Текст книги "Карл Маркс как революционер и экономист. От рабочих кружков к незавершенному «Капиталу»"

…Пришел как раз вовремя, когда вчерашний «Daily Telegraph» посвятил два столбца фогтовской мерзости и серной банде. Если все сводится к тому, что напечатано в «Telegraph», то в таком случае Итциг[89]89
  Одно из прозвищ Фердинанда Лассаля между двумя закадычными друзьями. Российский эквивалент: Ицик (аналогично обычному «Абрамчик»).


[Закрыть] возмутился всего лишь испусканием дурных газов. «Чтобы отразить удар», нужно просто зажать себе нос.

Здесь г-н Ронге; он прибежал к Зибелю, хочет познакомиться со мной!! При этом спрашивает, не принадлежу ли я также к этой серной банде. Поистине, не будь его, Зибель ничего бы не знал об этой мазне в «Telegraph»; а не будь Зибеля, я бы ничего не узнал…

Не иначе Фогт создал им обоим паблисити.

Однако, либер Фридрих, чем вы там втихую занимаетесь, в своем Манчестере, когда тут кипит буря? Даже газеты читать недосуг? Похоже, что вы писали это письмо в веселом состоянии. Тут же, не обсудив важную тему, вы забываете о ней и начинаете, пардон, нести что-то странное:

Зибель – он настоящий шарлатан и знает сам, что является таковым, – горит желанием быть нам полезным в этом деле…

(Карл Зибель – немецкий, по-видимому не очень выдающийся, поэт – дальний родственник Энгельса, тогда гостил у него в Манчестере. Вышеприведенная его характеристика как нельзя более уместна в контексте намечаемой интриги.)

…У него множество связей, а главное, он совершенно вне подозрений…

(Да это просто находка!)

…Парень знает, что вся разбойничья банда Кинкеля и K° такие же обманщики, как и он, и что в нас он нашел, наконец, людей, с которыми путем обмана он абсолютно ничего сделать не может, – отсюда безграничное уважение (30/21–22).

Да просто малый свой в доску. После этой блестящей автохарактеристики вождей пролетариата вернемся к делу. В эти недели Маркс развивает бешеную активность.

Он посылает свой пресс-релиз в семь немецких газет.

Грозит «Телеграфу» судом.

Связывается с бывшими друзьями по Союзу коммунистов.

Находит подлинных вожаков швейцарской «серной банды» (Schwefelbande – было такое общество гуляк и забияк в начале 1850-х годов).

Собирает о Фогте компрометирующие сведения (для этого организуется секретная миссия Зибеля в Швейцарию, заслужившая похвалу Маркса).

Организует резолюцию Просветительного общества рабочих в свою поддержку (в правлении общества заседали Либкнехт и Шаппер, успевший к тому времени повиниться Марксу, великодушно им прощенный и принятый назад в «партию»).

Находит второго наборщика типографии Холлингера – Вие – и добивается его официального заявления у полицейского судьи о том, что автор злополучной листовки – Карл Блинд.

Грозит Фрейлиграту диффамацией за недостаточную к нему, Марксу, лояльность.

Предупреждает Лассаля, что располагает компрометирующими того документами.

Связывается с видным прусским адвокатом на предмет своего иска против «Националь цайтунг».

Едет в Манчестер для оперативного совета.

Его тон становится жестким, отрывистым и неприкрыто злобным:

Подлее всех ведет себя толстобрюхий филистер Фрейлиграт. Я послал ему циркуляр – он даже не удосужился подтвердить его получение. Неужели эта скотина не понимает, что стоит мне захотеть – и я втащу его с головой в серное пламя ада?..

(Пишет человек, утверждающий, что «серная банда» – это не он.)

…Разве он забыл, что в моем распоряжении более 100 писем от него? (30/26–27).

(О, это знаменательно.)

Подлый «Hermann» (по-видимому, не без вмешательства Кинкеля, который собирается жениться на англичанке с 2000–3000 ф. ст. ежегодного дохода)…

(Абсолютно необходимая деталь.)

…Не поместил резолюцию Общества рабочих. Но эти господа еще пожалеют об этом.

