Текст книги "Зона Справедливости"

Глава 4

– Что это с тобой? – в ужасе спросил Алексей.

Димка поспешил снова отвернуться к плите, оставив отцу для обозрения лишь обезображенное ударом ухо, чем-то теперь напоминавшее экзотическую морскую раковину.

– Не видиф, фто ли?.. – злобно прошамкал он расквашенными губами.

Лицо его, насколько успел разглядеть Колодников, строго говоря, лицом уже как бы и не являлось. Просто не верилось, что такой сравнительно малый участок человеческой плоти может нести на себе столько ссадин и кровоподтёков. Левый глаз заплыл, правый подёрнулся алыми прожилками. Судя по всему, туловищу тоже крепко досталось, поскольку Димка вопреки обыкновению был в рубахе с длинными рукавами и к плите отвернулся как-то неловко, словно одолевая боль.

– И тоже в арке? – ахнул Алексей.

– Ну!.. – буркнул тот.

– Как же это тебя угораздило?..

– Как-как!.. – с досадой бросил Димка. – Ив баввончика в мовду пвыфнули, ковлы!..

«Прыснули из баллончика, – дошло наконец до Алексея. – Вот сволочи!..»

Димка расстроенно махнул ручищей и, кряхтя, кокнул о край сковороды первое яйцо. За окном кухни сияла синева и звенели последние сосульки. С добрым утром!..

– Зубы-то хоть целы?

Вместо ответа Димка бросил на столик скорлупу и протянул руку за вторым яйцом. Костяшки пальцев были невредимы – стало быть, даже ни разу не ударил в ответ.

Сложные чувства обуревали Алексея Колодникова. Конечно, он был потрясён. Конечно, ему было жалко Димку. Однако кроме этих вполне понятных и в общем-то благородных движений души Алексей, к неудовольствию своему, ощутил ещё и некое подленькое ликование: ага, дескать! А шумел-то, шумел! Глаз он им на пятку натянет!.. Вот и натянул… Так-то, дружок! Как ни строй из себя крутого, как ни играй накачанными бицепсами-трицепсами…

Колодников досадливо тряхнул головой, избавляясь от неприличного, мелкого злорадства, потом вспомнил про Александру и спешно прикрыл дверь кухни. Рыданий и воплей, понятно, не избежать в любом случае, но всё же будет лучше, если это стрясётся в его отсутствие.

– Я сейчас в райотдел милиции иду, повестку прислали – в связи со вчерашним… – понизив голос, начал Колодников, однако завершить фразу ему не удалось.

Димка резко обернулся, вновь ужаснув отца глянцевой сине-багровой маской.

– Фтобы ментам – ни флова!.. – угрожающе предупредил он и, помолчав, добавил мрачно: – Фам вавбевуфь!..

Сам он разберётся! Алексей открыл было рот, но, так ничего и не сказав, безнадёжно махнул рукой. Уж кому-кому, а ему-то Димкино упрямство было хорошо известно. Генетика…

* * *

Здание райотдела Колодников в прошлый раз как следует не разглядел: во-первых, дело было ночью, а во-вторых, привезли и увезли его тогда на милицейской машине. Теперь же, при свете дня, строение показалось Алексею громоздким и угрюмым, несмотря на обилие стекла и наличие вертикальных бетонных рёбер, придававших плоскому фасаду вид гигантской батареи парового отопления. Переступив порожек высокой двери, являвшейся частью железных ворот, Алексей оказался в загадочном помещении, прямо-таки угнетающем полной своей бессмысленностью: просторная бетонная призма с мощным скатом пола – градусов, наверное, под тридцать. Если для машин – то слишком круто, да и куда бы они въезжали, эти машины, если наверху их ждала такая же площадка, как и внизу, – не шире полутора метров, а дальше – глухая стена! Разве что трупы подследственных сволакивать по такому скату… Впрочем, справа бетонный склон был прорезан узкой лестницей, взбегающей к жестяным двустворчатым дверям.

За ними располагалась столь же обширная бетонная клетка, назначение которой (не в пример первому помещению) угадывалось довольно легко, поскольку была она перегорожена толстыми железными перилами, снабжёнными вертушкой. Справа (Опять справа… Милиция всегда права!) наличествовало окошко с форточкой, где должна была, по идее, присутствовать физиономия под милицейской фуражкой. Но это, конечно, по идее… Когда Колодников, не решаясь пройти сквозь вертушку без разрешения, просунул голову в форточку, глазам его предстали задница и перехлёстнутая ремнём портупеи спина дежурного, копающегося в каком-то сейфике.

