Текст книги "Святая юность"

Впоследствии, когда Алексий стал пользоваться в Эдессе уважением, чтоб избежать славы, он вернулся в родной Рим и здесь получил приют в усадьбе своего родителя. Он прожил в ней, не узнанный отцом, матерью и женой, еще 18 лет.

Жил он там как нищий странник, и слуги обращались с ним с презрением, часто оскорбляли и смеялись над ним, наследником и господином этого дома и всех богатств Евфимиана.

Перед смертью блаженный Алексий, получив от Бога чудесное извещение о приближении смертного часа, попросил у одного раба хартию, чернил и трость и описал всю жизнь свою, указал и некоторые тайны, которые были известны одним его родителям и из которых они могли убедиться в правдивости его рассказа. Упомянул и слова, сказанные им невесте в чертоге, когда он дал ей перстень и пояс, и в заключение описания жизни своей говорил: «Молю вас, родителей моих любезных и честную невесту мою, не печальтесь о мне, что я сотворил вам столько скорби, оставив вас. Я много сердцем болел об этой скорби вашей и часто молился о вас Богу, чтобы Бог подал вам терпение и сподобил вас Царства Небесного. И уповаю я на милость Господа, что Он исполнит прошение мое. Только из-за любви к Нему я выказал себя столь жестокосердым и к вам, и к себе. Но лучше в жизни временной исполнить слова Творца и Спаса своего, чем предпочесть Господу родителей своих. И я верую, что сколько я вас опечалил, столь же большую радость вы примете в воздаянии небесном…»

Одиноко умер великий подвижник, разделивший со Христом Иисусом на земле великое Его уничижение.

В час смерти его патриарху Римскому, совершавшему в присутствии царя Божественную Литургию, был голос:

– Поищите человека Божия, преставляющегося от этой жизни, да помолится он о граде.

И был второй голос:

– Ищите человека Божия в доме Евфимиана.

И, когда пришли к неведомому нищему, жившему на усадьбе, застали его уже отошедшим из этой жизни, с открытым лицом, с хартией в согбенных руках. И все узнали повесть жизни его.

Единственный из всех святых Церкви Алексий получил великое название человека Божия.

Его безграничное самоотречение, его жестокость к себе произвели глубочайшее впечатление на верующий русский народ. Доселе еще в глубинах народной жизни вы встретите калик перехожих, слепцов, сидящих с чашками в руках на ярмарках в селах, где празднуют храмовые праздники, в монастырях, и жалобным голосом поющих духовные стихи. Один из самых распространенных таких стихов говорит о жизни человека Божия, Алексия…

Повесть об Иосифе Прекрасном

Знаменитые Четьи-Минеи святителя Димитрия Ростовского представляют собой полное собрание подробно изложенных житий святых.

Книга эта, составлявшая со времени ее появления (святитель Димитрий Ростовский был современником императора Петра Великого) любимое чтение верующих русских людей, отличается чрезвычайной теплотой своего изложения.

Пламенная, верующая, благая, чуткая ко всему прекрасному, благоговеющая перед величием духа, склоняющаяся перед памятью дивных друзей Божиих – святых Церкви, душа святителя Димитрия вполне отразилась на начертанных им страницах.

Чувствуется, что благодать жила в его сердце, когда он составлял свои Четьи-Минеи, и какой-то прекрасный душевный покой льется в душу того, кто, отвлекшись от суеты житейской, погрузится в изучение этого высокого, вдохновенного, чистого, святого произведения…

Заключая повествование о святых, память которых празднуется в марте месяце, святитель говорит:

– Так как в марте месяце Господь наш Иисус Христос был предан на смерть, а прообразом Его предания был среди праотцев Иосиф Прекрасный, сын Иакова, проданный братьями в Египет, то вследствие этого здесь к марту месяцу прилагается житие этого Иосифа, так как он был прообразом Христовых страданий.

Блаженный Иосиф, телом и душой прекрасный, сын Иакова, ветхозаветного патриарха, внук Исаака, правнук Авраама, родился от второй жены Иакова, Рахили.

