Текст книги "Веленью Божьему, о муза, будь послушна! Книга 2. Злодейка-западня"

Спасаясь от кредиторов, писатель был вынужден четыре года провести за границей. После четырёхлетнего пребывания в Европе Достоевский с семьёй 8 июля 1871 года вернулся в Петербург. Возвращение в Россию знаменовало наиболее благоприятный в материальном плане период жизни и самый светлый период семейного счастья. Вторая жена Анна Григорьевна взяла на себя руководство финансами, а сам Достоевский навсегда бросил рулетку. Эти годы жизни были очень плодотворными. С 1872 года семья писателя проводила лето в городе Старая Русса Новгородской губернии. Для поправки здоровья Достоевский часто выезжал в Германию на курорт в Бад-Эмс.

В России писатель продолжил работу над романом «Бесы», который закончил в Петербурге во второй половине ноября 1872 года. Отрицательных отзывов было больше, чем положительных. Защищаясь от критиков, превратно истолковывавших идею романа, Достоевский поместил в «Дневнике писателя[36]36
  «Дневник писателя» – раздел в журнале «Гражданин».


[Закрыть]» статью «Одна из современных фальшей» (1873), где писал, что среди нечаевцев не все «идиотические фанатики», шалопаи, «монстры» и «мошенники»: «Не верю, не все; я сам старый “нечаевец”».

Напомним, склонность к публицистике Достоевский питал с первого периода творчества, когда в 1847 году были опубликованы его фельетоны «Петербургская летопись». После долгого вынужденного перерыва, каторги и ссылки тяга писателя к освещению злободневных проблем воплощалась при издании журналов «Время» и «Эпоха». В первом январском номере еженедельного журнала «Гражданин» за 1873 год, издававшегося В. П. Мещерским, появился раздел «Дневник писателя», в котором Достоевский пояснил своё желание отразить отношение к актуальным событиям словами: «Буду и я говорить сам с собой… в форме этого дневника. О чём говорить? Обо всём, что поразит меня или заставит задуматься».

Всё это происходило, когда хаос, отсутствие убеждений и «точек упоров», цинизм преобладали в пореформенной России. Н. К. Михайловский назвал новую рубрику комментарием к роману «Бесы», публикация которого и работа Достоевского на посту редактора-издателя «Гражданина» дали повод критикам к обвинению писателя в реакционности и ретроградстве. Между тем, исполнение редакторских обязанностей отнимало много времени и сил, поэтому Фёдор Михайлович решил покинуть пост и перейти к созданию романа «Подросток». Последний подписанный Достоевским как редактором номер «Гражданина» вышел 15 апреля 1874 года.

Новаторский по форме и содержанию, раздел «Дневник писателя», который создавался одним автором, состоял из серий фельетонов, очерков, полемических заметок на злобу дня, литературной критики, воспоминаний. Там впервые публиковались ответы на письма читателей со всей России, были напечатаны небольшие художественные произведения: «Бобок» (1873), «Мальчик у Христа на ёлке» (1876), «Мужик Марей» (1876), «Столетняя» (1876), «Кроткая» (1876), «Сон смешного человека» (1877).

В 1880 году вышел очерк о Пушкине. На страницах моножурнала в форме диалога велась полемика равных по силе оппонентов, которые представляли различные направления русской общественно-литературной мысли: консервативной («Русский мир», «Русский вестник»), либеральной («Вестник Европы») и революционно-демократической («Отечественные записки»). Автор излагал разные точки зрения на современные события и собственное к ним отношение.

Поиск ответов на острые вопросы политической, социальной и духовной жизни России впоследствии был продолжен в самостоятельных выпусках «Дневника писателя» за 1876, 1877, 1880 и 1881 годы, романах «Подросток» и «Братья Карамазовы», в речи о Пушкине 1880-го. «Дневник писателя» пользовался большой популярностью, благодаря чему возросло влияние Достоевского на общественное мнение.

