Текст книги "Кормление уток на берегу реки Сходни (сборник)"

Евгений Лесин
Кормление уток на берегу реки Сходни

© Лесин Е., 2018

© ИПО «У Никитских ворот», серия, 2018

«Семья и работа, сплошные заботы…»

 
Семья и работа, сплошные заботы,
Никак не улажу и не разберусь.
Живут за границей загранпатриоты
И хвалят прекрасную матушку-Русь.
 
 
Истошные вопли: «Измена, измена»
Я слышу, хотя понимаю с трудом.
Другого-то нет у меня Карфагена,
И я не могу свой покинуть Содом.
 
 
И если вам кажется – редкая смелость —
Чужое правительство очень смешным,
Пожалуйста, смейтесь, а мне расхотелось,
И я только плачу, и то над своим.
 
 
Победа рекламных огней пропаганды.
Вам партия светит – ум, совесть и честь,
Когда фонари не горят, а гирлянды
Сияют повсюду, и нечего есть.
 
 
Зато есть и счастье, и даже свобода
Сказать, как хорош господин президент.
И как замечательна новая мода:
На голый асфальт навалить реагент.
 
 
Эксперты расскажут про квоты и льготы,
Про то, что соседи друг друга едят…
Живут за границей загранпатриоты
И как-то не очень стремятся назад.
 

«Снег выпал. И сразу – свободы глоток…»

 
Снег выпал. И сразу – свободы глоток.
И сразу – январская сила.
На Чистом пруду очищают каток.
Зима, что ли, вдруг наступила?
 
 
Все снегом покрыто. Нужны ли слова?
Светло наконец-то, ребята.
Как будто в Россию вернулась Москва.
И год где-то 75-й.
 
 
Снег выпал. И сразу вернулся уют.
Попрятались черные банды.
И даже гирлянды не так достают,
Проклятые ваши гирлянды.
 
 
Снег выпал, а власть – ну хоть в чем-то права —
Пока не очнулась, спасибо.
Как будто в Россию вернулась Москва,
Как будто вернулась в Россию.
 

«Ты лежала сонная…»

 
Ты лежала сонная,
Как Большая Бронная.
Колыханье дуновений,
Благовоннолонная.
 
 
Говорили пленные:
Нам нужны пельменные,
А не то вести не будем
Речи откровенные.
 
 
Ванная не ванная,
Манна не желанная.
Смена вех в прямом эфире
И война диванная.
 
 
Слабая и тленная,
Потому и ценная,
Я всегда тобой любуюсь,
Оболочка бренная.
 
 
Власти незаконные,
Господа поклонные
И созвездия сияют
Вечно благосклонные.
 
 
Жизнь идет отменная,
Вся Кривоколенная.
Первым делом колыханья,
А потом – вселенная.
 

«Кто-то просто нищий, кто-то нищий духом…»

 
Кто-то просто нищий, кто-то нищий духом,
Кто-то люто верит местному ТВ.
Кто-то верит богу, кто-то верит слухам,
Что живем не в Грозном, а еще в Москве.
 
 
У кого кормушка, у кого погоны.
У меня Россия, я-то в ней живу.
Тушинских трамваев польские вагоны
Ехали на Сокол в серую Москву.
 
 
У кого в Брюсселе вилла или в Риме.
Так бывает часто, если патриот,
Голосуешь сердцем за святое имя,
Если не предатель, если за народ.
 
 
А народ уткнулся: кто-то в телефоны,
Кто-то за окошко – в неба синеву.
Тушинских трамваев польские вагоны
Ехали на Сокол в серую Москву.
 

«А у вас тут опять: ну и ну…»

 
А у вас тут опять: ну и ну.
Полусладкое кажется брютом.
Клеветать на родную страну
Еду в «Татре» я третьим маршрутом.
 
 
У меня за окном красота,
А у вас – как под елкой наврали.
Даже снег ведь у вас – клевета.
И не выпал. И сразу убрали.
 
 
За окном замечательный вид.
Снег лежит по бульварам обильно.
Пассажир за спиною храпит.
Похмелился, наверное, сильно.
 