Любовь Иакова к Рахили представляет собой один из высочайших примеров беззаветной, трогательной любви. Иаков, поселясь у дяди своего Лавана, из двух дочерей его – старшей, Лии, и младшей, Рахили – полюбил младшую.

Вот с какой простотой рассказывает Библия эту трогательную повесть.

Лия была слаба глазами, а Рахиль была красива станом и лицом. Иаков полюбил Рахиль и сказал Лавану: «Я буду служить тебе семь лет за Рахиль, младшую дочь твою». И служил Иаков за Рахиль семь лет, и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее. И сказал Иаков Лавану: «Дай мне дочь твою в жены, потому что уже исполнилось время». Но Лаван обманул Иакова, он дал ему в жены Лию и объяснил: «В нашем месте так не делают, чтобы младшую выдать прежде старшей. Потом дадим тебе и ту за службу, которую ты будешь служить у меня еще семь лет других».

Еще работал Иаков Лавану за Рахиль семь лет и, наконец, получил ее. У Рахили долго не было детей. Наконец родился у нее сперва старший сын, Иосиф, потом младший, Вениамин. Тут Рахиль умерла от болезни. С великой грустью праотец Иаков погребал любимую супругу свою Рахиль близ Вифлеема и поставил над ней надгробный памятник. Гробница Рахили существует и доныне у самой дороги, ведущей из Иерусалима в Вифлеем.

Оба сына Рахили, Иосиф и Вениамин, были особенно милы Иакову. Они родились у него в годы его старости и были для него живой памятью о возлюбленной его супруге Рахили, которую он не переставал оплакивать… К тому же оба они были нравом целомудренны и достойны любви. Особенно в блаженного Иосифа с ранней юности вселилась благодать Духа Святого.

Еще мальчиком Иосиф начал пасти стада овец своего отца со старшими братьями своими, рожденными от других матерей. Видя их грехи и беззакония, он стал гнушаться их злых дел. Желая им добра и исправления, кое-что из их проделок он рассказал отцу, чтобы он отечески наказал их и не навлек гнева Божия на свой дом.

Из привязанности к Иосифу Иаков сделал ему красивую пеструю одежду. Братья возненавидели Иосифа за то, что он не принимает участия в их злых делах и передает о них отцу. Они завидовали, что отец его так любит, жили с ним не мирно и постоянно на него отцу клеветали. Однако Иаков им не верил, хороню зная невинность Иосифа.

В те дни Святой Дух, живший в Иосифе, начал ему, как пророку, возвещать в сонных видениях будущую судьбу его. Не утаивая ничего из этих откровений, он рассказывал все отцу и братьям.

– Послушайте, – говорил он, – о моем сне. Мне казалось, что я стою среди поля и вяжу снопы, и мой сноп стоит прямо, а ваши снопы стоят вокруг него, и все кланяются моему снопу.

– Что же! – отвечали ему братья. – Ты полагаешь, что будешь царствовать над нами, владеть нами?

И после этого сна они еще сильней его возненавидели.

Видел он и другой сон и снова рассказал его отцу и братьям:

– Видел я, что солнце, месяц и одиннадцать звезд поклонялись мне. (А у Иакова, кроме Иосифа, было как раз одиннадцать сыновей.)

Этот рассказ Иосифа смутил и самого отца его, Иакова.

– Неужели, – возразил он Иосифу, – доживем мы до того, что я, старик, старая мачеха твоя Лия и все сыновья мои будем поклоняться тебе до земли?

И запретил он Иосифу повторять этот сон, чтобы не раздражать еще сильнее братьев его. Однако старец все размышлял об этом сне и спрашивал себя, что это значит: «Думаю, что Господь покажет чудными путями милость Свою над этим добродетельным моим отроком». И радовался о том Иаков духом, гнев же братьев на него возрастал.

Как-то, когда братья Иосифа пасли стада овец в Сихеме, а Иосиф находился с отцом своим в долине Хевронской, добрый Иаков, заботясь о своих детях, сказал своему сыну Иосифу: «Пойди, дитя мое, к братии твоей. Посмотри, как они живут, здоровы ли, как их стада, и возвращайся скорей ко мне».

