Текст книги "Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»"

«…Самим содержанием первого тома в значительной степени определилось то обстоятельство, что он популярнее и оказал более глубокое действие, чем второй и третий томы. Первый том трактует процесс капиталистического производства в узком смысле – отношения, являющиеся настоящей областью борьбы между трудом и капиталом, непосредственно знакомые рабочему»[12]12
  В предисловии к изд.: Гильфердинг Р. Финансовый капитал. М., 1912.


[Закрыть].

Так можно далеко зайти. Все люди постоянно имеют дело со светом и тяготением – так что, пожалуй, трехлетнему ребенку может быть доступна теория относительности (даже обе…). Та же логика…

По-видимому, Энгельс был искренен, когда обращался к рабочим. Столь же искренне, хотя совершенно иначе, он подходил к тому же самому вопросу, когда обращался к «образованным людям». Например, в письме к Блоху от 1890 г.:

К сожалению, сплошь и рядом полагают, что новую теорию вполне поняли и смогут ее применять сейчас же, как только усвоены основные положения, да и то не вполне правильно. И в этом я могу упрекнуть многих из новых «марксистов» (37/394–396).

Два мнения Энгельса об одном и том же предмете противоречат друг другу. Перед нами не простое противоречие, а диалектическое. Как увидим дальше, такие противоречия «снимаются» уяснением некоторых вещей относительно феномена марксизма.

По поводу странного сочетания сложнонепонятности и общедоступности теоретических положений марксизма мы выдвигаем свою гипотезу: степень сложности изложения Маркса необязательно соответствует степени сложности его теории как таковой.

Как нам удалось установить, трудности сопутствуют восприятию текстов Маркса не сплошь, а местами. Когда он излагает свои конечные выводы, получаются такие эффектные тексты, как «Манифест Коммунистической партии» или последние разделы I тома «Капитала». Предельно доступно для «необразованных». Но вот путь к его выводам постигать в его изложении действительно бывает трудновато. «Необразованные» довольствуются выводами, не вникая в их обоснование, – они доверяют престижу великого мыслителя Маркса. А вот «образованные» (некоторые, во всяком случае) не принимали выводов, не уяснив себе рассуждений, посредством которых получены эти результаты.

Далее, в отношении проблемы трудночитаемости, а точнее, труднопонимаемости рассуждений нами тоже было выяснено кое-что. Трудности возникают в связи с тем, что Маркс часто пишет одно, подразумевая другое.

Сказанное есть атрибут художественной прозы, ибо искусство не доказывает, а внушает. Чем более суггестивна проза, тем сильнее ее воздействие на читателя. Научный же нарратив требует не образного мышления, а логического. Мы берем в руки научный трактат Карла Маркса и, настроенные на восприятие научного сообщения, включаем свой аппарат рационально-логического мышления. Мы читаем, читаем, читаем этот текст – и никак не можем ухватить логику рассуждений автора.

Зная уже, что текст принадлежит перу выдающегося мыслителя и ученого, мы начинаем чувствовать некоторую ущербность. Нам кажется, что мы недостаточно подготовлены, а может, даже неспособны понять ход мысли читаемого автора (престиж последнего поднимается еще выше)…

Читателю невдомек, что он пытается схватить пустоту, что нормальная логика научного рассуждения там только имитируется, а на самом деле развитие мысли (которое, несомненно, имеет место) определяется иными, неэксплицированными факторами и закономерностями.

Подход к проблеме

Часть 1 нашего исследования посвящена рассмотрению научного коммунизма, то есть теории и практики Маркса – Энгельса. Теория рассматривается в Прологе, практика освещается в основном корпусе книги. Столь неравномерное деление листажа на части «теоретическую» и «практическую» обусловлено не нашим произволом или априорным намерением, оно сложилось как следствие характера нашего материала. На каждую часть выпало столько объема, сколько потребовалось, чтобы осветить основные моменты плодов наших изысканий. И если «теоретическая» часть оказалась вдесятеро меньше «практической», причину тому следует видеть исключительно в теории и практике научного коммунизма.

