Текст книги "Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»"

Маркс был достаточно циничен, чтобы понимать: Лассаль был единственным из приближенных, кто ценил его бескорыстно. В отличие от всех Лассалю Маркс не был нужен как фигура, идеолог или вожак. Лассаль мог обойтись без Маркса – и уже в силу этого был ему равен. Поэтому и возможна была между ними такая предельная непринужденность общения, при которой двое могут много смеяться. Общий смех – знак очень серьезный. Он может быть выражением особой внутренней близости и симпатии. Еще более: смех – удел равных.

В этом свете в интонации отдельных (не всех) писем Маркса к Лассалю чудятся нам проблески какой-то своеобразной сердечности, чего не ощущается в его письмах ни к кому более (из мужчин). Разумеется, то, о чем мы говорим, суть едва уловимые нюансы. Этот человек меньше всего был сентиментальным и в темную душу свою не пускал никого.

Определенно можно назвать то, чем Лассаль не был для Маркса: стратегическим единомышленником. В этом отношении приоритет Энгельса бесспорен.

Труднее судить о том, каковы подлинные оценки Марксом Лассаля – писателя и ученого. Принимать на веру все, что он на эти темы молол Энгельсу, разумеется, нельзя. У Фреда и в этом отношении не должно было быть никаких сомнений: его Мавр – самый гениальный ученый. С другой стороны, нет уверенности, что в отзывах к самому Лассалю отсутствует какая-то доля лести. Здесь нам уже определенно не хватает писем Фердинанда Хаимовича к Карлу Генриховичу. Многое зависит от того, на что первый претендовал. Если он (как нам кажется) готов был признать превосходство старшего друга в качестве философа и экономиста, следует предполагать искреннее дружелюбие отзывов Маркса. Во всяком случае, на данном фронте Маркс определенно не считал его опасным конкурентом. Например:

Кстати. В твоем франкфуртском письме ты ничего не писал мне о своей экономической работе. Что касается нашего соперничества, то я не думаю, чтобы в этой области немецкая публика страдала от чрезмерного изобилия. Политическую экономию как науку в немецком смысле, в действительности еще предстоит создать, и для этого понадобимся не только мы двое, а целый ряд людей. Я надеюсь, что успех моей книги выразится, по крайней мере, в том, что она привлечет в эту область исследования какое-то число лучших умов (29/462).

Это письмо от 12 ноября 1858 г. Маркс готовит «К критике политической экономии». Верить тому, что он пишет здесь о связываемых с книгой надеждах, никто не обязан. Но в любом случае такие слова трудно представить адресованными сопернику. В нескольких местах «Сочинений» наш Издатель рассказывает о первоначальном плане экономического труда Маркса в шести основных книгах с дополнением об истории экономических учений и социализма. При этом уважаемый Издатель ни разу не отметил, что план этот впервые Марксом развернут в письме от 22 февраля 1858 г. не к кому иному, как к Лассалю (29/449). В ряде последующих писем к нему же Маркс коротко, но по существу излагает важнейшие идеи своего будущего труда, в одном из них сообщает о том, что нашел ошибку Рикардо в вопросе о связи закона стоимости со средней нормой прибыли (29/451). В конце этого письма неожиданное и редчайшее во всем эпистолярном наследии Маркса: «Сердечный привет».

Таков предварительный итог нашего обзора проблемы Лассаля, проблемы, к которой новые и неожиданные штрихи добавились вследствие новых, неожиданно грянувших событий.

Глава 17. Вокруг лассалева наследства – заговор трех Карлов

…Ну и переполох, Когда подвох наткнется на подвох!

В. Шекспир. Гамлет. Акт III, сцена 4

30 августа 1864 г. Фердинанд Лассаль был смертельно ранен в живот на дуэли из-за женщины, на которой он хотел жениться. Маркс узнал об этом из письма Фрейлиграта через день, очевидно в поздний час, ибо его письма с этим известием к Энгельсу в Манчестер и жене на курорт (в Брайтон) датированы 2 сентября.

К Энгельсу – только короткое сообщение и копия письма Фрейлиграта. К жене – такие строки:

Дорогая Женни!

