Текст книги "Романовы. История великой династии"

Шарлотта-Кристина-София Брауншвейг-Вольфенбюттельская. Гравюра 1720-х гг.

Первая встреча Алексея и Шарлотты произошла близ Карлсбада в 1710 году. 19 апреля следующего года был подписан брачный договор, а в октябре в городе Торгау состоялась торжественная свадебная церемония, на которой присутствовал сам Пётр. Существенно, что ни невеста, ни тем более жених не сменили своего вероисповедания. Приехавшая в Петербург Шарлотта так и не прижилась в чужой, незнакомой стране. Родня мужа относилась к ней прохладно, да и отношения с супругом складывались не гладко. После рождения второго ребенка, сына Петра, Шарлотта скончалась от послеродовой горячки. Причём якобы она отказывалась принимать назначенные ей лекарства и нарочно требовала пищу и питье, которые могли лишь навредить её здоровью. Алексей находился рядом с женой до последней минуты и очень тяжело переживал её кончину. Печальная судьба молодой немецкой принцессы впоследствии вызвала к жизни красивую легенду о том, что Шарлотта не умерла в Петербурге, а тайно бежала в Америку, где и прожила ещё долгое время.

Между тем пропасть, разделившая отца и сына, увеличивалась. Понимая, что Алексей не сможет оправдать его надежд, Пётр решил лишить его прав на престол. Через шестнадцать дней после рождения у Алексея сына вторая жена царя Екатерина благополучно разрешилась от бремени сыном, которого тоже назвали Петром. Именно в этом младенце и видел царь своего преемника. В письме к Алексею Пётр потребовал «переменить свой нрав», прекрасно зная, что это невозможно, в противном случае Алексей лишался права наследовать царскую власть. «Лучше будь чужой добрый, неже свой непотребный», – писал Пётр. В ответ царевич признал, что «памяти весьма лишён», ослабел, править не может, и отказался в пользу только что родившегося «братца». Но царю и этого показалось мало. Он предложил сыну или изменить своё поведение, или уйти в монастырь. В страхе Алексей согласился, хотя и отец и сын, конечно, понимали, что «клобук не прибит к голове гвоздём». Но когда находившийся в Копенгагене Пётр в августе 1716 года потребовал, чтобы Алексей приехал к нему или же указал точный день пострига, царевич решил бежать за рубеж. Местом спасения он выбрал Австрию, где правил его свойственник Карл VI. В это путешествие с Алексеем отправилась его фаворитка, крепостная девушка князя Вяземского Евфросинья Фёдорова (Фёдорова – это не фамилия, а отчество; у основной массы крестьян до отмены крепостного права фамилий не было). По своему происхождению она была финкой или ингерманландкой (близкий финнам народ – коренное население Петербургской губернии). Евфросинья и сыграла в судьбе своего любимого роковую роль.

Замок Эренберг в Австрии, где некоторое время скрывался Алексей Петрович. Гравюра начала XVIII в.

Тайное политическое убежище вскоре было раскрыто, и началась настоящая охота за царевичем. Он переезжал из одного города в другой, недолго пробыв даже в Неаполе. Наконец с помощью всевозможных ухищрений, пущенных в ход ловким сподвижником Петра П.А. Толстым (кстати, предком писателей графов А.К. и Л.Н. Толстых), удалось добиться возвращения Алексея на родину. Там его ждал отнюдь не радушный приём.

31 января 1718 года поздно вечером карета царевича Алексея въехала в Москву. Туда к тому времени были вызваны сенаторы, многие придворные, церковные иерархи и генералитет. 3 февраля в их окружении состоялась встреча отца и сына. Видя безвыходность своего положения, Алексей залился слезами, бросился на колени и умолял простить его. Пётр потребовал официального отречения Алексея от наследования трона в пользу младшего брата – Петра. Был обнародован соответствующий манифест, в котором подробно излагались причины такого шага: доказывалась неспособность Алексея к управлению государством, перечислялись все его прегрешения, но объявлялось царское прощение с лишением наследства. В тот же день в Успенском соборе Кремля Алексей принёс присягу на верность новому наследнику и дал клятвенное обещание «ни под каким предлогом» не домогаться престола. Но ещё одним условием прощения Пётр поставил выдачу сыном всех его сторонников. Подозрительный царь хотел в корне задавить любую оппозицию. Ему необходимо было знать о всех «сообщниках» Алексея, тех, кто советовал ему бежать, организовал побег и настраивал против отца.

