Электронная библиотека » Евгений Майбурд » » онлайн чтение - страница 8


  • Текст добавлен: 24 августа 2022, 08:40


Автор книги: Евгений Майбурд


Жанр: Культурология, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Так было с демократическим движением в 1848–1849 гг. (поражение революции остановило раскачку), так было с Союзом коммунистов. С Интернационалом не случилось ни первого, ни второго. С раскачкой его Маркс не спешил, так как ни в коем случае не хотел раскола. Ему нужен был цельный Интернационал, единый и неделимый. Здесь его ставка была на фактор совершенно иного порядка, имеющий непосредственное отношение к теме нашей книги.

Глава 4
На вершине карьеры

Ко времени своих гордых признаний, Маркс уже давно был безраздельным хозяином Международного Товарищества Рабочих. В том же письме от 11.09.1867 он писал:

На ближайшем конгрессе в Брюсселе я лично покончу с этими ослами – прудонистами. Я вел это дело дипломатически и не хотел выступать лично, прежде чем моя книга не вышла в свет, а наше Товарищество не пустило корней. Кроме того, я отстегаю их в официальном отчете Генерального Совета (несмотря на все усилия, парижские болтуны не смогли помешать тому, чтобы нас выбрали вновь) (31/290).

Книга, которая в эти самые дни вышла в свет, – это I том «Капитала». Помешать избранию Маркса и его клики в Генеральный Совет было уже невозможно. В следующем письме (от 12.09.1867) он возвращается к минувшему конгрессу:

Дрянные французские швейцарцы, очень широко представленные, дали возможность развернуться французским болтунам из Парижа…

Однако все это пустяки. Важно то, что конгресс был, а не то, что на нем происходило. В нашем общем отчете парижские умники будут достаточно высмеяны. К их великому прискорбию, принято постановление о том, что те, кто не платит (а парижане не уплатили ни гроша), не могут в будущем посылать делегатов. Надо добиться того, чтобы в следующий раз в Брюссель приехали 20 англичан и 30 немцев. Что касается самих бельгийцев, то они настроены скорее против парижан (31/295).

Наиболее бедные рабочие общины не будут представлены на конгрессе? Ну и что! Состав конгресса подбирается совсем по иным требованиям!

От Издателя:

«Благодаря энергичной подготовительной работе, проведенной Марксом и его соратниками, Брюссельский конгресс своими решениями (особенно о коллективной собственности на землю) нанес удар влиянию прудонистов в Международном Товариществе Рабочих» (31/571).

Это был тот самый Брюссельский конгресс (сентябрь 1868 г.), о котором мы имеем сообщить еще два признания основоположников научного коммунизма. Одно опосредовано Мерингом:

«Маркс, по его собственному заявлению, не принимал никакого участия в составлении резолюций, принятых в Брюсселе»[54]54
  ФМ, 426.


[Закрыть]
.

Заявление странное, позволим себе заметить, и как будто немотивированное. С чего это вдруг пускать в оборот такую (дез?)информацию? Маркс часто докладывал Энгельсу о том, какие документы он готовил. Здесь же он впервые сообщает (публике!) о противоположном, вступая в противоречие не только с сообщением Издателя (за что не несет ответственности), но и с собственным намерением, высказанным в письме: «лично покончить» с прудонистами.

Второе признание, от Энгельса, возможно, прольет немного света на предыдущие вопросы. Мы уже когда-то частично цитировали его, теперь приведем целиком. Из письма Энгельса – Марксу (16.09.1868):

Конгресс прошел еще сравнительно хорошо. Метод – заниматься пустяками на публичных заседаниях, а настоящее дело делать потихоньку – оправдался блестяще (32/120).

Брюссельский конгресс нам предстоит позже вспомнить еще раз в связи с биографией книги Маркса «Капитал», которая уже год как шествовала по Германии.

На Брюссельском конгрессе прудонистам было пропето «посрамихом», однако разделаться с ними во Франции не удалось. И все же не зря Маркс собирал против них рать.

В 1871 г. в Париже произошла первая в истории пролетарская революция. И реализовалась она не по Марксу. В Парижской коммуне тон задавали прудонисты и бланкисты. Хотя вторые были союзниками Маркса в Товариществе против первых, Коммуна шла своим, не очень марксистским, путем.