Вчера получил письмо от Фрейлиграта – копия следует ниже, – из которого ты узнаешь, что Лассаль смертельно ранен на дуэли, состоявшейся в Женеве. Известие это ошеломило нас, так как Лассаль все же не заслужил такой участи…

Дальше следует: а) ироническое описание своего визита к Фрейлиграту; б) комментарии Лауры Маркс (19 лет) и Элеоноры Маркс (9 лет) о «женской» подоплеке несчастья с Лассалем (иронические, если не сказать циничные – в устах малолеток); в) копия того же письма Фрейлиграта (30/554).

По-видимому, на следующий день Маркс получает известие о смерти Лассаля и извещает об этом Энгельса телеграммой (не сохранилась). Во всяком случае, ответное письмо из Манчестера, датированное 4 сентября, начинается так:

Дорогой Мавр!

Твоя телеграмма прибыла вчера еще до того, как я вскрыл твое письмо…

Очевидно, вышеупомянутое письмо Маркса от 2 сентября. Комментарий Энгельса холоден и обстоятелен:

Каков бы Лассаль ни был как личность, как литератор, как ученый, но что касается политики – это был, несомненно, один из самых значительных людей в Германии. Он был для нас в настоящем очень ненадежным другом, в будущем – довольно несомненным врагом, но все же становится очень больно, когда видишь, как Германия губит всех сколько-нибудь дельных людей крайней партии. Какое ликование будет теперь в лагере фабрикантов и прогрессистских собак[189]189
  Прогрессисты – партия либеральной буржуазии.


[Закрыть], – ведь в самой Германии Лассаль был единственным человеком, которого они боялись.

Но что за оригинальный способ лишиться жизни… (30/349).

И так далее. Маркс ответил другу через три дня:

Несчастье, произошедшее с Лассалем, мучило меня все эти дни. Ведь все же он принадлежал еще к старой гвардии и был врагом наших врагов. Притом все это случилось так неожиданно, что трудно поверить, что этот шумливый, непоседливый, беспокойный человек теперь замолк навеки и никогда уже не произнесет больше ни единого слова. Что касается обстоятельств, вызвавших его смерть, то ты совершенно прав. Это одна из многочисленных бестактностей, которые он совершил за свою жизнь. Вместе с тем мне больно, что в последние годы наши отношения были омрачены, – правда, по его вине. С другой стороны, я очень рад, что не поддался подстрекательствам с различных сторон и ни разу не выступил против него во время его «года торжества».

Черт возьми, отряд становится все меньше, новые не прибывают… (30/351)[190]190
  В предыдущем, первом, издании «Сочинений» Маркса и Энгельса по-русски последняя фраза звучит несколько иначе, чем во втором, где перевод был уточнен, а именно: «…кучка становится все меньше…» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. 1-е изд. Т. XXV. С. 419). Мы еще раз вспоминаем о первом законе марксизма, который применим, оказывается, даже к переводам из самого Маркса.


[Закрыть].

Нужно начитаться его писем, чтобы оценить, насколько этот жесткий и циничный человек позволил себе расчувствоваться. По поводу смерти Вильгельма Вольфа (1864) и Карла Зибеля (1868) его реакции выражены в письмах гораздо скромнее, а ведь оба были близкими и преданными его друзьями, особенно Лупус, которому посмертно был посвящен I том «Капитала».

12 сентября Маркс пишет Софье Гацфельдт в Берлин:

Дорогая графиня!

Вы поймете, насколько поразило и потрясло меня совершенно неожиданное известие о смерти Лассаля. Он был одним из тех людей, которых я очень ценил. Мне тем более тяжело, что в последнее время мы не поддерживали связей друг с другом. Причиной было не только его молчание – ибо прекратил переписку он, а не я – и не только моя болезнь, длившаяся более года и от которой я избавился всего несколько дней назад. Здесь были и другие причины, о которых я мог бы сообщить Вам устно, но не в письме. Верьте, что никто не испытывает более глубокой скорби по поводу того, что Лассаль ушел от нас. И больше всего я скорблю о Вас. Я знаю, чем был для Вас покойный и что значит для Вас его утрата. Радуйтесь только одному: он умер молодым, в триумфе, как Ахилл.

Надеюсь, дорогая графиня, что Вы с Вашим возвышенным и мужественным характером выдержите этот удар судьбы и навсегда сохраните уверенность в моей полной и искренней преданности.