И, желая спасти свою жизнь, царевич пошёл на предательство. Он выдал всех своих соратников, назвал свыше 50 человек. Немедленно начались аресты и следствие (или, как тогда говорили, розыск). Царь решил изничтожить всю «воровскую компанию» сына. Для «выбивания» нужных показаний использовались разнообразные пытки, несчастные оговаривали себя и других, а число обвиняемых росло с каждым днём. Петру казалось, что открылся масштабный заговор. В марте 1718 года Москву потрясли жуткие казни. Главный организатор побега царевича, его ближайший товарищ А.В. Кикин, был подвергнут мучительному колесованию. Одновременно гнев царя обрушился и на головы последних непокорных родных: первой жены Евдокии – инокини Елены и сестры царевны Марии Алексеевны. По своей жестокости «дело царевича Алексея» может сравниться только с печально известным разгромом стрелецкого мятежа 1698 года.

Но даже своим малодушием царевич уже не мог заслужить доверие отца. Некоторые обвиняемые показали, что Алексей силой хотел захватить трон с помощью внутренних врагов и иностранной поддержки. Однако Пётр решил повременить с наказанием сына до появления «главного свидетеля».

18 марта двор вернулся в Петербург. Казалось, всё успокоилось, и ничего не подозревавший Алексей на Пасху 12 апреля отправился к мачехе Екатерине просить её ходатайствовать перед царём о позволении ему жениться на Евфросинье. Вместе с нею царевич хотел уехать из столицы и тихо жить в одной из своих деревень. Но как только Евфросинья, которая к тому времени готовилась родить ребёнка, приехала в Петербург, её немедленно арестовали и вместе с братом и тремя слугами, бывшими при Алексее за границей, заточили в Петропавловскую крепость. Следствие продолжилось. Напуганная всем происходящим, фаворитка Алексея рассказала обо всех его замыслах. Якобы Алексей вовсе и не думал уходить в монастырь, а хотел с помощью австрийских войск свергнуть отца и захватить трон. Это было прямое обвинение в государственной измене. В мае 1718 года сбивчивые и туманные показания Евфросиньи Пётр предъявил сыну во время их встречи в Петергофе, во дворце Монплезир. Сначала Алексей всё отрицал, но после очной ставки со своей возлюбленной не выдержал…

14 июня он был взят под стражу и заключён в Петропавловскую крепость. Здесь состоялось несколько допросов, сопровождавшихся жестокими пытками в присутствии самого Петра. Не выдержавший истязаний Алексей обвинил ещё нескольких сообщников и оговорил себя, признав все предъявленные обвинения. Решение об участи «изменника» царь передал на рассмотрение специального суда, состоявшего из двух курий – духовной и светской. Таким способом он хотел снять с себя ответственность за судьбу собственного сына и освободиться от ранее данного обещания помиловать его. Ответ церковников был уклончив: «Сердце царево в руце Божии есть», иными словами, как царь захочет, так и будет. Светские чины высказались более определённо: Алексей достоин только смерти. 24 июня смертный приговор царскому сыну был подписан 127 членами этого судилища. Не дождавшись его исполнения, 26 июня «в 7-м часу пополудни царевич Алексей Петрович в С.-Питербурхе скончался». Как он умер, мы уже, вероятно, так никогда и не узнаем. По одной версии, это была естественная смерть в результате нервного потрясения и физических мучений. По другой, Пётр приказал своим подручным тайно задушить сына. На следующий день как ни в чём не бывало Пётр торжественно отпраздновал очередную годовщину Полтавской победы.

