каждого респондента было получено шесть показателей устойчивости. Характеристики их распределения в исследуемой выборке из 30 человек приведены в табл. 4 (во всех случаях распределение значимо не отличалось от нормального).

Приведенные результаты свидетельствуют о высокой степени устойчивости первоначальных суждений респондентов. В среднем лишь в 12 % случаев повторные ответы отличались от первоначальных.Первичная воспроизводимость ответов при целевом анализе несколько выше, чем при причинном. Это указывает на то, что отношения «цель – средство», как правило, больше осмысливаются, чем отношения «причина – следствие».

Таблица 4.

Статистические характеристики показателей устойчивости исходных данных каузометрического опроса

В случае рассогласования между первоначальными и повторными ответами предпочтение чаще отдается повторному (около 60 % случаев); это имеет место и в причинном, и в целевом анализе. Если учесть, однако, что третий опрос проводился сразу же после второго, и сделать поправку на лучшую сохранность в памяти респондента его вторых ответов в сравнении с первыми, то приведенные данные свидетельствуют, скорее, о том, что в случае одинаковой сохранности ответов предпочтение отдавалось бы любому из них приблизительно с равной вероятностью. Следовательно, можно сделать вывод, что представления человека о межсобытийных отношениях носят вероятностный характер, то есть ответы «нет связи», «есть связь» – это лишь полюсы непрерывного континуума от полной уверенности в отсутствии причинных или целевых зависимостей (вероятность ответа «да» равна нулю) через «зону сомнений» до полной уверенности в их наличии.

Данный вывод имеет принципиальное значение. Он коренным образом меняет саму интерпретацию показателей устойчивости, превращая их из меры надежности первичной информации в способ измерения субъективной вероятности («веса», интенсивности) каузальных связей. Поэтому, если первичная воспроизводимость конкретного ответа оказывается низкой, это указывает не столько на его невысокую надежность, сколько на среднюю степень субъективной интенсивности соответствующей связи. Например, если респондент, анализируя отношение между i-м и j-м событиями, в первом случае назвал i-e событие причиной j-го, а во втором и третьем не назвал, то субъективная интенсивность, «вес» причинной связи Sij = 1/3 = 0,33.В случае, когда связь указана в первом и третьем опросе, Sij = 2/3 =0,67.

Основываясь в дальнейшем на таком понимании устойчивости ответов, рассмотрим вопрос об их репрезентативности.

Репрезентативность

В идеале, полученные в ходе опроса ответы должны с максимальной полнотой отражать представления личности о своем жизненном пути – событиях жизни и отношениях между ними. Этот идеал, конечно же, недостижим. В жизни происходит множество разных событий – прошлых и будущих, больших и малых, внешних и внутренних –и учесть все их невозможно не только практически, но и теоретически. Вместе с тем для диагностики механизмов психологического времени в биографическом масштабе такой исчерпывающий учет всех жизненных событий не является обязательным. Если исходить из того, что психологическое время является отражением причинных и целевых связей между событиями, то основным условием надежности диагноза выступает полнота учета именно этих связей, а не событий самих по себе. Поэтому главное – чтобы в опросе были учтены события, имеющие причинные и целевые связи; события же, не имеющие таких связей, могут быть упущены без особого ущерба для диагноза.

Более того, могут быть упущены также события, имеющие небольшое число связей с другими событиями. Необходимо лишь, чтобы выявленная в опросе картина причинно-целевых отношений в наиболее существенных чертах соответствовала полной структуре межсобытийных отношений, имеющих место с точки зрения опрошенного. Это требование является требованием репрезентативности исходных данных опроса.

Стремясь сделать результаты опроса достаточно репрезентативными, мы сталкиваемся с парадоксальной ситуацией: в опросе должны быть учтены лишь те события, которые имеют достаточно много связей с другими событиями, но такие события, включенные в причинно-целевую сеть, могут быть выявлены лишь после анализа результатов самого опроса. Может показаться, что эти трудности преодолимы путем проведения широкого пилотажного исследования, выявления наиболее взаимосвязанных событий и последующей стандартизации списка событий, предлагаемого в диагностическом исследовании. Это вполне возможный путь, однако он дает частичное решение, обоснованность которого широко варьирует применительно к жизни каждого конкретного человека. Представления людей о характере отношений даже между одними и теми же событиями весьма индивидуальны, и события, связанные, с точки зрения одного человека, как причина и следствие или как цель и средство, с позиции другого человека и в его жизни могут не иметь друг с другом никаких зависимостей.

