Текст книги "Орнуэл. Восход Алой Луны"

Часть первая

Конец осени 622 года

Глава первая

Орнуэл, Орнуэл-город

Холодный ветер острыми иглами колол лицо юной девушки. Она шла медленно, с трудом передвигая ноги, ведь тяжелые кандалы на голенях позволяли делать лишь маленькие шажки в направлении неминуемой участи, что ожидала ее в конце короткого пути. Ее аккуратный носик в последний раз вдохнул холодный орнуэльский воздух, и девушка вдруг вспомнила, как впервые прибыла в эту показавшуюся ей тогда дикой и неприветливой страну, и неожиданно улыбнулась сквозь слезы. Предводитель отряда, что сопровождал несчастную осужденную, поймал взгляд больших, влажных от ветра и слез глаз, и виновато отвернулся. Обычно, когда он сопровождал пленников, он не чувствовал ни укоров совести, ни жалости – это были преступники, заслужившие наказания. Однако, провожая на эшафот это маленькое безвинное создание, старающееся улыбаться несмотря на тяжелую судьбу, солдат чувствовал укор совести и не мог произнести ни слова.

Огромная толпа собралась, чтобы поглазеть на сегодняшнюю казнь. То было раннее утро, и, стоило солдатам показаться вдали, люди как по мановению руки умолкли и с уважением и грустью взирали на несчастную белокурую девушку. Она гордо глядела вперед, но из аквамариновых глаз ее текли непрошенные слезы. И вот она предстала перед горбатой старухой-виселицей. Ее распущенные локоны и белое платье, напоминавшее саван, развивались на ветру, когда она медленно ступала по прочно сколоченным ступеням эшафота. Туго затянутая петля раскачивалась от порывов ветра, а виселица ворчливо заскрипела своими досками под весом маленьких босых ножек.

Кто-то в плотной толпе не сдержал чувств и оклеймил стражников убийцами. Солдаты оглянулись в поисках кричащего, а потом опустили взгляд – выкрик не был так далек от правды. Они даже не смели смотреть в сторону несчастной осужденной. Даже королевский палач отказался проводить эту казнь. За место него на эшафот взбежала худая женская фигура в черном плаще и черном капюшоне, скрывавшем лицо. Она грубо натянула петлю на тонкую шею осужденной. Тугой узел сомкнулся на узком горле.

Белокурая девушка подавила слезы и со смиренной улыбкой обернулась к фигуре в черном.

– Прежде чем моя душа покинет тело, я желала бы сказать несколько слов людям. Я ведь еще их королева.

– Ненадолго… – холодно ответила та.

– Добрый народ Орнуэла! Мой народ! Я прибыла в вашу страну одиноким и несчастным ребенком. Я чувствовала себя как соловей, запертый в клетке. Но совсем скоро я познала и любовь, и счастье. Вы, все вы окутали меня теплом и заботой. Вы приняли королеву, которая даже не говорила на вашем языке. Вы приняли меня с добротой, на которую способны только жители Орнуэла. Я бесконечно благодарна вам за это! – комок, застрявший в горле, заставил ее замолчать, и на глаза вновь навернулись непрошенные слезы. – Я не хочу умирать… – прошептала она фигуре в черном, но та не ответила. Королева сглотнула и продолжила. – Я не виновна… Видят Хранители, я не виновна. Но волей судьбы я паду жертвой этим холодным утром… – она сделала шаг вперед, к краю эшафота. – Я молю вас, заклинаю вас, не дайте подлецам разрушить наш Орнуэл!

В это мгновение фигура в черном толкнула королеву в спину, и маленькое стройное тело, утяжеленное железными путами, рухнуло вниз. Пальчики ее ног не доставали до земли несколько дюймов, руки повисли вдоль тела словно плети. Прелестная даже в смерти голова упала на грудь. Хруст шеи раздался страшным эхом по всей площади. Оцепеневшая толпа не шевелилась. Белокурые локоны бездвижно поникли словно бутон подснежника, и даже холодный ветер не смел притронуться к преждевременно сорванному цветку. Над головами застывшего народа прогремел звон полуденного колокола.