Гнусный «Telegraph» мне сегодня снова написал: он отсылает меня к вчерашнему паршивцу – корреспонденту. Я эту собаку взгрею (30/33).

Вот увидишь, чтобы спасти Блинда от самого худшего, эти субъекты приведут действительные факты против Фогта, да еще поползают перед нами на коленях (30/34).

Аффидавит Вие – показание у судьи, равносильное показанию под присягой в суде (противоположное его же заявлению, ранее опубликованному Блиндом), – был сильным козырем Маркса: Блинду грозило уголовное обвинение «в тайном сговоре». Но Маркс хотел разыграть свой козырь более эффектно, как явствует из последней цитаты.

Лассалю он пишет вот что:

Официальные обвинения против тебя (между прочим, показания одной рабочей депутации из Дюссельдорфа) находятся в бумагах Союза, которые мне не принадлежат и которыми я не могу распорядиться (30/377).

(Меринг характеризует «официальные обвинения» из Дюссельдорфа как сплетни[90]90
  ФМ, 275.


[Закрыть], намек Маркса на какие-то еще другие материалы – блеф.)

Шантаж

Инцидент с Вие, бывшим наборщиком типографии Холлингера, Маркс описывает лучше, чем это мог бы сделать кто-либо еще:

Во-первых, через Юха я выведал, что Вие в свое время совершил в Бремене кражу и потому должен был бежать в Лондон. Во-вторых, я узнал через Шаппера, что это он, Шаппер, которому Вие представился в качестве наборщика «Volk», раздобыл этому парню теперешнее место. Я настропалил Шаппера, тот шепнул Вие, что ему известна бременская история, и тут же, в присутствии его хозяев, зачитал мой циркуляр и учинил перекрестный допрос. Субъект во всем сознался.

(Поддавшись шантажу, согласился сказать то, чего требовал Маркс.)

Результат ты увидишь из нижеследующего документа, официально заверенная копия которого у меня имеется. Один экземпляр будет направлен в Берлин, другой я оставлю здесь для решительных шагов против отнекивающегося…

(Документ – аффидавит Вие. Его содержание: рассказ о том, как Холлингер заставил Вие набрать листовку «Предостережение», как Блинд просил его сделать вторую копию и пр. Отнекивающийся – Карл Блинд.)

…Еще одно. Каковы те люди, с которыми имеют дело эти «добропорядочные», ты можешь видеть из следующего. Я, разумеется, передал Вие, что возмещу ему потерю половины рабочего дня, которую он проведет со мной у полицейского судьи. Когда все было готово, я дал ему 2 1/2 шиллинга. Он недоволен. Я спрашиваю: сколько же зарабатываете Вы в день? – Около трех шиллингов, – говорит он, – но Вы должны дать мне 5. Я тоже должен получить что-нибудь за то, что сказал правду. – Но вот еще лучший образчик. Я: Вы отказались от денег, которые предлагали Блинд и Холлингер, чтобы подкупить Вас? Он: что? Отказался? Негодяи только обещали, но так ничего и не дали мне. Таков этот наборщик Вие…

(Но с такими людьми я не имею дела.)

…Холлингер же еще более гнусная скотина. Фегеле, которому назначили прийти вчера, не пришел. Блинд – Холлингер наверняка удержали его за деньги. Но они эти деньги выбросили на свалку. Я знаю, что у этого парня еще есть совесть, и заставлю его прийти. Мой циркуляр сбил их с толку, и они обратились не к тому человеку. Они заключили из него, что к самому Вие я не могу подступиться[91]91
  ФМ, 317.


[Закрыть].

Фегеле, который уже раньше дал заявление в пользу Маркса, пришел через два дня и дал свое показание таким же порядком.

Что можно вынести из описанной Марксом картины? Что Вие был человеком, которого можно было не только запугать, но и подкупить. Независимо от того, что и как было между ним и Блиндом – Холлингером, последние не догадались, как это сделал Маркс, сводить его к полицейскому судье, за что могут лишь еще раз удостоиться «ослов».