Можно предложить другой способ достижения репрезентативности, который в отличие от вышеизложенного применим к результатам опроса каждого конкретного респондента и направлен на обеспечение их «априорной» репрезентативности. Этот способ основан на предположении, что степень включенности события в субъективную сеть межсобытийных связей отражается в сознании человека в форме переживания им значимости данного события. Иными словами, чем больше связей имеет данное событие, тем более значимо оно с точки зрения самой личности. И чем более значимо событие для человека, тем в большей мере, с его точки зрения, оно влияет на другие события или зависит от них, выступая по отношению к ним причиной или следствием, целью или средством. Незначимые же события – это такие, которые слабо связаны с другими событиями, порой являются даже изолированными, случайными, или, пользуясь выражением М.М. Бахтина, «авантюрными» (Бахтин, 1975, с. 237).

Если сформулированная гипотеза о прямой зависимости субъективной значимости события от степени его включенности в межсобытийную сеть верна, то решить задачу репрезентативности методически не так сложно. Нужно лишь, чтобы опрашиваемый называл при формировании списка событий наиболее значимые, с его точки зрения, события своей жизни. Тем самым он будет выявлять наиболее включенные в межсобытийную сеть события, то есть как бы «вытаскивать» наиболее «густые», насыщенные связями узлы этой сети. Благодаря этому полученная в опросе система межсобытийных связей окажется достаточно репрезентативной, несмотря на сравнительно небольшое число событий.

Правомерность подобного подхода к определению репрезентативности была проверена следующим образом.

Напомним, что во время опроса респондент называл не все 15 событий сразу, а блоками – по 5 событий в каждом. Причем в первый блок входили наиболее важные события его жизни, во второй – следующие 5 событий и, наконец, в третий – последние 5 из наиболее важных событий. Тем самым субъективная значимость событий в первой пятерке была выше, чем во второй, а во второй – выше, чем в третьей.

Чтобы установить иерархию событий по значимости внутри каждого блока, мы просили респондента после написания первых пяти событий расположить их по степени важности в его жизни с его собственной точки зрения. Аналогичным образом респондент проводил ранжирование событий двух следующих пятерок. В итоге была получена иерархия всех 15 событий по степени их субъективной значимости у каждого респондента в отдельности.

Степень включенности события в систему межсобытийных связей определялась на основе данных, полученных в ходе первоначального, повторного и третьего опросов. Для каждого респондента была составлена итоговая каузоматрица (табл. 7), в клетках которой записаны вероятности причинной или целевой связи между соответствующими событиями.

Мерой включенности i-го события в сеть является относительная сумма элементов i-го столбца и i-й строки матрицы. Так, если и в первом и во втором опросах респондент считает рассматриваемое событие следствием и целью всех предшествующих, а также причиной и средством всех последующих, то степень включенности данного события будет максимальной и равна 100 %. Если же событие ни разу не называлось в числе причин, следствий, целей или средств, то его включенность равна нулю. Промежуточные между 0 и 100 значения соответствуют разной степени включенности (в %).

Итак, для каждого человека мы имели две ранжировки событий: по степени субъективной значимости и по степени включенности в межсобытийную сеть. Согласно предложенной выше гипотезе обе ранжировки должны совпасть, то есть самые значимые события должны быть наиболее включенными. Мерой их сходства может служить коэффициент ранговой корреляции Кендэла, который мы вычислили для каждого респондента в отдельности.

Результаты проверки оказались следующими: у 7 респондентов из 30 субъективная значимость и включенность были достоверно связаны друг с другом (р < 0,05), у 18 – корреляции слабо положительны,у 5 – обнаружена даже слабая тенденция к отрицательной связи. Особенно примечательны два респондента: у первого иерархия событий по значимости почти полностью совпадает с их иерархией по включенности (τ = 0,74, р < 0,001), а у второго с ростом включенности значимость событий имеет тенденцию к снижению (τ = –0,33, р < 0,10).Попытаемся разобраться в возможных причинах неполной подтверждаемости исходной гипотезы.