Принципиально новым моментом нашего анализа считаем мы акцент на рассмотрении Марксова метода изложения, включая, конечно, сообщения о фактах практики. Ибо и практика Маркса дана нам не в опыте, а в марксистском изложении – самого героя, его спутника, его друзей, знакомых и адептов. Таким образом, основным содержанием нашей работы является анализ высказываний.

Все сказанное позволяет охарактеризовать наш метод в целом следующим образом: мы рассматриваем марксизм как языковое явление.

«Прометей»

Феномен марксизма сформировался по образу и подобию его основоположника. Он был подготовлен всем ходом развития европейской культуры, начиная в особенности с Ренессанса. Векторная характеристика развития культуры содержала некую неопределенную группу составляющих с непредсказуемыми последствиями. В конце концов соответствующая потенция сложилась в однонаправленную силу, материализовавшись в фигуре Карла Маркса. В этом смысле его не могло не быть.

По правде, всех богов я ненавижу! —

восторженно цитировал Эсхила юный диссертант Карл Маркс.

Прометей – самый благородный святой и мученик в философском календаре, —

заключает Маркс предисловие к своей докторской диссертации[13]13
  ФМ, 58.


[Закрыть]. Сообщая нам об этом, Меринг находит, что это было «исповедью человека, которому суждено было стать вторым Прометеем по своей борьбе и страданиям»[14]14
  Там же.


[Закрыть].

Так, с легкой руки партийного биографа, фигура Маркса стала уподобляться фигуре мифического титана, укравшего небесный огонь и наказанного за то орлом, беспрепятственно терзавшим его печень.

Мифосознание, учат современные структуралисты, не знает противопоставления добра и зла, в мифологии нет плюсов и минусов. Благородным героем, человеческим благодетелем и мучеником за идею Прометей стал только в театре. В исконной истории дано было только его «преступление и наказание». Мифологические истории суть сухие репортажи о поступках и событиях, без указания мотивировок. Зачем Прометей сделал то, что сделал? Неизвестно. Возможно, хотел, как лучше. Почему разгневался Зевс? Возможно, он знал, что с людьми слишком часто работает правило «хотели, как лучше, а вышло, как всегда» – Герострат, костры инквизиции, ядерное оружие… Возможно, он считал, что люди еще морально не готовы были принять огонь…

Так или иначе, аналогия Меринга сыграла злую шутку с марксистской агиографией. Набившее оскомину уподобление нашего вождя и учителя мифическому титану имеет не предвиденную марксистами параллель.

Опыт Маркса был попыткой заполучить искру Божью способом Прометея. Попросту говоря, украсть.

* * *

Итак, мы ищем, как мы его назвали, «марксизм порядка Х», или некий «подлинный марксизм». Мы решили уже для себя, что он зашифрован в практике основоположников, но сам представляет собой некую идею, каковой та практика была детерминирована.

Тема сия столь важна, что, примыкая к Прологу тематически и структурно, достойна быть выделенной в отдельную главу. Предмет указанной главы весьма неординарен. Это не идея, а сверхидея. Этот элемент марксизма возвышается над всеми другими его идеями, внося структурообразующее начало в то, что иначе оставалось бы эклектическим винегретом (в части теории) или, казалось бы, совершенно немотивированным поведением (в части практики).

Данный элемент, однако, выходит за пределы идеи как таковой. Довольно необычное место занимает он в марксистском учении, одновременно принадлежа теории и не будучи теорией. Полное и адекватное овладение означенным элементом марксизма требует не одного только мыслительного акта, но и практического действия. По указанным причинам нижеследующая глава является частью Пролога и не является ею. Мы даем ей порядковый номер 0. Так что эта глава одновременно имеет номер и не имеет его. Единство противоречий! Надеемся, что перед лицом всего сказанного никто не упрекнет нас в непонимании диалектики.

Глава 0
Сверхидея марксизма

– Маврикивна! Слыхала, что говорят-то? У Гехеля зерно нашли, у Фербаха – материю. Судить явреев будут!

Из диалогов Авдотьи Никитичны и Вероники Маврикиевны

Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос.

Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика.

Общественная жизнь является по существу практической.