Ваш искренний друг

Карл Маркс (30/555).

Хотелось бы верить, что не все здесь сплошное лицемерие. Вопрос остается открытым относительно лишь первой части письма. Полная и искренняя преданность Маркса графине столкнулась вскоре с естественно начавшимся «культом Лассаля» и не выдержала этого сурового испытания (31/21, 25 и др.). Когда (март 1865 г.) фраза об Ахилле была перепечатана в газете лассальянцев «Социал-демократ» (к прославлению покойного Лассаля), Маркс был возмущен (31/83). В «Заявлении о причинах отказа от сотрудничества в газете “Социал-демократ”», напечатанном в другой газете, он писал, что его фразой «нагло злоупотребили, устроив раболепно-льстивый “трезвон” по адресу Лассаля» (16/87).

«Год торжества» Лассаля – период с 1 марта 1863 г. по июль 1864 г.[191]191
  Все обстоятельства деятельности Лассаля в указанный период подробно изложены в предисловии Э. Бернштейна к трехтомнику сочинений Ф. Лассаля, изданному в русском переводе в 1920–1930-х годах в Москве (изд-во «Круг», [1925]).


[Закрыть] Начальная веха – брошюра Лассаля «Гласный ответ центральному комитету, учрежденному для созыва общегерманского рабочего конгресса в Лейпциге». Там изложена (великолепно по форме) программа и тактика рабочего движения. Конечная веха – отъезд Лассаля в Швейцарию на отдых, откуда он живым уже не вернулся.

Между двумя указанными вехами – многочисленные турне по Германии, десятки блестящих выступлений перед рабочими делегатами, активнейшая организационная деятельность, обширная переписка (в том числе с Бисмарком), судебный процесс по обвинению в государственной измене и защитительная речь на суде, лекции для рабочих, главное экономическое сочинение «Бастиа – Шульце-Делич, или Капитал и Труд» и – учреждение Всеобщего германского рабочего союза. Лассаль погиб на взлете.

Смерть его в такой момент тоже стала своеобразной услугой рабочему движению: оно получило святого, оно получило знамя для объединения и сплочения.

С тревожным интересом следил из Лондона Маркс за тем, что происходило в Германии в 1863–1864 гг. Из обширного материала на эту тему – письмо Энгельсу от 28 января 1863 г.

…Этот хвастун снова напечатал в Швейцарии брошюрой речь о «рабочем сословии» – у тебя она есть – под громким названием: «Программа работников».

Ты знаешь, что это не что иное, как скверная вульгаризация «Манифеста» и других часто проповедуемых нами вещей, ставших уже до известной степени прописными истинами…

Разве это не беспредельное бесстыдство? Этот субъект, очевидно, думает, что он тот человек, которому суждено унаследовать наш инвентарь. При этом он до нелепости смешон!

Привет! (30/264).

Оттуда же – туда же, 12 июня 1863 г.:

С самого начала года я никак не могу решиться написать этому малому.

Критиковать его вещи – значило бы терять время; кроме того, он присвоит себе каждое слово и будет выдавать за свое собственное «открытие». Попытаться ткнуть его носом в плагиаты – было бы смешно, потому что я вовсе не хочу отнимать у него наше в замаранном им виде…

Поэтому не остается ничего иного, как ждать, пока он не разразится гневом. Если это случится, тогда прекрасным поводом послужит то, что он… постоянно заявляет, что это не «коммунизм»…

Поэтому, не желая ничем поступиться по части «коммунизма» и не желая обидеть его лично, я предпочел вовсе его игнорировать (30/292).

И много еще подобного. Разрыв с Лассалем он определенно считал последней мерой. Мы полагаем, он все еще рассчитывал извлечь в будущем пользу из его деятельности и сохранить его как друга.

Действительно, Маркс ни разу не выступил публично против Лассаля (мы не знаем, кто и как подстрекал его к этому и подстрекал ли кто-нибудь). Однако сие отнюдь не означает, что со стороны Маркса не могло быть каких-либо действий исподтишка. Об одной из таких акций мы имеем кое-что сообщить.