Что касается факта показаний Вие под присягой, то едва ли судья Генри знал, что они получены путем шантажа. Но то, чего не мог предполагать английский юрист XIX века, могут знать все интересующиеся люди второй половины XX века: инцидентом с Вие Карл Маркс установил исторический прецедент тех публичных «признаний» под давлением коммунистов, которые потом изумляли европейских либералов, почитавших Маркса пророком общества социальной справедливости.

Тем временем Маркс затевает судебные процессы против газет.

По крайней мере, в одном из позднейших писем к Кугельману он утверждает, что вел два процесса. Но похоже, что против «Телеграфа» была только угроза процесса.

Как и предсказывал Лассаль – который, живя в Пруссии, лучше знал тамошние условия и, главное, был профессиональным юристом, – с делом против «Националь цайтунг» ничего не вышло. Иск Маркса даже не был принят низшим судом, и все инстанции подтвердили это решение. Основание: газета писала не от себя, а цитировала.

Тогда лишь он взялся за памфлет. Меринг говорит:

«…На это ушел почти весь год. Для опровержения всех наветов и мелочных сплетен, выдвинутых против него Фогтом, понадобилась обширная переписка с тремя странами света. Только 17 ноября 1860 г. Маркс закончил книгу, которую озаглавил просто “Господин Фогт”»[92]92
  ФМ, 317.


[Закрыть].

Во времена Меринга это была забытая книга. Она ни разу не переиздавалась долгое время. Да и ни к чему, по мнению Меринга.

«Многие из эмигрантских историй, в которых Марксу приходилось разбираться… ныне справедливо забыты. Трудно также отделаться от чувства неловкости, читая, как Маркс защищается против клеветнических нападок, которые не могут запятнать даже края его подошв»[93]93
  ФМ, 317.


[Закрыть].

В силу последнего, мы считаем, можно без опаски привести здесь некоторые обвинения Фогта против Маркса, а именно из тех, что процитированы Марксом. Вставки в скобках внутри цитат – комментарии Маркса.

Обвинения

Под именем серной банды… среди эмиграции 1849 г. была известна группа лиц, которые сначала были рассеяны по Швейцарии, Франции и Англии, затем постепенно собрались в Лондоне и там в качестве своего видного главы почитали г-на Маркса. Политическим принципом этих собратьев была диктатура пролетариата… (14/402).

…

Одним из главных занятий серной банды… было так компрометировать проживающих в отечестве лиц, что они должны были не противиться более попыткам вымогательства и платить деньги… чтобы банда хранила в тайне компрометирующие их факты. Не одно, сотни писем посылались в Германию этими людьми… с открытой угрозой разоблачить причастность к тому или иному акту революции, если к известному сроку по указанному адресу не будет доставлена определенная сумма денег (14/420).

…

«Если память мне не изменяет», – говорит парламентский клоун, – «то циркуляр» (а именно мнимый лондонский циркуляр к пролетариям от 1850 г.) «во всяком случае, составлен был сторонником Маркса, так называемым парламентским Вольфом, и подсунут ганноверской полиции…» (14/444).

Был ли «циркуляр» подкинут прусской полиции или Нотьюнг[94]94
  Тот самый курьер, которого группировка Маркса послала в Кёльн после раскола Союза коммунистов и который был тут же арестован полицией.


[Закрыть] был взят случайно – мы не знаем. Но мы знаем определенно, что тот «циркуляр» не был мнимым. Действительный документ из Лондона «к пролетариям» от 1850 г. (даже два) имеется в 7-м томе «Сочинений». Мы цитировали оттуда в главе 2 первой части (о перерастании буржуазной революции в пролетарскую). Оба написаны рукой Маркса, хотя, как видим, по слухам (и откуда эти слухи? прямо невозможно догадаться…), автором циркуляра считали «парламентского Вольфа».

«Согласно принципу: “кто не безусловно с нами, тот против нас”, всякого, выступавшего против этих интриг (то есть против упомянутых выше угрожающих писем с требованием денег), “не просто компрометировали среди эмигрантов”, но и “губили” в печати. “Пролетарии” (вождем которых я изображен) “заполняли столбцы реакционной печати Германии своими доносами на тех демократов, которые не признавали их; они стали союзниками тайной полиции во Франции и Германии» (30/367).