 
По Москва-реке прет ледокол,
Проявляя ненужную силу.
Даже если пишу я про Кельн,
Все равно я пишу про Россию.
 

Примечание. Для тех, кто за рулем: лирический герой едет в трамвае Татра Т3, маршрут № 3, а не бомбит без страха и упрека на автомобиле (есть же, поди, еще и автомобили «Татра»?). Конец примечания.

«На Лазоревом проезде…»

 
На Лазоревом проезде
Драка в рюмочной «Уют».
Дураки всегда на месте.
Нам сегодня тут нальют.
 
 
Возле Яузы стояли,
Выпивали на снегу.
Мир чудесен в идеале,
Ну а я так не могу.
 
 
Говорят, что много чести,
Говорят, не тот маршрут.
На Лазоревом проезде
Драка в рюмочной «Уют».
 

«Фонтенбло, товарищ президент…»

 
Фонтенбло, товарищ президент,
Как же задолбало, извините.
Прекратите сыпать реагент.
Сколько можно? Хватит, прекратите.
 
 
Понимаю: сыпете не вы.
Даже не по вашему приказу.
Хватит, глядь, на улицы Москвы
Сыпать ядовитую заразу.
 
 
Помоги, глава ЛДНР,
Защити, глава Чечни, законом,
Выручайте, мэр или премьер,
Дума, Крым, Валерия с Кобзоном,
 
 
НТВ и Радио ментов,
Все, кто горд за Родину и Халка,
Стас Михайлов или Михалков,
Извините, правильно – МихАлков.
 
 
Кто у нас главнее всех живых
В рамках современного момента?
Не могу на улочках кривых
Видеть я сугробы реагента.
 
 
Заходите, граждане, в сарай,
Здесь украдкой можно помолиться.
Господи, спаси и покарай.
А к кому еще тут обратиться?
 

Примечание. Выбор первого слова – в силу запрета мата – был очень сложен. Остановился на Фонтенбло. Красиво, а смысл такой же: очень надоело, аж фонтенбло. И, разумеется, никакого отношения к современным российским реалиями данная лирическая фантазия не имеет. Все персонажи вымышлены от первой до последней буквы. Конец примечания.

«Во рту застревают слова…»

 
Во рту застревают слова,
И в городе меньше свинины.
Европа и даже Москва
Построены не из резины.
 
 
Морская волнуется гладь.
Капусту не вытеснит репа.
И некому рук не пожать,
Давно все и лепо, и скрепо.
 
 
Татаро-монголы идут,
Бурято-якуты взлетели.
Селькупы взошли на редут.
И вепсы гуляют без цели.
 
 
А нам улучшают Москву
Да так, что почище Эболы.
Татаро-монголы, ау,
Спасите, татаро-монголы…
 

«Москва протягивает ножки…»

 
Москва протягивает ножки.
Застыли Кафка и Дали.
Какие к дьяволу бомбежки?
Тут экскаваторы пришли.
 
 
Для процветания России,
А не разрухи в голове,
Они киоски посносили
По всей страдалице Москве.
 
 
Пора считать зарплату в центах.
Какие доллары для нас?
Зато в пустых торговых центрах
Не будет пусто, как сейчас.
 
 
Разнообразною толпою
В ТЦ, где рай и благодать,
Мы все придем за шаурмою.
А что еще там покупать?
 
 
Портрет царя не помогает.
Хоть вы за Родину горой,
Вас высшей мерой награждает
Мострибунал за самострой.
 
 
На Мавзолее в ус не дуют,
Зато идут в Охотный ряд,
Где ипотечники бунтуют
И дальнобойщики бузят.
 
 
Снесут кремлевские палаты,
Как самострой наверняка.
Не улетит он от расплаты,
Орел двуглавый табака.
 
 
Кругом великие победы.
Везде и всюду. От и до.
А палачи и людоеды
Возмущены шарли эбдо.
 