После хладнокровной казни наступил тяжелый, все еще холодный и мрачно тихий вечер. Маршал Орнуэла Алистер де лан Ретц спешил в Зал Советов Королевской цитадели. Он был уже не молод, и желтоватого цвета кожа его лица выглядела в темноте еще более заветренной чем на ярком орнуэльском солнце. Замковый коридор казался небывало узок, извилист, еще более неуютно выглядящий в свете факела, который нес де лан Ретц. Затхлый, однако привычный запах еще долго будет преследовать маршала Орнуэла. Но он не жалел, что поздней ночью созвал совет.

Со скрипом плохо смазанных петель маршал отворил дверь в Зал Советов. В отличии от коридора это была ярко освещенная свечами комната. В самом сердце располагался старый стол темного дерева, с резными ножками, стоящий на набросанных на пол шкурах медведей. Перед столом кресло того же дерева, спинка и сиденье обиты бархатом синего цвета. Железные подсвечники выглядели словно обуглившиеся руки с горящими пальцами-свечами. Горячий воск, стекающий по ним, капал на каменный пол, где застывал причудливым узором. Единственным источником естественного света была луна необычного, алого цвета, светящая в бойницу, узкое оконце без стекла, в которое задувал разъяренный ночной ветер, грозя каждым своим порывом задуть все свечи. В свете луны лица присутствующих казались усталыми и озлобленными.

Особенно изможденным смотрелось узкое лицо Бальтазара Гаркуна, наставника и учителя самого принца-регента Магнуса. Жизнь худощавого уродливого старика должна была завершиться много лет назад, но поддерживалась неестественным образом в сухом и рассыпающемся теле посредством известных одному ему обрядов. Гаркун хоть и не чувствовал холода, но кутался в бордовый плащ, из которого высовывалась одна лишь сухая, мертвой хваткой сжимавшая спинку стоявшего пред ним кресла рука. Бесцветная, будто восковая, она могла бы принадлежать восставшему из могилы скелету. Его длинные пепельные волосы спускались ниже плеч, тонкая длинная козлиная борода, спутанная и серая, как камни стен, удлиняла узкое лицо Гаркуна, а черные глаза, горбатый тонкий нос и нахмуренные брови делали его похожим на коршуна. Кожа ментора принца была бледной и тонкой. Вены черной паучьей сетью покрывали его хищное лицо и тело.

Гаркун прищурился, разглядывая вошедшего маршала.

– Я слышал, казнь прошла успешно?

Де лан Ретц скривился и стиснул зубы. Казнь не далась ему легко.

– Я только что сжег останки королевы Мирабель на площади перед Старой башней… Люди бузят.

– Бузят? – вскинул одну бровь старик. – Королева изменила их королю с каким-то уличным бродягой!

– Людям все равно… Никто не видел короля Уильяма долгие годы, разумеется, королева нашла себе любовника. Ее в народе любили. Вы хоть и Хранитель Печати Королевства, Гаркун, но народ Орнуэла для Вас, да и для меня тоже – загадка.

– Люди должны понимать, что она сама навлекла на себя гнев принца-регента. Мы поступили верно, осудив ее на казнь.

– Я этого не отрицаю. Нужно было казнить заодно всех ее приспешников! И ее любовника тоже. Жаль только мерзавец дал деру… – маршал резко умолк, а затем извлек несколько свитков и бросил их на стол. – Довольно о королеве и предателях. Есть более неотлучные дела, требующие Вашего слова, Ваше Величество.

Доселе молчавший юноша поддался вперед и с недоверием развернул один из старых свитков.

– Вы считаете, эти старые карты помогут нам победить Империю?