Фогт цитирует частное письмо некоего Техова (тоже революционного эмигранта) от 1850 г. о встрече с Марксом в Лондоне. И эту цитату приводит Маркс:

«Он» (Маркс) «насмехается над дураками, которые машинально повторяют за ним его катехизис пролетариев, и над коммунистами a la Виллих, как и над буржуа. Единственно кого он уважает, – это аристократов, но настоящих, знающих себе цену. Чтобы лишить их господства, ему нужна сила, которую он находит только в пролетариате: поэтому он выкроил свою систему с расчетом на эту силу» (14/461).

Какая гнусная клевета, однако…

Далее следует цитированное нами из «Предостережения» Фогта. Плюс рассказ о заговорщицкой фабрике фальшивых банкнот в Швейцарии. Плюс обвинение в связях с прусской полицией на предмет выдачи ей постоянно организуемых рабочих кружков.

Все это, словами Меринга, искусное переплетение лживости с полуправдой мы комментировать не будем. Желающие разобраться в сей запутанной донельзя истории, могут сделать попытку выполнить это по книге Маркса «Господин Фогт» – она для того и написана. Объем книги – всего лишь 20 печ. листов, и она, как считал Меринг, «может доставить исключительное наслаждение литературным знатокам»[95]95
  ФМ, 317.


[Закрыть].

Мы определенно не относим себя к таковым. Начинает Маркс с «тонких» острот по поводу толщины своего врага, затем сравнивает его с Фальстафом. Вокруг этих вещей в основном и сосредоточено там остроумие Маркса и литературные реминисценции.

О содержании книги. В своем памфлете «Господин Фогт» Маркс сделал следующее:

1) опроверг все обвинения против себя со стороны Фогта и тех, кого цитировал Фогт;

2) подтвердил свое доброе имя, приведя большое количество писем от друзей, знакомых и незнакомых, единодушно восхваляющих моральные качества Карла Маркса;

3) доказал, что суд неправомерно отклонил его иск против «Националь цайтунг»;

4) доказал, что автором листовки, обнаруженной Либкнехтом, был Карл Блинд;

5) доказал, что Карл Фогт был бонапартистским агентом.

Короче говоря, Маркс доказал свою правоту по всем без исключения спорным вопросам. Спорным не только с Фогтом, но также с Блиндом, Лассалем, немецкой прессой и прусской судебной системой. Доказал? Ну, так он утверждал, а Маркс – достопочтенный человек…

Все это не имело большого значения, потому что книги Маркса Германия не увидела.

Энгельс настаивал, чтобы издать книгу в Германии. То же советовал Лассаль.

Маркс и тут рассудил по-своему. Договорился с каким-то лондонским немцем на паритетных началах относительно прибылей и убытков. Издатель сразу получил задаток в 25 фунтов. Кроме непременного Энгельса, внесли свои суммы Боркхейм (бывший глава «серной банды», теперь купец – новый друг Маркса) и Лассаль.

«Новая фирма оказалась, однако, весьма шаткой: она не только не организовала доставку книги в Германию, но скоро и вовсе прекратила свое существование. Маркс не получил ни гроша назад из своего задатка, и ему пришлось еще почти столько же, сколько он вложил, приплатить по иску одного из компаньонов издателя. Он не позаботился о том, чтобы облечь свой договор с издателем в письменную форму, и потому сделался ответственным за все издержки по предприятию»[96]96
  ФМ, 320.


[Закрыть].

Повторение прошлогодней истории с «Фольк». Фатально не давались Марксу мероприятия, связанные с финансовыми делами. Меринг считает, очевидно, излишним добавлять, что Маркс расплачивался деньгами, которых не заработал.

Мы не можем назвать цифру тиража первого издания книги Маркса «Господин Фогт» и не знаем, была ли какая его часть распродана. В письмах об этом ничего нет. Известно лишь, что в мае 1862 г., выплатив неустойку, Маркс получил на руки 330 экземпляров своей книги, которые стали собственностью автора.

О дальнейшей судьбе этой партии, которая, скорее всего, и представляла отпечатанный тираж, мы обещаем далее кое-что сообщить. Других попыток издать памфлет предпринято почему-то не было.