Имя царевича Алексея стало символом для тех слоев общества, которые неприязненно относились к изменениям, происшедшим в жизни страны при Петре и его преемниках. А таинственная смерть царевича вызвала слухи о его «уходе в народ». Особенной популярностью Алексей пользовался у старообрядцев. С ним они связывали надежды на сохранение традиционных устоев, противопоставляли его «антихристу» – царю и считали своим сторонником. Вплоть до начала 1740-х годов появилось по крайней мере семь самозванцев, выдававших себя за Алексея. Все они окончили свои дни на дыбе или на плахе. Самое любопытное, что даже рано умерший сын Алексея – Пётр II воспринимался в народе (в том числе и раскольниками) как защитник и радетель за «правое дело». Поразительное расхождение между реальностью и идеализированными представлениями о ней!

Источники и литература:

Письма русских государей и других особ царского семейства. Т. 3. Переписка царевича Алексея Петровича и царицы Евдокии Фёдоровны. М., 1862.

«Непотребный сын». Дело царевича Алексея Петровича. СПб., 1996.

Маркина Л.А. Принцесса Шарлотта Брауншвейгская – первая немецкая принцесса в России // Немцы в России: проблемы культурного взаимодействия. СПб., 1998. С. 41–52.

Павленко Н.И. Царевич Алексей. М., 2008.

Пчелов Е.В. Царевич Алексей Петрович и Софья Брауншвейгская в Петербурге // Петербургские чтения. СПб., 1994. С. 37–40.

Устрялов Н.Г. История царствования Петра Великого. Т. 6. Царевич Алексей Петрович. СПб., 1859.

35/25. Александр Петрович (3.10.1691 г., с. Преображенское под Москвой – 13.05.1692 г., Москва, похоронен в Архангельском соборе Московского Кремля). Крещён 1.11.1691 г., восприемники – келарь Троице-Сергиева монастыря и царевна Наталья Алексеевна.

36/25. Пётр Петрович (1704 г. – до 1707 г.).

37/25. Павел Петрович (сент. 1705 г. – до 1707 г.).

38/25. Екатерина Петровна (28.12.1706 г., Москва – 27.07.1708 г., там же, похоронена в Петропавловском соборе СПб.).

39/25. Анна Петровна (27.01.1708 г., Москва – 4/15.05.1728 г., Киль, похоронена 12.11.1728 г. в Петропавловском соборе СПб.).

М.: 21.05/1.06.1725 г., СПб. (обручение – 24.11.1724 г.) – Карл-Фридрих (19/30.04.1700 г., Стокгольм – 7/18.06.1739 г., Рольфсгаген), герцог Гольштейн-Готторпский с 1702 г., сын Фридриха IV (1671–1702), герцога Гольштейн-Готторпского, и Гедвиги (1681–1708), дочери шведского короля Карла XI и сестры Карла XII.

Дочь Петра и Екатерины, которую родные называли Аннушка, воспитывалась сначала тётей – царевной Натальей Алексеевной, а потом росла вместе с сестрой Елизаветой в семье Меншикова. В 1712 году, когда её родители обвенчались, Анна стала их «законным ребенком». Она была красивой и умненькой девочкой, передающий её детскую прелесть портрет кисти Ивана Никитина можно видеть в Третьяковской галерее. Красоту и ум сохранила она и в юности. Все современники единодушно писали о её очаровании. Вот какую характеристику дал царевне посланник герцога Брауншвейг-Люнебургского Х.Ф. Вебер: «Её благородные чувствования, черты лица и весь стан заставляли самую зависть признаваться, что это была прекрасная душа в прекрасном теле. Император употреблял все возможные старания для её воспитания и любил её с величайшей нежностью, ибо она как по наружности, так и в обращении была совершеннейшим его подобием, особенно в отношении характера и ума, каковые дары природы были усовершенствованы ещё более исполненным доброты её сердцем, чем она оставила по себе бессмертную память». К сожалению, судьба Анны сложилась печально. Волей случая и политических расчётов она вышла замуж за голштинского герцога Карла-Фридриха.