Иосиф, исполняя повеление отца, отправился к братьям отнести им привет от лица родителя. А Вениамин, совсем еще маленький мальчик, остался при отце. Бродя по Сихемской пустыне, Иосиф все не мог напасть на следы братьев и их стад. Он был этим расстроен, но встретился с ним какой-то неизвестный человек и спросил: «Чего ты, юноша, ищешь?»

– Ищу братьев моих, – отвечал он. – Скажи мне, если знаешь, где они пасут стада?

Тот ответил ему: «Они отошли отсюда. Я слышал, как они соглашались идти в Дофаим». И встреченный человек направил Иосифа по этому пути.

Когда Иосиф стал настигать братьев, то он радовался, так как любил их. Они тоже заметили его издалека. И, пока он приближался к ним, исполненные на него злобой, как люди-звери, замыслив над ним злое, они задумали его убить и стали между собою переговариваться: «Вот идет наш сновидец; убьем его, бросим в ров, скажем отцу, что звери растерзали его, и тогда посмотрим, как сбудутся его сны».

Слыша такие слова, старший брат Рувим, желая избавить Иосифа от убийства руками братьев, посоветовал им: «Не убивайте его. Не проливайте кровь брата. Бросьте его в тот глубокий ров вне этой пустыни. Пусть он умрет там один без того, чтобы вы наложили на него руки».

Рувим говорил так затем, чтобы избавить неповинного юношу от смерти и как-нибудь извлечь его потом из рва и вернуть его отцу.

Как незлобивый агнец, ничего не зная о ненависти братьев своих, тихо подошел к ним Иосиф и с любовью приветствовал их, передавая им мир от лица отца своего. Они же со злобою обступили его, сдернули с него его красивую пеструю одежду, в которую он был одет, и заскрежетали на него зубами, сшибли его с ног и стали бить его своими пастушьими посохами и смеяться над ним. Иосиф был между ними один. Он не мог ждать себе ниоткуда помощи. Он стал молить своих братьев со слезами и воплями:

– За что гневаетесь на меня? Пощадите меня, дайте мне упросить вас, братья мои милые. Мать у меня умерла, отец и доселе ежедневно оплакивает ее. Хотите ли еще нанести вашему отцу новую скорбь, когда не утолена и первая скорбь? Прошу вас, не разлучайте меня с отцом, чтобы не пришлось видеть, как неутешная его скорбь склонится ко гробу. Заклинаю вас всех Богом отцов наших – Авраама, Исаака и Иакова – Который повелел Аврааму выйти из земли и из дома отца своего и перейти ему в землю благую, которую Он обещал дать ему и множеству потомства его, умножающегося, как звезды небесные и как песок на берегу моря бесчисленный. Богом заклинаю я вас вышним, Который дал Аврааму мужество определить Исаака на жертву заклания, и освободил Исаака от смерти, и принял вместо него овцу на заклание. Духом Святым заклинаю вас вышним, Который дал благословение Иакову, отцу нашему, из уст Исаака, отца его. Заклинаю вас и молю: не отлучайте меня от Иакова, как смертью отлучена уже от него Рахиль, чтобы не пришлось Иакову плакать обо мне, как плачет о Рахили, да не ослепнет Иаков, ожидая моего прихода к нему. Верните меня отцу моему, троньтесь слезами моими, пустите меня к нему!..

Так заклинал Иосиф братьев своих Богом отцов своих. Но лютые братья его не склонялись на милость, не боялись Бога и влачили Иосифа в ров.

Отрок хватался за ноги их, плакал и говорил: «Братья мои, помилуйте меня».

Жестокосердые братья бросили его в ров. Этот ров был некогда глубоким колодцем, а потом вода в нем высохла и он был заброшен.