История с листовками была формально исчерпана, когда некий Шайбле (по словам Маркса, друг Блинда) выступил в газетах с заявлением, что «Предостережение» написал он. Маркс получил возможность проявить великодушие, заявляя всем, что ради семьи Блинда он не станет привлекать того к суду.

О дальнейшей судьбе Карла Блинда и Карла Фогта у нас не имеется каких-либо положительных сведений. Маркс еще долгие годы смаковал в письмах дурные или смешные вести, которые получал (изготовлял?), о каждом из них, не упуская случая хоть по-мелкому, но как-нибудь навредить одному и второму.

В вопросе об авторстве листовки «Предостережение» ясности нет до сих пор. Мы хотим кое-что добавить к тому, что уже успели об этом рассказать.

17 сентября 1859 г., еще до выхода в свет книги Фогта, еще во время его процесса против газеты «Альгемайне», когда редакция газеты теребила Либкнехта, Маркс написал последнему большое письмо. Там дан дотошный разбор поведения Блинда в указанном деле, начиная от памятного Уркартова митинга 9 мая 1859 г. Говорится, что Блинд не раз повторял в присутствии разных лиц свои обвинения против Фогта (приводятся подробно формулировки Блинда с семантическим анализом отдельных выражений). Констатируется почти полная идентичность текста листовки и устных высказываний Блинда. После всего этого дается такое резюме:

Поэтому совершенно безразлично, является ли Блинд автором этой листовки или нет. Он является ответственным издателем тех элементов, из которых она состоит…

И на той же странице это же самое повторяется еще дважды. Все факты, о которых говорится в листовке, Блинд, дескать, сообщал устно и даже напечатал во «Фри пресс».

Тем более безразлично, был ли он или не был автором появившейся позже листовки! В ней только сведен воедино изустный и напечатанный Блинд; это есть сведенный воедино Блинд…

Следовательно, является ли он автором листовки или нет – это совершенно не меняет дела. Он остается ответственным инициатором… (29/499).

Видите ли, он или не он – не меняет дела.

А дело-то как раз и состоит в том – он или не он. Де-юре вопрос стоял именно так. А де-факто Блинд во «Фри пресс» подтвердил, что его мнение о Фогте таково, как он говорил устно. Он лишь отрицал свое авторство злополучной листовки. Письмо Маркса Либкнехту (из Лондона в Лондон) сильно смахивает на партийную директиву, разжеванную для дурака (каковым Маркс не раз называл своего адресата за глаза). По-видимому, Либкнехт не знал, как ему себя вести и что делать.

В описании своем Меринг как-то не дает представления о степени близости Маркса и Блинда в предшествующий период. Затушеван этот вопрос и в изданных у нас «Сочинениях» Маркса – Энгельса, в частности в комментариях Издателя. Между тем, как свидетельствует Герцен, до скандала Карл Блинд находился в группе приближенных Маркса. Герцен называет его: famulus (подручный) Маркса[97]97
  Герцен А. И. Былое и думы. Ч. VII. М.: Изд-во худож. лит., 1969. С. 130.


[Закрыть].

В лондонской эмиграции, где все были непременно как-то сгруппированы, а группы (особенно немецкие) зло враждовали между собой, невозможно было ошибиться в групповой принадлежности того или иного индивида – там действовал принцип: кто не с нами, тот против нас. Особенно это относится к группе Маркса, совершенно изолированной в среде немецкой эмиграции и противопоставлявшей себя всему и вся.

Конечно, Маркс очень дифференцированно относился к своим фамулусам и доверял каждому из них весьма избирательно (как убедимся мы позже, не был исключением из этого правила даже Энгельс).

Блинд не прошел через Союз коммунистов, во время революции он крутился где-то в орбите А. Руге. Он лишь в Лондоне присоединился к группе Маркса, и, вероятно, у Маркса было к нему отношение не такое, как к проверенным на лояльность соратникам – бывшим коммунистам.

Как и во многих других случаях, Маркс не упускал случая использовать[98]98
  Термин Маркса, фигурирует во многих письмах, в различных контекстах в одном и том же – прямом – смысле.