Ожидая получить высокие положительные корреляции во всех индивидуальных случаях, мы неявно предполагали соблюдение двух весьма «жестких» условий: во-первых, что опрашиваемый абсолютно адекватно осознает реальную личную значимость событий; во-вторых, что он искренне отвечает интервьюеру, какие события для него более важны, а какие – менее. Что касается второго условия, то его можно считать в основном соблюденным, поскольку содержание событий респондент мог сохранить в тайне, благодаря чему возможное влияние «социальной желательности» на оценку значимости событий было существенно ослаблено, если не полностью сведено к нулю. Косвенно это подтверждается отсутствием значимых различий в средних коэффициентах корреляции у мужчин (τ_ср. = 0,23) и женщин (τ_ср. = 0,17),что при влиянии «социальной желательности» могло бы иметь место хотя бы в силу того, что интервьюером во всех случаях являлся мужчина (Рабочая книга социолога, 1977, с. 415).

Соблюдено ли было первое условие? Можно ли с уверенностью утверждать, что человек во всех случаях отдает себе отчет в том, какие события для него реально более значимы, а какие – менее? Конечно же, нет. С того времени как в психологии возникла проблема бессознательного, стало очевидным, что реальная и осознаваемая значимость событий для человека далеко не всегда совпадают. Более того,в результате действия различных механизмов «психологической защиты» реальная значимость нередко «сопротивляется» попыткам ее осознания личностью, а сама личность – возможностям этого осознания (Бассин, 1969, с. 124–125; Соколова, 1980, с. 28–37). Поэтому даже будучи мерой субъективной значимости, включенность события в межсобытийную сеть являлась бы ею лишь на неосознанном уровне, следовательно, попытки обнаружить во всех случаях высокие положительные корреляции включенности с осознанными оценками важности события заранее были обречены на неудачу1313
  Подобная ситуация хорошо знакома исследователям. Она нередко встречается при сопоставлении показателей, диагностирующих разные по осознанности уровни организации одних и тех же психических явлений (Эткинд, 1980).


[Закрыть].

На правомерность такого объяснения указывают результаты небольшого интервью, проведенного с каждым респондентом после завершения каузометрического опроса. В интервью выяснялось отношение к гипотетическим «психологическим часам», дающим возможность постоянного внешнего контроля (со стороны самого человека)степени реализованности своей жизни, определялось наличие потребности в этом контроле, наличие или отсутствие «внутреннего сопротивления» по отношению к нему.

Инструкция. «Представьте себе, что изобретен прибор, назовем его “психологическими часами”, глядя на который Вы всегда можете узнать, насколько реализовались Ваши жизненные ожидания и планы, все, что Вы ждете от жизни, и все, что считаете возможным получить от нее. Стрелка этих своеобразных часов покажет 100 %, если все ожидаемое уже реализовалось, 0 % – если еще ничто не реализовалось, и любое промежуточное значение в зависимости от степени реализации. В отличие от обычных часов в этих часах ход стрелки был бы обратим. К примеру, если у Вас вдруг произойдет переоценка ценностей, если вы разочаруетесь в сделанном или расширите свои планы и ожидания, стрелка “поползет” назад и покажет, что Вы реализовались сейчас меньше, чем ранее. В момент достижения всех Ваших главных целей она бы резко “прыгнула” вперед – к отметке, близкой 100 %. Словом, часы меняли бы свои показания в зависимости от Ваших ожиданий и оценок, а также Ваших реальных достижений. Хотели бы Вы иметь такие часы? Почему?»

Анализ ответов позволил выделить две полярные группы. В первую группу (9 человек) вошли лица, которые либо считали, что такие средства самоконтроля были бы для них крайне полезны и могли бы помочь в поисках оптимального стиля жизни, либо, без сопротивления отнесясь к самой идее использования средств внешнего самоконтроля, считали, что лично они уже обладают чем-то подобным в своем внутреннем мире или попросту в них не нуждаются. Во вторую группу (13 человек) вошли те, кто независимо от наличия или отсутствия потребности в самоконтроле не хотели бы отдавать себе постоянный отчет в степени реализованности своей жизни, мотивируя это, как правило, тем, что «лучше этого вовсе не знать». В табл. 5 приведены ответы представителей каждой из выделенных групп; рядом с каждым ответом стоит индивидуальное значение коэффициента корреляции между включенностью события в межсобытийную сеть и оценкой важности события со стороны данного человека.