…Он рассматривает, как истинно человеческую, только теоретическую деятельность… Он не понимает поэтому значения «революционной», «практически-критической» деятельности (3/1–3).

Это выдержки из знаменитых «Тезисов о Фейербахе» Карла Маркса (1845).

Похоже, мы на правильном пути. Сверхидея марксизма связана с идеей практики. Не будем бояться словосочетания «идея практики» – в марксизме встречается и не такое. Пользуясь излюбленным приемом Маркса, мы получаем из данного выражения другое, еще более замечательное: практика идеи. Второе выражение не синоним первого, оно того не замещает, а дополняет. «Идея практики» и «практика идеи» – два измерения марксизма. Третье измерение следует искать вне плоскости идей. Оно есть действие. Учение марксизма – трехмерный вектор, указующий направление практики. Какое направление? Да ведь сказано вам открытым текстом: революционная практика.

Проследим генезис[15]15
  Девушка, переводившая рукопись из машинописного формата в электронный, написала здесь: «Прославим генезис…». Что ж, можно и так сказать.


[Закрыть] марксистской сверхидеи.

Идеи вообще ничего не могут осуществить. Для осуществления идей требуются люди, которые должны употребить практическую силу (2/132).

«Святое семейство». Написано за год до «Тезисов о Фейербахе», в 1844 г. Все еще не очень понятно, откуда что взялось? Почему речь об «осуществлении»? Вернемся еще назад на один год:

Оружие критики не может, конечно, заменить критики оружием, материальная сила должна быть опрокинута материальной же силой; но и теория становится материальной силой, как только она овладевает массами (1/422).

Подобно тому, как философия находит в пролетариате свое материальное оружие, так и пролетариат находит в философии свое духовное оружие, и как только молния мысли основательно ударит в эту нетронутую почву, совершится эмансипация немца и человека (1/428).

Из «Введения к критике гегелевской философии права» (конец 1843 – начало 1844 г.).

Наше исследование о Карле Марксе только-только начинается, а мы уже в состоянии сделать кое-какие важные выводы.

Мы движемся назад во времени, прослеживая формирование «идеи практики». При этом чем более ранним является рассматриваемое высказывание Маркса, тем оно более конкретно и наоборот: чем позднее, тем абстрактнее. Таким путем в данном случае двигалось мышление Маркса – от конкретного к абстрактному. Одновременно из «идеи практики» все более вырастало сопряженное с нею представление – «практика идеи».

«Идея практики» есть идея о том, что философия не может считать себя самодостаточной. Она как бы жаждет осуществления. На каком-то этапе теория должна перейти в практику.

Овладев массами, теория становится материальной силой. Для чего нужна эта материальная сила? Чтобы опрокинуть пребывающую материальную силу, то есть – существующую власть, опирающуюся на вооруженное насилие. Чтобы превратиться в «критику оружием», «оружие критики» должно овладеть массами.

Есть априорная цель: ниспровержение власти. Есть потенциальная («связанная») энергия масс, развязав которую можно достичь цели. Как развязать эту энергию? В эту «нетронутую почву» должна ударить «молния мысли». Притом ударить «основательно». Должна быть создана соответствующая теория, в которой пролетариат нашел бы свое «духовное оружие». Создать теорию, способную молнией ударить в нетронутую почву энергии масс и зажечь цепную реакцию революции, – это и есть «практика идеи».

«Идея практики» означает, что в практике находят свое разрешение задачи человеческого мышления.

«Практика идеи» означает гораздо больше, чем призыв практики для арбитража теоретических дискуссий. «Принцип практики» Маркса означает, что практика ставится во главу угла общественной деятельности, а теория подчиняется практическим целям. Тем самым марксизм отводит теории роль вспомогательную, утилитарную, служебную. Но очень важную служебную роль: воспламенение массы.

На самом деле служебная роль теории – двойная. Однако говорить о второй составляющей пока преждевременно. Если отмеченная нами составляющая – воспламенение массы – достаточно ясно сформулирована Марксом еще на заре туманной юности, то вторая роль теории марксизма нигде отчетливо не сформулирована. Она выявляется только из практики Маркса – Энгельса.