[Закрыть] кого-нибудь. Примкнувший к ним Блинд, по-видимому, был среди немцев фигурой и каким-то доверием Маркса к себе определенно располагал, коль скоро тот сразу уверился в правдивости одного лишь устного сообщения Блинда («в наших (!) руках имеются доказательства…», см. цитированное выше письмо к Лассалю).

Во «Фри пресс», как сказано, Блинд подтвердил свою версию о попытках подкупа Фогта (не назвав последнего по имени, но дав понять, что речь идет именно о нем) со стороны агентов Наполеона III.

Мы мало знаем про Карла Блинда. Возможно, у него были мотивы отказаться от авторства написанной им листовки. Но не менее (пожалуй, более) вероятно, что листовку действительно написал не он. Логика Маркса здесь чудовищна. Именно в силу того, что текст листовки почти идентичен тому, что говорил Блинд в присутствии различных лиц, листовку могло состряпать любое из этих лиц. В том числе Вильгельм Либкнехт.

«Блинд… позабыл, что имеет дело с человеком, который бывает беспощаден, когда дело идет о его личной чести или о чести его партии» (30/405), – писал разъяренный Маркс Фрейлиграту в те дни, одновременно давая этим понять и адресату, что тому тоже лучше держаться лояльно. Не что-нибудь на карте стоит – ЧЕСТЬ… партии…

У Маркса не было никаких доказательств авторства Блинда (свидетельство Вие пришлось добывать крайне сомнительным путем).

Статью Бискампа в «Фольк» с «остротами» о подкупленности Фогта инспирировал не кто иной, как Маркс, ознаменовав этим начало своего участия в сем недолговечном листке.

Не кто иной, как Маркс ухватился за повод разоблачить «вульгарную демократию» и затеял склоку с непредвиденными последствиями. Он со всех сторон оказывается лицом, наиболее заинтересованным в происшедшем скандале (хотя события развернулись совсем не по его плану).

Невозможно игнорировать версию, что листовка «Предостережение» была либо инспирирована Марксом (через фамулуса Либкнехта), либо даже им самим составлена перед отъездом в Манчестер летом 1859 г. В таком случае его гнев на Блин-да объясняется не только тем, что Блинд «подвел» его, не имея на руках прямых доказательств (но как охотно Маркс уверовал в сообщение Блинда!), но и тем, что Блинд не взял на себя авторство листовки, тогда как автором должен был быть только он – «ответственный инициатор»).

Это был гнев босса против дерзкого отступника.

Самая страшная тайна Маркса

Обращает на себя внимание также следующий факт. 2 февраля 1860 г., при обсуждении возможных ответных мер уже против книги Фогта (которой они еще не видели), Энгельс пишет другу в Лондон:

По-моему, тебе следует, как только ты получишь брошюру (не может ли Лассаль прислать ее почтой?), собраться и приехать сюда, и тогда мы окончательно решим, как и что. Я охотно воспользовался бы случаем, чтобы приехать в Лондон, но так как твоя жена ничего не должна знать, то лучше, если ты приедешь сюда… (30/16).

Здесь упоминание о жене Маркса уже отнюдь не риторический оборот. Чего же такого она не должна знать? О выходе книги Фогта уже знали все. В доме Маркса читали выдержки из нее, помещенные в немецких газетах. Об этом прямо пишет Меринг:

«Книга Фогта обратила на себя действительно большое внимание. И особенно германская либеральная пресса восторженно приветствовала ее. “Националь Цайтунг” посвятила ей две большие передовые статьи, которые сильно взволновали семью Маркса, когда газета получена была в Лондоне; особенно тяжело была потрясена жена Маркса»[99]99
  ФМ, 311.


[Закрыть].

Госпожа Женни Маркс, урожденная баронесса фон Вестфален, родилась и выросла в потомственной дворянской семье с определенными традициями понимания чести, долга и совести. Она воспитывалась в довольстве и радости. За 15 лет замужества она испытала высылки и скитания, перманентную нужду и скудный хлеб эмиграции, супружескую измену мужа, смерть малолетних детей, терпеливо снося все невзгоды. Она была хорошей матерью и старалась быть хорошей женой. Профессиональный революционер? Значит, таков ее удел. Ведь ее Карл – гений, он самый умный, самый сильный, самый добрый, самый честный. Можно представить, каким ударом для такой женщины оказался грянувший скандал.