В ответ на казни коммунаров версальцами (по версии социалистов) коммунары применили тактику расстрела заложников, то есть невинных людей (больше всего священников и жандармов). Но регулярного якобинского террора Коммуна не развязала. Марксу там было нечего делать со всех сторон. К этому времени уже начал свою жизнь I том «Капитала». В Германии был все растущий успех, живой Маркс начал уже реально теснить мертвого Лассаля. Но французский перевод не был организован своевременно. Видимо, помешала Франко-прусская война. Проклятый этот Бисмарк…

…Все происходило не так, как следовало. Первое в истории пролетарское государство, не поддержанное провинциями, потерпело военное поражение и было раздавлено.

В этот момент Маркс совершает поступок, удививший всех. Он публикует воззвание «Гражданская война во Франции» (17/317–370). Это был апофеоз Коммуны и хвала ее деяниям. Под воззванием стояли списком фамилии всех членов Генерального Совета Интернационала и всех «корреспондентов» (включая скромное: «Маркс, корреспондент для Германии и Голландии»).

Документ являет собой выдающийся образец политической публицистики Маркса, его отменного красноречия. Он написан яростным и безоглядным слогом пророка, блестящим пером «Манифеста» и последних страниц «Капитала». К примеру:

Империя, которой coup d’état служил удостоверением о рождении, всеобщее избирательное право – санкцией, а сабля – скипетром, заявляла, что она опирается на крестьянство, на эту обширную массу производителей, не втянутых непосредственно в борьбу между капиталом и трудом…

Вот очередной пример того, как Маркс может, словами Энгельса, «давать такое изложение событий, которое вскрывает их внутреннюю связь с непревзойденным до сих пор совершенством». Что значит – задним числом объяснять события на языке «классовой борьбы». Иначе говоря: сперва стреляем, а после рисуем мишень – так, чтобы выстрел пришелся в десятку:

…Империя выдавала себя за спасительницу рабочего класса на том основании, что она разрушила парламентаризм, а вместе с ним и неприкрытое подчинение правительства имущим классам, и за спасительницу имущих классов на том основании, что она поддерживала их экономическое господство над рабочим классом. И, наконец, она претендовала на то, что объединила все классы вокруг вновь возрожденного ею призрака национальной славы. В действительности же империя была единственно возможной формой правления в такое время, когда буржуазия уже потеряла способность управлять нацией, а рабочий класс еще не приобрел этой способности.

О Парижской коммуне:

Ее настоящей тайной было вот что: она была, по сути дела, правительством рабочего класса, результатом борьбы производительного класса против класса присваивающего; она была открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться экономическое освобождение труда. Без этого последнего условия коммунальное устройство было бы невозможностью и обманом. Политическое господство производителей не может существовать одновременно с увековечением их социального рабства. Коммуна должна была поэтому служить орудием ниспровержения тех экономических устоев, на которых зиждется самое существование классов, а следовательно, и классовое господство. С освобождением труда все станут рабочими, и производительный труд перестанет быть принадлежностью известного класса.

Подумать только: мы были в одном шаге от вожделенного «бесклассового общества»…

…Да, милостивые государи, Коммуна хотела уничтожить эту классовую собственность, которая превращает труд многих в богатство немногих. Она хотела экспроприировать экспроприаторов. Она хотела сделать индивидуальную собственность реальностью, превратив средства производства, землю и капитал, служащие в настоящее время прежде всего орудиями порабощения и эксплуатации труда, в орудия свободного ассоциированного труда. – Но ведь это коммунизм, «невозможный» коммунизм!

Пассионарность растет. Близится кульминация.

Когда Парижская Коммуна взяла руководство революцией в свои руки; когда простые рабочие впервые решились посягнуть на привилегию своего «естественного начальства» – на привилегию управления… старый мир скорчило от бешенства при виде красного знамени – символа Республики Труда, развевающегося над городской ратушей.

Если Коммуна была, таким образом, истинной представительницей всех здоровых элементов французского общества, а значит, и подлинно национальным правительством, то, будучи в то же время правительством рабочих, смелой поборницей освобождения труда, она являлась интернациональной в полном смысле этого слова. Перед лицом прусской армии, присоединившей к Германии две французские провинции, Коммуна присоединила к Франции рабочих всего мира.

Так грезилось ему. К сожалению, последнее следует понимать лишь фигурально. Рабочие всего мира отнюдь не спешили присоединяться к Коммуне. И рабочие самой Франции тоже. Не спешили. Коммуна была и осталась именно и только парижской, не поддержанной ни одной провинцией, ни одним другим городом. А Маркс дает всем понять, что на ее стороне – Международное Товарищество Рабочих.

