Текст книги "Наследство Ньютона"

Глава 12. Отлёт Корнева во Францию

Самолет уверенно набирал высоту. За окном пейзаж Пулковских возвышенностей казался игрушечным макетом, где дома и машины смотрелись не больше спичечных коробков. Вечером того же дня, когда раздался звонок из Сеула, в гости заявился сам Конклифф, вид у него был крайне встревоженный, если не сказать, сильно нервозный. Он смотрел красными от бессонницы глазами, но голос был тверд и ровен.

– Я вынужден обратиться к Вам, хотя знаю, что процессы в Вашем организме еще не совсем завершены. Однако обстоятельства изменились.

После чего он коротко поведал историю своей семьи, в которую входила, как оказалось, и Николь. Теперь многое Андрею стало понятно.

– Я родился в 1725 году, незадолго до кончины моего отца Исаака Ньютона. Моя мать была еще совсем девочкой и брала у старого лорда уроки математики. Живя последние годы в уединении, отец мало с кем общался. Но все же не чурался своих наивно простодушных соседей. Девочка попала к нему совершенно случайно, по просьбе родителей. Никто не предполагал, чем все может закончиться. У нее рано проявились способности, она оказалась талантливой ученицей и смогла по достоинству оценить гения.

Старик говорил, почти не глядя на Корнева.

– Между ними случилось то, что нередко бывает между стареющим мужчиной и юной, молодой женщиной, когда, подобно могучей птице, природа делает магические взмахи крыла. Вспомним хотя бы историю с Гете. Как говорится, любви все возрасты покорны. – Старик неожиданно ухмыльнулся. – Это, кажется, у Пушкина было написано. Но мысль далеко не новая. Отец стеснялся возникшего чувства. Мать была гораздо решительнее. Она рассказывала, что ей было абсолютно наплевать, что скажут родители, или подумают соседи. Но продление духа Ньютона должно было получить дальнейшее земное воплощение. По уговору между семьей Конклифф и Ньютоном все было скрыто от окружения. Общество никогда не было посвящено в эту тайну. Ни одни историк великого ученого не пронюхал и не написал об этом ни строчки. После кончины Исаака Ньютона мать продолжила его опыты и получила обнадеживающие результаты. Это помогло ей предвидеть и устроить не только свою жизнь, но дать мне шанс на практике реализовать достижения родителей.

Марлин откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Показалось, что он погрузился в пучину воспоминаний. Но то, что продолжало его тревожить, отражалось на углубившихся складках его лица. На память пришли примеры вспыхнувших отношений между стареющими мужчинами и юными девицами, готовыми пожертвовать общественным положением, и даже жизнью. Гений немецкой поэзии Гете, русский писатель Иван Бунин, великий Чарли Чаплин, в конце концов, – всё разные эпохи и другие времена, но ситуации схожие. Он – стареющий лев, она – юное очарование. Молодых женщин увлекала неповторимая красота «уходящей натуры». Банальная история.

– Как звали Вашу мать? – Спросил Андрей, чтобы ускорить его рассказ.

– Маргарет. – Вздрогнув от неожиданности, ответил старик. Он поднял глаза и вопросительно посмотрел. – По линии бабушки семья была французского происхождения и имела бретонские корни. Они бежали от религиозных преследований. Старая история. А зачем Вам знать имя моей матери?

– Нет, нет. Просто так. Вы же знаете, что рассказывать Вашу историю я никому не буду.

– Знаю. – Марлин был уверен в порядочности Корнева. – Перед кончиной моя мать просила продолжить наш род уже в другой стране. Я выехал из Англии еще до окончания 18-го века. Влияя на программу собственной жизни, я регулярно продлевал свое существование, и собственную линию судьбы. Мой организм почти перестал стареть. Внешность в данном случае не играла большой роли. это даже в чем-то устраивало, к старикам всегда меньше вопросов.

Слушая историю бесконечных переездов по белу свету, из страны в страну, Андрей вдруг поймал себя на мысли, что ту же участь старик готовит и ему.