Свой четвёртый роман «великого пятикнижия» по просьбе Н. А. Некрасова Достоевский предоставил для публикации журналу «Отечественные записки», где тот выходил на протяжении 1875 года. Замысел оформлялся в период редакторской работы писателя в журнале «Гражданин» и был связан как с опубликованными там публицистическими выступлениями, предшествующими неосуществлёнными планами, так и с некоторыми ранними произведениями («Двойник», «Маленький герой», «Записки из подполья») и зрелыми романами («Идиот», «Бесы»). Наряду со многими другими протагонистами «великого пятикнижия» главный герой «Подростка» является носителем идеи. На этом основании «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток» и «Братья Карамазовы» литературоведы называют идеологическими романами (термин впервые употребил Б. М. Энгельгардт).

Герой романа, подросток девятнадцати лет Аркадий Макарович Долгорукий, пытается воплотить «идею Ротшильда» – «цель не богатство материальное, а могущество». При этом главным в произведении Достоевский считал не проверку «идеи» Аркадия Долгорукого на прочность, а поиск идеала. Наряду с темой «отцов и детей», отражённой в «Бесах», здесь на первый план выходит тема воспитания, поэтому литературоведы также причисляют это произведение к романам воспитания.

В конце своего рода покаянной исповеди герой романа «Подросток» пишет о неузнаваемом изменении «идеи Ротшильда»: «Но эта новая жизнь, этот новый, открывшийся передо мною путь и есть моя же “идея”, та самая, что и прежде, но уже совершенно в ином виде, так что её уже и узнать нельзя».

В марте 1878 года Комитет общества литераторов Франции пригласил Достоевского принять участие в Международном литературном конгрессе в Париже под председательством В. Гюго. В списке членов Международной литературной ассоциации Достоевский возглавлял представителей от России. По причине болезни и смерти сына Алексея 16 мая, Достоевский не смог присутствовать на конгрессе, состоявшемся 30 мая (11 июня) 1878 года.

Литературоведы считают, что для Достоевского русский народ – богоносец, единственный и истинный носитель образа Христа и идеи православия, который спасётся «всесветным единением во имя Христово»: «Христа может проповедовать одна лишь Россия. Богоносный народ – один только русский[37]37
  Цит. по: Амелин, Григорий. «Лекции по философии литературы»: fil.wikireading.ru/39399?ysclid=m0pcvqnmtr142256789.


[Закрыть]». Самодержавию при этом отводится совершенно особая роль: «Царь для народа не внешняя сила. Она всенародная, всё единящая сила, которую сам народ восхотел. Которую вырастил в сердцах своих, которую возлюбил, за которую претерпел. Потому что от неё только одной ждал исхода своего из Египта». Сакрализация монархической власти в русской культуре и общественной мысли получает во второй половине XIX века – и прежде всего у Достоевского – своё почти классическое завершение.

При этом вероучительный смысл русского самодержавия и мессианскую роль царя разделяют мыслители прямо противоположных политических устремлений: от Каткова, видевшего в царе «Помазанника Божия» и «стража и радетеля восточной Апостольской Церкви», до Бакунина, писавшего в статье «Народное дело. Романов, Пугачёв или Пестель?» (1862): «Царь – идеал русского народа, это род русского Христа, отец и кормилец русского народа, весь проникнутый любовью к небу и мыслью о его благе». В контексте таких историософских исканий и появляется у Достоевского образ Николы-Чудотворца как провиденциального устроителя судеб своего народа – эсхатологического Царя, русского Христа, призванного осуществить полный синтез национального бытия. Как и Никола-Чудотворец в письме Майкову, Раскольников назван в романе «русским духом» и «первенцем», что вместе с историей воскрешения Лазаря отсылает к именованию Христа «первенцем из мёртвых».