«Ехали цыгане – не догонишь…»

 
Ехали цыгане – не догонишь.
Пели они песни – не поймешь.
А у нас опять бомбят Воронеж,
Так, что вся Москва идет под нож.
 
 
Посносили, гады, в самом деле.
Все прошло, как с яблонь белый дым.
Золотые кудри поседели,
Мы у края пропасти стоим.
 
 
Можно даже крыть с трибуны матом,
Улучшая скрепы днем с огнем.
Доллар тихо падает домкратом.
Ты меня не спрашивай о нем.
 
 
Никогда не видел я Мадеру.
Лабутены вышли из могил.
Потеряли истинную веру,
А Москву в ответ бомбит игил.
 
 
Я спросил сегодня депутата
В рюмочной, теперь мне не до сна:
Что же Грановитая палата?
Почему еще не снесена?
 
 
Прикорну с чекушкой у Царь-пушки,
Где не отцветает дрын-трава.
Спички, как известно, не игрушки,
То ли дело старая Москва.
 
 
Посносили, гады, посносили.
Западу тлетворному урок:
Не было столицы у России,
Был один коммерческий ларек.
 
 
Вроде все разбито и распято,
Но и недоделки есть порой.
Там, где был бассейн «Москва» когда-то
До сих пор остался самострой.
 

«В мышеловке переучет…»

 
В мышеловке переучет,
Зачищается мышеловка.
Как подорванная течет,
У «Нагорной» река Котловка.
 
 
На иконе смеется лик,
Лают громко телеканалы.
Для удобства всегда в час пик
Увеличены интервалы.
 
 
Возле озера Иссык-куль
Воют вепсы толпою дружной.
Взорван северный вестибюль
Бестолковой станции «Южной».
 
 
Да идите вы все в звезду.
Я для блага родного крова
Баллотироваться пойду
В мэры города Королева.
 

«В Трое плохая погода…»

 
В Трое плохая погода
И не горят фонари.
Вышли мы все из народа,
Даже вожди и цари.
 
 
Кончились глупые драки
Возле пустого кремля.
Мне бы дойти до Итаки,
Что мне чужая земля?
 
 
Что мне чужая икона,
Гнев опостылевших стен?
Всякого там Посейдона
Или каких-то сирен?
 
 
Вам бы забиться в бараки,
Холодно вам тут зимой.
Мне бы дойти до Итаки,
Мне бы вернуться домой.
 
 
Где виноград и маслины,
Где я давно не бывал…
Но попадаю в Афины
Или на Курский вокзал.
 

«Каждой девочке хочется стать…»

 
Каждой девочке хочется стать
Проституткою или моделью.
Чтоб гордиться родною панелью
И порадовать старую мать.
 
 
Раньше мальчики шли в первый класс,
А мечтали идти в рэкетиры.
Но меняются ориентиры:
Все в коллекторы рвутся сейчас.
 
 
Я бы тоже коллектором стал,
Раз меня не пускают в масоны.
Где кальсоны, а где патиссоны,
Как попасть мне на Курский вокзал?
 
 
Ветер ходит внутри парусов.
Хорошо украинским ученым.
Да, мне нравились девушки в черном,
Но теперь я люблю – без трусов.
 

Кормление уток на берегу реки Сходни

 
В телевизоре добрые вести:
Рублик снова подрос и окреп.
Кто-то выставил сумки в подъезде,
Ну а в них – запакованный хлеб.
 
 
Видно, свадьбу отметить решили,
А невеста, убив жениха,
Убежала с любовником в Чили
Продавать дорогие меха.
 
 
Не случилось разгула и пьянки,
Вот и вынесли свадебный стол.
Взял я хлеба четыре буханки
И на Сходню к оврагу побрел.
 
 
Где-то плещется теплое пиво,
Кто-то в спину стреляет врагу.
Утки, крякая нетерпеливо,
Ждут меня на моем берегу.
 
 
Крылья плещут, волнуются спины,
Утки так увлеченно галдят,
Что хватают меня за штанины
И обратно к реке не хотят.
 