В 1863 г., во время польских событий, «коммунистическое» рабочее общество в Лондоне опубликовало документ под названием «Воззвание лондонского Просветительного общества немецких рабочих о Польше» (15/596). Под ним стояло 11 подписей, в числе которых не было имени Маркса, однако написал его самолично Карл Маркс. «Воззвание» сообщало, что Просветительное общество организовало комитет по сбору средств в пользу поляков, что как ни мала будет собранная сумма, это окажет полякам большую моральную поддержку. Там говорилось:

Польский вопрос – это германский вопрос. Без независимой Польши не может быть независимой и единой Германии, не может быть освобождения Германии от подчинения России…

Тайное верховенство России над правительствами Германии и Англии – пожизненный пунктик Карла Маркса, не поколебленный даже Крымской войной.

Еще там были следующие многозначительные слова:

В этот роковой момент долг немецкого рабочего класса перед Польшей, перед заграницей – этого требует и его собственная честь – заявить громкий протест против предательства Германии по отношению к Польше… Восстановление Польши – вот что должно быть огненными буквами начертано на знамени немецкого рабочего класса…

Маркс великолепно знал, что политические условия в тогдашней Германии не позволяли даже помышлять о подобных «громких протестах» и лозунге восстановления Польши. Знал он превосходно и о том, что Всеобщий германский рабочий союз создавался как легальная рабочая организация, программа и действия которой должны были ограничиться исключительно экономическими интересами рабочих, но не могли включать политических требований и акций. Поэтому далее в «Воззвании» читаем:

Хотя полицейские условия и не позволяют рабочему классу организовать в Германии такие массовые вступления в защиту Польши, они все же отнюдь не вынуждают его к тому, чтобы своей безучастностью и молчанием заклеймить себя перед всем миром как соучастника предательства.

Хотя в документе нет ни слова про ВГРС, необходимо понимать, что последняя тирада есть выстрел по создаваемой в тот период – первой в истории Германии – массовой рабочей партии и лично по ее основателю Лассалю. Истинный смысл данной тирады раскрывает нам фрау Маркс, которая, ввиду болезни мужа, сама рассылала этот документ («циркуляр»).

В конце ноября 1863 г., сообщив Энгельсу о состоянии здоровья мужа, Женни Маркс пишет:

«Он посылает Вам вместе с письмом “Президиума” прилагаемый циркуляр, исходящий от Общества рабочих, – эта небольшая вещица заставит человека, “который 15 лет боролся и страдал за рабочий класс” (вероятно, имеется в виду питье шампанского с рыжеволосой красавицей Anno 1805 г. р.), свернуть с полицейского пути на неполицейский» (30/564).

«Президиум» в кавычках – это Президиум ВГРС.

В те же самые дни фрау Маркс написала в Берлин В. Либкнехту:

«…Пересылаю Вам сегодня по поручению моего дорогого выздоравливающего мужа прилагаемый циркуляр, исходящий от Общества рабочих. Не говоря уже об интересах дела самой Польши, решено распространить это воззвание, чтобы положить конец “полицейскому движению” некоторых личностей. “Президиум” сразу же поддался на эту приманку и испросил 50 экземпляров воззвания для рассылки его общинам» (30/564).

Как любезно разъясняет нам Издатель, «красавица 1805 г. р.» – это графиня Гацфельдт, «некоторые личности» – Лассаль, «рассылка по общинам» – распространение по отделениям ВГРС, а «полицейский путь» – публичные утверждения Лассаля о том, что создание и деятельность ВГРС не противоречат интересам прусского государства, а также просьбы Лассаля к полицейпрезиденту пресечь произвол берлинской полиции и обеспечить порядок на собраниях Союза (до чего возмутительно! недостойно революционера! да уж не предательство ли?).

Короче говоря, если оставить в стороне злословие по поводу красивой женщины (жест чисто женский), Женни Маркс сообщает, что акция Маркса была задумана не столько для Польши, сколько против Лассаля. Смысл этой политической интриги угадывается таким: спровоцировать общины Рабочего союза на политические выступления экстремистского толка, вызвать репрессии властей и руками прусской полиции задушить в колыбели нарождающуюся рабочую партию Германии. Невозможно отрицать, Маркс – это голова!

По-видимому, интрига не удалась.

После гибели Лассаля ожесточение Маркса против покойного друга и его последователей начинает быстро возрастать, чему свидетельства рассыпаны по его письмам к Энгельсу 1864–1867 гг. и дальше.