Намёк на мессианское будущее содержится в эпилоге «Преступления и наказания»: «Там, в облитой солнцем необозримой степи, чуть приметными точками чернелись кочевые юрты. Там была свобода и жили другие люди, совсем не похоже на здешних. Там как бы самое время остановилось, точно не прошли ещё века Авраама и стад его». Сама структура имени Раскольникова в историософской перспективе может быть интерпретирована как содержащая концепты: 1) народа, почвы, земли (Родион); 2) мессианской царской власти (Романович). Никола-Чудотворец – образ единства этих расколовшихся начал, восстановления исходного единства мифологической личности Царя и Народа. Такая вот обитель за пазухой[38]38
  Цит. по: Амелин, Григорий, «Лекции по философии литературы», https://sv-scena.ru/Buki/Lyektsii-po-filosofii-lityeratury.14.html#Q6572-Lyektsiya-xiii-Pominki-po-intyertyekstualjjnosti.


[Закрыть].

Зимой 1878 года воспитатель великих князей Сергея и Павла Александровичей Д. С. Арсеньев по просьбе их отца Александра II познакомился с Достоевским; весной пригласил его на обед к великим князьям. С императором писатель лично не встречался, но трижды присутствовал на обедах с его сыновьями.

С Достоевским 21 марта и 24 апреля 1878 года на обедах у великих князей присутствовал К. Н. Бестужев-Рюмин. Третий обед состоялся 5 марта 1879 года, о чём великий князь К. К. Романов оставил запись в дневнике. Достоевский 16 декабря 1880 года был принят наследником и будущим императором Александром III в Аничковом дворце.

В эти же годы писатель сблизился с консервативными журналистами, публицистами и мыслителями, переписывался с видным государственным деятелем К. П. Победоносцевым, с которым был знаком с 1872 года.

Весной 1878 года Достоевский заинтересовался личностью одного из родоначальников русского космизма – Н. Ф. Фёдоровым, идеи которого считал «как бы за свои», и посещал некоторые лекции В. С. Соловьёва «О Богочеловечестве». Размышления писателя над близкими ему философскими идеями Н. Ф. Фёдорова и проблема соотношения природного и нравственного начал человеческой личности, затронутая в чтениях В. Соловьёва, будут отражены в «Братьях Карамазовых».

Итогом творческого и жизненного пути Достоевского стал последний роман «великого пятикнижия» – «Братья Карамазовы», замысел которого возник весной 1878 года, но был связан с неосуществлёнными планами масштабных произведений «Атеизм» (1868–1869) и «Житие великого грешника» (1869–1870). Некоторые образы, эпизоды и идейные мотивы последнего романа Достоевского берут истоки почти во всех предшествующих произведениях, начиная с «Бедных людей» и заканчивая «Дневником писателя» и «Подростком».

Первые черновые заметки к роману «о детях» («Братья Карамазовы») появились после 12 апреля 1878 года и были озаглавлены «“Memento” (о романе)». Писатель планировал включить в сюжет события из неосуществлённого замысла 1874 года «Драма. В Тобольске».

Несколько дней в июне 1878 года Достоевский с В. Соловьёвым провёл в Оптиной пустыни. Встречи с иноками повлияли на создание образа старца Зосимы. Проведя лето 1878 года в Старой Руссе, Достоевский с семьёй вернулся в Петербург и 5 октября поселился в квартире дома 5/2 в Кузнечном переулке, где проживал до дня своей смерти 28 января (9 февраля) 1881 года. Здесь, в Кузнечном, в ноябре 1880-го писатель закончил свой последний роман «Братья Карамазовы», печатавшийся в журнале «Русский вестник» с февраля 1879 года (январский выпуск). В настоящее время в квартире расположен Литературно-мемориальный музей Ф. М. Достоевского.

…Немногим более чем за полгода до смерти, 8 июня 1880 года Достоевский произнёс знаменитую речь в Благородном собрании, посвящённую открытию памятника Пушкину в Москве. Прижизненная слава писателя достигла апогея после начала публикации романа «Братья Карамазовы». Пушкинская речь знаменовала собой пик популярности Достоевского. Д. С. Мирский писал: «Речь эта вызвала восторг, подобного которому не было в истории русской литературы».