Голос Магнуса де Рейна звучал хоть и строго, но все же это был гнусавый голос юноши, не прожившего и четверти века. Этот человек, нынешний правитель Орнуэла, был так же молод, как и жесток. О нем ходили слухи, якобы он убил своего отца из мести и из зависти довел младшего брата до безумия. Несмотря на то, что покойный король Лайонел – отец принца Магнуса – велел ему отречься от престола в пользу брата, тот все равно немыслимым образом добился власти, и сидел теперь, в своем чрезмерно дорогом наряде фиолетовых и бордовых цветов в кресле, подаренном когда-то его отцу. Он был высок и силен, умел обращаться с мечем и жаждал одних лишь побед. Крепкое телосложение, густые брови как у матери и большой рот выдавали человека не чистых дворянских кровей. Принц любил украшения, носил множество колец и ожерелий и тонкую корону, поверх которой лежало несколько прядей темно-коричневых волос. В такой поздний час Магнус мирился с холодом в Зале Советов только чтобы выслушать предложение своего маршала. Ему не терпелось вернуться в постель к любовнице, из согревающих объятий которой его беспощадно вырвал Гаркун.

– Вы слыхали об асторах, милорд? – спросил маршал. – Я пытался отыскать проход через Имперский хребет, когда мне попались эти карты.

Гаркун резко перебил его.

– Я рассказывал Вам, Магнус, – напомнил наставник. – По моему настоянию Вы издали «Указ об асторах». Однако асторов не видели уже долгие годы – с тех самых пор, как те поселились на Имперском хребте.

Де лан Ретц покачал головой.

– Гномы графств Дора и Марин давно в тайне торгуют с асторами. Говорят, они даже основали рынок у подножья Хребта. Асторы – предатели, столь же опасные, как и сама Церковь. Они заслуживают смерти.

– Каждый, кто противится Орнуэлу, заслуживает смерти, Алистер, – хладнокровно заметил наставник принца. – Что же касается асторов – принц-регент позаботился о них и издал свой «Указ».

– Указ? Тащить асторов в Энтрагошь и держать их там на казенном пайке? Одного «Указа об асторах» мало, Ваше Высочество, мы должны действовать! Без войска графства Марин у нас слишком мало солдат в приграничной долине, а денег Фарона уже не хватает для найма наемников. Если бы дряхлый Кассидиан Седьмой не отправился бы грызть землю, то землю уже грызли бы мы с вами.

– Что у Вас на уме, маршал?

– Я изучил карты и придумал план, как переломить ход войны и уничтожить асторов одним ходом. Мы перейдем через Имперский хребет, захватим поселение асторов и нападем на Империю с северо-востока, там, где нас никто не ожидает. Несколько дней пешего хода будет отделять нас от Имперской Столицы.

Магнус с интересом наклонился вперед и во второй раз взглянул на карту, увидев теперь тонкую линию свежих красных чернил, ведущую через Имперский хребет к городу асторов.

– Сколько у Вас займет путь до Хребта? – спросил он.

– Нужно действовать быстро, Ваше Высочество! Я предлагаю использовать Королевскую конницу из замка Керин. Отряд командора де Ширли отличается быстротой и опытом. Вместе с пешим войском графства Дора мы возьмем город асторов уже через месяц от сегодняшнего дня. После мы перегруппируемся, усилим войско и выдвинемся прямиком на Имперскую Столицу. Быть может, я лично возглавлю нападение и приведу нас к величайшей победе!

– Нет нужды Вам лично командовать наступлением, – сказал Гаркун, и полководец кивнул.

Склонив голову набок, принц Магнус задумчиво вглядывался в карты, словно ища в них ошибку.

– Какое ожидается сопротивление во Флоре?

– Асторы славились своей гордостью. Не думаю, что они сдадутся без боя. Но их мало, мы подавим их каблуками как тараканов. Ни один крестьянин с вилами не выстоит против воина в доспехах.

Принц-регент Магнус осклабился.

– Тогда пусть будет так. Возьмите в плен всех, кто будет в городе. Если город окажется окружен стеной или частоколом, предоставьте заботу о ней таранам и катапультам. Возьмите лестницы. Затем отправьте конницу. Стрелки с арбалетами быстро уничтожат всех, кто посмеет сопротивляться.

– Распорядитесь, чтобы пленных астров посылали в Энтрагошь в соответствии с указом Его Величества, – приказал Гаркун.