О деяниях Коммуны:

Рабочий Париж в своем геройском самопожертвовании предал огню также здания и памятники. Когда поработители пролетариата рвут на куски его живое тело, то пусть они не надеются с торжеством вернуться в свои неповрежденные жилища.

И тут же:

Буржуазия всего мира наслаждается массовым убийством людей после битвы, и она же возмущается, когда «оскверняют» кирпич и штукатурку!

О терроре Коммуны:

Версальцы не только вели кровожадную войну против Парижа, но еще старались действовать подкупами и заговорами внутри Парижа. Могла ли Коммуна при таких условиях, не изменяя позорно своему призванию, соблюдать, как в самые мирные времена, условные формы либерализма?

Версальцы во всем виноваты… А кто еще в 1850 г. предписывал «с самого начала выступить решительно и террористически против реакции»? Но ведь в том-то и ошибка Коммуны, что этого не было сделано «с самого начала»…

А совершенная Коммуной казнь шестидесяти четырех заложников во главе с парижским архиепископом!

Ага, вот оно. Не скроешь, все об этом знали. Но это лишь самое массовое убийство. Были и другие, как выясняется.

…Пруссаки во Франции снова ввели обычай брать заложников – ни в чем не повинных людей, которые своей жизнью должны были отвечать за действия других.

Не только версальцы виноваты, но еще и пруссаки…

Когда Тьер, как мы видели, еще в начале войны с Парижем ввел гуманный обычай расстрела пленных коммунарок, Коммуна была вынуждена для спасения жизни этих пленных прибегнуть к прусскому обычаю брать заложников. Продолжая, тем не менее, расстреливать пленных, версальцы снова и снова сами отдавали на казнь своих заложников.

Баш на баш, значит…

Версальцы казнили попавших в плен коммунаров как преступников, выступивших против законного правительства. Не скажу, что одобряю, но коммунары знали, на что шли. Коммуна же вынужденно убивала, по четкому определению Маркса, «нив чем не повинных людей, которые своей жизнью должны были отвечать за действия других». Но ведь не было выхода, понимаете…

Как же можно было еще дольше щадить их жизнь после той кровавой бани, которой преторианцы Мак-Магона отпраздновали свое вступление в Париж? Неужели и последняя защита от не останавливающегося ни перед чем зверства буржуазного правительства – взятие заложников – должна была стать только шуткой?

Любой непредубежденный наблюдатель мог понять, что убийство заложников не защищает коммунаров, а, наоборот, ожесточает репрессии. У Маркса, по обыкновению, все вывернуто наизнанку.

Воззвание «Гражданская война во Франции» заканчивалось гимном мученикам Коммуны и проклятием ее палачам:

Париж рабочих, с его Коммуной, всегда будут чествовать как славного предвестника нового общества. Его мученики навеки запечатлены в великом сердце рабочего класса. Его палачей история уже теперь пригвоздила к тому позорному столбу, от которого их не в силах будут освободить все молитвы их попов.

Перед самой концовкой были такие интересные слова:

Буржуазный рассудок, пропитанный полицейщиной, разумеется, представляет себе Международное Товарищество Рабочих в виде какого-то тайного заговорщического общества, центральное правление которого время от времени назначает восстания в разных странах.

Насчет тайного заговорщицкого общества – не так уж далеко от истины (даже если «общество» – это междусобойчик на двоих). Но про «назначает восстания» – это уж слишком. Это придет позже, пока же просто кишка тонка. Такого не было. А что было?

На самом же деле наше Товарищество есть лишь международный союз, объединяющий самых передовых рабочих разных стран цивилизованного мира. Где бы и при каких бы условиях ни проявлялась классовая борьба, какие бы формы она ни принимала, – везде на первом месте стоят, само собой разумеется, члены нашего Товарищества…

То есть восстания не назначаются, но коли уж таковое начинается, к нему немедленно присоединяются члены Интернационала. И сразу оказываются на первом месте («само собой разумеется»). Потому что…

…Та почва, на которой вырастает это Товарищество, есть само современное общество. Это Товарищество не может быть искоренено, сколько бы крови ни было пролито. Чтобы искоренить его, правительства должны были бы искоренить господство капитала над трудом. То есть искоренить основу своего собственного паразитического существования (17/365).

 
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим —
Кто был ничем, тот станет всем!
Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда
Владеть Землей имеем право,
А паразиты – никогда!..
Это будет последний и решительный бой,
С Интернационалом воспрянет род людской!
 
(Эжен Потье. 1872)

Товарищество было искоренено через год. Не дождавшись искоренения господства капитала над трудом.

