Текст книги "Упущенные возможности"

– Зря ты выбрал меня. – Попытался вывернуться Егор. – Я не гожусь для подобного задания.

– Годишься. – Охотник был непреклонен. Да и сам Егор прекрасно понимал, что в первую очередь дети идут за помощью к родителям.

Впрочем, у Егора был запасной план. Он должен был исполнять приказы Охотника ровно до того момента, пока тот и Королева не сцепятся. Тогда бы Егор сумел убежать под общую шумиху.

– Идем, – сказал Охотник.

Они оба вышли из хижины. У ног Охотника сразу забегали белоснежные зайцы, хотя шкуры их мертвых сородичей висели на плечах здоровяка. Звери скакали около Охотника, словно дети у палатки с мороженным.

– Я пойду, – сказал Егор.

– Иди, – ответил Охотник. – И помни, она ответит только на один вопрос! Задавай его с умом.

Егор слабо слышал наставления Охотника. Зимняя вьюга подхватила парня и понесла к холму, будто знала, куда тот идет. Егор схватился за выступ и подтянулся. Перед ним виднелась тропа наверх, хоть ее и изрядно засыпало снегом. Егор сорвал у одного из деревьев толстую ветвь, очистил ее и стал посохом расчищать себе дорогу. Снег дико щипал щеки, а борода и усы Егора покрылись инеем. Он поднимался все выше, пока не наткнулся на большой камень, стоящий на пути у ветра. Егор скрылся за ним, чтобы передохнуть.

Сверху открывался отличный вид. На овраг, на село, что стояло неподалеку. Даже солнце казалось не таким уж холодным. Егор жаждал вечером вернуться домой, чтобы отпраздновать Новый Год в собственной квартире, а не в хижине Охотника. Однако сидя там, за камнем, он почему-то обрел невероятное спокойствие. Будто стало неважно, кем ты был и где оказался. Важно только, что ветер дует. Что деревья растут, несмотря на ежегодный снег. Что треть зимы уже прошла и вот-вот на ветках засияют почки.

От размышлений Егора отвлекла черная точка у подножья холма, едва различимая через снег. Парень нащупал рукой увесистый камень и сжал его посильнее. Егор понял, что на холм поднимается Юноша. Он стал ждать.

Юноша поднимался медленно. Хватался за каждый спасительный выступ, вот-вот рискуя упасть. Он ничего не видел из-за пурги. Будто с каждым шагом вверх ветер усиливался трехкратно, принося с собой еще больше снега. Егор дождался, когда Юноша поравняется с ним, и внезапно выскочил из своего укрытия с камнем наперевес. Один удар, точный замах, идеальное нападение.

Юноша сорвался с холма и полетел вниз, а Егор даже не успел рассмотреть его лица. Писатель понимал, что его потом будут мучить сомнения, правильно ли он поступил. Сколько амбиций он сгубил, сколько возможностей. Но Егор решил подвергнуть себя самокритике, когда вернется домой. Сейчас ему предстоял разговор с Королевой.

Писатель поднимался, усердно перебирая ногами. Наконец, он достиг входа в небольшую пещеру. Двумя руками он схватился за выступ и на последнем издыхании вполз в обитель Королевы.

Егор будто оказался внутри граненого стакана. От всего отражался холодный синий свет, пол, казалось, был сделан изо льда. У стен стояли непонятные, оттого уродливые, статуи, а кресла из хрусталя смотрелись очень негостеприимно.

А посреди этого стакана сидела женщина. Егор прекрасно знал, что она была в возрасте, но выглядела Королева лет на тринадцать. Невысокая, худая, улыбчивая. Ростом она едва доходила Егору до груди. Ее огненное платье было единственным ярким пятном в пещере. Королева держала в руках игрушку в форме месяца и иногда встряхивала ее. Из игрушки доносился тонкий голосок, который напевал неразборчивый, но приятный мотив.

– Привет, – сказала Королева.

– Привет, – ответил Никита и поклонился.

– Зачем ты мне кланяешься?

– Этикет.

– Ты прекрасно знаешь, что мы не обязаны соблюдать его. – Королева опустила глаза. – Я знала, что Охотник пошлет кого-нибудь. Не знала только, что тебя. Ты убил Юношу?

– Надеюсь, что нет.

– Это был риторический вопрос. Угостить тебя чем-нибудь?

– Я просто хочу домой.

– Просто спроси, как этого достичь.

Егор обернулся, словно Охотник мог наблюдать за ним.

– Ты боишься охотника? – спросила Королева. Егор кивнул. – Все его боятся. Даже я.

– Как мне попасть домой?