Строго кивнув, маршал покинул Зал Советов и вновь оказался в затхлом коридоре. Его сердце ликовало впервые за последние недели, оно предвкушало месть. Отмщение ненавистной Церкви и всей Империи Вален.

Принц Магнус повернулся к своему наставнику:

– Маршал прав. Если план удастся, мы наконец победим в этой войне! Я стану величайшим правителем, которого знал Орнуэл! Я освобожу мое королевство от дани Империи Вален, которую раболепно платил мой отец!

– Вы уже величайший правитель, мой принц.

Юноша хищно улыбнулся от лестной похвалы.

– Я докажу всем, что достойнее отца и брата! – кивнул он и, немного помедлив, спросил: – А зачем тебе столько асторов, Гаркун?

– Я не только Ваш наставник и друг, мой принц, но и ученый тоже, – улыбнулся советник.

Империя Вален, Исходное Королевство, Столица

За тянущийся с севера на юг непреодолимой горной грядой, Имперским хребтом, простиралась древняя Империя Вален. И время от времени в роскошном Золотом Дворце, в самом сердце Столицы, собирался Круг Мудрых. То был совет из девяти выдающихся людей, помогавших Императору Валена править огромной страной и всеми королевствами, графствами и княжествами, в нее входящими. Именно в этом небольшом, светлом зале с высокими потолками и широкими окнами принимались важнейшие законы, и именно отсюда исходила вся власть Империи.

Самым молодым и амбициозным в Круге был генерал Август де Сото, командующий Второй Имперской армией. Сорока лет отроду, он мог похвастаться множеством военных побед и успешных походов и лишь редкими поражениями, которые он все равно сумел использовать в свою пользу. Если бы орнуэльский маршал де лан Ретц был бы на двадцать лет моложе и в пять раз более жесток, то даже тогда он не сравнился бы с самолюбивым безумцем, которым был генерал де Сото.

– Уважаемые Лорды, я рад, что все смогли сегодня занять места за большим столом, – беззубым ртом провозгласил Глава Круга, сгорбленный дряхлый старик с длинной седой бородой и в тунике из непозволительно дорогой ткани, висевшей мешком на костлявом теле.

Раньше было принято, что говорящий вставал в дань уважения к остальным и для того, чтобы его было легче слышать, но со временем это правило упразднили – слишком тяжело было дряхлым членам Круга подниматься с мягких кресел каждый раз, когда они собирались произнести слово. Кроме того, это занимало время, и из-за этого собрания затягивались на целый день, а столь важным и занятым людям совсем не хотелось тратить оставшиеся им драгоценные дни на долгие расшаркивания перед друг другом. Старик прокашлялся и продолжил:

– Это очень важное собрание в свете последних событий, – он закашлялся снова, грозя рассыпаться при этом в прах: – простите, господа, на этой неделе выдалась крайне дрянная погода. Генерал, не желали бы Вы продолжить? – обратился старик к Августу де Сото, и тот с готовностью вскочил на ноги, словно ожидал приглашения взять слово.

– Для начала я желал бы обсудить войну с Орнуэлом…

Присутствующие удрученно переглянулись – война с Орнуэлом шла так медленно, незаметно, что они даже не придавали ей особого значения, и только де Сото вспоминал ее в начале каждого собрания.

С дальнего конца прямоугольного стола раздался монотонный голос:

– Позвольте, генерал, напомнить Вам, что у нас есть более насущные проблемы, чем дикари с востока…

– Лорд Хартвил! Вы не часто появляетесь на людях, а тем более на нашем совете, и я не сразу узнал Вас, – насмешливо произнес старый Глава Круга.