Весьма недовольный тем, что его оторвали от куда более важного занятия, дежурный буркнул номер кабинета (который, кстати, и так был известен Алексею, поскольку значился в повестке), после чего отвернулся вновь.

Несмотря на врождённую законолюбивость, Колодников был на сей раз настроен воинственно. О последнем происшествии Димка ему, правда, упоминать запретил, но даже и без этого прискорбного случая серия нападений в ночной арке выглядела весьма впечатляюще. Как там значилось на задней крышке сиреневой книжицы? «Неспособность государства защитить своих граждан?» Святые слова.

Повозмущаться вслух Колодникову, однако, не пришлось. Он вообще плохо переносил кабинеты – независимо от того, был ли это кабинет директора или же кабинет врача. Вот и сейчас, стоило ему, войдя, прикрыть за собой дверь, коленки его обнаружили лёгкую тенденцию к проседанию, а после первых вопросов он и вовсе почувствовал себя чуть ли не обвиняемым. Вдобавок опер был в штатском, и Алексей с его отвратительной памятью на лица никак не мог сообразить: тот ли это давешний капитан или уже кто-то другой… Вроде бы такой же крепыш, только пониже малость, поплотнее и вроде бы поинтеллигентнее… Но, во всяком случае, рослого рукастого детину лет двадцати пяти (и тоже в штатском), с угрюмым видом маячившего за правым плечом оперуполномоченного, Алексей наверняка видел впервые.

– Сколько можно рассказывать одно и то же? – фыркнул Колодников и дерзновенно протёр очки.

– Ничего вы нам ещё не рассказывали, – ворчливо отвечал ему опер. – Это вы автоинспекции рассказывали, а не нам…

Стало быть, и впрямь не тот…

– Ну так они же всё записали…

Тут по лицу и по тяжеленным клешням дылды в штатском прошла единая судорога, словно он готов был уже сейчас придушить свидетеля на месте. Детина вздохнул, сунул ручищи в карманы и, выпятив челюсть, стал смотреть в окно.

– Они – это они, – сурово сказал опер и положил на стол чистый лист.

Алексей покорился судьбе и вновь принялся излагать всё с самого начала. Записав за ним пару фраз, оперуполномоченный вдруг приостановился, потом бросил ручку на стол и дальше слушал с откровенной скукой. Озадаченный Колодников перевёл взгляд на стоящего у окна. Тот двигал челюстью и, судя по всему, наливался злостью.

– Слушай, мужик! – процедил он наконец, дёрнув шеей, и обернулся. – Кончай врать!

– Простите?.. – не поверил своим ушам Алексей.

– Да его же монтировкой по голове били! – взорвался детина. – В двух местах башка продырявлена! Не мог он вести машину! И в арку зарулить – не мог!..

Замолчал – и, гневно сопя, отвернулся вновь. Колодников обмяк и вопросительно воззрился на сидящего за столом.

– То есть к-как?.. – с запинкой спросил он. – Я же сам видел…

– Видел, – спокойно согласился тот. – Вот и давай – то, что видел…

– Но ведь я же… Всё как было, так и рассказываю…

– Да не было так… – Сидящий поморщился. – Давайте сначала. Вот вы пишете в заявлении: напали на вас в арке… Вот давайте подробно…

– Н-ну… – оскорблённо пожимая плечами, начал Алексей. – Я подошёл… заглянул в арку…

– Там кто-нибудь в это время находился?

– Н-нет… Во всяком случае, я посветил – никого не заметил…

– Фонарём?

– Нет, брелоком…

– Чем-чем?.. А-а, брелком?..

– Брелоком, – упрямо повторил грамотный Колодников, но впечатления это, кажется, не произвело.

– Вы были в очках?

– Да… Но я бы и без очков разглядел…

– Так. Дальше.

– Сделал первый шаг, меня ударили…

– Сзади?

– Нет, спереди, слева. Несильно, но прямо в глаз…

– А очки?

– Очки я тут же сорвал…

– После удара?

Колодников моргал.

– Сквозь очки вас ударили, получается, – заметил опер.

– Д-да, действительно… – чувствуя лёгкий озноб, выдавил Колодников. – Как же это?..

Тот, что помоложе, длинно прицыкнул в раздражении и стал смотреть в потолок.

– Объяснить? – спросил тот, что постарше.

Дар речи Алексей Колодников утратил, и, очевидно, это было воспринято как знак согласия.

