Текст книги "Святая юность"

Февраль

Юный чудотворец

(Память святого мученика Трифона 1 февраля)

Юный чудотворец, прославивший Бога мученичеством своим, Трифон происходил из Фригии. Это был благодатный отрок. Он всегда был погружен в какие-то глубокие думы, был чужд обычных детских шалостей, не капризничал, как другие его сверстники, не был жаден, никого не обижал.

Бывало, ветер состроит из нагроможденных друг на друга облаков причудливые здания, и Трифон пристально смотрит на них, точно желая проникнуть туда, в высокую даль. Или, когда бесчисленные звезды разгорались в темном небе, Трифон часами всматривался в них, как будто миганием своим они рассказывали ему какие-то священные и дивные тайны.

Когда он видел играющих детей и кто-нибудь из них, бывало, зашибет себе ногу или руку, он прибегал к ушибленному, заботливо брал его за руку, старался принести ему холодной воды, чтобы положить примочку на ушибленное место… Не раз случалось, что он возвращался домой без верхней одежды, которую отдал какому-нибудь бедному мальчику, встреченному им по дороге. Родители не бранили его, понимая, что весь он какой-то особенный…

И, когда шел по улице отрок Трифон, высокий, тонкий, светясь каким-то огнем, наружу просвечивающим сквозь истонченную оболочку его тела, внимательные люди приглядывались к нему, чувствуя, что прошел человек исключительной духовной красоты.

В юном возрасте у Трифона в жизни была великая тайна, и эта великая тайна была – его близкое духовное общение с Божеством.

Через все, что было вокруг него: через блеск Своих звезд, через лучи Своего солнца, через журчание Своих ручьев, через пение Своих вольных птиц, через мягкие волны Своей спеющей жатвы, растопленное золото заката, счастливое шествие весны – Господь говорил с отроком, искавшим Его… Любя Божие творение, отрок Трифон был готов жить так долго, как повелит ему Бог, и в то же время тосковал по небу, как тоскует без родителей привыкший к ним ребенок, как бы ему в гостях ни было хорошо.

И так стремился отрок Трифон ко Христу, что благодать Божия вселилась в него, и он получил дар чудотворения, так что Бог в этом отроке совершал хвалу Себе не только из уст его, но и из чудес его.

И всякая болезнь исцелялась, и бесы бывали прогоняемы от людей святым отроком Трифоном. И вот одно из чудес его.

Римским царством правил тогда император Гордиан. Хотя и идолопоклонник, он не гнал христиан. У него была дочь-красавица, мудрая разумом, по имени Гордиана. Она достигла уже брачного возраста, и многие могущественные люди желали обручить ее со своими сыновьями за ее красоту, разум, богатство. В эту девицу, по попущению Божию, вошла нечистая сила, мучившая ее постоянно, ввергая ее в огонь и в воду.

Искуснейшие врачи не оказали помощи, и, наконец, из больной раздался голос: «Никто меня не может изгнать, кроме Трифона-отрока».

И тогда царь разослал по всей вселенной гонцов, чтобы отыскали отрока Трифона. Многие находились Трифоны, всех их доставляли к царскому дворцу, но никто не мог освободить от ужасного недуга царскую дочь.

Наконец отрок Трифон был найден во Фригии…

Луг, покрытый изумрудной травой, весь блестел на солнце, и ярко выделялось на нем белое оперение гусей.

Крупные жирные птицы, важно переваливаясь, медленно ходили всем стадом по лугу, выгибая шеи и роясь в земле своими желтыми носами.

Предоставив им свободу, пастушок Трифон задумчиво смотрел по сторонам. Все окружавшее его было ему так давно знакомо.

Он знал этот луг, мягким уклоном спускавшийся к ручью, и разбросанные по нему одинокие деревья, и видные там, наверху склона, здания родного селения, знал это безоблачное небо в золотых солнечных нитях – знал и лишний раз любовался всем этим, и в душе его слагалось то настроение, которое так хорошо выражено в словах одной молитвы: «Велий еси, Господи, и чудна дела Твоя, и ни едино же слово довольно будет к пению чудес Твоих».

И, не молясь словами, душа его молилась, потому что весь он стремился к престолу Божию, туда, в высоту, откуда раздалось творческое Слово, вызвавшее к жизни всю эту сверкающую перед ним красоту мира…

В раздумье своем он не заметил, как, быстро махая руками, бежали к нему несколько детей из селения. Только громкие голоса их вывели Трифона из его задумчивости.

– Трифон, иди скорей домой, ищут, пришли из Рима за тобой, пришли…

Трифон вздрогнул. Дети в это время уже подбежали к нему и окружили его кольцом. Они были, по-видимому, взволнованы. Их очень занимала эта необычайная новость в жизни Трифона.

– Ну да, – кричали они наперерыв, – за тобой из Рима пришли и взять тебя хотят.

Трифон пошел за ними. Что-то грустное было в том взоре, которым он оглядывал знакомую картину луга, точно навсегда с ней прощался. Его счастливое детство кончалось, и начиналась пора подвига, а потом и страдания.

