Текст книги "Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»"

Можно заметить, что Маркс враждовал со всеми, в ком мог видеть соперников по линии возвышения своего авторитета и достижения статуса вождя рабочего движения. Он должен был быть единственным, непревзойденным и незаменимым. Поэтому он как мог преследовал всех, кто хоть что-то представлял собой на этом поприще. Фактически Маркс основоположил традицию склоки в рабочем и социалистическом движении.

И опять это была только одна сторона его борьбы за статус. В каком-то смысле вспомогательная и подчиненная. Мало было очернять других, необходимо было еще и себя показать. Чего необходимо требовал статус, на который Маркс претендовал, так это заявить о себе как о непревзойденном теоретике. Тут невозможно было обойтись без книги, без «политической экономии».

Успех «Капитала»

Много загадок связано с «Капиталом». Прежде всего, небывалый успех тома I. Один из ключиков к этой загадке мы нашли. Ловкая пиар-кампания, которую мы назвали опереттой «Заговор молчания», достигла цели. Она привлекла к книге широкое внимание. Большего пока не требовалось.

Однако и сама книга, как оказалось, не разочаровала читателей.

Ладно, не станем предъявлять суровых требований к первым читателям I тома. Но ведь книгу впоследствии читали экономисты очень высокого класса, такие как Йозеф Шумпетер, Джоан Робинсон, Марк Блауг и другие… И высказали немало критических замечаний – подчас глубоких, надо сказать. Никто, однако, не заметил вещей, которые лежат на поверхности. Не потому ли все – без исключения все – в целом остались с высокой оценкой Маркса-мыслителя? И это представляет для нас такую загадочную тайну, объяснения которой мы найти не в состоянии.

Теоретическое отступление: ошибки и несуразности в «Капитале»

Ошибки в «Капитале»? Кому это сейчас интересно?

Допускаю, это утратило злободневность (как и вся моя рукопись). Но здесь (как и в целом относительно рукописи) я не претендую на сенсационность. Цель моя – высветить вопрос, на который у меня фактически нет ответа.

Я хочу показать вещи, которые лежат на поверхности и которые были бы наверняка замечены маститыми учеными, будь они написаны каким-нибудь безвестным диссертантом. И так же наверняка диссертация была бы забракована.

Однако многие ученые – даже мирового уровня и даже из тех, кто находил у Маркса предметы для критики, – как ни странно, проглядели эти самые простые вещи. Может быть, потому, что они твердо знали: перед ними великий экономист? Верно, самые великие экономисты могут ошибаться и ошибались. Но только не в таких вещах, которые позволяют поставить под вопрос профессиональную пригодность автора…

Сейчас нашему читателю предлагаются три примера – по одному из каждого тома – простейших несуразностей, оставшихся не замеченными практически никем.

Думается, что многие наши читатели старших поколений так или иначе знакомы с этими материями. Потому что это не какие-то частности, а самые основные моменты теории, которые изучались во всех советских вузах. Надеюсь, тот, кто отважится на эти прогулки, не пожалеет об этом, ибо во всей критической литературе о марксизме вам этих вещей не найти. Во всяком случае, я не встречал ни малейших намеков или ссылок на намеки.

Пример первый. Происхождение прибавочной стоимости из неоплаченного труда (том I)

На первых страницах книги автор пытается обосновать идею о том, что субстанцией стоимости является труд. Все товары, даже самые разнородные, – «сгустки труда». Это единственное качество, которое их роднит и потому позволяет говорить об обмене эквивалентов. Но ведь и труд труду рознь. Например, труд кузнеца и труд ювелира – как их приравнять?

Мы помним, что выход из положения Маркс нашел, предложив рассматривать любой труд с двух сторон. С одной стороны – как труд, создающий «потребительную стоимость», то есть полезные свойства вещи. Это конкретный труд. С другой стороны, любой труд есть расход силы мышц, нервов и прочих ресурсов организма. Это абстрактный труд. Он и является субстанцией стоимости товаров, так как все рабочие расходуют те же ресурсы организма, или, как выражается Маркс, рабочей силы.