Сидя в колодце, Иосиф громко плакал, рыдал и взывал к отцу своему:

– Взгляни, Иаков, на то, что случилось с сыном твоим! Вот я брошен в ров, как мертвый. Ты надеешься видеть меня, отец, как я вернусь к тебе. А я лежу во рве, как разбойник. Ты сам сказал мне: «Посети братию твою и стада мои и возвращайся скорей». А они обошлись со мною, как свирепые волки, и разлучили меня с тобою… Добрый отец, уже ты не увидишься никогда со мной. Отеческая любовь твоя уже не проявится на мне, и я не увижу твоих славных седин, ибо погребен хуже мертвеца… Оплакивай, отец, сына твоего, как сын твой оплакивает тебя. В детские годы я уже разлучен с тобою… Кто бы дал мне голубицу, которая провещала бы человеческим голосом, чтобы она полетела к тебе и передала тебе плач мой… Уже на глазах слезы иссякли во мне, и от воздыхания голос сжимается в гортани моей… О, земля, земля, возопившая к Богу за Авеля праведного, убиенного без правды! Земля, возопий ты теперь за меня к Иакову, отцу моему, расскажи, что терплю от братии моей…

Так горько плакал и кричал Иосиф, сидя во рве, до изнеможения.

Исполнив свой злой умысел, братья Иосифа сели невдалеке и стали с редким спокойствием есть и пить. Кто победою завладел городом или покорил врага, тот не более торжествует, чем торжествовали они после бесславного своего дела… Во время своего застолья они завидели большой караван арабских торговцев, которые шли в Египет с верблюдами и с грузом фимиама и других ароматов.

Тут одна мысль мелькнула в голове Иуды, четвертого сына Иакова, и он сказал братьям: «Какая нам польза в том, что мы убьем брата и скроем кровь его? Продадим его этим арабам, и он умрет в чужой земле. Мы же будем неповинны в смерти брата нашего».

Эти слова понравились другим братьям, и они извлекли Иосифа из рва. И, когда караван арабских купцов поравнялся с ними, продали его за двадцать монет. И Иосиф был уведен в чужую страну.

Во время этой продажи Иосифа братьями не было Рувима. Когда же он вернулся, подошел ко рву и не нашел там Иосифа, то в горести растерзал ризы свои, побежал к братьям своим и сказал: «Нет нашего брата во рву. Как я вернусь домой, как буду слушать рыдания о нем отца нашего?» И убивался Рувим о судьбе Иосифа.

Путь купцов, ведших с собою проданного в рабство Иосифа, дошел до того места, где была гробница Рахили. Когда Иосиф увидел гробницу матери своей, то побежал к ней и стал плакать горькими слезами и вопить:

– Рахиль, мать моя, встань из тления! Посмотри на Иосифа, которого ты любила. Посмотри, какую судьбу терпит он. Иноплеменники ведут его в Египет. Он продан, как злодей, руками братьев. Иаков же ничего не знает. Открой мне дверь, мать моя. Прими меня в гроб твой, и будет твой гроб общий и для меня. О Рахиль, прими ребенка твоего, чтобы не видать мне иной смерти в чужой стране. Прими, Рахиль, того, кто силой отлучен от Иакова, как и от тебя был он отлучен, возлюбленная мать моя!.. С воплями сердца моего прими меня в гроб твой. В слезах многих душа изнемогла. Не слышишь ты гласа сына твоего, Иосифа. Меня отняли силой у тебя, и ты не хочешь мне откликнуться. Я Иакова призывал, и он не услышал голоса моего. Теперь тебя призываю, и ты не хочешь меня услышать. Лучше умереть мне здесь на гробе твоем, чем идти в чужие страны, как злодею.

Когда аравийские купцы, купившие Иосифа, увидели, что он лежит у гробницы и причитает, они сказали друг другу:

– Этот мальчик здесь чародействует. Он хочет навести на нас свои чары и скрыться от нас. Возьмем его и свяжем крепко, чтобы не потерять его.

Они подошли к Иосифу и гневно сказали ему:

– Встань, довольно тебе наводить на нас чары. Ты тут от нас скроешься, и мы потеряем ту цену, которую заплатили за тебя.

Когда Иосиф поднялся с земли, торговцы увидели, что все лицо у него опухло от долгого плача.