Сравнение коэффициентов корреляции у представителей разных групп обнаруживает весьма существенные различия. В первой группе 4 из 9 корреляций оказались статистически достоверными, во второй – лишь 2 из 13. Средний коэффициент корреляции в первой группе +0,38, во второй группе +0,13 (разница в средних значима при p < 0,05). Анализ содержания ответов представителей второй группы обнаруживает четко выраженную тенденцию к достаточно сильной «психологической защите» по отношению к жизненной информации, которая может оказаться неприятной или привести к нежелательным последствиям. Все это подтверждает мысль о том, что причиной низких коэффициентов корреляции в индивидуальных случаях, действительно, может являться неадекватное осознание человеком реальной значимости событий своей жизни.

Таблица 5.

Ответы, полученные в интервью «Часы»

Это не значит, однако, что первоначальная гипотеза о зависимости между включенностью и значимостью события обречена на недоказуемость. Ее можно проверить и другим способом, при использовании которого уравновешиваются и нейтрализуются индивидуальные различия в точности осознания, а зависимость между значимостью и включенностью проявляется как бы в «очищенном» от влияния побочных, искажающих факторов виде.

Из всех названных в ходе опроса событий были взяты лишь те, которые при ранжировке по значимости оказывались на первом месте (30 событий – по одному у каждого респондента). Для этих событий вычислялся средний показатель включенности в межсобытийную сеть. Аналогично определялись средние показатели включенности следующих по значимости событий: вторых, третьих, четвертых… и т.д., вплоть до пятнадцатого. Общая зависимость средней включенности события от его рангового места в субъективной иерархии значимости изображена на рис. 7.

На этот раз картина почти полностью совпадает с теоретически ожидаемой. Коэффициент корреляции между включенностью и значимостью достигает очень высокого уровня: τ = 0,79 при р < 0,001(корреляция по Спирмену равна 0,90). Если вспомнить смысл показателя τ, то согласно полученному значению в 89,5 % случаев более значимое из любых двух событий оказывается и более включенным в межсобытийную сеть1414
  Величина х равна разнице между вероятностью того, что два события будут иметь одинаковый порядок как по включенности, так и по значимости, и вероятностью того, что у них будет наблюдаться различие в порядках по включенности и значимости:
  где: Р – количество совпадений пар рангов двух последовательностей; Q – количество несовпадений пар рангов двух последовательностей; n – количество рангов (в нашем случае n = 15).


[Закрыть]. Наличие столь тесной связи подтверждается и результатами сравнения средней включенности в трех группах событий: занимающих в иерархии значимости места с 1 по 5, с 6 по 10,с 11 по 15. Средние показатели включенности равны соответственно 0,31, 0,26, 0,23 (различия в средних между крайними группами достоверны на 0,1 %-м уровне).

Обратим внимание также на тот факт, что зависимость средней включенности от рангового места события хорошо аппроксимируется уравнением линейной регрессии. Анализ уравнения показывает, что при сохранении линейной зависимости уже 36-е по значимости событие будет иметь нулевую включенность, то есть окажется «авантюрным», не связанным с другими событиями (ω= 0,0 при z = 35,8).А это значит, что увеличение числа событий сверх 35 не добавит ни одной даже самой слабой причинной или целевой связи, и структура межсобытийных связей окажется полностью исчерпанной. Таким образом, если бы опрос проводился на базе списка из 35 событий,то в нем были бы представлены практически все причинные и целевые связи.

Рис. 7. Средние показатели включенности в межсобытийную сеть (ω) событий разной степени субъективной значимости (z).

Принимая это во внимание, рассчитаем среднюю степень репрезентативности картины межсобытийных связей, выявляемой при анализе списка из 15 событий в случае соблюдения условия линейности.Она будет равна удельному весу суммы обнаруженных при опросе связей в общем количестве связей, которые могут быть обнаружены при анализе 35 событий. Как показано на рис. 7, репрезентативность равна 67 %, то есть при анализе 15 событий выявляется 2/3 всех причинных и целевых связей, имеющих место, по мнению человека, между событиями его жизни. Эти связи, отражая основные «линии жизни»человека и являясь как бы «каркасом» его субъективной картины жизненного пути, позволяют достаточно точно судить об общих свойствах структуры межсобытийных связей.

Данный вывод имеет статистический характер и непосредственно относится лишь к исследуемой выборке в целом. Он ограничен также тем, что сделан в предположении сохранения линейной зависимости между включенностью и значимостью при дальнейшем увеличении списка событий. Посмотрим, насколько он применим к каждому респонденту в отдельности независимо от соблюдения условия линейности.