Но затруднения на этом не кончаются. Даже абстрактный труд различается по видам деятельности. Опять же, сравнимы ли час труда кузнеца и час труда ювелира по расходу биологических ресурсов?

Маркс и это принимает во внимание. Он говорит: представим себе «простой труд». Он не вдается в детали, но почему бы нам не допустить вместе с ним, что бывает «простой труд»? Тогда, продолжает автор, по отношению к нему «сравнительно сложный труд означает только возведенный в степень, или, скорее, помноженный простой труд, так что меньшее количество сложного труда равняется большему количеству простого».

Положим, час труда ювелира равен двум часам труда кузнеца. Или наоборот, ведь, положа руку на сердце, никто не знает, какой труд сложнее… Но допустим, как мы положили. Тогда труд ювелира приравнивается к труду кузнеца как 2: 1 (или наоборот, неважно). Это называют коэффициентом редукции.

Не станем задерживаться здесь, выясняя, кто или что в процессе обмена товаров производит редукцию, то есть «умножение» или «возведение в степень». Нас ждут вещи поинтереснее.

Капиталист платит рабочему, говорит Маркс, эквивалент затраты его рабочей силы. То есть зарплата рабочего возмещает воспроизводство его рабочей силы. Это – необходимый продукт. Допустим, на это уходит 6 часов труда, и это – необходимый труд. Но рабочий день длится (в примере Маркса) 12 часов. Все, что рабочий вырабатывает за вторые 6 часов, достается капиталисту. Это – прибавочный продукт, а труд уже – прибавочный труд – источник прибавочной стоимости (она же прибыль капиталиста). Отношение труда прибавочного к необходимому Маркс называет нормой прибавочной стоимости, она же норма эксплуатации. В нашем примере она равна 100 %.

Если капиталисту удается удлинить рабочий день, скажем, до 14 часов, что тогда? Тогда рабочий на себя работает те же 6 часов, а на хозяина уже 8. Норма эксплуатации теперь составит 133 %. Прибавочную стоимость, получаемую путем удлинения рабочего дня, Маркс называет «абсолютной».

Вот почему капиталисты всегда старались удлинять рабочий день, говорит Маркс, – в полном противоречии с историческим движением рабочего дня. В ремесленный период промышленности рабочий день длился до 16 часов и больше. Правда, труд тогда был как обычно бывает труд на дому: не спеша, с хождением из угла в угол, с произвольными перерывами… С развитием капитализма рабочий день не удлинялся, он сокращался и уплотнялся.

Но у Маркса и на этот счет есть ответ. Внимание! Капиталисты могут увеличить норму эксплуатации и без удлинения рабочего дня. Как? Сократить необходимое рабочее время! Просто так взять и сократить не получится, потому что рабочий уже получает прожиточный минимум. Но вот если повысить производительность труда… ну, скажем, внедрить на отдельных операциях какие-то машинки, заменяющие ручной труд… Тогда тот необходимый продукт, который прежде требовал 6 часов труда, будет выработан, к примеру, за 3 часа! А рабочий день-то прежний, 12 часов. Значит, прибавочное рабочее время уже станет 9 часов! Норма эксплуатации – 300 %. Правда, здорово? Такую прибавочную стоимость Маркс называет относительной. Все очень научно.

Предположим, ручным трудом рабочий вырабатывал за 6 часов 1000 руб., и это составляло его зарплату. За вторые 6 часов он вырабатывал еще 1000 руб., и это была прибавочная стоимость. Теперь он вырабатывает свою зарплату за 3 часа. Если за каждые 3 часа он теперь вырабатывает по 1000 руб., тогда прибавочная стоимость составит уже 3000 руб.