 
Плохо – не было свадьбы и пьянки.
Утки злобно в ответ: «Хорошо!»
Я скормил им четыре буханки
И еще за добавкой пошел.
 

«У Москвы опять простуженный вид…»

 
У Москвы опять простуженный вид.
Ярко-красная она от реклам.
Мэри Поппинс никуда не летит.
Мэри Поппинс принимает ислам.
 
 
Мэри Поппинс объявляет джихад
Средь коленопреклоненной Москвы.
Уважайте, говорит, мой обряд.
Мои чувства оскорбляете вы.
 
 
Тем, что просто вы живете в Москве.
Тем, что нету у меня ни рубля.
Вы лежите у меня на траве
И живете на планете Земля.
 
 
Вы должны меня кормить и гореть.
И гореть в аду огромной страны.
А потом вы все должны умереть.
Мы всегда им почему-то должны.
 
 
Мэри Поппинс объявляет джихад.
Толерантно, говорит, тут у вас.
Скоро будет тут у вас город-ад.
Так и надо вам. А мне – в самый раз.
 

«Твой любовник скоро выйдет на свободу…»

 
Твой любовник скоро выйдет на свободу.
Да и срок-то небольшой: 16 лет.
Не давайте, люди, ходу пароходу,
Не ходите, где театры и балет.
 
 
Говорят, весна идет, весне дорогу.
Говорят, что где-то в центре есть Арбат.
Говорят, мы все учились понемногу,
Скоро листья и трава заговорят.
 
 
Говорят, а ты не слушай, люди брешут,
Люди брешут, ветер носится пургой.
Я тебя уже, наверно, не зарежу,
Все другое, да и я уже другой.
 
 
Твой любовник скоро выйдет, а в России
Все меняется, Россию не узнать.
Только в Тушине рассвет такой же синий.
И скрипит всегда предательски кровать.
 

«И удали нет молодецкой…»

 
И удали нет молодецкой,
И мудрости нет от седин.
В шашлычной на «Новокузнецкой»
Сижу потихоньку один.
 
 
Мне в тягость? Да нет, мне не в тягость.
С похмелья почти что азарт.
Вот если бы только не август,
Который давно уже март.
 
 
К зиме пристает чикатила,
Склоняет к последнему сну:
Весна тут опять наступила.
Да ну ее, вашу весну.
 

«По городу еду в трамвае…»

 
По городу еду в трамвае.
Волнуется море огней.
Как принято в Древнем Китае,
Сожгут экипаж и коней.
 
 
Мы – кони. А бедная наша
Страна для Него – экипаж.
Пустая граалева чаша
Не красит унылый пейзаж.
 
 
Охотный, а может, Каретный,
А может, Фурье. Не нужны
Ряды на полях межпланетной
И междоусобной войны.
 
 
Бегут осмотрительно Лоты
За МКАД от нелегкой судьбы.
Кружат над Кремлем вертолеты.
Стоят соляные столбы.
 

«Снежная королева живет в Кремле…»

 
Снежная королева живет в Кремле.
Изучает Россию без микроскопа.
Кай составляет фразу «Рай на Земле»,
А получается… Правильно, Пенелопа
 
 
Ждет второго пришествия. Остров Крым
Готовится к праздничному джихад-параду.
Мне приснилось, что я в Ленинграде.
 
 
Сквозь белый дым
Иду по солнечному Ленинграду.
 
 
На Дворцовой киоски – вплоть до Зимнего —
                                                     снесены.
Город преобразился после лечения.
В Снежную королеву все влюблены.
Герда работает в Министерстве полного улучшения.
 

«Лежат предатели в траве…»

 
Лежат предатели в траве.
Их ненавидит населенье.
Деревья губят по Москве:
Озелененье.
 
 
Сбылись прекрасные мечты.
И сны о счастье не забыты:
Киоски ТАТ не снесены,
Зато закрыты.
 
 
Уюта нет, покоя нет,
Эмблема радости на роже.
Ларьки с названьем «Туалет»
Закрыты тоже.
 