Предчувствуя возможные осложнения, Марлин заранее выстроил всю причинно-следственную связь событий. Появление Корнева и последующие алхимические опыты над его организмом, все делалось ради одной цели. Он понимал, что ему нужен будет новый помощник. При этом он еще содрал с Корнева кучу денег. Да, старик не прост. Являясь его прямой наследницей, точнее внучкой, Николь была в руках Конклиффа дорогой и бесконечно любимой игрушкой. Тогда, слушая его, Андрею стало страшно. Сейчас же, сидя в кресле самолета, Корнев не испытывал ни страха, ни гнева против старика. На его месте, наверное, он поступил бы также. Оставалось расслабиться и мысленно понять логику событий последних дней.

Что могло произойти? Собственно, о прежней жизни Ники он до сих пор ничего не знал. Со слов старика Корнев узнал, что до России она жила в Европе. Воспитывалась в школе знаменитого монастыря Teze недалеко от Парижа. Училась музыке во Франции, потом в Англии, немного в Италии, где-то еще. Почти везде учителями у нее были эмигранты из России. Сегодня многие молодые музыканты учатся, переезжая с места на место, от одного мастера к другому. У нее была своя жизнь, в которую она не посвящала никого. Но старик следил за ней, поддерживал материально. Они почти не были знакомы. Она только знала, что она сирота, но где-то есть человек, дальний родственник, или благодетель, друг ее погибших родителей, который заботится о ней. Подробности трагедии ее родителей не озвучивались перед ней никогда. Несчастный случай. И все. Николь в тот момент была в подростковом возрасте, вся поглощена надеждами на артистическую карьеру. От всех переживаний она стала еще более замкнутой, начала серьезно заниматься музыкой. После Парижской консерватории Николь стажировалась в различных учебных заведениях Европы, играла в оркестрах и однажды, неожиданно для многих взяла из сиротского дома малыша. Мальчик был чернокожим, его спасли миссионеры католической церкви, находившиеся в районе военных действий в одной из стран, расположенной в центральной Африке. Девочку же она сама привезла из гастрольной поездки по Юго-восточной Азии. Отдав малышей в пансионат хорошо знакомого ей монастыря Teze, она оформила свои отношения с теперь законными сыном и дочерью, и регулярно встречалась с ними, обеспечивала им материальную поддержку. Несомненно, что образование семьи, а, главное, моральная ответственность за детей, окончательно изменили характер Николь. Внутренняя сдержанность и сосредоточенность, которые Андрей сразу отметил в ней при первой встрече, стали, пожалуй, главными ее чертами. Практически он никогда не слышал, чтобы она громко и беззаботно хохотала, или в категоричной форме высказывала мысли. В Россию Николь стремилась попасть давно, чтобы поучиться у Маэстро, но удалось ей это сделать только тогда, когда об учебе пора было забыть. Что помешало осуществить ей это в свое время, Андрей так и не понял. Приемные малыши находились постоянно в монастырской школе, где они воспитывались едва ли не теми же самыми учителями, что и во времена ее молодости. Сейчас было непонятно, что могло с случиться. Корнев обратил внимание, что Конклифф ни разу не произнес имена детей. Видимо, у него было к ним свое отношение, и он давно не контролировал ситуацию.

– Вы должны вмешаться. У нее большие проблемы. Больше я Вам ничего не скажу. Ваше время пришло помочь ей и себе. Летите немедленно. Гостиницу я Вам уже заказал.

На прощание он дал старинную рукопись, сказав, что это наследие Ньютона. Дал это сокровище, как свою последнюю надежду, на самый крайний случай. Больше ничего объяснять не стал. Но и так было понятно, что хранить драгоценную рукопись Корнев должен для того, чтобы в нужный момент выставить ее как альтернативу любому шантажу.

Сидя в самолете, еще и еще раз ему думалось о том, что заставило Николь бросить гастроли и внезапно скрыться? Ответов в голове не было. Старик явно что-то не договаривал. Он либо обманул Корнева, как простофилю, чтобы втянуть в загадочную историю, либо что-то еще? Андрей не спешил делать выводы. В конце концов, в центре этой истории была Николь. Сон медленно завладел его мозгом, и он проспал почти до самого Парижа.

Проснулся прямо перед посадкой в порту Шарль де Голль. Сквозь сон еще в забытьи в мозгу возник отрывок фразы из послания апостола Павла – «добродетель и похвала, о том и размышляйте», которую он услышал на одной из лекций по истории христианства известного опального проповедника. У того был высокий, воистину сократовский лоб, могучий голос и пронзительный взгляд глубоких, с гипнотическим эффектом, темных, даже таинственных, как южная ночь, глаз. Священник произвел тогда на Андрея сильное впечатление, слова его запомнились, и долгое время продолжали в нем жить. Трагическая гибель проповедника взволновала общество, но осталась нераскрытой. От неожиданно возникших воспоминаний о замечательном человеке, Корнев, почему-то, испытал прилив сил, и на душе стало спокойнее, захотелось, как можно скорее отправиться на поиски пропавшей Николь.