Хотелось бы надеяться, что наши читатели уже сообразили, в чем тут трюк. Ну, может, не все. Но не расстраивайтесь. Ни один Шумпетер не заметил, чего уж там. Никто вообще. До нас с вами. Поэтому объясню.

Когда в мастерской появились машинки, один час труда механизированного стал эквивалентен двум часам ручного, так? Сам же Маркс учил, что сложный труд есть умноженный простой, верно? А еще он учил, что стоимость нельзя измерять конкретным (сложным) трудом, а можно только абстрактным и простым. Чтобы стал возможен обмен эквивалентов, нужен однородный измеритель, не так ли? Без этого условия не работает «закон стоимости», так что нарушать его нельзя. А тут сам Маркс его нарушает. Он теперь измеряет стоимость сложным трудом. Э, так не пойдет. Нужно исправить ошибку.

Необходимое рабочее время следует измерять только простым трудом, как и прежде. Но ведь труд теперь изменился, скажут вам. Смело отвечайте: не имеет значения – стоимость всегда должна измеряться однородной мерой. Нельзя применять разные гири и писать везде «1 кг». Точно так же нельзя применять «часы» с разным весом. Один час труда стал уже вдвое тяжелее, чем был прежде.

Что следует делать? Настаивать на том, что в обоих случаях необходимое время равно шести часам простого труда. Эти 6 часов простого труда равны трем часам труда механизированного, коэффициент редукции составляет 2.

Итак, рабочий день остался 12 часов. Необходимое время осталось 6 часов… простого труда. Оно, правда, превратилось в 3 часа сложного труда, но это действительно неважно, так как сравнивать можно только однородный труд. Поэтому, чтобы понять, откуда взялись дополнительные 2000 руб. прибавочной стоимости, нужно весь рабочий день редуцировать к простому труду.

Сказано – сделано. Рабочий день после механизации, который остался равным 12 часам астрономического времени, измеренный в единицах простого труда (редуцированный рабочий день), оказался равным 24 часам. Оно так и должно быть. Необходимое время – 6 часов, а прибавочное время стало равно 18 часам простого труда. Вот вам и прирост прибавочной стоимости, вот вам и норма эксплуатации в 300 %. Чудес не бывает.

Простите, но ведь на самом деле рабочий день так и остался 12 часов. Что за путаница?

Никакой путаницы, отнюдь. Рабочий день не удлинился, но каждый час труда стал вдвое более производительным. Иначе говоря, на единицу продукта стало тратиться вдвое меньше рабочего времени… Не из затраты труда появляется прирост прибавочной стоимости…

Прирост прибавочной стоимости появляется из экономии труда за счет его механизации. Не затрата, а экономия труда овеществлена в прибавочном продукте. Экономия труда появилась как следствие прироста его производительности.

Этот момент – что Маркс сам нарушил свой закон стоимости – и есть то самое, чего никто не заметил. Скорее всего, и сам Маркс не заметил, что стал измерять стоимость «конкретным» и «сложным» трудом. Но без этого не выстраивается теория прибавочной стоимости. Вот где зарыта собака.

А откуда взялась экономия труда? Да от механизации же! Изменился капитал, изменилась и производительность труда. Поэтому следует признать, что капитал обладает производительной силой. И потому прибыль его владельца происходит скорее из этого источника – из экономии труда, а не из неоплаченного труда. Где эксплуатация труда? Нету.

Последнее давно стало общим местом экономической науки. Но это произошло в борьбе с доктриной о непроизводительности капитала, унаследованной Марксом от Годскина. А марксистские ортодоксы стояли и стоят на своем: стоимость и прибавочная стоимость создаются только живым трудом!

Почему никто-никто из крупнейших экономистов этого не заметил? Откуда мне знать! Факт, что не заметили.

Пример второй. Общественное воспроизводство (том II)

Все наверное знают, что общественное производство можно (если нужно) представить двумя подразделениями: производство средств производства (подразделение I) и производство предметов потребления (подразделение II). Маркс предлагает такую числовую схему в расчете на год работы экономики страны:

I 4000c + 1000v + 1000m = 6000;

II 2000c + 500v + 500m = 3000.