– Не бил вас никто, – со вздохом сообщил опер. – Так, припугнули… Ну, может быть, пару подзатыльников отвесили… И не до того, как машина в арку зарулила, а после. Так ведь?

Он подождал ответа, но, видя, что свидетель по-прежнему пребывает в остолбенении, продолжил вполне дружески:

– Ну и чего испугался? Будь это в самом деле крутые, ты бы здесь сейчас не сидел. Они бы тебя сразу убрали. Таким ведь без разницы: трупом больше, трупом меньше… А раз начали грозить, значит, сами боятся. Натворили дел сгоряча, потом опомнились, обделались – так всё обычно и бывает… Короче, вот тебе лист, вот тебе ручка, садись поближе и пиши… И кончай трястись! Здоровый же мужик!..

Нетвёрдыми пальцами Колодников принял шариковую ручку, взглянул на неё растерянно – и решительно отложил на пододвинутый оперуполномоченным чистый лист.

– Ложные показания… – с запинкой выговорил он, – давать не буду…

Оба милиционера уставились на Колодникова. У рукастого детины даже челюсть слегка отвисла.

– Ты, может, съел чего?.. – изумлённо и в то же время угрожающе вымолвил он, при этом почему-то понизив голос и оглянувшись на дверь. – Какие ложные показания?.. Ты за базаром-то следи!.. Кто тебя заставляет давать ложные показания?..

– Я рассказал всё, как было… – через силу отвечал ему Алексей, – но вы мне не верите… Тогда я не знаю, что мне тут писать… Если то, что я видел, противоречит какой-то вашей версии…

Детина шевельнул желваками и в сердцах отвернулся к окну.

– Что видели, то и пишите… – сказал оперуполномоченный, должно быть, тоже занервничав. – Только имейте в виду: то, что вы сейчас напишете, будет приобщено к делу… вместе с заключением эксперта, вместе с вашими первыми показаниями, вместе с заявлением… А потерпевший, между прочим, вот-вот придёт в сознание. Так что дело это мы раскрутим в любом случае. А вот вам-то какой резон влетать под статью?

– Под какую статью? – холодея, вымолвил Колодников.

Опер открыл было рот, затем на округлом лице его внезапно изобразилась досада, и он обернулся к молодому:

– Коль! Не помнишь? За ложные показания – какая это статья по новому кодексу? Никак я к нему не привыкну…

* * *

Как выразился однажды Сергей Есенин устами красного китайца Литза-Хуна: «У меня болит живот от злобы». Нечто подобное ощутил и Алексей Колодников, покинув мерзкое здание с бетонными рёбрами. Хотелось раздобыть где-нибудь динамита, вернуться и взорвать райотдел к едрене фене!

«Неспособность государства защитить своих граждан…» Да на фиг сдалась государству эта способность, если оно своих граждан и защищать-то никогда не собиралось!.. «Следи за базаром…» Надо же!.. Прав, прав был Димка: с ментовкой лучше не вязаться… Гуманоиды какие-то, а не люди.

Вне себя Колодников миновал квартала три, а затем обида и гнев пошли на убыль, уступая место клокочущей язвительности.

Нет, в самом деле (ядовито рассуждал Колодников, обходя лужу), какой смысл милиции вести борьбу с преступным миром? Во-первых, опасно, а во-вторых, невыгодно… По логике, им с преступным миром надо ладить, собирать с него дань, прикармливать осведомителей… Скажем, гуляет какой-нибудь крутой… Тронут его менты? Нет, не тронут. Потому что можно и на перестрелку нарваться… Или, скажем, бомж лежит… Тоже не тронут. Нет им смысла возиться с бомжом, с бомжа и взять-то нечего… То ли дело мирные законопослушные граждане! Вот с ними бороться – одно удовольствие. Оружия у них нет, алиби – тоже, запутать их на допросе – пара пустяков…

Ну вот вам, пожалуйста, легки на помине! С сиреной и с мигалкой… Не иначе, за водкой едут… А вон ещё один… Трётся у перекрёстка, жезлом себя по штанине похлопывает… А морда-то, морда… Жаждущая. Явно на коньяк не хватает – ждёт, когда какой-нибудь Алексей Колодников на красный свет попрётся сдуру!.. Так вот, облезешь! Не пойдёт Колодников на красный, не надейся…

«Милиционеры, несомненно, гуманоиды». – Возникшая ранее мысль обрела вдруг чеканную форму, а дальше на Алексея снизошло вдохновение.