Барнс Хартвил, необъятно толстый герцог опустил глаза на свой утянутый жилетом живот, словно бы размышляя, было ли это сказано в шутку. По правде, наследный герцог Прибрежной Цитадели действительно редко появлялся на собраниях и еще реже на улицах Столицы. Он был тихим, молчаливым человеком, столь задумчивым, что окружавшим он казался извечно спящим. Никто даже не подозревал, что сквозь прикрытые глаза, толстый хитрец непрестанно следил за всеми, кто сидел в комнате, и по выражениям их лиц безошибочно читал их мысли и отношение к той или иной теме, что обсуждалась на собраниях. В каждом знатном доме Империи были слуги, что в тайне работали на герцога, писали ему письма и следили за своими ничего не подозревавшими хозяевами. Никто из присутствующих не представлял, какой выдающийся кукловод скрывался под маской сонного, ленивого толстяка.

– После смерти Императора Кассидиана, мы так и не решили, кто наденет корону, – с упреком заметил Барнс Хартвил, и его цепкий взгляд отметил шорох, пронесшийся между членами Круга – он затронул ту тему, из-за которой на собрании присутствовали все до единого члены Круга Мудрых, напоминавшие теперь старых, голодных потрепанных коршунов, ждущих момента, чтобы оторвать от мертвой добычи лакомый кусок.

– Это сложный выбор… – прокряхтел Глава Круга. – Кассидиан, Огонь упокой его душу, не оставил наследника… Его внучка, молодая Мирабель могла бы принять корону…

– Девка! – раздался брезгливый возмущенный голос. – Мы не варвары, чтобы короновать девок! – владелец хриплого высокого голоса, подобный хорьку Первый Ученый из Столичного Университета, даже вскочил на ноги, настолько велико было его негодование.

– Может показаться, что это противоречит устоявшейся традиции, но в конце концов она ближайшая наследница. Жаль, что она всю жизнь прожила в Орнуэле… – посетовал Глава Круга.

Барнс с удовлетворением приметил недовольство словами Главы Круга, и улыбнулся – до сих пор окружавшие действовали соответственно его ожиданиям.

– Думается мне, граф де Галор стал бы отличным Императором… – заметил он.

Генерал де Сото выгнул бровь.

– Вы проводите слишком много времени в стенах вашего поместья – дядя моей покойной жены был отравлен насмерть более десятилетия назад.

– Точно, точно. Теперь я, кажется, припоминаю, что присутствовал на его погребальном сожжении, – ответил герцог. – Но если моя память не изменяет мне, то все владение и титул он оставил Вам, генерал?

Де Сото кивнул. Он догадался, куда клонит Барнс Хартвил, и алчность загорелась в его глазах ярче Северной Путеводной звезды.

– Вместе с титулом графа де Галор, к Вам перешло и родство с Императорским домом аль Беленгхар, не так ли?

– Большего бреда я не слышал даже от моих студентов! – закричал Первый Ученый. – Если рассуждать подобным образом, то половина Валена может стать Императором!

– В действительности, очень сомнительно, крайне сомнительно… Если мы назначим голосование, то я выберу юную Мирабель, уж не обессудьте, де Сото, – развел руками Глава Круга.

– Вы правы, Ваша Милость, – притворно согласился герцог Хартвил. – Мы не можем сделать первого встречного Императором нашей великой державы. Королева Мирабель хоть и выросла в Орнуэле, но сохранила все благодетели, что были присущи ей еще в детстве. Я писал ей, она не станет отказываться, если наш выбор падет на нее. Простите, генерал, за ложную надежду. Валену нужен правитель, который заслуживает титула. Чье право наследования никто не подвергнет сомнению.

Это была тонкая, красивая игра на чувствах, на алчности и жажде власти членов Круга Мудрых. Барнс Хартвил играл в эти сложную игру блистательно. Генерал де Сото в ярости отодвинул от себя кубок с вином, разлив несколько капель.

– Я докажу, что стану лучшим императором! Орнуэл склонится предо мной, и после этой победы у вас всех не останется выбора, кроме как передать мне императорский жезл и корону.

– Тогда Вам придется поторопиться, маркиз, ведь долго оставаться без императора Вален не может, и кто знает, столько еще будет тянуться война с Орнуэлом. Может случиться, что Императора изберут еще до ее окончания.