Не бойтесь, все это элементарно просто, если толком объяснить. В этих схемах: с – сырье и оборудование, v – зарплата рабочих, m – прибыль капиталистов.

с + v + m = Стоимость продукта производства.

В подразделении I стоимость произведенного за год продукта составляет 6000, в подразделении II – 3000. Ну, чтобы не было неясностей: в подразделении I расход сырья и оборудования составил 4000c, зарплата – 1000v, прибыль – 1000m. В подразделении II, соответственно, цифры, приведенные выше.

Научная цель всех этих манипуляций – показать, каким образом годовой продукт производства страны обменивается на годовой доход ее населения. Соответственно, числа подбираются так, чтобы обмены были эквивалентными. Это нормально при моделировании. (Ради удобочитаемости будем теперь обозначать оба подразделения как П1 и П2.)

Допустим для удобства разговора, что в первом подразделении, П1, производятся два вида продуктов – уголь и лопаты. Во втором – тоже два вида: хлеб и сапоги.

Итак, в П1 за год произведено угля и лопат на 6000 «денег». Маркс делит это количество на три кучи: одна (1000m) достается капиталистам как прибавочный продукт, другая (1000v) идет рабочим как их необходимый продукт. Остается куча 4000c. Что это такое? Для производства угля и лопат тоже ведь нужны и уголь и лопаты. Вот куда уходит куча в 4000. Допустим.

Очевидно, что ни капиталисты, ни рабочие в П1 не получают свои доходы натурой – углем и лопатами. Поэтому величины 1000v и 1000m одновременно выражают и денежные суммы, получаемые за год обоими классами, их годовой денежный доход.

Сходным образом обстоит дело в П2. Там произвели, стало быть, хлеба и сапог на 3000 «денег». Аналогично весь продукт разбивается на три кучи, притом 500v и 500m точно так же выражают и натуру, и доходы двух классов, а 2000c – расход сырья и оборудования, выраженный в хлебе и сапогах (и измеренный в деньгах).

Теперь глянем, как происходит обмен продуктов на доходы и наоборот.

В П2 все просто. Рабочие на свой совокупный доход 500v покупают у капиталистов соответствующую часть (500) хлеба и сапог. Капиталисты из П2 таким же образом покупают друг у друга хлеб и сапоги («хлебники» – у «обувщиков» и наоборот), а также сами у себя (хлебники – у хлебников и т. д.) на общую сумму 500.

Имеется еще груда хлеба и сапог 2000с. Эту массу предметов потребления капиталисты из П2 продают капиталистам и рабочим из П1: II 2000с = I (1000v + 1000m). Выручив, таким образом, денег на 2000, они на эту сумму покупают, так сказать, лопаты и уголь у капиталистов из П1 (то есть возмещают расход сырья и оборудования в своем производстве).

Теперь имеем следующую картину. В П2 все продано и все доходы реализованы. В П1 продано пока лишь две части угля и лопат, а именно: 1000v и 1000m. Остается еще не проданной часть 4000с. При этом не видно, чтобы на нее кто-то претендовал…

Все уже накупили себе всего необходимого – и для существования, и для производства. С другой стороны, все доходы уже истрачены. На оставшуюся кучу лопат и угля нет денежного спроса…

Маркс находит решение. Разве в производстве лопат не используется уголь? А при добыче угля разве не нужны лопаты? Капиталисты П1 будут совершать обмены между собой, покуда не реализуется вся куча 4000с!

Решение довольно элегантное, только – верное ли? Вправду ли этот ответ решает проблему воспроизводства?