Идея практики – практика идеи. В этом заключается новая, сверхфилософская идея («сверхидея»), с которой родился марксизм. Она содержит в себе мощный структурообразующий принцип, сложивший из разрозненных элементов теоретическую систему, чья практика до сих пор лихорадит человеческий мир.

Еще в докторской диссертации (1840–1841 гг.) изъявил юный Маркс предпочтение «энергического принципа» в натурфилософии Эпикура. Энергический принцип – стиль и дух Карла Маркса. Из энергического принципа вышло все учение Маркса, его теория, его собственная практика, в конечном счете – вся его жизнь. Задолго до разработки закона прибавочной стоимости, задолго до формулы базис – надстройка, даже еще прежде первых неуклюжих формулировок научного коммунизма («Немецкая идеология») – записал Маркс в своей записной книжке:

Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его (3/4).

По-разному можно отнестись к этой широко известной фразе (11-й из «Тезисов о Фейербахе») – восхищаться афористической простотой и емкостью формулы, заражаться ее романтическим порывом, видеть в ней безответственный призыв к бунту ради неизвестных целей. Взглянем на цитированное не через оценочные очки, а отстраненно: как на объективный факт биографии Маркса. Тогда увидим, что задача изменения мира возникла прежде, нежели попытка объяснения – почему и зачем его необходимо менять.

Уже было показано, что «Тезисы о Фейербахе» – это итог определенного пути, проделанного мыслью Маркса в ее «восхождении от конкретного к абстрактному». Данный тезис Маркса – философическая формулировка его энергического принципа, теоретическое оправдание практического импульса, ищущего себе выхода и реализации. В данном, 11-м, из тезисов содержится генетически весь марксизм как целостный феномен. Здесь – ключевая формула, открывающая дверь к постижению сущности марксизма. «В начале было дело!» (Гёте. Фауст. Часть I).

«Что я могу знать?..»; «Что я должен делать?» – не то, не то! Совсем не то. Прежде всего – действовать! Как, куда, во имя чего? – Там будет видно. Практика подскажет, теория оправдает. Тактика вооружается диалектикой.

Поэтому движение марксизма может побеждать, поступая вопреки теории марксизма – и все это будет по-прежнему называться марксизмом.

Не теория, имеющая практический выход. Не прикладная социальная наука. Учение Маркса есть учение практики. Мир необходимо изменить – это первично. Теория – вторична. Практика не вытекает из теории, не обуславливает ее. Скорее теория вытекает из потребностей практики. Теория создается, чтобы оправдать практику. Объяснение мира дается задним числом – в процессе его насильственного изменения. И потому учение Маркса само относится к области практики, само есть практика.

Если кому-нибудь все еще кажется не совсем понятным, что все это значит, тогда вспомним одно-единственное слово, которое внесет окончательную ясность. Это слово: ПРОПАГАНДА.

Теория нужна, чтобы обосновать претензию Маркса на единственную истинность именно его практической пропаганды. Почему «Немецкая идеология» была кинута мышам на прокорм? Потому что в ней критиковались идеи (Фейербаха, Штирнера, Б. Бауэра и т. п.), но стало ясно, что от этой ученой критики не будет ощутимого практического результата. Поэтому научный коммунизм явился миру не в форме философской критики, а в форме «Манифеста Коммунистической партии».

Маркс и Энгельс, которые до того имели только малочисленный «корреспондентский комитет», с названным «Манифестом» обрели существовавший ранее «коммунистический» рабочий союз – «Союз справедливых» – разветвленную просветительскую (до того) организацию немецких рабочих в Англии, Франции и Бельгии. Теперь он стал «Союзом коммунистов»! «Манифест» стал теоретическим «оружием критики», подготавливающим развертывание «критики оружием». Это было начало. Канун 1848 г.

ПРАКТИКА – альфа и омега марксизма. Теория – лишь руководство к действию. Все это не раз писалось и пишется до сих пор, говорилось и говорится до сих пор. Можно было бы привести десятки цитат и ссылок, от Маркса – Энгельса до газеты «Правда». И все же к марксизму многие до сих пор относятся как к респектабельной теории, к теории как теории. И потому, считаем мы, никто вовне марксизма не знает доподлинно, что за феномен есть названное учение.