Поводом послужила информация о тайных переговорах Лассаля с Бисмарком. В обмен на всеобщее избирательное право Лассаль обещал канцлеру поддержку рабочих в деле аннексии Шлезвиг-Гольштейна. Было бы ошибкой считать, что это известие вызвало взрыв неприязни Маркса. Скорее, его растущая (иррациональная?) ненависть получила внешнее оправдание. Из письма Энгельса к Марксу от 27 января 1865 г.:

Благородный Лассаль разоблачается все в большей и большей степени как самый обыкновенный прохвост. В оценке людей мы никогда не исходили из того, какими они сами себе представлялись, а из того, какими они были в действительности…

Впрочем, недалеко то время, когда станет не только желательным, но и необходимым опубликовать всю эту историю. И если дело с Союзом[192]192
  Всеобщий германский рабочий союз.


[Закрыть] и с газетой[193]193
  «Социал-демократ», газета лассальянцев, редактируемая Швейцером. По приглашению последнего с газетой поначалу сотрудничали Маркс и Энгельс.


[Закрыть] продержится в Германии, то необходимо даже возможно скорее выбросить наследников этого субъекта. Однако пролетариат Германии скоро увидит, чего ему ждать от Бисмарка.

Наилучшие пожелания дамам[194]194
  Побывав незадолго до того в Манчестере у Энгельса, Маркс, как видно, обратил внимание на то, что, кроме давней подруги Фридриха, Мэри, в доме появилась ее сестра Лиззи. Вскоре последовала единственная серьезная ссора М. и Э. Началось с письма, в котором Энгельс с прискорбием извещал друга о внезапной кончине Мэри. По скупым деталям письма можно сделать вывод, что Мэри покончила с собой в часы пребывания Лиззи в спальне Энгельса. Маркс, который обо всем догадывался, ответил в духе «надо же, какое несчастье, вот и у меня дела тоже неважные, если не хуже, не хватает денег и т. п.». На это Энгельс разразился гневным письмом, по сути обвинявшим Маркса в черствости и эгоизме («все-таки Мэри – это моя молодость», «ты бы мог…» и т. п.). Маркс, знавший все, действительно не понял, что Энгельса мучила совесть! Переписка прервалась на несколько недель, после чего Маркс написал почти покаянное письмо, и скоро все уладилось.


[Закрыть] (31/38).

Примерно через год пролетариат Германии дождался от Бисмарка – всеобщего избирательного права.

Маркс – Энгельсу, 30 января 1865 г.:

А поскольку мы теперь знаем, что Итциг (в такой форме это нам отнюдь не было известно) намерен был продать рабочую партию Бисмарку, чтобы приобрести славу «Ришелье пролетариата», то я теперь не поколеблюсь намекнуть достаточно ясно в предисловии к моей книге, что он просто попугай и плагиатор (31/40).

Замышляется и обсуждается кампания по дискредитации покойного Лассаля и овладению основанным им Союзом.

В предисловии к I тому «Капитала» Маркс написал (на первой странице – в сноске):

Кстати сказать: если Ф. Лассаль все общие теоретические положения своих экономических работ, например об историческом характере капитала, о связи между производственными отношениями и способом производства и т. д., заимствует из моих сочинений почти буквально, вплоть до созданной мною терминологии, и притом без указания источника, то это обусловливалось, конечно, соображениями пропаганды (23/5).

Это обвинение в плагиате замечательно, во-первых, своим «и т. д.» (допустим, некий истец заявил бы в суд, что привлекает к ответу такого-то, укравшего у него лошадь, лопату, 5 рублей и т. д.). А во-вторых, это неправда. В упомянутом выше экономическом сочинении Лассаля прямо написано (в тексте!), что всеми этими идеями он обязан выдающемуся Карлу Марксу. Выходит, последний даже не читал Лассалева сочинения…

В целом данный выпад довольно осторожен: публично заявлять себя врагом Лассаля было еще несвоевременно. В письмах, однако ж, читаем и такое:

…Во всяком случае, воздух должен быть очищен, а партия избавлена от оставленного Лассалем зловония (31/46).

Вот такое очередное марксистское превращение. Меринга, да, видимо, и многих, оно поставило в тупик. Попробуем поискать к нему объяснение.