В самом деле, злополучная величина («куча») 4000с из П1 отличается – в экономическом смысле – от всех других величин в схеме Маркса одной важной особенностью. Все те величины предстают перед нами в двойственном обличье: как «куча» продуктов производства и как доход определенной категории населения. Каждая «куча» уравновешена каким-то доходом, не исключая угля и лопат для П2, то есть величины II 2000с, которая балансируется суммой I (1000v + 1000m). И только величине I 4000с не противостоит никакой доход. Она остается (пока?) скоплением непроданных товаров.

Верно, производители «лопат и угля» будут обмениваться между собой (допустим, по безналичному расчету, так как доходы их уже истрачены). На самом деле в этой части находятся всевозможные машины и станки, доски и рельсы, моторы и кабели, лаки и краски, вагоны и кирпичи, чугун и стекло… Каждому производителю нужно то и се, пятое и десятое… Каждый будет участвовать в обмене внутри П1. Каждый приобретет ровно столько, сколько ему нужно. Да? Да, всего лишь столько, сколько ему нужно…

Один вопрос остается без ответа: почему именно 4000? Почему не 40 000 или не просто 40? В общем виде вопрос стоит так: в каком объеме должно народное хозяйство страны производить средства производства, чтобы все они нашли сбыт? Схема Маркса не дает ответа на этот вопрос.

И что все это значит?

Опять: общую массу средств производства Маркс разбивает на три части соответственно слагаемым цены отдельного товара: с + v + m. Не будем забывать, однако, что цена каждой лопаты и каждой тонны угля состоит из трех таких частей. И если хоть одна такая лопата из «кучи» 4000с оказалась непроданной, никому не нужной, то доходы капиталистов и рабочих в I подразделении станут меньше, чем указано в схеме Маркса.

Чтобы наглядно прояснить ситуацию, допустим, что из массы I 4000с к концу года реализовано (по взаимному обмену между производителями) лишь 70 % товарной продукции, то есть не 4000, а 2800. Как будет выглядеть тогда верхняя строчка в схеме Маркса? Может быть, так:

П1 2800с + 1000v +1000m = 4800?

Увы, нет. Такого быть не может. Здесь верна лишь правая часть, так как весь товарный продукт подразделения I оказался проданным в объеме не 6000, а лишь 4800. Однако, поскольку в каждой единице продукции сидят все три части ее цены (с + v + m), уменьшиться должны все три слагаемых левой части равенства.

Уменьшиться должны и доходы обоих классов. Если сохранить Марксовы соотношения между ними, равенство неизбежно примет следующий вид:

П1 3200с + 800v +800m = 4800.

Из этого следует, что совокупный доход капиталистов и рабочих подразделения I сможет купить предметов потребления из П2 не на 2000, а только на (800 + 800) = 1600.

Иначе говоря, реализация продукта подразделения II сокращается на 400. Но тогда и здесь произойдет то же самое со всеми тремя слагаемыми левой части равенства. Теперь оно будет выглядеть так (сохраняя прежние соотношения и округляя числа):

П2 1734с + 433v +433m = 2600.

Всего в народном хозяйстве произведено продукта на 9000, а продано лишь на (4800 + 2600) = 7400. Экономика страны оказывается в ситуации общего перепроизводства, так как в обоих подразделениях остаются товарные запасы, не находящие сбыта.

Сколько же следует производить средств производства, чтобы вся продукция подразделения I была реализована?

Этого никак не узнать из схемы Маркса. Уже замечено, что она не дает ответа на данный вопрос.

Нужно эту схему модифицировать. Сперва глянем на исходные числа и соотношения. Как они фигурируют у Маркса? Вот так:

П1 4000c + 1000v + 1000m = 6000;

П2 2000c + 500v + 500m = 3000.

Что здесь неверно в принципе? Всё. Первая строка, в Марксовых числах, должна быть такой:

П1 3000v + 3000m = 6000.

Куда делась составляющая с, спросит кто-нибудь. Спросит? Или уже понятно? Она сидит в оставшихся двух «кучах» левой части балансового уравнения. Ибо, как уже указано, в цене каждой лопаты и т. д. находятся все три компоненты.