«Двуногие, прямоходящие, – выковывал он фразу за фразой, – издали они весьма напоминают представителей homo saрiens, особенно если переодеть их в гражданское… Мало того! Однажды я собственными ушами слышал, как один милиционер назвал другого Колей… Вы не поверите, но у них даже есть имена – как у людей!.. Однако стоит вглядеться попристальней – иллюзия рассеивается. Что-то подсказывает вам: идущее навстречу существо, столь разительно похожее на человека, в действительности работает в милиции… Возможно, дело тут в выражении глаз. Это иное мышление, иная логика, а самое главное – иная мораль. Боюсь, что они так и останутся для нас загадкой…»

Когда Колодников подходил к дому, на его устах уже играла довольная, хотя и несколько ехидная улыбка. Сладкое чувство мести было настолько упоительно, что он временно и думать забыл обо всех своих недавних неприятностях. Главное – сразу же занести на бумагу вылупившийся, как из яичка, текст!.. Совет директоров будет лежать вповалку – любят они такие хохмы…

«Да и директора тоже… – с неожиданным ожесточением подумал вдруг Колодников. – Наверняка ведь ментам то и дело на лапу дают, раз на свободе ещё! Ободрали вкладчиков, как липку, а на второй компьютер у них денег нет. Жмоты…»

– Здорово, сосед!..

На скамеечке перед подъездом восседал всё тот же электрик Борька. Однако если вчера он был изрядно выпивши, то теперь он был просто пьян. Монументально пьян. Пьян эпически. Алексей чуть не плюнул с досады. Привяжется ведь наверняка…

– Слышь… – Борька, видимо, хотел опасливо оглянуться, не преуспел – и поманил Колодникова корявым негнущимся пальцем. – Ты вот чего скажи… Тебя где позавчера?.. Посреди арки… или прямо на входе?..

– Прямо на входе, – сердито сказал Колодников.

Электрик чуть отшатнулся, но являлось ли это реакцией на слова Алексея или же просто минутной утратой равновесия, сказать трудно. Во всяком случае, взгляд Борьки был теперь уставлен поверх головы собеседника.

– А… а во сколько?..

– Да в самом начале первого…

– А… ч-чё так рано?..

– Слушай, отвяжись! – вспылил наконец Алексей. – То менты допрашивали, то ты теперь!..

– М-менты?.. – Борька сдвинул в тревожном недоумении брови и пошевелил вывороченными губами. – Хреново… блин!..

– Да уж куда хреновей! – ворчливо согласился Алексей и двинулся к крыльцу.

– Слышь, сосед… – тут же всполошился Борька.

Пришлось обернуться.

– Ну?..

– Ты сядь… – проникновенно попросил Борька, при этом еле ворочая языком. – Веришь? Никого бы не попросил… Тебя попрошу… Будь другом… Дай я тебя ущипну! Только больно, учти… до синяка…

– Да ну тебя к лешему! – вконец уже озлился Колодников. – Лыка не вяжешь…

– Ну ты меня ущипни… – тараща на Алексея наслезённые мутно-синие глаза, поспешно предложил тот. – Но тогда я к тебе вечером приду, учти… Вместе сходим… Лады?..

Колодников круто повернулся и вне себя от бешенства взбежал по лесенке. И когда его только уволят, алкоголика?..

К счастью, озорной текст, возникший по дороге из райотдела, из головы вылететь не успел. Поднимаясь на второй этаж, Колодников успел его восстановить, а кое-где даже и улучшить. Беспокойство кольнуло лишь перед самой дверью: как там Димка? Побили-то ведь, что ни говори, крепко… Не дай бог внутри что-нибудь повредили…

* * *

– Подставился ты, отец… – хмуро подвёл итог Димка, осторожно ухватывая фильтр сигареты расквашенными губами. – Не фиг было называться, когда в ментовку звонил. Костик ещё неизвестно – то ли выкрутится, то ли коньки откинет… А, кроме тебя, рядом и нет никого.

Шепелявил он уже заметно меньше.

– То есть как это? – возмутился Алексей. – Если рядом больше никого не было, то, значит, это я ему голову и проломил монтировкой?..

Димка со вздохом потрогал заплывший глаз.

– Менты… – равнодушно изронил он.

– Очень интересно! – с бледной улыбкой сказал Алексей.

– Пойду сейчас в милицию, – дыша яростью, пообещала Александра, – и на уши всех поставлю!..

В минуты неистовства она как никогда смахивала на батьку Махно.