 
Я рад велениям судьбы,
Горжусь великою державой.
Какие кадки! И гробы!
В золотоглавой.
 

«Живу я жизнью незаметной…»

 
Живу я жизнью незаметной,
А все равно иду в разгул.
Вчера вот с улицы Планетной
На Эдльдорадовский свернул.
 
 
Закрякал голубь и зачмокал.
Видать, подачка первый сорт.
Мне больше нравится мой Сокол,
А не метро «Аэропорт».
 
 
Прослыл я тоже, скандалистом.
Зато вокруг еще Москва.
Четыре огаря на Чистом,
А раньше было только два.
 
 
Так может вырасти и стая.
Пиши, кроша сухой ломоть,
На окнах каждого трамвая:
«Благословляю вас. Господь».
 

«Хорошо-то как стало в Капотне…»

 
Хорошо-то как стало в Капотне,
А вот раньше, помилуй нас Бог,
Растлевала детей в подворотне
Мери Поппинс aka фрекен Бок.
 
 
Улетай, наслаждайся моментом.
Не по духу российский вам дух.
Как ты стал иностранным агентом,
Диверсант и шпион Винни-Пух?
 
 
Медвежонок, а значит, предатель.
Чиполлино излишне речист.
Оловянный же стойкий солдатик —
Тот и вовсе бендерофашист.
 
 
Не шумят подмосковные лоси,
Всех улучшили, вот он, прогресс.
До свидания, Робин из Локсли,
Возвращайся в свой Шервудский лес.
 

«Не пропаганда, а легенда…»

 
Не пропаганда, а легенда,
Бред незапамятных времен.
Закрыто все, везде аренда,
Троллейбус в центре запрещен.
 
 
Троллейбус, видимо, бензином
Столичный воздух отравлял.
Деревья – тоже. Блудным сыном
Гляжу на ваш победный бал.
 
 
А что же в Тушине? Тут проще.
Тут красно-белый стадион.
Тут губят реки, рубят рощи,
И строят черный Вавилон.
 
 
Снесли киоски, вид не новый,
Зато заманчивая даль:
Открыли «Дворик продуктовый»,
Где возвели «Кафе Халяль».
 
 
Стою, как голый, вместо бани
Попавший в модный магазин.
Галдят о чем-то россияне,
А русский только я один.
 

«Вставайте, сволочи, с колен…»

 
Вставайте, сволочи, с колен,
Бросайте пьяную икоту:
«Московский метрополитен
Вас приглашает на работу».
 
 
А справедливости-то нет,
Куда отправиться джедаю?
Стишок повешу в интернет.
Сижу и лайков ожидаю.
 

«Первым драпает капитан…»

 
Первым драпает капитан.
Венеролог несет букет.
А у них династия Тан,
А у нас и Рюрика нет.
 
 
Даже Киевской нет Руси,
До Москвы 400 лет.
Выноси святых, голоси,
И хватайся за пистолет.
 
 
Ну а если глядеть с Луны
На планету, тогда видна
Только нить Великой стены.
А планета у нас одна.
 
 
Все чужое. Таков итог.
Выбираем последний раз.
То ли город Владивосток,
То ли город Владикавказ.
 
 
Выбирайте, а я пойду
На рассвет глядеть, на закат.
Все равно я в нашем аду
Каждый круг люблю и квадрат.
 

«Тихо врут про родную страну…»

 
Тихо врут про родную страну
И пугают врагов дураками.
Нам опять объявляют войну,
Мы в ответ лишь разводим руками.
 
 
Ничего, что опять на мели
Все, кого в закрома не пустили.
Где ты, птица, и пупсик земли?
Мы опять, что ли, в сердце России?
 
 
Ничего, где базар, там вокзал,
Там лошадки когда-то скакали.
А у нас тут цианистый кал
Или негоцианистый калий.
 
 
Ничего, что опять шестерим,
Что всегда повышают налоги.
Все дороги ведут в третий Рим,
Так закрой свои бледные ноги.
 