В цитированном нами письме к Энгельсу от 7 сентября (первом письме после смерти Лассаля) за выражением чувств и обсуждением обстоятельств события Маркс, наконец, затрагивает еще один, как видно важный для него, вопрос:

Теперь любопытно знать, что́ станет с организацией, сколоченной Лассалем… Вообще все, игравшие там у него роль помощников, представляют собой негодный хлам (30/352).

Сам вопрос и последующая характеристика вызваны более конкретными причинами, чем праздное любопытство и пустое злословие.

Из писем Маркса в ближайшие месяцы после гибели Лассаля – еще одна подборка.

Энгельсу, 4 ноября 1864 г.:

Своим преемником на посту президента Всеобщего германского рабочего союза Лассаль по завещанию – «по завещанию» (как владетельный князь) – «назначил» Бернхарда Беккера, того самого жалкого субъекта… Съезд Союза состоится в течение этого месяца в Дюссельдорфе, и на нем якобы предвидится сильная оппозиция этому «распоряжению» по завещанию.

Прилагаю также письмо одного золингенского рабочего, Клингса, фактического тайного руководителя рейнских рабочих (бывший член Союза[195]195
  Имеется в виду известный нам Союз коммунистов.


[Закрыть])… (31/7).

Энгельс только что вернулся из длительной поездки в Шлезвиг, во время которой он, в частности, обдумывал свои будущие территориальные уступки Дании (см. главу 2).

Маркс спешит познакомить его с событиями последних двух месяцев. В том же письме он рассказывает об учреждении Интернационала и своих первых интригах вокруг Устава и Манифеста. Еще совершенно не было ясно, во что все это выльется, между тем как в Германии уже существовала массовая рабочая партия. О чем Маркс не сообщил Энгельсу, так это о своих действиях в данном направлении. А было так.

Карлу Клингсу в Золинген, 4 октября 1864 г.:

Дорогой друг!

Я был очень рад снова получить весть от рейнских рабочих в Вашем письме от 28 сентября. Б. Беккер или М. Гесс? Я знаю обоих; оба – давнишние участники движения. Оба – честные люди. Ни один из них не способен руководить сколько-нибудь значительным движением. Беккер в сущности – слабый человек, а Гесс – путаная голова. Поэтому сделать между ними выбор трудно. К тому же я полагаю, что довольно безразлично, кого из двух вы выберете, ибо в решающий момент найдутся и нужные люди…

Как можно догадаться, 28 сентября Маркс неожиданно для себя получил письмо от Клингса, которого когда-то знал (или, скорее, который его когда-то знал) по Союзу коммунистов. То ли фантазия Маркса подсказала ему, что Клингс – «тайный руководитель рейнских рабочих», то ли этот прихвастнул – нам неизвестно. В любом случае, как увидим вскоре, это едва ли соответствовало действительности. Теперь этот бывший член Марксова Союза коммунистов стал членом лассалевского Союза и консультировался с бывшим патроном, кого избрать президентом Всеобщего германского рабочего союза – Б. Беккера, рекомендованного Лассалем перед смертью («по завещанию»), или Гесса, видимо также претендовавшего на этот пост. Маркс продолжает:

…Ко мне обращаются с вопросом, например из Берлина, не соглашусь ли я взять на себя пост президента. Я ответил, что это невозможно, так как я до сих пор лишен права жительства в Пруссии…

Поскольку в «Сочинениях» текст письма печатается по черновику, в нашем распоряжении имеется следовавшая за этим фраза, вычеркнутая из отправленного оригинала:

(Кроме того, если бы во главе стал я, то правительство немедленно бы все это запретило.)

Сообщение Маркса о предложениях ему, «например, из Берлина», занять вакансию после Лассаля не подтверждается больше никакими указаниями в известном нам тексте «Собрания сочинений» и редакционных примечаниях. Мы не можем даже гипотетически допустить, чтобы Маркс удержался или забыл сообщить Энгельсу о таком – сенсационном для них обоих – обороте событий. Подобный факт не мог бы остаться неизвестным и для Меринга, но и тот не сообщает ничего похожего. Вот ведь какие чудеса… Читаем дальше:

…Но было бы, пожалуй, хорошей партийной демонстрацией, как против прусского правительства, так и против буржуазии, если бы рабочий съезд избрал меня, после чего я в открытом письме объяснил бы, почему не могу принять это избрание…