Царевна Анна Петровна. Художник И.Н. Никитин. 1710-е гг.

О тех иностранных принцах и принцессах, которые появлялись в России в XVIII–XIX веках, в наших исторических трудах всегда говорилось с заметным пренебрежением: подумаешь, мол, какие-то полунищие немецкие князьки, правители крохотных государств, ничтожные и взбалмошные. Но значение той или иной правящей династии в те времена отнюдь не определялось только размерами территории, которой она управляла. Важны были не столько природные богатства и мощь армии, сколько происхождение и родственные связи. А супруг Анны в этом смысле был личностью прелюбопытной. Во-первых, Гольштейн-Готторпский герцогский род являлся одной из ветвей огромного генеалогического древа стариннейшего и знатнейшего владетельного дома – Ольденбургов, история которого начиналась ещё во времена Крестовых походов, а первый родоначальник известен с конца XI века.

Карл-Фридрих Гольштейн-Готторпский. Портрет первой половины XVIII в.

Непосредственные предки Карла-Фридриха занимали датский королевский престол (к слову сказать, Ольденбурги и сейчас царствуют в Дании и Норвегии, а до недавнего времени правили и в Греции). Во-вторых, мать Карла-Фридриха приходилась родной сестрой шведскому королю Карлу XII. Поскольку Карл XII погиб, не оставив детей, то его племянник считался кандидатом на шведский престол, который перешёл к сестре покойного короля Ульрике-Элеоноре и её супругу гессенскому принцу Фридриху. Вырос Карл-Фридрих в Стокгольме, затем укрепился в своём Голштинском герцогстве, часть которого была захвачена соседней Данией, а в начале 1721 года приехал в Россию, обратившись за помощью к Петру I. Кроме того, герцог вознамерился жениться на одной из дочерей царя, но поскольку тогда они были ещё очень малы, он в ожидании остался в России. Пётр счёл полезным установить тесные династические связи с Голштинией, ведь она играла не последнюю роль в политике европейских держав в Балтийском регионе, а иметь своего ставленника на шведском троне представлялось весьма заманчивым (позже не без участия России Гольштейн-Готторпы добились-таки шведской короны, которую удерживали вплоть до наполеоновской эпохи).

Карл-Фридрих жил на жалованье русского правительства и чувствовал себя вполне вольготно. По примеру Петра I он собрал весёлую компанию, проводившую время в пирушках и развлечениях, которую остроумно назвал «Тост-Коллегией». Человек он был ветреный и не слишком обременял себя какими-либо заботами. Роль ближайшего советника при нём исполнял опытный дипломат граф Геннинг Бассевич, оставивший, кстати, весьма интересные «Записки о России при Петре Великом». Бассевич много потрудился, чтобы устроить судьбу своего подопечного, а герцог между тем ухаживал за обеими дочерьми Петра, ведь ещё не было известно, какая из них станет его супругой. Пётр принял решение сразу же после того, как вскрылось дело Виллима Монса. Он и раньше, вероятно, подумывал о том, чтобы передать престол Анне. Неожиданные события, в которых оказалась замешанной Екатерина, заставили императора поторопиться. 24 ноября 1724 года состоялась помолвка Карла-Фридриха и царевны Анны Петровны. В подписанном брачном контракте Анна за себя и своих потомков отказывалась «от всех прав, требований, дел и притязаний» на корону и «Империум Всероссийский». Но контракт содержал и секретный артикул, согласно которому Пётр имел право забрать кого-либо из будущих сыновей герцогской четы в Россию и сделать своим наследником. Эту идею Петра осуществила его дочь Елизавета в 1742 году. А пока Карл-Фридрих поддержал свою тёщу при её восшествии на престол, за что сделался одним из членов учрежденного в 1726 году Верховного тайного совета и получил чин подполковника гвардии.