Гостиница, которую заказал Марлин, находилась на улице Папильон, недалеко от Северного вокзала, имела название Афины, и оказалась довольно заурядным, дешевым приютом для туристов. Мелькнула мысль о бесконечной скупости старика. Однако от нее удобно было отправиться дальше, в том числе, и в монастырь Teze, где должны были находиться двое приемных детей Николь. Чтобы навести кое-какие справки, он решил задержаться в Париже.

Проснувшись утром следующего дня, Корнев открыл жалюзи ставней и обнаружил на внешнем подоконнике довольно больших размеров ржавую иглу, острием направленную во внутрь номера. Вспомнились слова Конклиффа: «Будьте предельно внимательны и осторожны». Если он имел ввиду иглу, то смешнее придумать было ничего нельзя. И вообще, кого ему бояться? Впрочем, все пока было не понятно.

В соборе Александра Невского служил бывший его одноклассник, а ныне отец Арсений, человек чистой души. Обращение к нему для совета, как старому товарищу, а тем более священнослужителю, показалось естественно. Внутри храма было довольно прохладно. Несколько прихожанок терпеливо ждали, пока отец Арсений выслушает каждую. В соборе витала особая атмосфера благожелательности и душевного покоя, которая отличает православные храмы от католических, более холодных и величественно бесстрастных. Но это, может быть, только лишь личное ощущение каждого прихожанина. Появление Корнева отец Арсений воспринял с радостью, словно ждал его. Внимательно выслушав сбивчивый рассказ об исчезновении Ники, священник ничего сразу не сказал, а неожиданно для Андрея пригласил отобедать в расположенном рядом русском ресторане.

– Сейчас во всем православном мире пост. – Улыбкой о. Арсений развеял его удивление. – Хозяева ресторана постоянные прихожане, так что еда будет исключительно постная. Однако ты в дороге и можешь заказать себе все, что захочешь. После обеда и поговорим о твоей тревоге.

Заказали они кислую капусту с яблоками, луком, клюквенным соком и с добавлением меда. Кроме того, им подали борщ с белыми грибами, картофельную драчену со сладкой томатной подливкой. К борщу полагались свежие булочки, густо политые чесночным соусом. В завершение обеда хозяин ресторана предложил на десерт гороховый кисель, а также прямо из печи медовую коврижку. От всех предложений Андрей не отказался.

Обстановка ресторана поначалу раздражала нарочитой эклектикой в псевдорусском стиле, с показушными матрешками, ярко расписанными занавесками и полотенцами. Но постепенно Корнев начал успокаиваться, и когда они вернулись в храм, о. Арсений попросил его еще раз, но уже спокойно, изложить все по порядку.

Отношений с Конклиффом Корнев не касался, решив, что нет смысла посвящать о. Арсения во все детали дабе не смущать. Он, мол, давний знакомый, потому и обратился за помощью, а Николь его внучка. Этого достаточно, чтобы понять участие Корнева в розысках молодой женщины.

– У апостола Павла в послании к филиппийцам сказано «только добродетель и похвала, о том помышляйте». – Спокойно произнес отец Арсений те же самые слова, которые в самолете явились к Андрею во сне. Глядя прямо ему в глаза, со смиренной улыбкой священник добавил. – Это поможет тебе и помешает твоим недругам.

На том они и расстались. После встречи Андрею стало значительно спокойнее, в душе зажглась надежда на удачное окончание поисков. Обращаться в полицию не было никаких оснований, но день не пропал зря. Первое, что сумел выяснить Корнев, это то, что Николь прилетела несколько дней назад во Францию. В аэропорту подтвердили, что такая пассажирка действительно прибыла в Париж пять дней назад. Второе, это то, что приемных детей в школе монастыря Теze нет. Теперь Корнев не знал, ехать туда или нет? Кто-то приходил за ними и, предоставив соответствующие документы, забрал их на каникулы из монастыря. Кто это был, служитель монастыря сказать отказался.