– Карл, ведь это все неправда, все-все?

– Гнусная ложь, дорогая, подлейшая мерзкая клевета!

В этом своем потрясении фрау Маркс не должна была узнать о чем-то еще. О чем же? Это неизвестно. Вспомним: «он, очевидно, пытается изобразить меня ничтожным подлецом и мошенником». Так вот, это не о том. Как видим, это пустяки по сравнению… с чем? Абсолютно неизвестно.

Вряд ли нечто, скрываемое от госпожи Маркс, относилось к темной истории с листовкой. Гораздо вероятнее – к фактам, которые стояли за какими-то обвинениями Фогта против Маркса. К той доле истины в сообщениях Фогта, к той половине, которую Меринг назвал «полуправдой».

Заметим, что Энгельс не считает нужным даже намекнуть, в чем дело, – Маркс и без того знает, что имеется в виду.

Может быть, где-то в архивах еще ждет своего часа некое недостающее звено, но, скорее всего, нам никогда не узнать правды, столь тщательно сокрытой Марксом от своей жены и всего остального мира.

Кстати об архивах

Любопытное продолжение имело сообщение о деньгах Бонапарта. Мы находим его в различных марксистских источниках при упоминании о фогтовской эпопее Маркса. Вот как информирует Меринг:

«И действительно, в бумагах Тюильри, опубликованных правительством национальной обороны после падения Второй империи, найдена была расписка на 40 тыс. франков – мзда, полученная Фогтом в августе 1859 г. из секретного фонда декабрьского разбойника: вероятно, деньги были переданы через посредство венгерских революционеров, если даже принять самое мягкое для Фогта толкование. Фогт особенно дружил с Клапкой и не понял того, что отношение германской демократии к Бонапарту было иным, чем отношение к нему венгерской демократии. Последней могло быть дозволено то, что для первой являлось постыдной изменой»[100]100
  ФМ, 318.


[Закрыть].

Видите ли, варясь в соку германской демократии в изгнании – да что там, будучи одной из видных ее фигур, – Карл Фогт не понял отношения германской демократии… Ну-ну.

Логика – логикой, но нужно отдать историку справедливость. Честный Меринг и здесь ведет себя благородно (в рамках марксизма), стараясь найти «смягчающие обстоятельства» для поступка Фогта. Почему-то он проходит мимо некоторых странных обстоятельств в сообщаемой версии.

По логике обстоятельств, такой документ должен был бы тщательно храниться сторонниками Маркса как свидетельство его правоты и продажности Фогта.

Интересно было бы знать, уцелела ли эта расписка, если да, то где она сейчас хранится. Дата расписки, сообщаемая Мерингом, определенно ставит под сомнение ее подлинность, если названный документ вообще существовал реально.

9 мая Блинд сообщил Марксу сведения, компрометирующие Фогта. В июне была опубликована листовка «Предостережение» (в «Фольк» 18 июня, «Альгемайне» 22 июня). В июле Фогт возбуждает против «Альгемайне» дело о клевете и до осени ведет процесс.

Во время этого процесса – согласно утверждениям марксистской историографии, в августе 1859 г. – Фогт дает расписку в получении от Наполеона III той самой «мзды», о которой шептались Блинд и Маркс еще в мае, о которой писала в июне таинственная анонимка, послужившая поводом к этому самому процессу, во время которого как раз и были получены криминальные деньги. Ну и шельма Фогт!

Даже если допустить, что «мзда» была ранее лишь обещана Фогту французами (и, стало быть, он авансом начал вести про-французскую пропаганду) и информация об обещании дошла до Блинда как о свершившемся факте, – надо ли было Фогту принимать деньги и давать расписку, будто на заказ, во время процесса об этих самых деньгах, когда он был как-никак в фокусе внимания газет, общественности и, вероятно, агентов прусской полиции. Разве только к вящему прославлению Марксовой проницательности. Ведь и война-то итальянская, из-за которой загорелся весь сыр-бор, уже закончилась.

Есть во всей этой истории еще один любопытный момент, связанный с деятельностью Парижской коммуны.