21 мая 1725 года сыграли свадьбу герцога и царевны. По обычаю петровского времени и жених, и невеста не сменили своей веры. Затем Карл-Фридрих чуть было не втянул Екатерину в войну с Данией за Шлезвиг, с большим трудом конфликта удалось избежать. Потом его сын тоже захочет помериться силой с далёким соседом, но переворот, вознесший на трон Екатерину II, перечеркнёт и этот план.

Завещание Екатерины I предусматривало в случае смерти Петра II переход престола к Анне и её потомству, но, чтобы преградить путь к трону самому герцогу, содержало требование православного вероисповедания наследника. Карл-Фридрих очень мешал Меншикову, он никак не вписывался в его планы, и как только императором стал Пётр II, всесильный временщик постарался выжить голштинскую пару из Петербурга. Летом 1727 года герцог и Анна уехали в столицу Голштинии город Киль. Анна чувствовала там себя одинокой и тяжело переживала жизнь на чужбине. После рождения сына у неё открылась скоротечная чахотка и в возрасте 20 лет она умерла. Похоронили её в Петербурге, как о том она просила. В память жены герцог в 1735 году учредил орден Святой Анны. Когда сына царевны сделали российским престолонаследником, орден тоже «переместился» в Россию, но окончательно в систему русских орденов вошел только в 1797 году. Орден имел четыре степени (вторая степень – «Анна на шее») и в дореволюционной орденской иерархии занимал шестое место.

Литература:

Петров П.Н. Цесаревна Анна Петровна. 1708–1728. Биографический очерк // Памятники новой русской истории. Т. 1. СПб., 1871.

40/25. Императрица Елизавета Петровна (18.12.1709 г., Москва – 25.12.1761 г., СПб., похоронена 3.02.1762 г. в Петропавловском соборе СПб.). Императрица с 25.11.1741 г.

М. (тайный брак): 24.11.1742 г., с. Перово под Москвой – граф Алексей Григорьевич Разумовский (Рoзум) (17.03.1709 г., с. Лемеши Черниговской губ. – 6.07.1771 г., СПб., похоронен в Александро-Невской лавре СПб.), генерал-фельдмаршал (5. 09. 1756 г.).

Родилась Елизавета в самый разгар петровских побед. Русские войска готовились с триумфом вступить в Москву после разгрома шведов под Полтавой, и тут царь узнал о рождении дочери. Так что торжество русского оружия совпало с радостным событием в царской семье. Отец очень любил малышку Лизету, называя её в письмах не иначе как «четвертной лапушкой» (Лизета только что начала ползать на четвереньках), «Лизенькой» и в шутку «дочкой-бочкой». В 1712 году «лапушка» обрела «законный статус» – родители обвенчались. Теперь она была полноправной царевной, но отблеск «внебрачного происхождения» ещё долго преследовал её – вплоть до стремительного захвата власти в 1741 году.

Императрица Елизавета Петровна. Художник К. Ван Лоо. 1760 г.

Лизета получила неплохое воспитание. Этим занимались графиня М. Маньяни, виконтесса Латур ла Нуа, учитель Глюк, пригласили и уже знакомого нам Э. Рамбура – они привили девочке любовь к танцам и иностранным языкам. В результате Елизавета говорила по-итальянски, по-немецки и по-французски (последний знала в совершенстве), великолепно танцевала и блестяще освоила верховую езду. Что ещё нужно светской чаровнице! Злые языки утверждали, правда, будто она не знала, что Англия находится на островах, но это кажется анекдотичным преувеличением.

Франция всегда незримо присутствовала в её судьбе. Так, в заговоре, вознесшем её на престол, активную роль сыграл французский посланник маркиз Шетарди. Страстная поклонница моды, она с замиранием сердца следила за сменой фасонов одежды или появлением новых причесок в блистательном парижском свете и едва не сделалась французской королевой. Такой план созрел у Петра ещё во время посещения Парижа в 1719 году. Елизавета тогда могла стать невестой короля Людовика XV, но французская сторона отговаривалась его молодостью, по-видимому, не горя желанием принять дочку вчерашней прачки, тем более рождённую до брака. После смерти Петра дело это и вовсе заглохло.