Смертный приговор Международному Товариществу Рабочих подписал не кто иной, как сам Карл Маркс.

Глава 5
Ликвидация Интернационала

Согласно воззванию «Гражданская война во Франции», Интернационал как бы полностью солидаризовался с Коммуной и даже возглавлял ее.

Концовка воззвания звучит двусмысленно. Прозрачно намекается, что, если даже само восстание не было делом рук Интернационала, Товарищество в ответе за все деяния Коммуны.

В действительности кое-что там было сделано, скорее всего, с подачи лично Маркса, а именно – ниспровержение Вандомской колонны и разорение дворца Тюильри (мы вернемся к этим вещам). Но Интернационал к этому отношения не имел. В общем, намек в тексте воззвания не соответствовал действительности. Однако и для тех, кто знал истинное положение дел, такое заявление выглядело шагом дерзким, даже геройским. В европейской прессе поднялся шум, и, когда он достиг большого накала, Маркс публично заявил, что воззвание составил лично он.

Не может быть сомнений, что это был рассчитанный шаг, хотя неизвестно, все ли его последствия Маркс сумел просчитать. Мы полагаем, что Маркс и в этом случае уже ничем не рисковал.

Его личный престиж, поднявшийся с выходом «Капитала» небывало (для него) высоко, теперь достиг своей кульминации. Это был звездный час Карла Маркса. Вся Европа признала его силу и тем самым выразила ему уважение. Он мог позволить себе такие частные заявления:

Это, право же, отлично после скучной двадцатилетней болотной идиллии. Правительственный орган «Observer» грозит мне судебным преследованием. Пусть осмелятся! Плюю я на этих каналий![55]55
  ФМ, 478.


[Закрыть]

Едва ли это было пустой бравадой. По английским правилам иностранец не совершал преступления, пока не переходил от слов к делу, а до тех пор он был под защитой закона наравне с британцем. Маркс мог вполне безопасно «плевать на каналий».


Михаил Александрович Бакунин


Но не везде были подобные законы. Против Интернационала предпринимались полицейские меры в целом ряде стран. Национальным секциям Франции, Германии, Швейцарии, Испании и ряда других стран пришлось несладко. Отмежевались от Интернационала английские тред-юнионы.

…Международное Товарищество Рабочих далеко не было товариществом. Скорее оно напоминало коммунальную квартиру советского образца, в которой достаточно бывает одного склочника, чтобы перессорить всех.

По имеющимся у нас источникам трудно воссоздать картину интернациональных свар и дрязг. По описаниям Маркса в письмах к Энгельсу, можно увидеть среди его методов руководства принцип «разделяй и властвуй». Кроме того, как пишет Меринг (и это еще как правдоподобно), существовал конфликт между стремлением Генерального Совета управлять национальными партиями и автономистскими тенденциями в этих партиях.

I Интернационал не мог стать «III Интернационалом». В первую очередь потому, что его вождь не располагал таким мощным источником финансирования, каким позже обладал другой вождь.

По-видимому, Интернационал сильно пострадал от конфликта Бакунин – Маркс. В этом вопросе мы склонны понять мотивы Бакунина. По всему судя, боролся он с Марксом из-за диктаторских замашек последнего.

Две беды было у Бакунина. Во-первых, он был харизматическим лидером, сравнимым с Марксом по революционному авторитету и организаторским способностям. Понятно, что, когда ты рядом с Марксом, это беда. Причем беда не столько Маркса, сколько твоя.

Другой проблемой Бакунина было то, что Маркс держал в руках Генеральный Совет, отчего вся борьба Михаила Александровича выглядела, да и объективно являлась, борьбой против руководства Товарищества и его политики, а Маркс мог направлять свои стрелы от имени и за подписью Генерального Совета.

Стравливая бланкистов и прудонистов во Французской секции, натравливая бельгийцев на французов, умело регулируя недоверие между английскими тред-юнионистами и континентальными секциями, Маркс держал Генеральный Совет Интернационала в левой руке, а правой боролся с опаснейшим конкурентом – Бакуниным.


Карл Маркс


Международное рабочее движение могло иметь лишь одного вождя, и все знают, как его зовут.

Накануне Гаагского конгресса, в 1872 г., исключение группы Бакунина из Товарищества было уже делом решенным. Фактически это был раскол. Бакунин был лидером Альянса, объединявшего массы рабочих организаций Южной и Центральной Европы.