Одним из первых деяний коммунаров стало ниспровержение Вандомской колонны. Загадочное событие – зачем, вообще говоря, им это понадобилось? Особенно если вспомнить, что колонна была установлена в честь Наполеона I, а не III. Правда, последний приходился первому племянником – ну и что? Ну, символ Империи… Все равно символизм какой-то натужный…

Не поискать ли нам другое объяснение?

В свое время Маркс, в памфлете «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», написал[101]101
  Написано в декабре 1851 – марте 1852 г.


[Закрыть]:

Но если императорская мантия падет, наконец, на плечи Луи Бонапарта, бронзовая статуя Наполеона низвергнется с высоты Вандомской колонны (87/217).

Меринг назвал это заявление пророческим. Ничего странного: он знал уже историю с Вандомской колонной. Тут есть иные странности.

Маркс изрекает пророчество. Луи Бонапарт становится императором. Ничего не происходит с Вандомской колонной (а вы чего бы ждали, интересно?). Стоит себе как стояла. Какое еще тут пророчество?

Проходит два десятка лет – и она падает на землю. Да не сама собой падает – ее сваливают… Уж не по подсказке ли Маркса?

Чем не правдоподобная версия? Не секрет, что у Маркса были в Коммуне свои агенты, включая двух зятьев – Лонге и Лафарга. Не секрет также, что Маркс пылал непреходящей личной ненавистью к человеку, который, провозгласив империю, принес Франции гражданский мир – то есть прекратил революционный процесс с возможным сползанием в гражданскую войну.

Однако заметим: падение колонны имело место не в момент, когда императорская мантия пала на плечи Наполеона III, а когда она пала с его плеч.

С пророчеством вышла промашка – и у Меринга тоже.

Понятно, почему мы вспоминаем об этом в данном контексте? Верно: из-за агентов Маркса в Коммуне. Ну, подумайте. Толпа коммунаров врывается в Тюильри. Разоряют, громят все подряд, затем предают огню историческое здание. А нас (отдельным блюдом) хотят уверить, что кто-то из них в это время стал рыться в архивах и откопал там некую расписку некоего Фогта.

Можно лишь допустить, что кто-то – скажем, Лафарг – объявил, что такая расписка найдена. Может, даже помахал перед людьми какой-то бумажкой. Если такой документ существовал, куда он затем подевался? Какая досада! Потеряли…

Предъявлять это какой-то независимой инстанции на предмет установления подлинности – как видно, не предполагалось заведомо. Даже вопрос такой ни у кого не возник. А просто для истории сойдет и устное заявление марксистов.

Но где же политэкономия?

Таким образом, 1860 г. целиком выпал из срока, отпущенного Марксу на создание марксистской политической экономии. В его письмах этого периода мы не находим ни одной жалобы на болезни. Однако жена Маркса, переписав набело его ядовитую книгу, заболела какой-то неизвестной, но очень тяжелой болезнью. Оказалось – оспа! Едва она оправилась, сам Маркс испытал первое настоящее обострение своей печеночной болезни.

Его жалобы двухлетней давности оказались пророчеством, которое сбылось.

Потом Маркс поехал к дяде в Голландию в попытке раздобыть денег. Затем заехал в Берлин, где был гостем Лассаля и пытался восстановить свое прусское гражданство (безуспешно).

Работа над «Капиталом» возобновилась только лишь в августе 1861 г. Однако практических шагов к изданию второго выпуска больше не предпринималось. Этот факт еще тоже нужно объяснить.

Решил ли Маркс уже тогда издавать весь свой труд целиком? Еще в декабре 1862 г. он писал Кугельману, что «вторую часть» осталось только «переписать набело» (неправда). И при этом:

Что касается издания работы, то я ни в коем случае не дам г-ну Дункеру второго тома. Рукопись первого выпуска он получил в декабре 1858 г., а вышла она из печати лишь в июле или августе 1859 г…

(Рукопись была получена Дункером не в декабре 1858 г., а 1 февраля 1859 г. и вышла из печати в июне того же года. Постоянная мелкая ложь в письмах Маркса начинает приедаться, и мы не в состоянии всякий раз обращать на нее внимание, поскольку важнее не упустить лжи крупномасштабной.)