– Только тебя там и не хватало! – с досадой бросил Алексей. – Сиди уж…

Как ни странно, но оскорбления действием, нанесённые всем троим в ночной арке, заметно сплотили семейство Колодниковых. Димка уже не ворчал и не воротил нос от родителей, холодная же война между Алексеем и Александрой сменилась внезапной оттепелью. Неплохой, если вдуматься, способ укрепления семьи – вовремя дать каждому по мозгам…

– Не, вот тут ты, отец, не прав, – важно заметил Димка, гася длинный окурок в отмытой пепельнице. – С жёнами они как раз связываться не любят. Мужик – он промолчит, а баба визгу подымет – на весь город…

– И подыму! – сказала Александра. – Ты посмотри, ты посмотри на себя в зеркало, что с тобой сделали!.. Дай ещё раз мазь наложу…

– Э! – немедленно вскинулся тот. – Ма! Ты это… Даже не вздумай! Про отца – хоть до посинения, а про меня – не вздумай даже!..

Замолчал и подставил заботливым пальцам матери особо страшную ссадину.

– Вот я тебе чего, отец, посоветую… – с кряхтением переждав первые, наиболее болезненные мгновения, молвил он. – Забери у них заявление…

Алексей не понял. Пришлось растолковать:

– Побоев нет? Нет. Ну и всё. «Претензий ни к кому не имею…» Им же самим выгодно дело закрыть, ментам…

– Ах, выгодно им? – взорвался Колодников. – А нам? И дальше морду всякой сволочи подставлять?..

– Ну это кому как… – надменно отвечал Димка.

– Я тебе дам! – теперь уже взвилась Александра. – И думать не смей! Мало тебе?.. Мало?..

Тот осторожно осклабился:

– Не, мать… Об этом даже не проси. Что ж, по-твоему, если я не видел ничего… если они мне сразу в морду слезогонкой брызнули… не вычислил я их, что ли, потом?.. Да я уже знаю, кто это был… Я ведь не Христосик, вторую щёку подставлять не буду… Щёк не напасёшься… А на вас… смотрю – и удивляюсь… Ну ничего же о жизни не знаете… Тут ведь так: начнёшь хныкать – враз копытами затопчут… шакалы…

Глава семьи вздохнул и поднялся. Образ шакала с копытами – это, конечно, сильно…

– Ну ладно… – сказал Алексей. – С вами – хорошо, однако пора и на работу…

* * *

Но такой уж, видно, выпал сегодня денёк: ни единому плану Алексея Колодникова сбыться было не суждено. Ириша Чернолептова (та самая подруга, от которой пару недель назад в первом часу ночи возвращалась Александра) объяснила бы всё мгновенно и не задумываясь: «Что-то ты не так сделал». Других объяснений Ириша Чернолептова просто не знала. У неё даже имелась на сей предмет толстая книга в твёрдой тиснёной обложке зеленоватого оттенка, где вся эта дурь была изложена в мельчайших подробностях. Скажем, споткнулся ты на левую ногу. Открываешь книжку, находишь пункт «левая нога» и узнаёшь с изумлением, что нагрубил ты когда-то старушке – потому и споткнулся теперь, поганец! Ну и боль в ноге, само собой, как-то сразу стихает…

Короче говоря, поработать Алексею так и не дали. Выгнав в шесть часов пару унылых тружеников за сваренную из арматурин дверь, он сел к монитору и первым делом набрал своё нынешнее творение – про ментов. Потом загрузил текст в «вентуру» и принялся всячески его украшать. Наклонил, снабдил рамкой…

– Это чего у тебя? – ошалело спросили вдруг из-за левого плеча.

Колодников вздрогнул. Дверь он, конечно, запереть забыл, что и позволило комсомольцу-книголюбу без препон проникнуть в помещение.

– Да это я так, для себя… – смущённо пояснил Алексей, судорожно пытаясь выйти из программы. – Пальцы размять перед работой…

Мышка, как назло, закапризничала, и книголюб-комсомолец, прочтя первые строки, тихонько взвизгнул.

– А распечатать прямо сейчас – можешь? – спросил он, распялив рот восторженной улыбкой.

– Да запросто… – с облегчением отвечал ему Алексей.

Вообще-то могли и взгреть за использование техники в личных целях…

Румяный член совета директоров вскоре читал распечатанный на лазерном принтере текст и в упоении ржал.

– Так, – решительно сказал он, отсмеявшись. – Гаси машину и пошли наверх! Вслух зачитаешь. Вроде как доклад…

– Опять что-нибудь отмечаете? – подозрительно спросил Колодников.