– Да поможет Вам Господь. – Монотонно повторял голос в трубке.

Ничего другого больше узнать не удалось. В голове царила полная неразбериха. Тревожные мысли множились с неимоверной быстротой. Придя в гостиницу, он обнаружил, что двое каких-то мужчин оставили в разное время для него по записке. Одна была на французском языке, другая на русском. «Вы получите Николь, если старик отдаст рукопись Исаака Ньютона. Промедление может закончиться трагедией». Подпись на бумаге была неразборчива, но он сумел прочитать написанное на латинице имя Viltor. В другой записке сообщался номер телефона, по которому он мог связаться с Крисом Брю. Больше информации в сообщениях не было. Только сейчас Корнев вспомнил, что Марлин дрожащими руками вручил ему перед полетом сверток со словами: «Вы моя надежда». Сверток без особого интереса он сунул в портфель и совершенно не вспоминал о нем до сей поры. Что в нем? Теперь же оказалось, что сверток важная деталь в поисках Николь и малышей. Неужели это рукопись самого Ньютона?

Не без волнения Андрей раскрыл портфель. Там лежали его зубная щетка, пару запасных рубашек, но, главное, рукопись была на месте. Именно в этот момент раздался телефонный звонок.

– С Вами хочет говорить мсье Вильт’ор Воланд’ер. – Акцент в произношении имен на последнем слоге. – Соединить?

– Конечно.

– Одну минуту.

В трубке на какое-то мгновение возникла тишина, затем он услышал резкий баритон.

– Мьсе Корнe’в, Вы говорите по-французски? – Голос ровный с металлическим оттенком, неприятный и даже отталкивающий. Казалось, что говорит не человек, а механический робот. – Если Ваш приятель Конклифф задумал сыграть со мной дурака и подсунет мне старую писанину какого-то идиота под видом рукописи Исаака Ньютона, то пусть пеняет на себя. И не думайте, что у меня вместо мозгов разжиженный кисель. Зачем Вы прибыли?

– Простите, я с Вами не знаком, но хотелось бы узнать кто Вы? И какое имеет к Вам отношение Николь с малышами?

– Не корчите из себя порядочного человека. Старик никогда не имел дела с нормальными людьми. К нему обращаются только отъявленные пройдохи, желавшие заполучить немного разума. Вы из такого же теста, так что лучше сразу перейдем к делу.

– Я слушаю Вас. – Как можно спокойней произнес Андрей, надеясь хоть что-то выведать у этого странного типа.

– Если я не получу рукопись и плюс означенную сумму, – и тут он назвал что-то невероятное, которое можно было выиграть только в предновогоднюю лотерею, когда все ранее разыгрываемые суммы, так и не нашедшие своих счастливчиков, складывались в запредельный выигрыш. – Да, да, мне нужна именно та самая сумма, что разыгрывается в рождество. Если этого не произойдет, то читайте в разделе происшествий об интересующей Вас персоне. И поспешите. У Вас не так много времени. Инструкцию, как связаться со мною, получите завтра утром, у портье.

После этого в трубке снова раздался гудок. Разговор был окончен. Корнев выглянул в окно. Город готовился к празднованию рождественских каникул. Париж и в обычные дни постоянно находится в приподнятом настроении. Авеню, площади и скверы города всегда заполнены праздно шатающейся публикой, украшенные огнями фасады домов, и допоздна работающие гостеприимные бистро, кафе и рестораны создают неповторимую атмосферу веселья и безделья. Хотя, конечно, надо хорошенько потрудиться, чтобы этот город был таким во все времена. Несмотря на предпраздничное настроение, Андрею было довольно грустно и беспокойно. Кто этот тип, что звонит и угрожает расправиться с Николь?

Корнев набрал номер телефона, указанный во второй записке. После нескольких гудков в трубке раздался низкий грассирующий баритон, и на французском кто-то поинтересовался, говорю ли я с мсье Корнев?

– Вы меня знаете. Я Крис Брю, помощник господина Конклиффа. Это я оставил Вам записку. Можем говорить по-русски.

– Мсье Брю, не могли бы Вы мне объяснить, что происходит?

– Я готов с Вами встретиться буквально сегодня вечером. Назовите место, удобное для Вас.

Корнев назвал первое пришедшее на ум заведение.

– Давайте на площади Бастилии. Около Новой оперы есть приличный ресторан, на углу авеню Генриха IV. Буду ждать Вас внутри.