В начале января 1881 года при встрече с Д. В. Григоровичем Достоевский поделился предчувствием, что не переживёт нынешней зимы. Чуть позднее сестра писателя Вера Михайловна 26 января (7 февраля) 1881 года просила брата отказаться в пользу сестёр от своей доли рязанского имения, доставшейся ему по наследству от тётки А. Ф. Куманиной. Л. Ф. Достоевская[39]39
  Любовь Фёдоровна Достоевская – мемуаристка и писательница, вторая дочь Достоевского Ф. М. и Достоевской А. Г.


[Закрыть] вспоминала о бурной сцене с объяснениями и слезами, после чего у Достоевского пошла кровь горлом. Возможно, этот неприятный разговор стал толчком к обострению его болезни (эмфиземы).

Замечательны последние минуты жизни Достоевского, раскрывающие нам духовное устроение автора бессмертных творений: «В 11 часов горловое кровотечение повторилось. Больной почувствовал необыкновенную слабость. Он позвал детей, взял их за руки и попросил жену прочесть притчу о блудном сыне». Это было последнее покаяние, увенчавшее далеко не простую жизнь Фёдора Михайловича и показавшее верность духа его творений «маленькой книге» – Евангелию. В. Соловьёв в своей «Второй речи» о Достоевском говорил: «Творят жизнь люди веры. Это те, которые называются мечтателями, утопистами, юродивыми, – они же пророки, истинно лучшие люди и вожди человечества. Такого человека мы сегодня поминаем!»

Через два дня, 28 января (9 февраля) 1881 года, на 60-м году жизни Фёдор Михайлович Достоевский скончался. Диагноз: туберкулёз лёгких, хронический бронхит, в небольших размерах эмфизема лёгких.

После известия о смерти Достоевского квартира стала заполняться толпами народа, пришедшего проститься с великим писателем. Среди прощавшихся было много молодёжи. Художник И. Н. Крамской написал карандашом и тушью посмертный портрет усопшего, сумев передать ощущение, запечатлевшееся в памяти А. Г. Достоевской: «Лицо усопшего было спокойно, и казалось, что он не умер, а спит и улыбается во сне какой-то узнанной им теперь “великой правде”». Эти слова вдовы писателя напоминают строки из речи Достоевского о Пушкине: «Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унёс с собою в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». Количество депутаций превышало заявленное число. Процессия до места захоронения растянулась на версту. Гроб несли на руках.

Фёдор Михайлович Достоевский 1 февраля (13 февраля) 1881 года был похоронен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге. При захоронении у могилы выступили А. И. Пальм, первый биограф писателя О. Ф. Миллер, П. А. Гайдебуров, К. Н. Бестужев-Рюмин, В. С. Соловьёв, П. В. Быков, студенты Д. И. Козырев, Павловский и др[40]40
  Цит. пo: https://ru.wikipedia.org/wiki/Дocтоевский,_Фёдор_Михайлович.


[Закрыть]. В эпитафии на надгробии приведены слова о пшеничном зерне из Евангелия от Иоанна (Ин. 12:24), указанные в качестве эпиграфа к роману «Братья Карамазовы». Здесь же покоится прах жены писателя А. Г. Достоевской и их внука Андрея Фёдоровича (1908–1968).

Из слов, сказанных 1 февраля 1881 года Владимиром Соловьёвым на могиле Достоевского, следует, что он «…любил, прежде всего, живую человеческую душу во всём и везде, и верил он, что мы все род Божий, верил в бесконечную силу человеческой души, торжествующую над всяким внешним насилием и над всяким внутренним падением. Приняв в свою душу всю жизненную злобу, всю тяготу и черноту жизни и преодолев всё это бесконечной силой любви, Достоевский во всех своих творениях возвещал эту победу. Изведав божественную силу в душе, пробивавшуюся через всякую человеческую немощь, Достоевский пришёл к познанию Бога и Богочеловека. Действительность Бога и Христа открылась ему во внутренней силе любви и всепрощения, и эту же всепрощающую благодатную силу проповедовал он как основание и для внешнего осуществления на земле того царства правды, которого он жаждал и к которому стремился всю свою жизнь[41]41
  Цит. по: Соловьев В. С., «Три речи в память Достоевского», https://azbyka.ru/otechnik/Vladimir_Solovev/tri-rechi-v-pamjat-dostoevskogo.