– Отчего ты так убиваешься при этом гробе? – спросили они. – Ничего не бойся, поведай нам, в чем дело и за что ты продан? Те пастухи, которые продали тебя нам, наказывали хранить тебя, чтобы ты не убежал от нас по пути. Если ты убежишь, говорили они, то вина не их. Скажи нам всю правду: чей ты раб – тех ли пастухов или какого-нибудь свободного человека? Открой нам и то, почему ты так плачешь над этим гробом. Мы тебя купили и стали твоими господами. Расскажи нам, как верный раб. Не бойся и расскажи нам, кто ты. Ты кажешься нам человеком свободным, и мы хотели бы видеть в тебе не раба, а дорогого брата. Ты и разумен, и воспитан, и можешь достойно предстать царю и ведаться с вельможами, и будешь когда-нибудь властвовать с ними. Кто не полюбит такого отрока, лицо которого обличает его знатное происхождение; отрока, прекрасного видом и столь премудрого!

– Я не раб, – отвечал им, задыхаясь, Иосиф. – Я не вор и не чародей и ничем не заслужил того, чтобы быть проданным. Я любимый сын своего отца и был любимым сыном матери своей, пока она была жива. Те пастухи – мои братья. И к ним отец послал меня узнать об их здоровье, так как они замешкались в горах… Они же взяли меня и продали вам в рабство, так как жестоко завидуют мне, ибо не могут видеть любви, какою любит меня отец… А гроб этот – гроб матери моей. Когда отец мой шел из того места, где жил с нею, в другое место, где живет теперь, она умерла здесь, и он ее здесь и похоронил.

Купцы стали жалеть его и сказали ему: «Не бойся, юноша, ты идешь в Египет на великую честь. Твой облик обличает великое благородство. Не печалься, что ты расстался со своими завистливыми братьями, которые тебя ненавидели».

И они продолжали свой путь в Египет.

Братьям Иосифа надо было сообщить отцу ужасную для него весть. Они закололи козла, обмочили кровью ризы Иосифа и послали к Иакову, говоря: «Эту одежду мы нашли брошенной в горах; узнали в ней одежду нашего брата Иосифа и тревожимся теперь, вернулся ли он к тебе. Брата мы не встретили. Смотри, не твоего ли сына эта одежда. Нам кажется, что это одежда Иосифа».

Иаков, видя одежду сына своего, зарыдал и воскликнул:

«Это одежда сына моего, звери лютые съели его!» Растерзал Иаков свои ризы, одел власяницу и стал рыдать и вздыхать: «Отчего я не съеден зверями, сын мой?! Отчего не встретил меня тот зверь, который насытился бы мною, а ты остался бы в живых?! Отчего зверь не растерзал меня? Отчего я не достался ему в пищу? Увы мне, душа моя мятется ради Иосифа. Увы мне! Где убитый сын мой, чтобы там, над мертвой красотой его, растерзать седины мои?! Я не хочу жить, не видя Иосифа. Я вина смерти твоей. Это я послал тебя в пустыню посетить братьев твоих со стадами их. Буду плакать и сетовать во все часы, пока не сниду во ад. И вместо тела твоего мертвого положу ризу твою пред плачущими очами моими… Но одежда твоя тем более мучит меня, что она вся цела. Не понимаю, как мог зверь растерзать тебя, если одежда твоя не тронута. Она была сорвана руками человеческими, и ты был убит людьми. Зверь не снимает с человека одежды прежде, чем терзать его. А если бы он сбросил с тебя одежду и потом напал на тебя, то риза твоя оказалась бы без крови».

И полная безвестность о конце Иосифа тем более терзала старого Иакова.

Но чудны дела Господни…

Осужденный братьями на смерть и вместо того проданный ими в рабство, Иосиф в Египте был куплен богатым царедворцем Пентефрием. Затем стал лично известен фараону – царю египетскому, предсказал голод по всей земле его и избавил землю египетскую от мук голода, вовремя сделав громадные запасы; был возведен в сан первого вельможи египетского и, наконец, встретился с братьями своими, которых Иаков послал в Египет купить хлеба.

Старый Иаков, по желанию Иосифа, был перевезен в Египет, где и кончил дни свои.

Ветхозаветная история Иосифа Прекрасного является прообразом не только предательства Христа, но и мук всех тех правдивых, прекрасных юных душ, которые возбуждали ненависть в злых людях, ненавидевших все доброе, и были осуждаемы ими на гибель…

Апрель

Детство преподобного Евфимия, архимандрита Суздальского

(Память 1 апреля)

В древнем городе Суздале, как краса его, как лучший памятник суздальского благочестия, возвышается громадными, величественными зданиями, оградами и башнями своими раскинутый на значительное пространство Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь. В нем слег на вечный отдых бессмертный князь Пожарский, вместе с Мининым совершивший подвиг освобождения Руси от Смутного времени и от врагов-поляков.

Преподобный Евфимий, основатель этой обители, принадлежит к числу тех людей, которых можно назвать прирожденными святыми. Происходил он из благочестивой нижегородской семьи. Рано наученный грамоте, он пристрастился к чтению духовных книг. Детских игр избегал, был задумчив, тих и молчалив. Было ясно, что мир не будет в нем иметь своей части. Это был ребенок, созданный для неба, а не для земли.

Мальчика можно было видеть притаившимся где-нибудь в углу церкви и ушедшим там в усердную молитву. Этим он избегал, чтобы кто-нибудь заговаривал с ним. Вся душа его раскрывалась навстречу священным словам, священным воспоминаниям, священным рассказам, которые произносились в церкви, и картины, одна другой привлекательнее, раскрывались перед ним.

Проходили перед ним священной вереницей мученики, бесстрашно смотрящие на своих мучителей и в жесточайших казнях повторяющие одну выстраданную ими истину: «Я христианин».. И отшельники, с задумчивостью на челе, с печатью молчания на устах, со вздохом о своем и о мирском грехе, в великом смирении проводившие свою жизнь.

И иные праведники – Христа ради юродивые, безвестные отшельники, богачи, ради Христа обнищавшие; все те люди, о которых так проникновенно говорит апостол, когда восклицает о них: «Проидоша в милотех и козиих кожах, лишени, скорбяще, озлоблени, ихже не бе достоин весь мир; в пустынях скитающеся, и в горах, и в вертепах, и в пропастех земных».

И мальчику хотелось тогда подражать этим людям: как они, жить для Бога, как они, умереть за Бога. И после таких священных мечтаний, когда он возвращался домой, мир с его суетой и даже родной дом казались ему чем-то далеким, чужим.

Однажды, стоя в церкви, мальчик услыхал в своем темном уголке слова Евангелия того дня: «Аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет; иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю, а иже погубит душу свою Мене ради, обрящет ю; кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит».

Эти слова осветили ему ярким пламенем все его будущее: уйти от мира, стать иноком – на это он разом решился. Он не знал хорошо, где найти руководителя, и усердно молился, чтобы Бог послал ему указание.

Тут услыхал он о преподобном отшельнике Дионисии. Преподобный Дионисий выкопал себе пещеру в окрестностях Нижнего и с сошедшимися к нему учениками образовал на берегу Волги Печерскую обитель, подобно тому как преподобный Феодосий устроил Киево-Печерскую обитель на Днепре.

И вот не идет, а как бы летит в этот новый монастырь пылкий к подвигу юноша. Увидав старца, он упал ему в ноги, не в силах вымолвить слова от слез.

Преподобный поднял его и спросил, зачем он к нему пришел. Тот просил принять его в монастырь. Так некогда молил юный Феодосий преподобного Антония Киево-Печерского; так некогда в Киеве перед прозорливым старцем Досифеем будущий старец Саровский Серафим стоял, прося указать ему, в какой обители начать ему жизнь.

Преподобный Дионисий был умилен этой решимостью к подвигу Он долго беседовал с пришельцем в его келье и потом собрал братию и постриг его.

Тут начались труды Евфимия, в которых он не ослабевал до конца. Он изнурял себя строгим постом, приносил в пекарню дрова и воду и занимался печением хлебов. Смотря на огонь в печи, он говорил себе: «Потерпи, Евфимий, чтобы избежать тамошнего огня». И когда он вкушал испеченные им самим хлебы, то в сознании того, как щедро рука Господня открыта на детей Господних, он плакал. Когда дневные труды его прекращались, наступала ночь, посвященная молитве.