Спустившись вниз, Андрей попросил портье всю почту сразу относить к нему в номер. Портье безразлично кивнул головой. Однако в его взгляде Андрей уловил что-то неприятное, даже враждебное. Наверняка, он ассоциирует его с русской мафией. Впрочем, Корневу было все равно.

На улицах города шаталось много народа в карнавальных костюмах, повсюду звучала музыка. Везде ощущалось преддверие праздника. Париж готовился отметить католическое рождество. В метро также было много людей, но атмосфера несколько поспокойней и ему удалось без особых приключений добраться до площади Бастилия, где когда-то стояла разрушенная взбунтовавшейся толпой знаменитая тюрьма. Начальник тюрьмы составил целое состояние, продавая кирпичи мрачного каменного монстра, унесшего с собой навсегда тайну узника в маске, заточного в одном из страшных тюремных склепов. На старом месте каземата высился современный бастион оперного искусства, монолитное здание из бетона и стекла. Прямо напротив входа в оперный театр расположился миниатюрный на колесах балаган, на импровизированной сцене которого показывались кукольные представления. Раскидистые деревья, высаженные на бульваре, ведущему к площади Свободы, были украшены разноцветными лампочками, там же располагались торговые ряды, где бойкие торговцы предлагали сувениры, различного рода недорогие подарки, все это создавало праздничную атмосферу новогодних гуляний.

На углу авеню Генриха IV и площади Бастилии в небольшом, уютном ресторанчике Корневу предложили блюда из моллюсков, обитающих на морском дне. Выбрав для себя свежие устрицы, он сел у окна с хорошим обзором площади. Ровно через десять минут Корнев увидел знакомый силуэт темнокожего парня, который одетый в длинный темный плащ, направлялся в его сторону через площадь. Андрей помахал ему рукой, привлекая к себе внимание. Неожиданно, словно, черная кошка, прятавшаяся где-то в глубине улицы, большая машина рванула с места и на скорости понеслась по площади прямо на его знакомого. В одно мгновенье, резко оттолкнувшись ногами от земли, почти, как птица, взмахивая руками, при этом полы его плаща широко распахнулись, образую в воздухе подобие крыльев, Крис Брю высоко взлетев над мостовой в воздух, убрался с пути авто. Автомобиль с визгом свернул вниз в сторону набережной Сены. Андрею показалось, что он присутствует при съемке фантастического триллера. От всего увиденного ему стало не по себе. Еще пять секунд до этого не было никакого автомобиля, площадь жила беззаботной веселой жизнью. Машина исчезла, и все вернулось в праздничное предновогоднее состояние. Крис махнул рукой и, как ни в чем не бывало, спокойно пересек остаток расстояния и вошел в ресторан. На лице у него было невозмутимо спокойное выражение.

– Я рад видеть Вас. – Это были первые слова, сказанные им при встрече. Пожимая его большую и сильную руку, Андрей почувствовал в нем большую уверенность.

– Господи, Вы только что чуть не попали под автомобиль. – Все еще находясь под впечатлением увиденного, сказал Корнев вместо приветствия.

– Я так не думаю. Но Вы правы, схватка еще впереди. – И Крис спокойно уселся за столик и начал рассматривать меню.

Андрея одолевали вопросы: кто этот Вильт’ор, и что ему нужно от него и Николь? О какой схватке говорит Крис, и вообще, что происходит?

– Не спешите. Сейчас я Вам все расскажу. – Глядя своими черными глазами с на выкате белками, сказал Брю. – Но сначала, давайте я закажу что-нибудь поесть.

Корнев понял, что разговор будет длинным. Поудобней расположившись в плетёных креслах, они заказали бутылку белого вина, вареных моллюсков и сырное ассорти. Дальше Крис поведал всю историю, где были и Николь, и Марлин, и Вильт’ор Воланд’ер. Как и звонивший человек, произнося имя и фамилию последнего, Брю делал акцент на последний слог.