Рис. 8. Пример изменения количества межсобытийных связей по мере увеличения числа значимых событий в подматрицах разной размерности.

С помощью специальной программы обработки1515
  Программа обработки составлена Ю.И. Яковенко.


[Закрыть] на ЭВМ был проведен анализ изменения числа связей по мере увеличения длины списка событий. На первом цикле подсчитывалась сумма причинных и целевых связей (с учетом их вероятностей), имеющих место между двумя наиболее важными, с точки зрения того или иного респондента, событиями. На втором цикле определялась сумма связей между тремя наиболее важными событиями, на следующем – между четырьмя, и т.д., вплоть до подсчета суммы связей между всеми пятнадцатью событиями. После этого сумма связей между всеми пятнадцатью событиями принималась за 100 % и по отношению к ней вычислялся удельный вес связей, полученных на каждом из предшествующих циклов (нормировка была предпринята для того, чтобы сделать более сопоставимыми результаты отдельных респондентов).

Приведем конкретный пример. На рис. 8 отражено изменение количества межсобытийных связей по мере увеличения числа значимых событий у одного из респондентов. Между двумя наиболее важными событиями связей не оказалось. Добавление третьего по важности события привело к возникновению двух разных по вероятности связей с уже имеющимися двумя событиями. Четвертое по важности событие не дало дополнительных связей с более важными, а дальнейшее увеличение числа событий с 5 до 10 каждый раз приводило к их появлению. Но уже начиная с одиннадцатого события, последующее удлинение списка ни к чему не привело – сумма связей осталась прежней. Не исключено, конечно, что за пределами списка еще существуют менее значимые события, способные дать дополнительные связи; однако, глядя на рисунок, вряд ли можно согласиться с мыслью, что их добавление приведет к существенным изменениям.

Мы привели этот пример как наиболее выразительную иллюстрацию случая почти полной репрезентативности исходных данных каузометрического опроса. О ней можно говорить в том случае, когда 100 %-я насыщенность каузоматрицы причинными и целевыми связями достигается уже при учете не всех пятнадцати событий, а хотя бы четырнадцати. Таких случаев было у нас 6 из 30 возможных. Общая же картина распределения индивидуальных показателей сходства подматриц из 14 событий с полными каузоматрицами представлена в табл. 6. Распределение скошено и имеет сильно выраженную моду в районе 95–100 %, указывающую, что у 14 человек насыщенность подматрицы либо полностью совпадает с насыщенностью всей каузоматрицы (6 человек), либо отличается от последней не более чем на 5 % (8 человек). Следовательно, почти для половины респондентов можно говорить об очень высокой репрезентативности полученных от них данных. В отношении остальных остается довольствоваться лишь средним показателем репрезентативности, рассчитанным выше на основе анализа уравнения линейной регрессии.

Завершая рассмотрение вопроса о репрезентативности, наметим некоторые возможные пути ее дальнейшего повышения.

Таблица 6.

Распределение индивидуальных показателей «сходство полной каузоматрицы с подматрицей из 14 событий»

Во-первых, опрос может проводиться на основе стандартизированного списка событий с возможностями внесения корректив (замен, добавлений, удалений) со стороны респондента. Такая процедура может ослабить эффект «психологической защиты», если в список включить выявленные в ходе предварительного пилотажа «незамечаемые» события – такие, включенность которых в межсобытийную сеть высокая, а осознанная оценка значимости низкая.

Во-вторых, решающее значение представляет проведение методических экспериментов с более длинными списками событий (вплоть до 30–35). Чтобы уменьшить число возникающих при этом парных сравнений, одна группа испытуемых должна проводить лишь причинный анализ, а другая – лишь целевой. В результате сравнения степени насыщенности каузоматриц разной размерности можно будет выяснить точную репрезентативность данных в каждом из видов анализа в отдельности и определить оптимальную для разных целей длину списка событий.

В-третьих, процедура причинного и целевого анализа может быть не сплошной, а выборочной, при которой респондент должен анализировать лишь некоторые межсобытийные отношения. При разработке принципов выборочного опроса и конкретных планов его проведения помощь может оказать предложенный В.И. Паниотто (1980) метод множественных сравнений, который позволяет осуществить парные сравнения большого числа объектов (80 и более). Адаптация этого метода к каузометрическому опросу могла бы намного расширить возможности последнего.