Как правило, каждый видит феномен марксизма с какого-то одного боку и рассматривает этот частичный вид как целое или, в лучшем случае, как представление сущности целого. Заблуждение в том и в другом. Марксизм обладает уникальным свойством превращаться. Каждый отдельный вид марксизма – лишь одно из его превращений, одна из его превращенных форм[16]16
  «Превращенная форма» – термин Маркса, введенный им в III томе Капитала» в попытке согласовать свою теорию ценности и прибавочной ценности с наблюдаемыми явлениями реального рынка.


[Закрыть], целенаправленно ориентированная на определенный род наблюдателя. Сущность марксизма непосредственно не наблюдаема.

Рассматривают отдельно: Маркс – политик, Маркс – ученый, Маркс – политический агитатор, Маркс – организатор и вождь пролетариата и т. д. Это ошибка. Была единая, цельная личность, и была у нее одна жизнь и единая деятельность. И была у той личности одна, но пламенная страсть. И было у той личности много обликов, которые менялись, замещались, накладывались один на другой, покуда сама личность не превратилась в личину, зафиксировавшись бородатым профилем на красном знамени. Мы коснемся и этих вещей.

Горы книг написаны о Карле Марксе. О его жизни, о его разносторонней кипучей деятельности, о его борьбе, непрестанной и неустанной, о его страданиях, о его великих книгах, о его могучей мысли, о его открытиях и победах, о его беззаветном служении делу освобождения пролетариата.

Мы не будем повторять сказанного ранее другими. Мы расскажем другую историю. Про другого человека. Наш рассказ о неразгаданном, никем не понятом человеке, который прожил таинственную, никому не известную жизнь. Который написал одну книгу, смысла которой никто до конца не понимает по сей день, потому что написана она на обыкновенном человеческом языке, но подлинный смысл ее не высказан открытым текстом.

О том, кто был человеком действия, но вошел в историю как мыслитель. Кто считается великим ученым, хотя не довел до конца ни одного ученого труда, не доказал ни одной гипотезы и путался в элементарных понятиях своей научной специальности. О человеке, чьи поражения объявляют победами. Которому приписываются мнимые победы, а реальные победы объявляются неудачами или скрываются.

Мы расскажем о человеке, который не стал тем, кем только и хотел стать. Который стал тем, кем быть не собирался и не стремился. О человеке, который прожил жизнь неудачника и умер неудачником, пользуясь уважением всей Европы как победитель.

О том, кто рожден был властвовать, а принужден был мыслить. Кому впору было повелевать народами, а довелось повелевать лишь собственной женою.

О человеке, который утверждал, что открыл смысл Истории, в то время как сам он явился орудием неведомого Промысла. Кто он?

По какому-то совпадению, этого человека тоже зовут Карл Маркс из Трира (еврей, беспартийный, последнее место прописки: Лондон). У него те же даты рождения и смерти (1818–1883). Та же пышная раввинская борода, те же глаза – темно-карие, с желтыми белками печеночника. Но кроме перечисленного, мало в нем общего с тем Карлом Марксом, которого сегодня знают и почитают.

О нем наш последующий рассказ. О человеке, создавшем такое учение, сокровенный смысл которого был понятен ему одному. Хотя многие с готовностью следовали за ним, немногие понимали, куда их ведут и зачем, и готовность их была обратно пропорциональна пониманию.

Мы доберемся до потаенной сердцевины учения марксизма и отделим наконец раз и навсегда подлинный марксизм от карикатур на марксизм.

* * *

Когда Маркс ушел в мир иной знаменитым мыслителем, стали появляться воспоминания о нем. В числе прочих его старшая сестра Софи вспоминала, как в детстве маленький Карл делал «пирожки» из какой-то там гадости и требовал, чтобы их ели, а в награду тем, кто их отведал, рассказывал прекрасные сказки.

Трудно сказать, где тут правда и где выдумка. Но, независимо от степени апокрифичности рассказа Софи, можно смело утверждать, что история эта является великолепной метафорой жизни и деятельности Карла Маркса.

Это смешно: Маркс не сумел объяснить мир, однако сумел изменить его.