Но тогда весь спрос из П1 на хлеб и сапоги составит 6000, и П2 не сможет его обеспечить.

Нужно либо увеличить производство хлеба и сапог так, чтобы первый член составлял не 2000c, а 6000c, либо сократить производство в П1 до 2000, чтобы купить 2000с из П2. В зависимости от возможностей экономики страны.

Первый вариант нереалистичен. Ибо это невозможно – взять да увеличить производство предметов потребления без кардинальной перестройки структуры всего капитала общества. Где взять производственные мощности, если в производстве средств производства все оставить как есть? Негде.

Если принять решение по второму варианту, тогда доходы в П1 будут не по 3000, а по 1000 и верхняя строка примет другой вид, а вся схема выходит такая:

П1 1000v + 1000m = 2000;

П2 2000c + 500v + 500m = 3000.

Что мы сделали? Мы ликвидировали избыточное производство средств производства. Мы снизили этот показатель до уровня, реально необходимого народному хозяйству.

Рассмотренные схемы Маркса – это далеко не просто схоластические упражнения в теоретизировании. Они сыграли злую шутку с целым народом, сделав жизнь простого советского человека скудной, убогой и короткой.

Именно отсюда пошли перекосы в экономике СССР, в обоснование которых был выдвинут «закон опережающего развития производства средств производства при социализме».

Этот «закон», сотворенный кем-то из академиков на потребу Сталину, стал руководящим принципом (точнее, оправданием) планирования пропорций (точнее, диспропорций) в советской экономике. Та куча «4000с», что осталась несбалансированной в схеме Маркса (само число здесь совершенно условно), действительно существовала. Это не были, однако, лопаты и уголь (того и другого всегда не хватало, так же как хлеба и сапог).

Это были горы оружия. А также оружейные заводы. И другие заводы, поставлявшие оборудование оружейным заводам. И третьего круга заводы, снабжавшие два первых круга. И строительные машины военно-строительных организаций, со всеми материалами, на них затраченными. А также запасы сырья и материалов (в том числе таких материалов общего назначения, как сталь и цветные металлы, дерево, кожа, пластмассы, ткани, строительные материалы…), направляемые в этот сектор и обеспечивающие их предприятия. И транспортные средства (железнодорожные локомотивы и вагоны, автомобили, самолеты). И топливо (уголь, бензин, солярка, дрова). И электроэнергия, а значит, и электростанции с линиями электропередачи…

Короче, из схем Маркса вышел военно-промышленный комплекс СССР. Его финансирование покрывалось печатным денежным станком.

Все, кто работал в ВПК, получали зарплату, которой не было баланса в подразделении П2, но которая составляла часть платежеспособного спроса населения на фрукты, рыбу, мясо, одежду, мебель, книги, обувь, холодильники, телевизоры, коврики, люстры, посуду, кухонные принадлежности, автомобили и запчасти к ним и еще сотни других предметов быта, удобства и жизнеобеспечения, за которыми человеку приходилось гоняться с готовыми деньгами в кармане.

Одним из существенных факторов хронического дефицита предметов потребления в СССР – наряду с независимостью цен от спроса-предложения – были доходы работников, которые не давали прироста общественного богатства[224]224
  Строго говоря, это не совсем так, потому что нередко на оборонных предприятиях существовали «цеха ширпотреба». Общей схемы рассуждения и общих выводов, однако, это обстоятельство не меняет ввиду ничтожной доли, которую составляла продукция таких цехов в общем объеме ВПК.


[Закрыть]. Это были непроизводительные работники, и заняты они были непроизводительным трудом. Не только армия чиновников государственного и партийного аппарата, но и занятые в ВПК занимались непроизводительным трудом.

Соотношение между численностью производительного и непроизводительного населения, указал Адам Смит, является одним из важнейших факторов роста или уменьшения богатства страны.