В этот момент неожиданно взбунтовались прежде верные клевреты Эккариус и Юнг. Измена двух многолетних приспешников, знавших слишком много о подноготной стороне Марксовой деятельности, была сильным ударом по его амбициозным планам. Эккариус и Юнг выражали свой протест отнюдь не молча. Деталей в наших источниках нет. Меринг, который должен был знать многое, не сообщает ничего. Известно, что Эккариус сблизился с лидерами тред-юнионов, а этим диктаторские поползновения Маркса заведомо были не по нраву.

К сему добавились еще внешние обстоятельства. Европейские правительства стали преследовать национальные секции Интернационала. В то же время для рабочего движения в национальных рамках, напротив, стали открываться более благоприятные возможности в связи с реформами избирательного права в ряде стран, в том числе в Германии (где Либкнехт и Бебель стали депутатами рейхстага). Сказанное усилило автономистские тенденции в рабочих течениях.

В этих условиях, с учетом всего сказанного выше, Интернационал фактически потерял свою прелесть как реальный наднациональный орган монопольной власти Маркса. Как орган координации и связи, Товарищество, понятное дело, его не интересовало. Дарить кому-то другому организацию, созданную своим талантом и для себя лично, было не в его правилах.

Единственное, что мог еще сделать с Интернационалом Маркс, – это поступить с ним, как Тарас Бульба с младшим своим сыном. Суровый, как казак, он не страдал сентиментальностью.

Провернуть такое дело, конечно, было совсем не просто. Вопрос о роспуске Товарищества отнюдь не стоял на повестке дня. И даже не назрел. Подобная инициатива Генерального Совета едва ли встретила бы иную реакцию, чем переизбрание его состава. И все же Маркс сделал по-своему. Как он провел эту операцию?

Кто не знает – попробуйте догадаться! В нашем рассказе была подсказка…

Угадали. Штаб-квартира Интернационала была перенесена из Лондона… подальше, подальше… за океан. В Нью-Йорк!

Мы не совсем уверены, что наша версия о подоплеке падения Интернационала соответствует общему сложившемуся представлению о данном вопросе. Беспартийно-научных точек зрения мы не знаем. Официальная марксистская концепция сводится к невразумительным фразам о раскольнической деятельности Бакунина и о том, что Товарищество сыграло уже свою историческую роль.

Объяснения не очень убедительные, ибо Бакунина уже формально «исключили», а версия о том, что к 1872 г. Интернационал свое отыграл, была высказана теми же Марксом и Энгельсом уже задним числом. Да и сама процедура убиения о многом говорит.

Когда на конгрессе в Гааге вышел на трибуну Энгельс (не Маркс!) и внес предложение о перенесении штаб-квартиры из Лондона в Нью-Йорк (под предлогом необходимости развивать движение в Америке), в зале воцарилось, как пишет Меринг, «всеобщее и для большинства тягостное изумление». Такого конгресс определенно не ожидал.

По утверждениям бакунинцев и «изменников», личный состав конгресса был подтасован Марксом – и эту версию нельзя отбросить просто так.

Известно, что по требованию ряда делегатов при открытии конгресса в Гааге была устроена проверка полномочий делегатов.

Поздно. Подобранное большинство едва ли выразит недоверие самому себе. Надо ли сомневаться, что были признаны действительными все мандаты (кроме одного, который, кстати говоря, принадлежал одному из четырех делегатов от США)? Из 61 голоса 30 были поданы за предложение Энгельса, кто-то воздержался – и решение состоялось.

Но все выглядело прилично. Был избран новый Генеральный Совет. Маркс даже некоторое время играл роль наставника для нового председателя – Зорге. Были попытки спасти Интернационал, даже был созван еще один европейский конгресс, объявивший решение о переносе недействительным.

Но все было кончено. Спустя несколько месяцев Международное Товарищество Рабочих перестало существовать. Его оплакивали все, кроме Маркса и Энгельса, объявивших, что Товарищество выполнило свою «историческую роль».

Мы хотим подчеркнуть, что все эти события в марксистском освещении выглядят неожиданными и непонятными. В марксистской версии явно ощущается недоговоренность. Но все обретает смысл и закономерность, если принять нашу версию о личных амбициях Маркса при образовании, деятельности и бесславном конце Интернационала. Он был создан как личное орудие Маркса. В другом качестве он существовать не должен был и, следовательно, не мог.

Падение Международного Товарищества Рабочих состоялось в тот день, когда Маркс был избран в его Временный подкомитет, то есть в самый день учреждения Интернационала!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации