Текст книги "История Рюриковичей"

Евгений Владимирович Пчелов
История Рюриковичей

Вступление

В 2012 г. исполняется 1150 лет Русскому государству. Многим это утверждение покажется странным. Разве датой начала истории страны может считаться какой-нибудь один год? И разве возникновение государства – не сложный и долгий процесс, результат экономического и политического развития? Всё это, конечно, так. Государства не создаются в мгновение ока, по мановению волшебной палочки. Да и определить, когда государства всё еще нет, а когда оно уже есть, – для историка не так-то легко. Но речь идёт не об этом. Просто в русской истории, как и в любой другой, существует дата, начиная с которой и идёт отсчёт жизни нашей страны. И пусть она условна или даже «легендарна», она существует, не нами придуманная и не нами введенная, – и уже поэтому её нужно уважать.

В прежние времена эту дату стремились вычеркнуть из истории – слишком очевидна была её «монархическая» и, как кому-то казалась, не слишком патриотическая окраска. Поэтому её не найти в школьных учебниках советской поры. Она исчезла, как исчезли и имена тех первых князей, с которых и начала история России «движение своё». Вместо четкого и ясного начала появилось нечто аморфное и расплывчатое: «IX век – образование государства у восточных славян». Во-первых, тем самым лишний раз подчёркивалось, что славяне сами создали свою государственность, а во-вторых, постулировалось, что произошло это благодаря «производительным силам» и «производственным отношениям».

Вовсе не хочется умалить значение «производительных сил», равно как и подвергнуть сомнению самостоятельность восточнославянских племён. Но в истории любой страны есть какая-то начальная точка, какой-то пункт отсчёта, который становится основанием всей последующей хронологии. Да, это традиция отчасти мифологического сознания. Да, это некая архаика представлений, но в этом и состоит великий смысл таких дат. Римляне верили, что их Великий город основан 21 апреля 753 г. до Рождества Христова, как это определил историк Варрон. И греки вели счёт лет от первой, мифической, Олимпиады. А вся христианская цивилизация зиждется на летосчислении от Рождества Христова, хотя мы знаем теперь, что Иисус появился на свет на несколько лет ранее. Но это – начало начал, те необходимые, важнейшие вехи, благодаря которым и формируется представление человека об истории. Сознание ищет начало и находит его. И пусть это – до некоторой степени легенды и мифы, но они были необходимы людям и в их истинность верили.

Сейчас, разумеется, историческая наука достигла колоссальных высот. И после периода отрицаний начинается более внимательный и более взвешенный подход к легендарным первоосновам. Оказывается, не всё и не во всех легендах – выдумка, а есть и некое рациональное зерно. Так и с датой «начала русской истории». Она снова входит в общественный обиход и даже приобретает официальный государственный оттенок. Попытки ниспровергателей «выбить» почву из-под русской истории ушли в прошлое. Легендарные образы предков возвращаются к нам.

К слову сказать, в дореволюционный период отношение к историческим преданиям «изначальной Руси» было иным. Летописные повествования и хронология оставались необходимым фундаментом, той исторической канвой, по которой изучали российскую историю русские люди. И недаром в сентябре 1862 г. в Великом Новгороде произошло торжественное и знаменательное событие: в присутствии императорской семьи состоялось открытие уникального памятника – «Тысячелетию Государства Российского» (именно таково его официальное название). Его создали два замечательных скульптора – Михаил Осипович Микешин и Иван Михайлович Шрёдер. Тогда ещё совсем молодые, начинающие мастера, они осуществили этот грандиозный замысел с удивительным вдохновением. Авторы словно погрузились в мир русской истории, смогли «пропустить» её через себя, представив в бронзе длинную вереницу подвижников, героев и творцов – более ста персонажей украшают беспримерный в мировой истории монумент, и каждому дана верная и пронзительная характеристика.

Памятник «Тысячелетие России» в Великом Новгороде. Гравюра 1870-х гг.

Памятник «Тысячелетие России» стал подлинным шедевром русского искусства, одним из величайших его свершений. К сожалению, это было понято далеко не всеми. И в середине XIX века, и много позже находились люди, поносившие творение Микешина и Шрёдера последними словами, навешивавшие ему ярлыки «безвкусицы» и «эклектики». Одним из первых хулителей был критик В.В. Стасов, который откровенно признавался, что поскольку сам ничего создать не может, то свою задачу видит в том, чтобы «помогать другим». «Помощь» эта была весьма своеобразной. С высоты своего всезнайства он судил всех и рассуждал обо всём. Сколько желчи обрушивал он на замечательных мастеров русского искусства, «посмевших» отклониться от основной «разночинно-либеральной» линии, предполагавшей правдивое изображение всех «мерзостей жизни». И уж, конечно, ножом по сердцу было ему сооружение небольшого, но величественного монумента, прославлявшего родную историю и её великих героев. Не унимались ниспровергатели и потом. Памятник чудом уцелел в первые годы советской власти. Затем во время Великой Отечественной войны его разрушили фашисты (существовал план его перевоза в Германию). Удивительно, но монумент восстановили, и так он и сохранялся долгие годы в полузабвении, а сейчас наконец вновь занял достойное место среди других великих памятников Российской земли.

Микешин и Шрёдер создали немало и других шедевров. Микешину, в частности, принадлежат киевский Богдан Хмельницкий и питерская Екатерина Великая. А Шрёдер является автором превосходного памятника великому И.Ф. Крузенштерну в Петербурге. Но «Тысячелетие России» так и осталось их самым известным произведением.

Через 100 лет русская эмиграция вновь вспомнила о знаменательной дате и отмечала уже 1100 лет Российского государства. На Родине же об этой дате предпочитали не упоминать. А между тем на пьедестале микешинского памятника высилась фигура грозного воина, держащего щит, на котором помещены древнерусские буквы – STO. По принятой в средневековой Руси системе «буквенной цифири», в которой цифры обозначались буквами кириллического алфавита, это соответствовало числу 6370. А если учесть, что на Руси использовалась не эра от Рождества Христова, а византийская эра от Сотворения Мира (начало – 5508 г. до Рождества Христова), то по современной эре это был 862 год. Именно в этом году, по указаниям русских летописей, на Руси и появился варяг Рюрик, который основал великую династию русских правителей.

Памятник Екатерине II в Санкт-Петербурге

Потомки Рюрика властвовали над русскими землями 740 лет. Они правили непрерывно с 862 по 1598 г. и в 1606–1610 гг. Почти семь с половиной веков династия Рюриковичей создавала, берегла и укрепляла Русь. Но она не исчезла. Во многих своих ветвях Рюриковичи продолжаются и до сих пор. Этот великий род сыграл колоссальную роль в историческом процессе и дал России множество замечательных людей в самых разных областях. Его тысячелетней истории и посвящена эта книга.

* * *

В основе изложения материала – генеалогический принцип, т. е. вся династия Рюриковичей рассматривается в соответствии с родовым старшинством её ветвей. Вот почему потомки черниговских князей следуют прежде смоленских, а те, в свою очередь, – прежде ростовских или стародубских. Но единственный раз принцип генеалогического старшинства нарушен. Это касается рода московских Рюриковичей. Представлялось целесообразным завершить повествование именно рассказом о них, дабы тем самым очертить хронологические рамки правящей династии. Однако нужно сразу оговориться: автор не ставил перед собой задачи создать энциклопедию, и любопытный читатель не найдёт здесь сведений о всех потомках варяжского князя. Да это и было бы просто невозможно в рамках одного тома – пришлось бы писать десятки томов огромным авторским коллективом. Я выбирал лишь тех лиц, которые мне казались чем-то интересными, и в любом случае этот выбор – субъективен, а перед читателем предстаёт «собранье пёстрых глав, полусмешных, полупечальных…»

Рассвет на Балтике

В русских землях династия Рюриковичей началась на севере, где в районе Балтийского моря возник один из очагов древнерусской государственности. Издавна жили здесь финно-угорские племена. Их названия донесли до нас исторические памятники – чудь, меря, весь. Но постепенно Восточно-Европейская равнина заселялась славянами, шедшими с запада. На север Руси двинулись славяне с Балтики. Так образовался интернациональный регион, в котором славяне соседствовали с финно-уграми и балтами. На территории всей будущей Руси славянские племена составляли восточную ветвь славянства¹. В VII–IX веках ее представляло полтора десятка племён.

Центральным из них было племя полян (от слова «поле»). Они жили в среднем Поднепровье, и их центром был город Киев, возникший к IX веку. К северу от полян, по рекам Десне и Сейму, обитало племя северян, центром которых был Чернигов. К западу от полян, на правом берегу Днепра, жили древляне (от слова «дерево»), по словам летописца, «сидевшие в лесах». К северу от древлян, между реками Припятью и Западной Двиной, находились дреговичи (от слова «дрягва» – болото). Их соседями были полочане (названы по реке Полоте), населявшие земли по Западной Двине, а еще дальше на север – кривичи. По рекам Оке и Москве располагались вятичи. Южнее них, по реке Сож, – радимичи. На юго-западе было ещё четыре племени: между Днепром и Южным Бугом – тиверцы, на самом Буге – бужане и волыняне, между Днепром и Прутом – уличи. Наконец, самым северным племенем были ильменские словене (в летописях просто словене), населявшие земли в районе озера Ильмень и рек Волхов и Мста. В их земле потом возник город Новгород. Нетрудно заметить, что большинство названий племен произошло от мест их обитания или географических объектов.

Обо всём этом нам рассказывает самая знаменитая из русских летописей – «Повесть временных (вероятно, минувших. – Е. П.) лет». Считается, что её составил в начале XII века монах Киево-Печерского монастыря Нестор. Но он, конечно, пользовался более ранними, не дошедшими до нас записями, устными рассказами и сочинениями иноземных, византийских авторов. Нестор красочно живописует свободную и близкую к природе жизнь славянских людей: «Все эти племена имели свои обычаи, и законы своих отцов, и предания, и каждые – свой нрав. Поляне имеют обычай отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сёстрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют; имеют и брачный обычай: не идёт зять за невестой, но приводит её накануне, а на следующий день приносят за неё – что дают. А древляне жили звериным обычаем, жили по-скотски: убивали друг друга, ели всё нечистое, и браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды. А радимичи, вятичи и северяне имели общий обычай: жили в лесу, как и все звери, ели всё нечистое и срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними; имели же по две и по три жены. И если кто умирал, то устраивали по нём тризну, а затем делали большую колоду, и возлагали на эту колоду мертвеца, и сжигали, а после, собрав кости, вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах по дорогам, как делают и теперь еще вятичи. Этого же обычая держались и кривичи, и прочие язычники, не знающие закона Божьего, но сами себе устанавливающие закон»².

Восточная Европа в VII–IX вв.

Как это похоже на описания славян византийцами и арабами. Вот, например, что говорит о славянах византиец Прокопий Кесарийский, советник полководца Велисария, писавший свою «Историю войн» в середине VI века: «Ведь племена эти, склавины и анты (так именовали тогда славян. – Е. П.), не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща. (…) Они считают, что один из богов – создатель молнии – именно он есть единый владыка всего, и ему приносят в жертву быков и всяких жертвенных животных. Предопределения же они не знают и вообще не признают, что оно имеет какое-то значение, по крайней мере в отношении людей, но когда смерть уже у них в ногах, охвачены ли они болезнью или выступают на войну, они дают обет, если избегнут её, сейчас же совершить богу жертву за свою жизнь; а избежав смерти, жертвуют, что пообещали, и думают, что этой-то жертвой купили себе спасение. Однако почитают они и реки, и нимф, и некоторые иные божества и приносят жертвы также и им всем, и при этих-то жертвах совершают гадания. А живут они в жалких хижинах, располагаясь далеко друг от друга и каждый меняя насколько можно часто место поселения. Вступая же в битву, большинство идёт на врагов пешими, имея небольшие щиты и копья в руках, панциря же никогда на себя не надевают; некоторые же не имеют на себе ни хитона, ни грубого плаща, но, приспособив только штаны, прикрывающие срамные части, так и вступают в схватку с врагами. Есть у тех и других и единый язык, совершенно варварский. Да и внешностью они друг от друга ничем не отличаются, ибо все они и высоки, и очень сильны, телом же и волосами не слишком светлые и не рыжие, отнюдь не склоняются и к черноте, но все они чуть красноватые. Образ жизни их грубый и неприхотливый»³.

Весна священная. Художник Н.К. Рерих

А вот наблюдения арабского автора Ибн Русте из его труда «Дорогие ценности», написанного на рубеже IX и X веков: «Путь в эту сторону идет по степям и бездорожьим землям через ручьи и дремучие леса. Страна славян – ровная и лесистая, и они в ней живут. И нет у них виноградников и пахотных полей. И есть у них нечто вроде бочонков, сделанных из дерева, в которых находится мёд. Называется это у них улишдж (улей?), и из одного бочонка добывается до 10 кувшинов мёду. И они народ, пасущий свиней, как мы овец. Когда умирает у них кто-либо, труп его сжигают. Женщины же, когда случится у них покойник, царапают себе ножом руки и лица. На другой день после сожжения покойника они идут на место, где это происходило, собирают пепел с того места и кладут его на холм. И по прошествии года после смерти покойника берут они бочонков двадцать или больше мёда, отправляются на тот холм, где собирается семья покойного, едят там и пьют, а затем расходятся. И если у покойника было три жены и одна из них утверждает, что она особенно любила его, то она приносит к его трупу два столба, их вбивают стоймя в землю, потом кладут третий столб поперек, привязывают посреди этой перекладины верёвку, она становится на скамейку и конец верёвки завязывает вокруг своей шеи. После того как она так сделает, скамью убирают из-под неё, и она остается повисшей, пока не задохнётся и не умрёт, после чего её бросают в огонь, где она и сгорает. И все они поклоняются огню. Большая часть их посевов из проса. Во время жатвы они берут ковш с просяными зернами, поднимают к небу и говорят: «Господи, ты, который до сих пор снабжал нас пищей. Снабди и теперь нас ею в изобилии». Есть у них разного рода лютни, гусли и свирели. Их свирели длиной в два локтя, лютня же восьмиструнная. Их хмельной напиток из мёда. При сожжении покойника они предаются шумному веселью, выражая радость по поводу милости, оказанной ему богом. Рабочего скота у них немного. Оружие их состоит из дротиков, щитов и копий, другого оружия они не имеют»⁴.

Впрочем, о военном деле и воинской доблести славян лучше всего сказал византийский император Маврикий в своем трактате «Стратегикон» (конец VI века): «Племена склавов и антов одинаковы и по образу жизни, и по нравам; свободные, они никоим образом не склонны ни стать рабами, ни повиноваться, особенно в собственной земле. Они многочисленны и выносливы, легко переносят и зной, и стужу, и дождь, и наготу тела, и нехватку пищи. К прибывающим к ним иноземцам добры и дружелюбны, препровождают их поочерёдно с места на место, куда бы тем ни было нужно; так что если гостю по беспечности принявшего причинён вред, против него начинает вражду тот, кто привёл гостя, почитая отмщение за него священным долгом. Пребывающих у них в плену они не держат в рабстве неопределённое время, как остальные племена, но, определив для них точный срок, предоставляют на их усмотрение: либо они пожелают вернуться домой за некий выкуп, либо останутся там как свободные люди и друзья. У них множество разнообразного скота и злаков, сложенных в скирды, в особенности проса и полбы. Жены же их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве. Живут они среди лесов, рек, болот и труднопреодолимых озер, устраивая много, с разных сторон, выходов из своих жилищ из-за обычно настигающих их опасностей; все ценное из своих вещей они зарывают в тайнике, не держа открыто ничего лишнего. Ведя разбойную жизнь, они любят совершать нападения на своих врагов в местах лесистых, узких и обрывистых. С выгодой для себя пользуются засадами, внезапными нападениями и хитростями, ночью и днем, выдумывая многочисленные уловки. Они опытнее всех других людей и в переправе через реки и мужественно выдерживают пребывание в воде, так что часто некоторые из них, оставшиеся дома и внезапно застигнутые опасностью, погружаются глубоко в воду, держа во рту изготовленные для этого длинные тростинки; лежа навзничь на глубине, они дышат через них и выдерживают много часов, так что не возникает на их счёт никакого подозрения. Но даже если тростинки окажутся заметными снаружи, неопытные посчитают их растущими из-под воды. Поэтому опытные в этом деле, распознав тростинку по срезу и положению, либо пронзают им рты, либо, выдернув тростинки, поднимают их из воды, поскольку они оказываются не в состоянии оставаться дольше в воде.

Языческий идол

Каждый мужчина вооружён двумя небольшими копьями, а некоторые из них и щитами, крепкими, но труднопереносимыми. Пользуются они также деревянными луками и небольшими стрелами, намазанными отравляющим веществом, которое оказывает действие, если поражённый им заранее не намазался соком тириака (высокогорное растение. – Е. П.) или другими средствами, известными врачебным наукам, либо если тотчас же не вырезал рану, чтобы отрава не распространилась на все тело. Пребывая в состоянии анархии и взаимной вражды, они ни боевого порядка не знают, ни сражаться в правильном бою не стремятся, ни показываться в местах открытых и ровных не желают. Если же и придётся им отважиться на сражение, они с криком все вместе понемногу продвигаются вперед. И если неприятели поддаются их крику, стремительно нападают; если же нет, прекращают крик и, не стремясь испытать в рукопашной силу своих врагов, убегают в леса, имея там большое преимущество, поскольку умеют сражаться подобающим образом в теснинах. Ведь нередко, неся добычу, они, при малейшей тревоге, пренебрегая ею, убегают в леса, а когда нападающие сгрудятся вокруг добычи, они, набрасываясь, без труда наносят им вред. Они стремятся различными способами и преднамеренно проделывать это, с целью заманивая своих врагов»⁵.

Впрочем, цитировать разных авторов можно очень долго. Ясно одно, славяне мало чем отличались от других племен, живших еще родовым строем. Но постепенно у восточных славян возникали первые очаги государственности, в племенах появлялись вожди. «Повесть временных лет» называет несколько таких имён. Это – первопредки славянских племён, их основатели и герои. У полян таким легендарным князем был Кий. Вместе с двумя братьями Щеком и Хоривом и сестрой Лыбедью (эти имена могли быть искусственно созданы народным сознанием из местных топонимов) он основал город Киев, будущую столицу Древней Руси⁶. Однако, к какому времени относится его деятельность, неизвестно. Но сейчас нас интересует не юг, а север. Вернёмся на Балтику и посмотрим, что же происходило там.

Наконечники стрел X в., найденные при раскопках под Муромом

На севере русских земель жило несколько племён. Из славянских здесь были кривичи и словене. Кривичи занимали очень большую территорию, и, поскольку являлись ближайшими соседями балтов, их имя не пропало втуне. Литовцы до сих пор называют русских krievas, а латыши – krievs. Словене же расселились по берегам озера Ильмень, поэтому их условно именуют «ильменские словене». Когда мы произносим «Ильмень», сразу вспоминается былинный Садко. Но до времени его литературного рождения оставалось ещё несколько сотен лет. Само же слово «словене» очень близко к истокам слова «славяне». Так называли себя люди, владевшие «словом», в отличие от говоривших на непонятных языках – «немых» (отсюда русское «немцы»; хотя существуют и другие объяснения этого слова). Бок о бок со славянами жили финно-угорские чудь, меря и весь. Всё это сообщество некоторые историки даже назвали «северной федерацией племён». Но вряд ли термины современной политологии можно применить к IX веку. Как бы то ни было, к этому времени на севере Руси уже сложились зачатки государственности. А в середине VIII века там появились иноземные гости – новая и энергичная, но жёсткая и агрессивная сила.

Под полосатыми парусами на кораблях, носы которых украшали страшные звериные головы, плавали по европейским морям отважные мореходы и бесстрашные воины – жители Древней Скандинавии. Скандинавию тогда населяли несколько племён – предки современных датчан, норвежцев и шведов. Мужчины уходили в дальние походы, грабя и разоряя соседние и не слишком соседние страны. Сами себя они называли викингами (букв. «люди фьордов»). Это название означало не национальную принадлежность, а род деятельности. На Западе викингов именовали норманнами (т. е. «северными людьми»). На Востоке, начиная с XI века – варягами. Само это слово (в древнескандинавском варианте – væringjar) восходит к скандинавскому корню vár, что означает «обет», «клятва». Т. е. варяги – это те, кто дал «клятву верности» – принял на себя определённые обязательства при поступлении на службу.

Исследователи выделяют целую историческую эпоху – «эпоху викингов в Северной Европе», хотя не только в Северной и не только в Европе побывали они. Начало этой эпохи пришлось на 793 г., когда один из норманнских отрядов разграбил монастырь святого Кутберта на острове Линдисфарн, неподалёку от восточного побережья Британии. Закончились походы викингов 14 октября 1066 г. знаменитой битвой при Гастингсе, когда нормандский герцог Вильгельм Завоеватель разгромил войско английского короля Гарольда и в Англии установилась новая, Нормандская, династия⁷.

«Корабль – жилище викинга» – так можно определить один из главных принципов жизни норманнов. Ведь большую часть жизни викинг проводил в море, а если находил смерть в битве, его хоронили в боевой ладье. Такие захоронения известны примерно с 500 г. н. э. Ещё римский историк Тацит, писавший в начале нашей эры, говорил о высоком уровне морского дела у древних свионов – предков шведов. Вначале скандинавские ладьи не имели мачты и паруса и передвигались лишь с помощью вёсел. Но в VI–VII веках устройство кораблей изменилось. Благодаря не только рулю и вёслам, но и мачте с парусом кораблями стало удобнее и легче управлять. Устойчивость ладье придало появление киля, а небольшая осадка позволяла причаливать даже на мелководье. Борта судов состояли из узких, гибких планок. Ну и, конечно, совершенствовались чисто профессиональные навыки.

Всё это не могло не сказаться на активности и размахе действий викингов⁸. В пору расцвета эпохи походов в них участвовал каждый четвертый мужчина, а общее число задействованных одновременно составляло около 7000 человек. Во второй половине IX века викинги «охватили» своими набегами всю Северную Европу. Они наводили такой ужас на благочестивых европейцев, что католический собор в городе Меце 1 мая 888 г. решил включить в официальные молитвы слова: «И от жестокости норманнов избави нас, Господи!»

К началу VIII века норманнам уже были известны Фарёрские, Шетландские, Оркнейские и Гебридские острова. В начале IX века они вторглись в Ирландию, где основали Дублин. В Британии от их нападений страдали Лондон, Портсмут, Кентербери, Йорк, Линкольн. А в начале XI века Британия вообще попала под власть датского короля Кнута Великого. Особенно часто подвергались набегам викингов земли Франкской империи. Под ударами норманнов оказались Гамбург, Аахен, Кёльн, Майнц, Трир, Утрехт, Антверпен, Гент и многие другие города. Не остались в стороне и французские Тур, Нант, Бордо, Лимож, Руан, Шартр, Реймс, Тулуза, Орлеан, Суассон… Несколько раз викинги брали в осаду Париж. Особенно крупный поход пришелся на 885–886 гг., в нём участвовало около 700 норманнских кораблей.

Корабль викингов. Рисунок конца XIX в.

Далее простирался Пиренейский полуостров, где угроза нависла над Лиссабоном, Севильей, Кадисом. Вражеские паруса маячили также у побережья Северной Африки, приводя в смятение местных мусульманских правителей. Норманны обогнули Европейский континент и вышли в Средиземное море. Здесь они высадились на Сицилии, затем в Италии, которую называли Лангабардаланд, то есть землёй лангобардов. В 860 г. норманны достигли Пизы. Целью некоторых отрядов являлся захват Рима, но до столицы мира викинги так и не добрались. Путь на восток привел их к землям Византийской империи (Грикланд, или Грикьяр, – Греция). Скандинавские руны обнаружены на мраморном льве из Пирея, портового города неподалеку от Афин. Познакомились норманны и с византийской столицей – Константинополем, который они называли Миклагардом, то есть «великим городом», что вполне соответствовало действительности. Уже в X веке варяги были хорошо известны в Византии и входили в состав личной гвардии императоров. Наконец, скандинавы соприкоснулись и с миром мусульманского Востока. Здесь находился город Йорсалир – Иерусалим, а викинга, побывавшего там, именовали йорсалирсфари.

Скандинавские руны на мраморном льве из Пирея

Отряды норманнов отличались высокой маневренностью, быстротой действий и натиска. Хорошая организация войска позволяла им совершенно неожиданно для противника появляться в разных местах тогдашней ойкумены, наводя ужас на христиан и мусульман. До христианизации самой Скандинавии тогда было ещё далеко, хотя отдельные попытки европейскими монахами уже предпринимались, и некоторые скандинавские вожди принимали крещение (от которого, впрочем, порой и легко отказывались).

В IX веке викинги достигли неведомых земель, абсолютно неизвестных ни Европе, ни Азии. Речь идёт об открытии Исландии и территорий к западу от неё. Первые открытия происходили случайно. Мореплавателей относило течением, или они сбивались с курса и блуждали по океану. Ещё до норманнов в Исландии побывали ирландские монахи, но освоить остров они не смогли да и, вероятно, такой задачи себе не ставили. Около 860-х гг. некий викинг Наддод (судя по имени – не скандинав) достиг острова и назвал его Сньёланд (Снежная земля). Его спутник Гардар Свафарсон обошел Исландию кругом и там зазимовал. Он назвал эту землю Гардарсхольм. Затем норвежец Флоки Фильгерварсон приплыл из Фарёрских островов на побережье острова и переименовал его в Исландию (Земля льда). Колонизацию возглавил около 874 г. Ингоульф Арнарсон, которого за убийство изгнали из Норвегии. В 877 г. он основал Рейкьявик (буквально «Дымящаяся бухта»). Затем хлынул поток переселенцев, и вскоре Исландия стала обитаемой землей. В 930 г. на острове был учреждён альтинг – общий сход всех жителей, решавший государственные дела (сейчас в Исландии так называется парламент). В 1000 г. альтинг принял христианство.

В X веке наступила очередь Гренландии. Норвежец Гуннбьёрн Ульф-Краккасон сбился с пути и увидел очертания острова, но не пристал к нему. В 981 г. изгнанный из Норвегии опять же за убийство конунг Эрик Торвальдсон по прозвищу Рауди (Рыжий), который не смог прижиться и в Исландии, отправился на поиски этой земли и достиг её в 985–986 гг. С его лёгкой руки остров получил наименование Гренландия (Зелёная страна). Зелёной она стала потому, что в то время климат там был более тёплым, чем сейчас, и на побережье, куда причалил Эрик, росла трава. Гренландская колония просуществовала несколько веков, потом она вымерла в связи с похолоданием, и европейцам пришлось вновь открывать Гренландию.

Аналогичная судьба ожидала и другую terra incognita. Летом 986 г. норвежец Бьярни Херьюльфсон, направлявшийся в Гренландию, был отнесён к новой неведомой земле, но пристать к ней не решился. Это была Северная Америка. Около 1000 г. сын Эрика Рыжего Лейф Эриксон на том же корабле, что и отец, отправился на поиски новой земли, и удача пришла к нему. Он открыл Хеллюланд (Земля плоских камней) – остров Баффинова земля; затем Маркланд (Лесная земля) – по-видимому, Лабрадор, и Винланд (Богатая или Виноградная земля) – остров Ньюфаундленд. Некоторые ученые даже полагают, что Лейф проник ещё южнее и достиг района современного города Бостона, где Лейфу сооружен памятник. За свои открытия Лейф получил прозвище Счастливый. В Америке норманны встретились с аборигенами (скрелингами) – индейцами. Вскоре стали прибывать и другие поселенцы. Родился и первый европеец Нового Света – Снорри, сын Торфинна Карлсфени. Поселения существовали ещё в XII веке. В 1059 г. папа Николай II назначил в Винланд епископа для распространения христианства. В 1121 г. в Винланд из Гренландии направился епископ Эрик Гнупсон, но его судьба неизвестна. Потом об Америке забыли, и европейцы открыли её заново лишь в конце XV века благодаря плаваниям Христофора Колумба. Не исключено, что Колумб знал о путешествиях викингов.

Поселение викингов в Гренландии. Реконструкция

Всё это показывает нам, насколько обширной была сфера активности норманнов. Конечно, не могла остаться в стороне и Восточная Европа, прежде всего север будущей Древней Руси. На этих землях уже возникали первые города. Одним из важнейших была Ладога⁹. Через неё шла оживлённая торговля, она связывала Русь с северными странами. В IX веке поселение появилось и на так называемом городище под Новгородом (археологи называют его Рюриковым городищем)¹⁰. Сам Новгород (на современном месте) возник позднее, в начале X века. Летописи говорят (а археологические раскопки подтверждают) и о существовании поселений в Изборске, Ростове (Сарское городище) и, вероятно, на Белоозере (возможно, городище Крутик). Варяги знали эти города. В Ладоге скандинавские древности находят в слоях уже середины VIII века. Норманны называли Ладогу Альдейгьюборг, а Новгород – Хольмгард. Всю же Русь – Гарды или Гардар. Позднее уже в книжной литературе стало употребляться название Гардарики. Под словом «гард» подразумевалось укрепленное поселение¹¹.