[Закрыть]».

Несмотря на известность, которую Достоевский обрёл в конце жизни, поистине непреходящая, всемирная слава пришла к нему после смерти. В частности, Фридрих Ницше признавал, что писатель был единственным психологом, у которого он мог кое-чему поучиться («Сумерки идолов»).

Фёдор Михайлович Достоевский принадлежит к сравнительно небольшой части человечества, которая именуется людьми живыми, несущими в себе огонь, никогда не перестающий возгревать их души в искании Истины и следовании ей. При всей сложности характера и нравственных проявлений своей непростой натуры это был человек, горящий исканием, ищущий святыни, высшей Правды – не философской отвлечённой истины, большей частью ни к чему не обязывающей человека, но Правды вечной, которая должна воплощаться в жизнь и сохранять человека от духовной смерти.

Однако только с точки зрения вечности можно, по Достоевскому, говорить о Правде, ибо она есть Сам Бог, и потому отречение от идеи Бога неминуемо приведёт человечество к гибели. В уста беса в «Братьях Карамазовых» Достоевский влагает следующие знаменательные слова: «По-моему, и разрушать ничего не надо, а надо всего только разрушить в человечестве идею о Боге, вот с чего надо приняться за дело! С этого, с этого надобно начинать, – о, слепцы, ничего не понимающие! Раз человечество отречётся поголовно от Бога, то само собою, без антропофагии, падёт все прежнее мировоззрение и, главное, вся прежняя нравственность, и наступит всё новое[42]42
  Здесь и далее, цит. по: Осипов А. И., «Ф. М. Достоевский и христианство», https://azbyka.ru/fiction/dostoevskij-i-xristianstvo.


[Закрыть]».

Мысль о великом значении для человека веры в Бога и бессмертии души Фёдор Михайлович высказывает и развивает во многих своих сочинениях и выступлениях, и она, бесспорно, заключает в себе основу его жизни и творчества, источник целожизненного, прошедшего в великих интеллектуальных и нравственных борениях богоискательства. С таких позиций он исследовал и христианство.

Достоевский как личность, говоря о нём его же словами, «широк… слишком даже широк, я бы сузил». Но нельзя «сузить» его, иначе это уже будет не Достоевский.

Поэтому, чтобы как можно меньше погрешить против него, не будем касаться «широты» его личности, давать всестороннюю оценку гениальным трудам, оставим подробности жизни и деятельности, уклонимся от анализа художественных достоинств и недостатков произведений, умолчим даже о том колоссальном влиянии, которое имело и оказывает до сих пор творческое наследие на всё мыслящее человечество.

Сейчас попытаемся, насколько это возможно, осветить только один вопрос, лежащий совсем не в горизонтальном измерении личности писателя и его творчества, а в той глубине души, из которой проистекал необыкновенно богатый поток ценностей, оставленных русским гением своим потомкам. Итак, какова основополагающая идея, точнее, дух творчества Достоевского и как можно было бы охарактеризовать его не с точки зрения земных человеческих достоинств, но sub specie aeternitatis?[43]43
  С точки зрения вечности (лат.).


[Закрыть]

Эдгар По писал: «Если какой-нибудь честолюбивый человек возмечтает революционизировать одним усилием весь мир человеческой мысли, человеческого мнения и человеческого чувства, подходящий случай у него в руках – дорога к бессмертию лежит перед ним прямо, она открыта и ничем не загромождена. Всё, что он должен сделать, – это написать… маленькую книгу. Заглавие её должно быть простым – три ясных слова: “Моё обнажённое сердце”. Но эта маленькая книга должна быть верна своему заглавию».