«Как вам нравятся ваши танчики…»

 
Как вам нравятся ваши танчики,
Высшей меры дурной пример.
А у нас уже одуванчики,
А не ваша ЛДНР.
 
 
А на «Сходненской» все культурное,
Жаль, за наши оно рубли.
Украшенье архитектурное:
Баба лезет из-под земли.
 
 
Баба лезет зеленой рожею,
Так что жителей бьет озноб.
Дети плачут, меня скукожило
У киоска «Калейдоскоп».
 
 
Все воюете на диванчике.
Не хватает на проездной?
А по Тушину одуванчики
Разливаются желтизной.
 

«Зачем троллейбусы Москве?…»

 
Зачем троллейбусы Москве?
Москве нужны большие кадки,
Гробы в искусственной траве,
А не «пятнашки» и «девятки».
Зачем троллейбусы Москве?
Они смешны и неразумны.
Они, как ветер в голове,
Экологичны и бесшумны.
Зачем троллейбусы Москве?
Москве не надо москвичей.
Москве давно для улучшенья,
Для скреп и прочих куличей
Нужна замена населенья.
Москве не надо москвичей.
Фигурки лучше в полный рост
Поставить мирным украшеньем.
И окончательно вопрос
Решить с московским населеньем.
Когда есть воля, выбор прост.
А для порядка в наши дни,
Для красоты необходимо
Ввести войска, покрасить пни,
Доставить дворников из Крыма
И полицейских из Чечни.
 

«От Кремля до любой яранги…»

 
От Кремля до любой яранги,
Повсеместно один расклад:
Возвращаются бумеранги.
Бумеранги уже летят.
 
 
Хоть ты в армии, хоть во флоте,
Даже птица летит за МКАД.
Что посеете, то пожнете.
Бумеранги уже летят.
 
 
Вам бы першинги да самсунги.
Вам бы Гамбург и Эр-Рияд.
Да какие там нибелунги?
Бумеранги уже летят.
 
 
Жуйте рябчиков, на «Аврору»
Не поставишь систему Град.
Все куражитесь: руки в гору.
Бумеранги уже летят.
 
 
Не размахивай триколором,
Не поможет заградотряд.
И пока вы орете хором,
Бумеранги уже летят.
 
 
Уверяете: очень скоро
Будет город и будет сад.
Никогда, отвечает ворон.
Бумеранги уже летят.
 
 
Хватит бегать на бей-парады,
Поворачивайте назад.
Помолчали бы лучше, гады.
Бумеранги уже летят.
 

«У птиц опять волнение и свара…»

 
У птиц опять волнение и свара,
Разборки и семейные дела.
Вы развели тюльпаны вдоль бульвара,
А тут повсюду вишня расцвела.
 
 
Усталым и разбитым инвалидом
Иду по зеленеющим лугам,
Где боги заправляют геноцидом,
А люди поклоняются богам.
 
 
А за окном лишь церкви да могилы.
И бьют колокола, и враг бежит.
Мигранты развалили Фермопилы
Как просто быть солдатом, Леонид.
 
 
Иду и не играю автоматом.
С балкона лучше видится рассвет.
Когда ты восхищаешься закатом,
Закат не восхищается в ответ.
 

«Пауки не лезут в банки…»

 
Пауки не лезут в банки,
До утра закрыты рынки.
От Ходынки до Хованки,
От Хованки до Ходынки.
 
 
Не война и не бараки
И не в омут головою.
Просто массовые драки.
И немного со стрельбою.
 
 
Жизнь ушла, а я на базе.
Давят круглые томаты
То китайцы на Кавказе,
То в Китае азиаты.
 
 
Мир как воля для тростинки.
Пир души и дело блуда.
От Хованки до Ходынки,
Как отсюда и дотуда.
 
 
Не ходите в комитеты,
Где решаются решенья.
Да какие там бюджеты?
Ну какие улучшенья?
 
 
Вы на Кипре и на Крите,
Там и плюйте, дорогие.
Вы, товарищи, пилите,
Гири точно золотые.
 