А Елизавета наслаждалась жизнью. Лёгкая на подъём, весёлая и шаловливая, она украшала двор Петра II. В охотничьем костюме носилась, раскрасневшись, на быстром скакуне по осенним полям в сопровождении своего венценосного племянника, обожавшего тётку. Когда же на престол вступила Анна Иоанновна, жизнь Елизаветы утратила прежний блеск – императрица недолюбливала двоюродную сестру. Всё раздражало в ней: молодость, изящество, красота, беззаботность, восхищённые взгляды поклонников, умение танцевать, тонкий вкус – какой резкий контраст с самой императрицей! Нет, внешне приличия, конечно, соблюдались, но скрытая неприязнь не исчезала. Как не хотела Анна, чтобы престол достался ей – этой легкомысленной ветренице, само существование которой служило ей немым укором! Да и Елизавете при дворе императрицы было неуютно – весёлые маскарады и блистательные балы всё чаще сменялись потасовками карликов и подзатыльниками шутов, веселившими невзыскательную царицу.

Цесаревна предпочитала свой собственный мир. Вдалеке от тяжеловесного двора, в загородных имениях сложился её двор, большей частью состоявший из её сверстников – кавалеров и дам, среди которых она могла не бояться наушников Анны. Здесь царили молодость и веселье.

Но императрица подумывала и о женихах. Ещё Екатерина I «завещала» Елизавете выйти замуж за младшего брата герцога Карла-Фридриха Голштинского – Карла-Августа. Этот милый и приветливый юноша приехал в Россию, считался женихом цесаревны, но внезапно умер от оспы летом 1727 года. Память о нём Елизавета до конца жизни сохраняла в своём сердце. Недаром она покровительствовала голштинской династии: вызвала в Россию не только племянника Петера, но и его невесту Софию Анхальтскую, будущую Екатерину II, мать которой доводилась Карлу-Августу двоюродной сестрой.

Были и другие претенденты на руку цесаревны. Вот лишь некоторые имена из списка потенциальных женихов Елизаветы: принц Георг Английский, инфант Мануэль Португальский, инфант дон Карлос Испанский, герцог Эрнст-Людвиг Брауншвейгский, ну и, конечно же, неувядаемый волокита и щёголь граф Мориц Саксонский, разбивший когда-то сердце самой Анны. Но все они мало устраивали императрицу. Она хотела, чтобы Елизавета попала в какую-нибудь глухомань, на далёкие задворки Европы, вроде пресловутой Курляндии, откуда ей уже не выбраться никогда. Версаль или Эскориал для этой цели никак не подходили, а предложение персидского шаха Надира (вот куда докатилась слава о российской Венере!) сочли слишком экстравагантным.

Анна никак не могла решиться и всё тянула. А Елизавета так и осталась незамужней. Что за беда, если от воздыхателей не было отбоя! Сперва, ещё при Петре II, мелькнул на горизонте Александр Борисович Бутурлин. Его сменил обер-гофмейстер Семён Кириллович Нарышкин (дальний родственник Елизаветы). Потом появился камер-паж Алексей Иванович Шубин. Их бурный роман резко прервала сама Анна, в январе 1732 года приказавшая Миниху сослать фаворита цесаревны в Сибирь. Безутешная Елизавета долго переживала эту потерю и сочиняла грустные песни. Они сохранились, и мы теперь можем почувствовать всю глубину её искреннего чувства:

 
Я не в своей мочи огнь утушить,
Сердцем я болею, да чем пособить,
Что всегда разлучно
И без тебе скучно,
Легче б тя не знати,
Нежель так страдати
Всегда по тебе.
 