Если обратиться к истории человеческой мысли, то оказывается, что Эдгар По запоздал со своим предложением по меньшей мере на две тысячи лет. Такая книга уже написана, и она с предельной полнотой обнажила глубины сердца человеческого. Правда, эта маленькая книга называется несколько иначе – Евангелие. Оно открыло миру путь к совершенному познанию души человеческой, как её невыразимой красоты, равной которой, по выражению святого Макария Египетского, нет ни на небе, ни на земле, так и того безмерного зла, которое возникло в том же сердце в силу отступления человека от Самой Истины и Жизни – Бога. Оно, Евангелие, и стало для живых духом людей источником и основой познания как своего собственного сердца, так и познания вообще человека, и создания многих «маленьких книг».

Один из весьма редких писателей, кто стал строить здание своего художественного творчества на этом основании, – Фёдор Михайлович Достоевский.

Что является главным предметом мысли писателя? На этот вопрос легко ответить – человек, его сердце и душа. «А любил он, прежде всего, живую человеческую душу во всём и везде. И верил он, что мы все род Божий, верил в бесконечную силу человеческой души, торжествующую над всяким внешним насилием и над всяким внутренним падением», – так говорил на могиле Достоевского 1 февраля 1881 года В. С. Соловьёв.

Но человека рассматривал Достоевский не обычно, не как большинство. Он видел свою задачу не в простом изображении жизни, всеми видимой, не в реализме, часто напоминающем натурализм, но в раскрытии самой сущности, души человека, самых глубоких её движущих начал, откуда возникают и развиваются все чувства, настроения, идеи, всё поведение человека. И здесь Фёдор Михайлович показал себя непревзойдённым психологом. Что же представляет собой человек в понимании Достоевского?

Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вспомнить основные точки зрения, которые господствовали в просвещённом обществе того времени. Их три:

1. Человек – это коварная, чувственная и эгоистическая обезьяна, несущая в себе наследие своих животных предков.

2. Человек – добр, любвеобилен, способен к самопожертвованию и т. п. Дурные качества, которые мы замечаем в человеке, не суть свойства его природы, но прямые следствия развития цивилизации, которая внесла в человека дисгармонию, отдалив его от природы, от естественной жизни.

3. Человек не зол и не добр по природе, он чистая доска, на которую лишь социальная среда во всём многообразии её факторов наносит соответствующие письмена.

«Дух человека – это его внутренний орган, при помощи которого он может соприкасаться с Богом, принимать Бога, содержать в себе Бога и впитывать Бога во всё своё существо как свою жизнь.

Способность нашего духа соприкасаться с Богом и принимать Бога может быть проиллюстрирована с помощью радиоприёмника. Включённый и правильно настроенный, он принимает невидимые радиоволны. Фактически это единственное устройство, которое может улавливать радиоволны и преобразовывать их в звук. Наш человеческий дух подобен этому радиоприёмнику, а Бог – радиоволнам. Почему человеческий дух так важен? Бог хочет наполнить нас Собой. Он хочет, чтобы мы принимали Его, а дух – это уникальный “приёмник[44]44
  Цит. по: «Библия, открытая для всех» bibleforall.ru/20–158/?ysclid=m0qizo13yp216592494.


[Закрыть]”».

Достоевский[45]45
  Здесь и далее, цит. по: Осипов А. И., «Ф. М. Достоевский и христианство», https://azbyka.ru/fiction/dostoevskij-i-xristianstvo.


[Закрыть] в существе своих воззрений очень далёк от всех этих теорий. Для него противоестественна первая точка зрения, хотя, по-видимому, редко кто из писателей смог изобразить с такой силой и яркостью «дно» души человеческой, как он. Достоевский не согласен и со второй теорией, несмотря на то, что сама идея неизгладимого и всегда действующего в человеке добра и правды была ведущей во всём его творчестве.