Именно здесь, в наличии огромной массы непроизводительных работников, не вносящих своего вклада в рост реального общественного продукта, но предъявляющих претензии на его часть, была заложена имманентная слабость советской экономики, которая должна была сказаться рано или поздно и в конечном счете обрушила экономику.

Понятно, что все сказанное есть лишь общий набросок. Полностью централизованная экономика в принципе менее эффективна, чем частнокапиталистическая. Но это тема для отдельного разговора. Сами схемы Маркса обязаны своим появлением фундаментальной безграмотности Маркса в простых экономических вопросах. Экономист-самоучка, он значительно продвинулся относительно нулевого уровня, с которого начал. Но его исключительная озабоченность темой эксплуатации труда обусловила крайнюю узость его штудий, не говоря уже о полнейшей предвзятости его подхода.

Есть одно место в «Богатстве народов» Адама Смита. Выяснив законы движения прибыли, зарплаты и земельной ренты, он говорит, что эти три вида доходов отвечают трем «великим классам» населения – предпринимателей, рабочих и землевладельцев. Все другие виды доходов являются вторичными и происходят от одного, двух или трех указанных основных видов.

Затем Смит говорит: всякая цена товара сводится, непосредственно или в конечном счете, к одному или нескольким из этих основных доходов. Она состоит из трех частей: из прибыли, зарплаты и ренты[225]225
  Какая-то из этих трех частей иногда может быть равна нулю.


[Закрыть]. Может показаться, продолжает Смит, что остается еще четвертая часть, возмещающая расход материалов и оборудования. Однако эта четвертая часть также сводится к указанным трем – к чьей-то прибыли, зарплате и ренте. Разумеется. Какие-то люди производят эти вещи и получают свои доходы – кто зарплату, кто прибыль, кто ренту. Материалы и машины, которые они используют, тоже кто-то производит и получает свой доход…

Поэтому годовой национальный доход страны (чистый доход) представляет собой сумму доходов трех великих классов – общую сумму выплаченных в течение года прибылей, зарплат и рент. И ничего больше.

Вот этого всего Маркс постичь не мог и не смог. Свое непонимание он приписал «ошибке Смита». Положение о том, что цена состоит из одних доходов, Маркс называл «абсурдной догмой» и «нелепостью». Как же так? Ведь очевидно, что, кроме доходов, в цене еще возмещается «постоянный капитал»!.. Рассуждение Смита о том, что эта четвертая часть также должна сводиться к доходам, Маркс называл «отсылкой от Понтия к Пилату» и «пустой болтовней».

Раскритиковав Смита, Маркс построил свою схему, где «постоянный капитал» не сводится к доходам! Мы видели, что из этого вышло. Вместо богатства народов от Маркса пошла бедность народов.

Много позже, в 1904 г., замечательный русский экономист В.К. Дмитриев построил математическую модель «догмы Смита» и показал, что там все сходится.

Ведь что утверждает Смит? Сколько общество произвело за год своим трудом, настолько оно и стало богаче за этот год.

Вспомним, для чего все эти экскурсии по «Капиталу». Сообщают, что Джоан Робинсон, которая принадлежит к числу крупнейших экономистов XX века, не в пример большинству других читала II том «Капитала» и нашла наиболее интересным местом как раз Марксовы схемы воспроизводства. Почему она – по общему признанию, тонкий аналитик – не сумела заметить врожденного дефекта этих схем, понять совершенно невозможно.

Пример третий. «Проблема Большого противоречия» (том III)

В томе I говорится, что стоимость, она же цена товара, образуется затраченным трудом. Соответственно, прибавочная стоимость, она же прибыль, есть, по сути, некая (неоплаченная) часть затраченного труда. Выходило, что прибыль пропорциональна зарплате (вспомним понятие «нормы прибавочной стоимости»). Там же Маркс пишет, что это положение «по видимости противоречит» тому, что известно о ценообразовании на рынках. И обещает разрешить это противоречие в следующих книгах.