– У нашего учителя, мсье Конклиффа, было несколько учеников на протяжении его долгой, почти бесконечной жизни. Еще в 70-годах к нему по объявлению пришел некий молодой человек под этим именем. По возрасту он был ровесником сыну Мастера, мы так, за глаза, называем Конклиффа, и быстро вошел в доверие в семью. Конклиффу к тому времени было уже далеко за пару сотен лет. Он постоянно совершенствовал состав, полученный от отца естественно через мать, и тем самым корректировал собственную линию жизни. Но только собственную. Нельзя сказать, что ему все удавалось. Мастер надеялся, что Воланд’ер станет верным его помощником и надежным другом. Гибель его сына, Мартина, и невестки произошла при загадочных обстоятельствах, и Мастер до сих пор не может с этим смириться. Причастность Воланд’ера к этой трагедии вероятна, но конкретно против него ничего нет. – Здесь Крис остановился, чтобы сделать глоток вина «Святой Винсент», немного помолчав, продолжил. – Я появился у Мастера уже тогда, когда при нем, кроме мадам Марго, никого не было. Вы её, конечно, видели. Она ведет замкнутый образ жизни, контролируя все дела Марлина. Как Вы понимаете, она женщина вне возраста.

В сознании Андрея всплыл образ мадам Марго. Ее прекрасные золотые волосы, безупречное тело и с зеленым блеском глаза. Однако Брю продолжил свой рассказ.

– Мастер изгнал Воланд’ера, лишив его возможности, хотя бы иногда проходить обследование и пользоваться золотыми капсулами. Ведь, со временем действие лекарств ослабевает и необходимо заново проводить курс коррекции программы внутри человека. Вильт’ор крайне опасный и коварный соперник. Он многое знает, но сейчас ему нужны средства и, главное, манускрипт самого Исаака Ньютона. Именно с этим связан его шантаж и попытка украсть Николь, которую он знал еще малышкой. Дело еще осложняется тем, что Николь не посвящена в историю семьи, и поэтому у нее может быть совершенно ошибочное восприятие Воланд’ера, который наверняка, представился ей, как друг ее отца.

Теперь Андрею стало многое ясно. Не понятно было, почему Марлин сам не рассказал Корневу обо всем. Крис понимающе посмотрел на Андрея.

– Вас удивляет, почему Мастер не раскрыл Вам все причины предварявшие данные события? Он предпочитает никого не посвящать в семейные тайны. Жизнь научила его остерегаться всякого, кто может использовать информацию о нем в других целях. Но Вам он почему-то доверился.

Крис поднял свои черные глаза, и Андрею показалось, что он знает, или догадывается о его отношениях с Николь, но не признается. Собственно, это было и не важно. Сейчас надо выработать план действий против общего врага, который затаился где-то поблизости. Было решено завтра вместе съездить в Teze, и разузнать все возможное о малышах.

– Надеюсь, Вам не будет трудно подняться в половине седьмого утра. В семь тридцать мы можем встретиться прямо на Лионском вокзале. Думаю, Вы успеете переехать с Северного на Лионский вокзал. Там всего две остановки. Оттуда отправимся в монастырь Teze.

Они еще немного посидели в ресторане, поговорили о новогоднем Париже, после чего расстались. Крис ушел первым, и Андрей некоторое время видел его стройную, высокую фигуру в длинном до пят, темном, в бесконечных складках плаще, который развевался при быстрой ходьбе, напоминая крылья какой-то, возможно, доисторической птицы. Перед тем, как проститься, он сказал, что если вдруг его не будет вовремя, то ждать не обязательно. Андрей может ехать в Тезе один. Но он постарается обязательно быть. На удивленный вопрос Андрея, Брю только сказал:

– Могут быть неожиданности. Не сейчас, так потом, но схватки не миновать.

Что он имел ввиду, Корнев так до конца и не понял. Прогулявшись по все еще шумным, несмотря на поздний час, улицам города до площади Свободы, он спустился в метро и через полчаса был в номере своей гостиницы. Никаких сообщений для него не поступало. Понимая, что придется рано вставать, Андрей постарался пораньше лечь спать. Лежа на кровати уже больше часа он тупо смотрел на белый потолок и стену и видел вполне реальную картину, как на большой скорости грузовик сбивает человека в длинном до пят пальто. Распростертое тело с разбросанными в стороны руками лежит посреди мостовой, образуя форму креста. Что это? Сбываются результаты опытов Марлина? Так хочется, чтобы видение никогда не реализовалось в жизни. Наконец, закрыв глаза, Андрей успокоился, и стараясь по совету о. Арсений, думать о словах апостола Павла «только добродетель и похвала, о том и помышляйте», Корнев заснул.