Когда у власти оказалась слабая Анна Леопольдовна с маленьким сыном-императором, Елизавета поняла, что надо действовать. Благодаря своей простоте в общении и внешнему демократизму, она пользовалась большой популярностью в гвардии. Отсвет величия Петра падал и на неё, и гвардейцы считали её «своей», поэтому на них она и сделала главную ставку. О готовящемся заговоре скоро стало известно, но Анна Леопольдовна предостережения не принимала всерьёз. Незадолго до роковой ноябрьской ночи она по-родственному пожурила кузину. Елизавета всё отрицала, и разговор закончился обоюдными слезами и миром. Но цесаревна вовсе не была такой простушкой, как думала Анна. В ночь на 25 ноября 1741 года она явилась в казармы Преображенского полка и подняла солдат на мятеж. Для пущего воодушевления Елизавета надела кирасу и накинула гвардейскую форму. Под предводительством своего прекрасного начальника гвардейцы двинулись к Зимнему дворцу. На Дворцовой площади Елизавета вышла из кареты и решила идти пешком, но двигалась слишком медленно, поминутно утопая в снегу. Тогда бравые ребята подхватили её на плечи и на руках внесли во дворец. Ни Анна Леопольдовна, ни Антон-Ульрих не оказали никакого сопротивления. Переворот прошёл совершенно бескровно, и уже на следующий день был опубликован манифест о восшествии императрицы «Елисавет I» на престол. Своих верных гвардейцев она не забыла. Всем чинам роты Преображенского полка, так называемым лейб-кампанцам, «дщерь Петра Великого» пожаловала дворянство, а герольдмейстер В.Е. Адодуров, который до этого учил математике Ломоносова, а после русскому языку – будущую Екатерину II, сочинил им более 200 гербов. В ночь переворота Елизавета поклялась, что, если ей удастся захватить трон, она никогда не подпишет ни одного смертного приговора. В течение двадцати лет своего правления она держала это слово.

Конечно, Елизавета была узурпатором, и сама она прекрасно понимала шаткость своего положения: Иоанн Антонович получил престол по завещанию Анны Иоанновны в соответствии с петровским уставом о престолонаследии. Считавшая себя продолжательницей дел Петровых, Елизавета затруднялась объяснить народу, почему она свергла законного императора, поэтому и пустила в ход традиционное идеологическое клише: мол, предшествовавшие царствования вконец Россию разорили, русский народ испытывает притеснения от иностранцев и потому страдает, а она избавила его от унизительного чужеземного засилья. Ореол петровской славы освещал и новую императрицу. Она как бы продолжала великую историческую традицию петровских времён, столь бесцеремонно прерванную потомками царя Ивана, и на своей коронации 25 апреля 1742 года в Успенском соборе Московского Кремля сама возложила на свою голову императорскую корону.

Шествие коронационной процессии Елизаветы Петровны в Успенский собор. Гравюра И.А. Соколова. 1742 г.

Елизавете казалось, что если вернуться к петровским законам и порядкам, то всё установится само собой, поэтому она дала распоряжение Сенату пересмотреть всё законодательство и исключить то, что петровским установлениям противоречило. Работа шла медленно, к 1750 году остановились только на законах 1729-го, и в 1754 году граф П.И. Шувалов предложил императрице создать специальную комиссию для выработки нового свода законов – нового Уложения. Но этот проект так до конца и не осуществился.

Все 20 лет своего царствования Елизавета не спала по ночам. Вернее, она ложилась не раньше шести часов утра, а её кровать постоянно «кочевала» из комнаты в комнату, так что постоянной спальни у неё не было. Страх ночного переворота стал платой за собственную узурпацию трона.