Что же такое было «известно о ценообразовании»? Считалось, что реально прибыль пропорциональна всему капиталу, а не только зарплате. Норма прибыли должна измеряться на единицу капитала. И более того, считалось, что конкуренция, за счет перелива капиталов из менее прибыльных отраслей в более прибыльные, выравнивает норму прибыли. Последний показатель есть отношение общей суммы прибыли ко всему капиталу (включая зарплату рабочих). Он показывает чистую отдачу единицы ценности капитала. Это представление действительно противоречило теории, развитой в томе I. И это вот противоречие Маркс обещал разрешить в последующих томах.

Множество людей поэтому с нетерпением ожидало выхода последующих томов. С ростом популярности марксизма росли и эти ожидания. Том II не касался данной проблемы вообще. Ждали тома III. И вот он вышел.

Решение Маркса, грубо говоря, сводилось к следующему. Все капиталисты как бы складывают свои прибыли (полученные согласно теории, развитой в томе I) в общий котел, а потом делят их пропорционально капиталу каждого. Понятно, Маркс не ограничился одним лишь заявлением. Он постарался показать, как выравниваются нормы прибыли.

Удовлетворило такое решение только убежденных марксистов – включая людей, совсем не глупых в других отношениях, таких как Э. Бернштейн, К. Каутский, М. Туган-Барановский… Со стороны немарксистов, однако, раздались скептические голоса. Один из них, итальянский экономист Акилле Лориа, назвал решение Маркса «жалкой игрой в слова» и охарактеризовал том III как «поход 1812 года в Россию». Энгельс вынужден был откликнуться, и тон его статьи выказывает большое раздражение.

Несколько позже Бём-Баверк написал брошюру с критикой теории марксизма. В частности, касаясь тома III, он отметил главный трюк Маркса, позволивший тому свести концы с концами.

«Маркс действует, как человек, который очень хочет, чтобы из урны вышел белый шар, и предусмотрительно способствует этому, закладывая туда одни белые шары», – писал Бём-Баверк[226]226
  Бём-Баверк О. Критика теории Маркса. М.: Челябинск: Социум, 2022. С. 79.


[Закрыть]. Другими словами, в основу своего доказательства Маркс заложил то, что требовалось доказать. К сожалению, Бём-Баверк сказал об этом почти мимоходом, так что желающие не заметить сказанного им могли так и сделать.

Если коротко, то все выглядит так. Во-первых, Маркс понимал «среднюю прибыль» на рынке как среднюю арифметическую величину, что абсолютно необязательно. Во-вторых, отклонения нормы прибыли от среднего уровня он измерял по отношению к «органическому строению капитала (с + v + m). Здесь m – «норма эксплуатации», или «прибавочная стоимость». Отклонения нормы прибыли от средней величины, которые реально суть результат игры спроса и предложения на рынке, у Маркса являются результатом различий в органическом строении капиталов. Поэтому у него, само собой, «норма прибыли» есть «превращенная форма» нормы прибавочной стоимости. Поэтому отклонения норм прибыли (по капиталам с разным органическим строением) от средней арифметической величины у него «взимно уничтожаются». Он с самого начала заложил в рассуждения искомый результат.

Теперь покажем другой момент, никем не замеченный. Почти…

Есть в томе III глава 10, стоящая несколько особняком от главной нити доказательства Маркса. В ней автор подходит к «противоречию» с другой стороны. Он берется показать, что цена равновесия спроса и предложения на рынке не противоречит тому, что на более глубоком уровне цена есть стоимость из тома I.

Рассуждение Маркса очень простое. Спрос и предложение суть две силы, «действующие в противоположном направлении». Когда они уравновешивают друг друга, они «как бы перестают действовать», «взаимно уничтожаются», по выражению Маркса, и поэтому не могут ничего объяснить в ценообразовании. Значит, нужно заглянуть глубже, чтобы найти какой-то другой фактор. А что находится глубже? Конечно, стоимость!