 
Вы пилите, вам зачтется
В избирательной кабинке.
От Хованки Русь несется
До Ходынки без запинки.
 
 
В лимонаде нет ни льдинки.
Выезжают опергруппы.
От Хованки до Ходынки
Только праздники и трупы.
 

Ода на отключение горячей воды

 
Как хорошо, что воду отключили.
Теперь покроюсь от ушей до пят
Полутораметровым слоем пыли,
Как Понтий Исаакович Пилат.
 
 
Как хорошо, что нет воды горячей,
Ни сердцу ведь она и ни уму.
Умоюсь лучше телепередачей
Про отдых в расцветающем Крыму.
 
 
Сомнения гоню, они нелепы.
Сомнения сотру я в порошок.
Как хороши, как свежи были скрепы,
Теперь от них еще и запашок.
 
 
А мы ударим трудовой икотой
По санкциям. Им нас не победить.
Горячей нет? Иди уже работай.
Холодную бы надо отключить.
 
 
И воздух запретить. И птичьи трели.
И неба свод. И выход в интернет.
Летают министерские портфели.
Играют менестрели менуэт.
 
 
Люблю я подмосковную природу.
Здесь на меня нисходит благодать.
Как хорошо, что отключили воду:
Пришла пора коснеть и погрязать.
 

«Грязная вонючая бомжиха…»

 
Грязная вонючая бомжиха
В утреннем трамвае мирно спит.
У нее кокетливый прикид.
И судьба, угробленная тихо.
 
 
Полная непруха и кранты.
Не везет убогая кривая.
Из окошка чешского трамвая
Видно, как катаются менты.
 
 
Едет милицейская машина.
Яуза встречается с Москвой.
Небо у тебя над головой,
Нравственный закон всему причина.
 
 
Нравственный закон внутри и над.
Пассажиры едут недовольно,
Брызгались они водой из Кельна.
Я вдыхаю молча аромат.
 
 
Вот закопошилась. Из трамвая
Вышла, забрала с собой уют.
К огарям пошла на Чистый пруд,
Стройными ногами соблазняя.
 

«Москву сожгли в 12-м году…»

 
Москву сожгли в 12-м году.
Но не виню французские войска я.
Большой плакат в сияющем аду:
Благоустройство улицы Тверская.
 
 
Бывало и похуже иногда.
Помпеи, например, и Геркуланум.
Вулкан благоустроил города
Согласно замечательным генпланам.
 
 
Разбитое корыто на виду.
Все Грея ждет владычица морская.
Как хорошо в сияющем аду:
Благоустройство улицы Тверская.
 
 
Троллейбус уничтожили. Порой
О подвигах завоешь и о славе.
Но даже мой лирический герой
Не может постоянно жить в канаве.
 
 
Успехи принимая за беду,
Покорно побреду среди песка я.
Танцуют все в сияющем аду:
Благоустройство улицы Тверская.
 

«Не шатался здесь гопник Вийон…»

 
Не шатался здесь гопник Вийон
В середине какого-то века.
Были драки: район на район.
Стали драки: таджик на узбека.
 
 
Были войны: Берлин и Баграм.
Я под яблоню сяду на лавку,
Где святого Людовика храм
Не улучшили в автозаправку.
 
 
Я не то, чтобы очень смущен.
Что мне бонусы бедного Креза?
Ленин тоже был в детстве крещен,
А Христос, несомненно, обрезан.
 
 
Мне и прошлого, в общем, не жаль.
Гнали вдаль иноземное войско,
Чтобы был здесь повсюду халяль
И канавное благоустройство.
 

«Столица перерыта и распята…»

 
Столица перерыта и распята.
И в Питере какой-то холокост.
И мост назвали именем Ахмата.
Ахматовский, выходит, будет мост.
 
 
Чужая боль болит, не отпуская.
Ахматова, она же из князей.
Благоустройство улицы Тверская.
Хованское свидание друзей.
 
 
А я вот не люблю сидеть на пляже.
Купаться же могу я хоть сейчас.
И мне такое лето – очень даже.
И мне такое лето в самый раз.