Барнс Хартвил хитро прищурился, скрытно улыбаясь в густую бороду. Если бы в тот час он знал бы всю правду об отравлении графа де Галор и скоропостижной смерти его племянницы, он поостерегся бы собственноручно отпирать двери клетки, в темноте которой томится голодный зверь. Но, в своем неведении, герцог Прибрежной Цитадели остался как никогда доволен прошедшим собранием.

Генерал де Сото покинул Золотой Дворец ближе к вечеру. Сначала он зашел в Библиотеку Столичного Университета и пропадал там несколько часов, а после вышел и исчез с глаз наблюдателей Барнса Хартвила, затерявшись в лабиринте узких улочек старого города.

Таверна «Пьяный петух» была одной из самых старых в Столице, и о ней ходили разные и далеко не самые лестные слухи. Сама питейная располагалась на первом этаже старого здания из песчаного камня, который со временем посерел и начал рассыпаться. Рядом с дверью, около которой хмуро глядел на посетителей неразговорчивый охранник, висела табличка с изображением петуха, сидящего на хвосте с бутылкой под крылом. Табличка совсем не выцвела со временем, потому как в узкую улочку, где с трудом проходил один человек, почти не попадало солнце. Грязь и плесень вперемешку с терпким запахом дешевой выпивки, подаваемой в таверне, попадавшей потом на улицу, когда перепившие посетители изливали содержимое своих желудков на стены и дорогу, создавали гадостный запах, запоминающийся любому, кто попадал сюда хоть раз. Август де Сото любил этот запах, каким противным он бы тот ни был. Он впитывался в одежду, волосы и даже в саму кожу, служа своеобразным клеймом всех посетителей «Пьяного петуха». Генерал не обладал в Столице обширным поместьем, а лишь небольшой виллой за городом. Иногда он останавливался тут, в «Пьяном петухе».

На втором этаже пошарпанного здания располагалась гостиница, и де Сото имел там постоянную комнату, где временами делил ложе с мадам Аберни, хозяйкой заведения. Некоторым посетителям за дополнительную плату предоставляли всякие любезности. Эти любезности и служили поводом для неприятных слухов. Церковь не жаловала подобные развлечения, так что все держалось в тайне, чтобы не прогневать завистливых священников. Этой тайной торговлей телами и заведовала дородная мадам Аберни, за много лет уже поднаторевшая в этом нелегком деле. Сам генерал никогда пользовался услугами работников и работниц этого места.

Де Сото добрался до «Пьяного петуха», когда солнце окончательно скрылось за домами. Поев и выпив, генерал довольно растянулся на мягкой постели рядом с мадам Аберни. Собрание его обрадовало, раззадорило. Он даже не задумывался, что имеет право на императорский престол, и теперь решил действовать. Ему требовалась поддержка членов Круга Мудрых, ему требовались их голоса. И он намерился заполучить их любой ценой. После победы над Орнуэлом у них попросту не будет выбора, кроме как поддержать нового героя, разбившего ненавистных дикарей и еретиков.

Генерал улыбнулся и встал с постели, и лежащая подле него мадам Аберни посмотрела на своего любовника.

– Ты уезжаешь завтра?

Де Сото кивнул.

– Войско выступит с рассветом.

– У тебя вновь этот взгляд, будто ты не видишь вокруг. Затуманенный взор, как каждый раз перед новым походом. Ты выпил макового молока на пути ко мне?

– Я встретил ее, когда шел сюда. Снова увидел ее, – пробормотал де Сото, пытаясь собраться с мыслями. – Она лежала на земле, сжимая императорский жезл. Я попытался отнять его, но она не хотела отдавать…

– Маковое молоко не поможет тебе, Август. Это дар, видеть послания Хранителя Огня. Разве твоя покойная жена не пытается показать тебе, что ты на правильном пути, что тебе суждено стать Императором?

– Я слышу ее голос, даже сейчас, она говорит мне, что я стану не только Императором, но и властелином Церкви, если сделаю правильный выбор.

– Какой выбор, Август?