Дальше следует объяснение, для чего нужна партийная демонстрация: только что образовался Интернационал из рабочих Парижа и Лондона, во главе с Комитетом (во главе с Марксом), и предлагаемое Марксом избрание Маркса с самоотводом Маркса…

…Рассматривалось бы Комитетом, а тем самым лондонскими и парижскими рабочими, как демонстрация со стороны немецких рабочих…

В общем, объяснение для ослов, к числу которых, несомненно, относился и Клингс. Для полноты приведем и концовку письма:

…Весь последний год я болел (мучили карбункулы и фурункулы). Если бы не это, то мое сочинение по политической экономии, «Капитал», было бы уже напечатано. Надеюсь теперь, через несколько месяцев, закончить его, наконец, и нанести буржуазии в области теории такой удар, от которого она никогда не оправится.

Будьте здоровы и не сомневайтесь, что рабочий класс всегда найдет во мне верного, передового борца (31/353–354).

Что может выйти из аферы, затеянной двумя обманщиками, из которых каждый верит партнеру и рассчитывает оказаться хитрее его? Едва ли не единственное во всем письме правдивое место было автором вычеркнуто – именно потому, кажется нам, что оно было слишком правдоподобно. Даже сообщение о болезни, за которым стоит нечто реальное, сильно преувеличено.

22 декабря Маркс пишет верному шарлатану Карлу Зибелю в Эльберфельд:

Ты, вероятно, уже читал, что Энгельс и я обещали сотрудничать в берлинском «Sozial-Demokrat». Между нами говоря, или газете придется отказаться от апофеоза Лассаля, или мы откажется от нее…

Дальше говорится, что хорошо было бы, если бы немецкие рабочие общества сообщили о своем присоединении к Интернационалу, что сагитированный Либкнехтом Союз берлинских печатников собирается это сделать, но вот Всеобщий рабочий союз – сомнительно («вследствие интриг г-на Бернхарда Беккера»).

…Было бы, по-моему, весьма желательно, если бы ты мог съездить на короткое время в Золинген и разъяснить от моего имени ножевщику Клингсу, насколько важно, чтобы Германский рабочий союз на своем съезде в Дюссельдорфе 27 декабря с. г. принял резолюцию о присоединении к Международному Товариществу. Ты можешь мимоходом намекнуть, что такие ничтожества, как Б. Беккер и пр., интересуются, конечно, не делом, а «infiniment petit» (бесконечно малым), то есть своей собственно персоной. Но этот намек нужно сделать дипломатически, не впутывая меня…

Как говорится, имеющий уши да слышит.

…Ты понимаешь, что присоединение Всеобщего германского рабочего союза требуется лишь для начала, против наших здешних противников. Впоследствии всю организацию этого Союза, как в самой основе своей ложную, придется взорвать (31/368–369).

Мы снова сомневаемся в искренности товарища Маркса. Не зная ничего (то есть не находя следов в других письмах, документах и примечаниях Издателя) об «интригах Беккера» против присоединения Всеобщего германского рабочего союза к Интернационалу в период сентябрь – декабрь 1865 г., можем сообщить, что вопрос о присоединении Союза к Товариществу в то время еще никем не поднимался. По поводу «наших здешних противников» можем сказать, что, если таковые в Лондоне и были (Мадзини, Луи Блан, редактор «Улья» Поттер), присоединение немарксовой немецкой партии к Интернационалу, где Маркс представлял немецких рабочих, едва ли могло бы усилить его позиции, а во главе с лассальянцем – и подавно. Смысл всей интриги в инсинуации против Беккера и с прицелом на ВГРС. Так нам кажется.

От Издателя:

«Съезд Всеобщего германского рабочего союза в Дюссельдорфе не принимал резолюции о присоединении к Международному Товариществу Рабочих» (31/585).

По-видимому, не обсуждал. Иначе уважаемый Издатель непременно выразился бы: «Не принял резолюции» («вследствие интриг того-то и того-то»).

В последующие дни Маркс и Энгельс обсуждают известие от Либкнехта из Берлина о «политическом завещании» Лассаля, где сказано о переговорах с Бисмарком и предполагавшейся с ним сделке. Кое-что мы выше цитировали, вот еще одна выдержка.