Королева встала со своего трона. Она подошла к выходу из пещеры, взглянула вниз. Ветер подхватил ее волосы, и они рванули куда-то вправо. Когда Королева увидела все, что ей нужно было, она повернулась к Егору и вложила перо ему в руку.

– Оно из крыла моего Орла, – пояснила Королева. – В нем нет ничего особенного, но пусть оно принесет тебе удачу. А теперь просто спустись.

– Спасибо. – Егор поцеловал руку Королевы и попрощался с ней.

Спуск давался Егору куда легче, чем подъем, да и ветер как бы поутих. Молодой писатель почти сбежал вниз, когда наткнулся на труп Юноши. У головы несчастного покраснел весь снег, а правая нога неестественно вывернулась.

Егор повернул Юношу лицом к себе и сразу же немного отпрянул. Закрыл глаза. Перед ним лежал Никита. Не успел Егор хоть как-то на это отреагировать, как к нему подошел человек в черных одеждах. Гай.

Он снял свой плащ и накрыл им тело Никиты.

– Надо поговорить, – сказал Гай.

Вдвоем они пошли в хижину Охотника. Она пустовала, да и вообще следов пребывания там кого-либо Егор не заметил. Гай сел ровно на ту лавочку, где до этого сидел Охотник, и рассказал ему о своем знакомстве с Никитой.

– Я убил его, – сказал Егор.

– Нет, не убил. Может, его никогда и не существовало.

– Мне надо обратиться в полицию. Сдаться.

– Никита туда не обращался, вот и ты сиди себе ровно.

– Кто ты такой? – Егор поднял глаза.

– Отличный вопрос! – Гай резко поднялся. – Никита его не задал, потому и умер, наверное. Я тот, кто знает, как правильно писать. Мы наблюдаем за вами, начинающими. Формируем. Убиваем желание зарабатывать, прививая привычку говорить и, что важнее, спрашивать.

– И много начинающих убиты под вашей опекой?

– Ни одного. – Гай гордо выпятил грудь. – Можешь убиваться, можешь плакать. А можешь, как Пратчетт, превратить свою ярость в талант. Мы, кстати, с ним когда-то ужинали. Во всяком случае, у тебя есть курс. У тебя есть мысли. И есть стремления. Используй их. А у меня еще дела, нужно показать парнишке из Курской области, что писать про Люцифера очень опасно. – Гай открыл дверь хижины, но вдруг остановился. – Может, и я когда-нибудь напишу книгу. «Путеводитель по писательству, или как не вызвать своими работами катастрофу». Как тебе? Не слишком длинно?

Егор не ответил. Гай оставил его в хижине одного. Молодой писатель еще немного посидел, окруженный своими мыслями, но вскоре тоже покинул хижину, а потом и село Иваново.

Вернувшись домой, Егор понял, что не знает родственников Никиты. На работе о нем тоже слыхом не слыхивали, будто бы его и не существовало.

Через два года Егор дописал-таки повесть, но отложил ее в ящик. Он ударился в критику, разгромил пару бездарностей, но куда больше вознес одаренных.

Лишь однажды после всего Егор видел Гая. В супермаркете. У того, как всегда, были непослушная шевелюра и черные одежды. Гай заметил своего подопечного, улыбнулся, подмигнул ему. И приложил указательный палец к губам.

Па-де-де

Пышный банкет, сотни красивых людей, богатые спонсоры, блестящие украшение, дорого шампанское, высокомерный смех, псевдоинтеллектуальные беседы, а посреди этого художник, парализованный ниже шеи. С виду и не скажешь, что такой человек способен приковать к себе восторженные взгляды, даже несмотря на костюм, сшитый на заказ, и наручные часы, которые стоят как машина.

– Вы так правдоподобно передаете цвета! – твердили одни.

– В ваших картинах столько драйва, движения! – причитали вторые.

– Я сам танцор, и мне приятно видеть такие картины, – говорили немногие третьи.

По всей галерее, где проходил банкет, были развешаны многочисленные картины Федора Аткина. Балет, портреты танцовщиц, смятые пачки и разбросанные пуанты. Каждое полотно так или иначе было связано с танцами, и только сам художник да близкие ему люди знали, с чем это связано.

– Поверить не могу, что ты не отвечаешь на мои звонки, – сказала агент Федора. Среди нарядов с глянцевых обложек ее короткое черное платье смотрелось ярким пятном.

– Смею тебе напомнить, дорогуша, что я не способен даже приготовить себе чай.

– А как же твоя помощница? Разучилась?

– Ближе к делу.

– Издательства разрывают мою почту предложениями. Один писатель хочет поговорить с тобой.

– На предмет?

– Биографии, конечно. Книга про твою жизнь станет бестселлером.