В «Дневнике писателя» читаем даже такое: «Зло таится в человеке глубже, чем предполагают обычно». Резкую критику вызывает у Достоевского и третья теория. Он не согласен с тем, что «если общество устроить нормально, то разом и все преступления исчезнут, так как не для чего будет протестовать и все в один миг станут праведными». «Ни в каком устройстве общества, – писал он, – не избегнете зла… душа человеческая останется та же… ненормальность и грех исходят из неё самой».

У Фёдора Михайловича иное воззрение на человека, воззрение, которое можно назвать исходящим из Евангелия.

«Маленькая книга» – Евангелие – открыла ему тайну человека, открыла, что человек – это не обезьяна и не ангел святой, но тот образ Божий, который хотя по своей богоданной природе добр, чист, прекрасен, однако в силу грехопадения глубоко исказился, в результате чего на земле его сердца стали произрастать «тернии и волчцы» (Быт. 3:18). Таким образом, в падшем человеке, природа которого теперь называется естественной, одновременно присутствуют и семена добра, и плевелы зла. В чём же спасение человека по Евангелию? В опытном познании глубокой поврежденности своей природы, личной неспособности искоренить это зло и через то – действенное признание необходимости Христа как единственного своего Спасителя, то есть живая вера в Него. Сама эта вера возникает в человеке лишь через искреннее и постоянное понуждение себя к совершению евангельского добра и борьбу с грехом, открывающую ему его реальное бессилие и смиряющую его.

Как констатирует О. В. Михеева, в настоящее время уже общепризнано, что вопрос о религиозности Ф. М. Достоевского есть центральный вопрос его мировоззренческой эволюции[46]46
  Здесь и далее, цит. по: Михеева О. В., «Эволюция философско-религиозных взглядов», https://pravmisl.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=275&ysclid=m0qjgkkjz3832086806.


[Закрыть]. Один из известных наших современников как-то заметил: «Перед нами стоит теперь только одна проблема: снова открыть, что есть жизнь духа, более высокая, чем разума, единственно способная удовлетворить человека…»

Достоевский «снова открывает» нам жизнь духа и Бога. По мнению С. И. Фуделя, у Достоевского была одна «первоверховная», или «владычествующая», идея – явление в мире Иисуса Христа. В нём была ясная личная любовь к Христу, живому и осязаемому. В произведениях Достоевского современный читатель найдёт впервые слова о Христе любви и веры.

И христианство Достоевский воспринимал не как «доктрину для добродетельного поведения», а как «раскрытие в человеке и человечестве жизни Христа, как наше соучастие в этой жизни, – в её смерти, и в её воскресении. Отсюда единство его восприятия любви и страдания, столь пугающее многих». Отсюда и центральная проблема его творчества – проблема воскресения, нравственного возрождения человека, тесно соотносимая с православно-христианской антропологией.

Романы Достоевского, начиная с «Преступления и наказания» (1865–1866), всё более конкретизировали, делали выпуклой его христианскую концепцию человека, непосредственно отражая малейшие нюансы внутренней, духовной жизни писателя. Несмотря на полемичность большинства последних публикаций о Достоевском, на протяжении всего существования науки о писателе его приверженность идеям христианства, к счастью, не вызывала сомнений. Лишь иногда речь идёт о кратковременной «утрате Христа» (термин Н. О. Лосского) в середине 1840-х годов. Период 1860-х большинство исследователей характеризует как период перехода к особой религиозности – «открытой христианской проповеди» в романе «Преступление и наказание».

Вера Достоевского была верой покаяния и любви среди «невидимой брани» сомнений и соблазнов, при явном ещё несовершенстве всей его жизни и мысли. В черновых материалах «Жития великого грешника» есть такая фраза: «Он уставляется наконец на Христе, но вся жизнь – буря и беспорядок». Это и есть Достоевский. Непрестанное сомнение – главная черта его философско-религиозных исканий.

И самый главный вопрос, который подвергался сомнению, – это само существование Бога. А. Чудаков называет Достоевского «человеком полюса», подразумевая под полюсами веру и неверие. Характеризуя религиозность Достоевского, исследователь обращается к словам А. П. Чехова: «Между «есть Бог» и «нет Бога» лежит целое громадное поле, которое проходит с большим трудом истинный мудрец». Этот путь был пройден и Ф. М. Достоевским. Общеизвестны в этой связи его слова из письма к Н. Д. Фонвизиной: «Я скажу вам про себя, что я – дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор, и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных».