– Угу… Вчера двух мучеников помянуть забыли…

– Н-ну… Слушай, Андрей! Мне же ведь ещё листовки делать… – И Колодников растерянно шевельнул кипу рисунков, вырезанных им сегодня из старых журналов. Рисунки эти он вместе с выведенными на принтере текстами наклеивал на белый машинописный лист и сдавал получившийся оригинал-макет в машбюро, где листовку размножали на ксероксе.

– Да ладно тебе… Завтра успеешь…

* * *

Домой его доставили на машине в двенадцатом часу. Чуть ли не под руки, как архиерея… Сытый, довольный, слегка под хмельком, Алексей отпер входную дверь и был поражён царившей в квартире темнотой. Из малой комнаты слышался слабый храп – Димка спал, набираясь сил, и, вероятно, уже вовсю чистил во сне рыла своим обидчикам. Дверь в большую комнату была прикрыта. Толкнув её, Алексей в удивлении узрел порхающие по стенам желтоватые трепетные отсветы, а бормочущие голоса он услышал ещё в прихожей. В воздухе был разлит какой-то странный, кружащий голову запах…

– У вас тут что, чёрная месса, что ли? – озадаченно спросил он. – Привет…

Жена шикнула, остальные поздоровались вполголоса.

В углу виляло жёлтенькое пламя свечи. За выдвинутым в центр комнаты столом сидели Александра, чета художников Чернолептовых и незнакомая Алексею пышная молодая особа, распустившая волосы по плечам. Все четверо, сомнамбулически смежив веки, двигали по обширному листу картона блюдце, касаясь его лишь кончиками пальцев. На картоне верной рукой профессионала начертано было нечто вроде зодиакального круга, только знаков на нём теснилось побольше и погуще. Да и не знаки это были, как вскоре выяснилось, а буквы и цифры.

Колодников мысленно выругался и вновь ушёл в прихожую – разуваться. Ну вот и до спиритизма докатилась… Вернувшись, лег боком на диван и стал наблюдать. Читать он про всякое там столоверчение – читал, и не раз, а вот наблюдать эту полосатую дурь собственными глазами ещё не доводилось…

– Марк Шагал… – сдавленным взволнованным голосом радиста-подпольщика взывал Кирюша Чернолептов. – Марк Шагал… Вызываю дух Марка Шагала… Дух, ответь…

Дух почему-то выйти на связь не пожелал, стали вызывать другого. Этот оказался более общительным – угадал, как кого зовут, сообщил номер дома, предсказал новое повышение цен…

– Дух, дух… – с замиранием позвала Александра. – Если ты знаешь, скажи, кто нападает на людей ночью в арке?..

Колодников скрипнул зубами. Блюдечко, дрожа, поплыло по кругу.

– Пэ… – выдохнула Ириша Чернолептова.

Следующей буквой оказалась «о», затем «л» и наконец «т».

– Полтина! – вскричала Александра. – Я так и знала! Полтина из четвёртого подъезда!..

Дрожащими пальцами она вновь установила блюдце по центру картонки, но на этот раз фарфор пошёл трудно, словно бы преодолевая чьё-то сопротивление. Наконец дух перестал кобениться и указал искомую букву.

– Е!..

– Как «е»? – растерялась Александра. – Почему «е»? Такого и слова-то нет…

– Полтергейст, – презрительно процедил Алексей, и тут в дверь позвонили.

Он встал, колыхнув свечу, и вышел в прихожую. Что это ещё за полночные гости?.. Открыл. На площадке стоял электрик Борька. По сравнению с давешним он был вполне трезв, но явно чем-то пришиблен.

– Слышь, сосед… – искательно начал он и жалобно, по-собачьи наморщил лоб. – Это не ты меня сегодня ущипнул?..

Нет, это просто сумасшедший дом какой-то!

– Нет, – бросил Алексей.

Хотел захлопнуть дверь, но электрик удержал его от бестактного поступка, поставив на порог ногу.

– Точно?..

– Точно, – не разжимая зубов, сказал Алексей и вновь нажал на дверную ручку.

Электрик расстроился, даже обмяк слегка, но ботинка из щели так и не убрал.

– Ну а кто ж тогда? – вопросил он в отчаянии. – Ведь ущипнул же кто-то!.. А я, ты понимаешь, не помню… Как просил – помню, а вот кто щипал – хоть убей…

В доказательство он подсучил правый рукав. Действительно, чуть пониже локтевого сгиба красовался небольшой, но смачный синяк. С подвывертом, должно быть, щипали…