– При всем уважении к издателям, никто не хочет читать, как я упал в канализацию. Посмотри вокруг: им важны лишь мои картины. Художник-паралитик, который рисует ртом? Прекрасный бренд, но им нет дела до остального.

– Подумай о деньгах.

– Дорогуша, я уже заработал себе на три жизни, да и родители, Царство им Небесное, не оставили меня без штанов.

– Кстати, о деньгах. Куда это ты потратил полмиллиона? Ты же не собирался скрывать от меня такие траты?

– Да вот надоели мне все эти показы. Надоело, что не могу сам о себе позаботиться, ты понимаешь. Весь этот блеск, шик. Пустышка. Решил нанять убийцу для самого себя, раз не в состоянии перерезать вены или застрелиться.

– Шути-шути. Как твой агент, я предлагаю тебе подумать получше насчет книги. Много не мало. – Агент поцеловала художника в щеку, схватила бокал с шампанским и убежала налаживать связи. Она всегда так делала. Даже ей, по большому счету, было плевать на Федора.

В который раз он хотел просто встать, спуститься по лестнице прыткой походкой и побежать за проезжающим мимо такси. Как обычно, Федор напрягся, но от его усилий не дрогнул даже палец. Художник скривился и чуть подвинул пирсинг в языке. Кресло подчинилось и поехало к выходу.

За дверьми стояла сиделка художника. Увидев его, она потушила сигарету прямо о стену и помахала рукой, отгоняя дым. Женщина улыбнулась. Так она походила на милую няню: полная, короткие вьющиеся волосы и вечный слепок доброты на лице. Такому человеку запросто доверишь и кошелек, и жизнь.

– Сегодня вы быстро, – сказала сиделка.

– Поедем домой.

– Без вопросов?

– Без вопросов.

Как только сиделка завела художника домой и раздела его, он попросил ее уйти. Женщина принялась спорить, но все же уступила. Как всегда. Все добрые люди в итоге уступают.

– Саманта, ты тут? – спросил художник.

– Конечно, тут, – ответила Саманта. Она помогала ему не меньше, чем сиделка, а порой и больше. Программа, интегрированная в каждый предмет, подключаемый к розетке, стала полезнее няньки. Что уж сказать, будущее пришло.

– Как прошло? – спросила Саманта.

– Не знаю, я ушел раньше всех. Пожалуйста, включи Моцарта. – В квартире заиграла музыка. – Спасибо. Открой все замки.

– Это неблагоразумно.

– И все же открой.

Саманта подчинилась.

– Ты станешь моим черным ящиком, Саманта. Запись все еще включена?

– Да.

– Тогда записывай все хорошенько, Саманта. Если я не ошибаюсь, мой дорогой агент с большим удовольствием продаст права на биографию парализованного и убитого художника.

В подъезд вошел мужчина. Он поправил куртку и поднялся на второй этаж по лестнице. Незачем было пользоваться лифтом, там могли быть камеры. Лишнее внимание ни к чему.

– … а что ты прикажешь мне делать? – продолжал свой рассказ Федор. – Я стал парализованным. Больше не мог… А эти спонсоры, благослови их Господь, даже не видят, что я рисую! Это же кошмар. Такие картины недостойны…

Мужчина нашел нужную квартиру. Крепкая металлическая дверь, взломать такую сложно, а уж выбить – невозможно. Но она оказалось незапертой, как и обговаривалось с заказчиком. Мужчина засунул руку под куртку.

– … он не плохой человек, Саманта. Ему просто нужны деньги, а скоро он не сможет их зарабатывать. Это акт альтруизма. Я помогаю ему, он мне. Раз мы не можем сделать что-то сами, почему бы не скооперироваться? Разве не так развивается цивилизация?

Мужчина снял ботинки. Не хотел, чтобы его шаги услышали. Он осмотрелся. Квартира оказалась огромной. Кухня пуста, гостиная тоже, да и в двух спальнях не оказалось ничего, кроме поражающей чистоты. Будто и не квартира вовсе, а магазин мебели.

– … по крайней мере, это не самый плохой финал. Кажется, – Федор на секунду замолчал, – пора закругляться. Прости, Саманта, если ты что-то не поняла. Поверь, это осознанный выбор.

Убийца приставил пистолет с глушителем к затылку Федора. Прозвучал выстрел. Громче, чем показывают в фильмах. Художник повис на ремнях, которые держали его в кресле. Внезапную тишину нарушала только кровь, капающая на пол.

Мужчина достал телефон, сделал фото тела и отправил его почтой. Через минуту на его счет пришли деньги. Убийца перевел их своей бывшей жене с сообщением. «Это для Эли, – написал он, – теперь вам должно хватить денег». Мужчина снял глушитель с пистолета и приставил его себе к подбородку.