– Где начать атаку, – в замешательстве сказал тот. – Сначала я хотел всем войском напасть на границу и захватить долину Имперского хребта силой. Но ее голос в моей голове, он твердил, что есть другой путь… И я нашел его! Я проведу войско через Имперский хребет!

– Разве есть путь через горы? Всю жизнь я думала, что горы непреодолимы.

Генерал достал из сумки две свернутые карты, два пожелтевших от времени куска ткани, и разложил их на кровати.

– Смотри, я с трудом нашел их. Они начерчены полвека назад, еще при отце мертвого Кассидиана. Весь хребет показан одной цельной цепочкой, и через него не ведет ни одна дорога.

– В детстве, я слышала легенду о народе, что живет на Имперском хребте, асторах…

– Так вот эта мысль и не давала мне покоя. Вот тут на карте показан город прямо в горах, Флор, город асторов. Но к нему не ведет ни одна дорога, ни с нашей стороны, ни со стороны Орнуэла. И голос твердил мне, что дорога должна быть! И тогда, в дальних комнатах библиотеки, я обнаружил вторую карту. Это сокровище, истинное сокровище.

Генерал отбросил первую ткань с выцветшим рисунком в сторону и раскатал вторую. Мадам Аберни с интересом рассмотрела несколько грубо начерченных линий, что изображали север Империи, и ее любовник продолжил.

– Гляди, на этой карте из Флора ведут две дороги, одна к подножью Хребта, в Исконное королевство, а другая направо к еретикам, – генерал провел пальцем по извилистым темным линиям, исходившим из города асторов. – Библиотекарь рассказал, что по слухам картографов гномы, живущие во Флоре, построили эти пути для торговли. Можно презирать гномов, но строят они добротно. Я поведу армию по старым путям к победе.

– Прислушайся к голосу свой покойной жены, Август. Если Хранитель Огня желает, чтобы ты прошел через Флор по древним дорогам, то ты должен подчиниться. Недаром он шлет тебе в помощь ее душу.

– Ты права, любовь моя, – он взял мадам Аберни за руку. – Завтра я выступаю во Флор. Я захвачу город асторов, если он еще существует. Займу его руины или чтобы там ни было, перебью каждого, кто встанет у меня на пути. А после я нападу на замок Керин. Орнуэл рухнет словно подрубленное дерево, и тогда весь Круг Мудрых преклонит предо мной колени! – Сото сжал руки в кулаки, лицо стало злым и жестоким, но в ту же секунду вновь сменилось на усталое лицо человека, который редко спит и каждую секунду прислушивается к голосу покойной жены, тихо звучащему где-то вдалеке на задворках сознания. – Что ты сделаешь, когда я стану Императором? – спросил он мадам Аберни, притягивая ее к себе.

– Сожгу дотла эту таверну, – ответила она. – И буду жить с тобой.

Когда как мадам заснула через некоторое время в объятьях своего любовника, генерал де Сото провел очередную ночь без сна. Из дальнего угла освещенной одним лишь огарком свечи комнаты на него до самого утра смотрело посиневшее от удушья лицо Мари де Галор, его покойной жены.

Глава вторая

Орнуэл, графство Марин, подножье Имперского хребта

Маленький, едва заметный среди деревьев рынок расположился у самого подножья Имперского хребта. Узкая поляна, прямо за которой начинался долгий подъем в гору, была заполнена как небольшими, удобными тележками из Флора, так и повозками торговцев из Доры, северной столицы Орнуэла, и Марина, одного из самых богатых и процветающих городов страны.