И далее ещё более известные слова, не вполне точные в богословском отношении, но выразившие тем не менее самую дорогую для нас истину о неразрывности веры во Христа и любви к нему: «Я сложил себе символ веры, в котором всё для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но и с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной».

Последовательно проходя этапы сомнений в вопросах веры, даже во время своей писательской и философской зрелости, Достоевский вновь и вновь решает для себя сложные мировоззренческие проблемы, развивая, таким образом, по выражению А. Г. Гачевой, своеобразную диалектику «идеи» и «живой жизни», безверия и веры.

Ибо христианская вера, вера сердечного ощущения, всегда опаляема противоречиями и сомнениями и всегда ищет преодоления их. Этой сердечной вере и учит нас Достоевский со всеми противоречиями и сомнениями своего грешного ума.

Но философско-религиозная и художническая позиция Достоевского сложилась не сразу. В. М. Лурье в своей работе «Догматика “Религии любви”: Догматические представления позднего Достоевского» выделяет два этапа эволюции философско-религиозных представлений Достоевского: 1) период становления его взглядов (1860-е гг.); 2) период «стабильности» христианских взглядов позднего творчества (1870-е гг.).

Величайшая[47]47
  Здесь и далее, цит. по: Осипов А. И., «Ф. М. Достоевский и христианство», https://azbyka.ru/fiction/dostoevskij-i-xristianstvo.


[Закрыть] заслуга Достоевского в том и состоит, что он не только познал своё падение, смирился и пришёл через труднейшую борьбу к истинной вере во Христа, как и сам говорил: «Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла», – но и в том, что в необычайно яркой, сильной, глубокой художественной форме раскрыл миру этот путь души. Достоевский как бы ещё раз благовествовал миру христианство, и так, как, по-видимому, никто из светских писателей ещё ни до, ни после него не сделал.

В смирении видит Достоевский основу для нравственного возрождения человека и для принятия его Богом и людьми. Без смирения не может быть исправления, в котором нуждаются все без исключения живущие, ибо во всех присутствует зло, и великое зло. «Если б только, – говорит Достоевский устами князя в «Униженных и оскорблённых», – чтобы каждый из нас описал всю свою подноготную. Но так, чтобы не побоялся изложить не только то, что он боится сказать. И ни за что не скажет людям, не только то, что он боится сказать своим лучшим друзьям, но даже и то, в чём боится подчас признаться самому себе, – то ведь на свете поднялся бы тогда такой смрад, что нам бы всем надо было задохнуться».

Потому-то везде и всюду, если не прямо словом, то всей изображаемой жизнью героя, его падениями и восстаниями Достоевский призывает человека к смирению и труду над самим собой: «Смири свою гордость, гордый человек, поработай на ниве, праздный человек!» Да и как не смириться тому, кто прямо посмотрит на себя и признается честно самому себе во всём? Смирение не унижает человека, а, напротив, ставит его на твёрдую почву самопознания, реалистического взгляда на себя, вообще на человека, поскольку смирение и есть тот свет, благодаря которому только человек видит себя таким, каким он является на самом деле. Оно есть свидетельство великого мужества человека, не убоявшегося встретиться с самым грозным и неумолимым соперником – совестью своей. Для самолюбивого и тщеславного это не под силу. Смирение является твёрдой основой, солью всех добродетелей. Без него они вырождаются в лицемерие, ханжество, гордыню.

Эта мысль постоянно звучит в творчестве Достоевского. Она является для него своего рода фундаментом, на котором он строит редкий по глубине прозрения психоанализ человека. Отсюда необычайная правда изображения им внутреннего мира, сокровенных движений его души, его греха и падения и одновременно глубинной чистоты его и святости образа Божия.