Елизавета отличалась большой красотой и очарованием. Она хорошо это знала и умело использовала свою неотразимость. Влюблённая в свою красоту, часы проводила за туалетом. Её страсть к моде вышла за рамки всякого здравого смысла. Именными указами императрица устанавливала фасоны платьев и правила ношения ювелирных «безделушек». Ни одна женщина во всей империи не смела носить такую же причёску, как у императрицы. Гардероб Елизаветы состоял из 15 тысяч платьев, нескольких тысяч пар обуви и огромного количества шёлковых чулок. Причём она никогда не надевала одно и то же платье дважды. Светские модницы Петербурга еле поспевали за своей повелительницей, и поскольку одеться эффектней императрицы считалось неприличным, они без устали соревновались друг с другом в разнообразии причёсок и изысканности нарядов. А если Елизавете казалось, что кто-то из дам пытается соперничать с ней в красоте, то она прямо на придворном балу могла приказать нахалке уйти переодеться, а то и на глазах у всех срезать ножницами ленты или завитки волос. Увлечённость императрицы модой часто приобретала анекдотичный оттенок. Например, когда она однажды неудачно покрасила волосы и ей пришлось их остричь, то «за компанию» она приказала остричься и всем придворным дамам, пожаловав им малосимпатичные чёрные парики. Что ж делать, пришлось красавицам носить их, пока волосы снова не отросли.

Императрица любила музыку и поэзию. «Царствование императрицы Елизаветы, – писал великий Г.Р. Державин, – век был песен». Вот пример из галантной пасторали, сочинённой самой государыней:

 
Чистый источник! Всех цветов красивей,
Всех приятней мне лугов,
Ты и рощ всех, ах! И меня счастливей,
Гор, долинок и кустов…
Тише ж ныне, тише протекайте,
Чисты струйки по песку,
И следов с моих глаз вы не смывайте, —
Смойте лишь мою тоску.
 

Не чуралась царица и народных песен, ведь, как она говорила, «русское всегда более на сердце русское действие производит, чем чужестранное».

Она обожала игру и всё, что с ней связано: театр, маскарад и дипломатию. Во внешней политике её больше всего занимала интрига, а личные пристрастия брали верх над государственными интересами. Во многом стойкая личная неприязнь к прусскому королю Фридриху Великому толкнула Елизавету на войну с ним.

Символом елизаветинского царствования стал растреллиевский дворец в её любимом Царском Селе, подлинный шедевр восхитительного стиля рококо. Балы при её дворе давались с грандиозным великолепием. Особенно завораживали удивительные фейерверки.

При всем том императрица искренне верила в Бога. Часто пешком отправлялась в Троице-Сергиев монастырь и другие известные обители. Правда, её богомолья больше напоминали необременительные прогулки. Бывало, она возвращалась с полдороги, отдыхала в Москве, а потом снова приезжала на то место, где прервала свой путь, чтобы продолжить его. Но в этом не было пустого лицемерия, просто так ей было удобней. О глубоком уважении императрицы к церкви говорит и тот факт, что, когда ей принесли на подпись манифест о секуляризации церковных владений (то есть переводе их в государственную собственность), Елизавета сказала: «Как хотят после моей смерти, а я не подпишу».

А.Г. Разумовский. Гравюра XVIII в.

Её фавориты были на редкость симпатичными людьми. Собственно, за 20 лет царствования их было два. С конца 1731 года она обратила внимание на красивого украинского певчего Алексея Розума. Вскоре он стал её камердинером. А после восшествия Елизаветы на престол, по туманным слухам, они обвенчались. Прямых свидетельств тайного брака императрицы не осталось. У Разумовского хранились соответствующие бумаги, и когда Екатерина II раздумывала, выходить ли ей замуж за Григория Орлова, она послала к Разумовскому узнать, действительно ли он оформил отношения с императрицей Елизаветой церковным браком. Алексей Григорьевич вынул бумаги из шкатулки, дал их прочитать посланцу государыни, а после бросил в огонь. Свою тайну оба, и Елизавета и её предполагаемый муж, унесли с собой в могилу.

Граф Разумовский слыл простым, добрым и милым человеком, он не рвался к высоким должностям, не вмешивался в придворные интриги и всегда помнил о своём происхождении. А сменивший его в 1749 году дворянин Иван Иванович Шувалов (1727–1797) славился не только скромным и спокойным характером, но и глубокой образованностью. Именно ему мы обязаны созданием Московского университета. Куратор этого учебного заведения – единственная официальная должность, которую занимал Шувалов. Многими своими успехами елизаветинское царствование обязано этим двум людям.