Этот тайный рынок был идеей одного гнома, жившего когда-то во Флоре. Прожив с асторами бок о бок, он понял, что те могут создавать добротные, прочные вещи, зачастую с красивым узором. Без устали эти умелые высокие люди, что вот уже долгое время жили на Имперском хребте, без особых усилий ковали предметы утвари наилучшего качества и орудия для земледелия, что почти никогда не ломались. Тогда гном взял несколько горшков и вместе со своим братом и сыном отправился в Дору, где показал товар другому торговцу-гному. Гномы, как известно, никогда не упускают возможности разбогатеть, и при виде прочных, каленых глиняных блюд, мисок и горшков с невиданным доселе замысловатым узором, купец понял, что торговля таким товаром может принести целое состояние, и, как показало время, не ошибся. Было решено каждого тридцатого дня устраивать рынок на поляне у подножья, и в обмен на сделанные асторами и Флоринскими гномами товары брались далеко не деньги, а лишь вещи, которых не было в высоких горах. Так, каждый месяц торговцы обменивали оленину и рыбу, иногда сыры и вина, за каменные, деревянные, глиняные и стеклянные изделия асторов, которые потом продавали в десятки раз дороже. Затем кто-то придумал поставлять асторам различные металлы – железо, серебро и даже золото – чтобы те выковывали из этого различные изделия, оружие и доспехи. Часть этих металлов асторы могли оставлять себе как оплату за труд, и производили для себя инструменты, орудия труда, а также удобные принадлежности для жизни как железные тарелки, ложки и ножи. Своих источников металла у асторов не было, а работали они с удовольствием. Главное, что покидать Флор им не требовалось – всей торговлей по обоюдному согласию занимались гномы, умение к этому было у них в крови. Кроме того, многие гномы сами были довольно искусны в ковке и вместе с асторами создавали истинные шедевры кузнечного мастерства, которые перепродавались большей частью в Доре иноземным купцам за большие деньги. Тайный рынок процветал уже несколько десятков лет. И лишь редко кто-то из торговцев задумывался, кто такие на самом деле эти асторы, что жили на Имперском хребте?

Как не удивительно, священники и историки позабыли указать в своих летописях, когда и как на континенте Файраэль появились асторы. Это были высокие, сильные люди с храбрыми и добрыми сердцами и светящейся синем цветом руной на правом виске – единственным, что кроме загорелой независимо от времени года коже отличало их от простых людей. Издавна, асторы жили одной общиной, с радостью принимая гостей и стараясь помочь каждому, кто встречался на пути их странствия.

Одним из гномов, кто этим утром выставил свою тележку у самого края леса в тени деревьев, был Рори – чистокровный гном, родившийся во Флоре. Рори был довольно молод – всего лишь два десятка лет прожил он на Имперском хребте, покидая Флор лишь в те дни, когда его отцу нездоровилось. Несмотря на небольшой рост, юный гном был заметен среди шумных торговцев – виной тому были ярко-рыжие волосы и короткая, подростковая бородка без усов, обрамлявшая крупное, широкое лицо.

Рори в очередной раз аккуратно переложил красивые вазы, что лежали на перевернутой вверх дном тележке, образовавшей таким образом некое подобие прилавка, и приветственно замахал рукой знакомому купцу, пристально рассматривавшему товары других флорийцев.

– Рори, мой добрый друг! – воскликнул купец и, взяв молодую симпатично выглядящую девушку за руку, потащил ее к юному гному. – Смотри, дочь, это тот гном, о котором я тебе рассказывал. Он продал мне то блюдо, что так полюбилось твоей матери.

Девушка благодарно кивнула Рори, и тот слегка покраснел – в отличии от своего лучшего друга, занимавшегося какой-то ерундой где-то неподалеку, молодой гном не пользовался популярностью флорийских девчонок, в чем временами винил лишь свой крупный даже для гнома нос, выделявшийся на широком лице.

– Что ты можешь предложить мне в этот раз? Я привез целую корзину яблок, – после короткого обмена любезностями поинтересовался купец.

Однажды Рори поменял у этого купца три великолепных каменных блюда с орнаментом на большую корзину сочных красных фруктов – яблок. Во Флоре яблочные деревья не росли, и его семья очень обрадовалась в тот день. Отец научил юного гнома, что, если взять большой плоский камень, сделать в нем желоб, положить на него яблоко и давить другим камнем, вскоре польется сладкий сок. С пяти яблок получалась целая кружка сладкого сока с мякотью. Рори и его лучший друг половину корзины извели на сок, так он им понравился, за что отец слегка отругал и отправил их в лес за дровами – очень мягкое наказание за наслаждение, какое они получили.