Маркс – Энгельсу, 30 января 1865 г.:

Так как я уже дважды заявил редакции «Sozial-Demokrat», что они должны, возможно, основательнее и возможно быстрее очистить свой листок от ребяческого «апофеоза», было бы отнюдь не вредно, чтобы ты, посылая свою статью, сделал редакции аналогичное замечание. Если мы даем свои имена, то можем также требовать, что сейчас, когда им известно о замышлявшейся Лассалем измене, при помощи этих имен они не пускали рабочим пыль в глаза… (31/41).

Окончательно превратить переговоры Лассаля с Бисмарком в измену марксистам удалось только в наше время – за счет подтасовок и замалчивания фактов.

Энгельсу, 3 февраля:

Прилагаю:

1) письмо Зибеля, в котором он дает отчет о своем свидании с Клингсом, состоявшемся по моему «распоряжению»…

Кавычки, по-видимому, означают, что так выразился Зибель. Незадолго до того Маркс гостил у Энгельса в Манчестере и, очевидно, посвятил его в свой замысел. Во всяком случае, дальше в письме следует, как об известном деле:

…Замечу только к этому, что больше я в это дело вмешиваться не буду. Если Клингсу удастся без нашего содействия устранить вместе со старой свиньей и Б. Беккера с его приобретенной по завещанию важностью, то я буду доволен. С рабочим Союзом, в том виде, как его завещал барон Итциг, ничего сделать нельзя. Чем скорее он будет распущен, тем лучше (31/44).

«Старая свинья» – увы, Софья Гацфельдт[196]196
  Уверяем читателя, что все ее «свинство» по отношению к Марксу заключалось в деятельности по восхвалению покойного друга.


[Закрыть], так поясняет Издатель (31/45). Фраза так построена, что не совсем ясно, кто кого хочет устранить: Клингс ли выступает против обоих, или двое против Беккера? Из письма Энгельса к Марксу от 7 февраля кое-что проясняется:

Итак, попытка Гацфельдт и Клингса выбросить Бернхарда Беккера кончилась полной неудачей, и выброшенным оказался Клингс. Будем держаться ради всего на свете в стороне от этого грязного дела. Положение таково, что к нему применимы слова, сказанные в 1848 г. рабочим в Гюрценихе: они могут падать, как хотят, сверху всегда будет лежать прохвост (31/51).

Кажется, что Энгельс наконец устыдился того, что они затеяли грязное дело. Более внимательное прочтение убеждает, что это не так. Мы понимаем смысл его слов следующим образом. Дело грязное, но мы-то тут при чем? Поэтому давай держаться подальше, пусть эти прохвосты выбираются как хотят. У Маркса, как всегда при грязных делах, труднее понять, о чем речь. Накануне он писал Энгельсу:

Что касается Клингса, то я ничего не отвечу. Пусть эти субъекты сами устраиваются, как знают (31/50).

Больше ни слова – ни в предыдущих строках, ни в последующих. Можно понять лишь одно: бедняга Клингс, которого осенью черт дернул обратиться к Марксу за советом (за кого голосовать – за Беккера или за Гесса?), теперь попал в незавидное положение и обратился к Марксу же за помощью. Но тот не ответил «этому субъекту». Noblesse oblige, понимаете…

13 февраля Маркс уже пишет другу:

Пока эта лассальянская дрянь будет преуспевать в Германии, для Международного Товарищества там не будет места. Что же, нужно вооружиться терпением. Прусское правительство быстро покончит с этим гнилым болотом итциговщины (31/60).

Ой! Что это? Не может быть! Перечитаем еще раз.

Ненавистный Бисмарк – реакционер, ставленник буржуазии, враг рабочего класса и прочая и прочая – призывается в избавители рабочего класса от Всеобщего рабочего союза?! «Замышляемая Лассалем измена»… А что там злобно кричал свинья Фогт? Чудовищная ложь! Не было этого! Это гнусности, которые можно опровергнуть пред судом!

Можно. Скорее всего, можно опровергнуть. Да и не было этого вообще. Не было никогда. Несомненная клевета. Не сотрудничал Маркс с прусской полицией, устраняя ее руками мешавших ему рабочих активистов и рабочие организации, не желавшие на него молиться. Не было, не было, не было! Нет фактов!!!