Трифону было шестнадцать лет, когда его привели в Рим. Нечистая сила, мучившая царскую дочь, предузнала приход его, и мучения несчастной стали еще более жестоки.

– Не могу здесь дольше жить, – взывал нечистый дух, – Трифон приближается и придет сюда на третий день… Не могу более терпеть…

Так кричал лукавый дух и оставил больную.

Трифон действительно пришел на третий день. Когда он был приведен в царские палаты, то был ласково принят царем. Царь понял, что он есть желанный Трифон, из слов нечистого духа, что он придет на третий день. Но царю хотелось испытать, он ли есть исцелитель его дочери, и царь просил его показать им духа-искусителя так, чтобы они могли его видеть своими глазами.

Шесть дней пробыл Трифон в посте и молитве и, получив свыше еще большую власть над нечистыми духами, в седьмой день на восходе солнца призвал к себе царя с его синклитом.

Исполнившись силы Святого Духа, умственными очами смотря на невидимого Бога, Трифон сказал: «Тебе говорю я, дух нечистый, во имя Господа моего Иисуса Христа явись очевидно здесь находящимся, покажи твой скверный образ и исповедай твою немощь».

И вот явился демон в образе черного пса, с огненными очами и головой, влачащейся по земле.

– Кто тебя, демон, послал сюда, – спросил его святой, – чтобы ты вошел в эту отроковицу, и как дерзнул ты войти в тварь, созданную по образу Божию, будучи сам безобразен, немощен, исполнен всякой мерзости?

–Я послан, – отвечал ему дьявол, – от моего отца: он мне велел мучить эту отроковицу.

– А кто дал вам власть посягать на создания Божии?

– У нас нет власти над теми, – отвечал демон, – которые ведают Бога и веруют в Единородного Сына Его Иисуса Христа, за Которого умерли здесь, в Риме, апостолы Петр и Павел. От тех мы бежим со страхом, разве будет попущено извне испытать их легкими искушениями. А кто не верит в Бога и Сына Божия и творит дела, угодные нам, над теми мы получаем власть.

С ужасом смотрел царь на это ужасное зрелище и с ужасом слушал страшное признание нечистого, а святой Трифон велел духу отойти во ад, и он исчез.

Многими дарами одарил царь святого и отпустил его с миром в его землю.

Блаженный отрок все полученное от царя роздал по пути нищим, и сам, вернувшись домой, продолжал упражняться в обычных делах милосердия, исцеления недужных и угождения Богу святой, непорочной жизнью.

После царствования Гордиана настало царствование Филиппа. Но и он правил недолго, быв убит своими воинами, а потом воцарился царь Декий, который воздвиг лютое гонение на христиан.

Страдания мученика Трифона начались в городе Никее.

После разных пыток мучивший его начальник Аквилин, отправляясь на охоту, велел влачить за собой мученика, привязанного к коню… Пальцы ног его отвалились, так как вследствие страшной стужи он их отморозил, и, кроме того, конские копыта, наступая на него, били его по ногам. А мученик, взирая к Богу и согреваясь любовью к Нему, как бы не чувствовал этой муки. И молился он словами псалма: «Стопы моя направи по словеси Твоему, и да не обладает мною всякое беззаконие…» Еще говорил он: «Господи, не поставь им это во грех».

Во время одной из пыток внезапно осиял мученика небесный свет и прекрасный венец лучей сошел на главу его, так что мучители его пали в страхе. Наконец мученик был осужден на смерть от меча. Когда он был приведен на место казни, то, став лицом к востоку, помолился Богу, говоря: «Господи, Боже богов, Царь царствующих, Святейший выше всех святых, благодарю Тебя, что Ты сподобил меня совершить до конца этот подвиг… И ныне молю я Тебя, чтобы не коснулась меня лукавая рука врагов невидимых. И введи меня через святых Твоих Ангелов в возлюбленные селения и соделай меня наследником вожделенного Твоего Царства… Прими в мире душу мою. Всех же, кто меня, раба Твоего, будет вспоминать и в память мою принесет Тебе святые жертвы, услышь их с высоты святыни Твоей и призри на них от святого жилища Твоего, подавая им изобильные и нетленные дарования, ибо Ты один благ, Ты один щедрый Податель во веки веков»…

И во время молитвы святого, прежде чем коснулся его смертоносный меч, Господь принял его святую душу в Свои руки, а честное тело его осталось мертвым на земле.

Никейские христиане, обвив тело его чистой плащаницей и помазав ароматами, хотели схоронить его у себя, в защиту своему городу, но святой явился им в видении и велел перенести его мощи в родной ему город Кампсаду, во Фригии.

Так юный мученик, святой Трифон, с детства освященный Богом, привел ко Христу множество людей и, бесчисленные болезни врачевав в людях, после многих мук, принятых за Христа, был увенчан нетленным венцом от Отца и Сына и Святого Духа, Единого в Троице Бога…

Святой мученик Трифон пользуется великим уважением русского народа. Он принадлежит к тем немногим святым, которые перед отходом своим от земли молились Богу о том, чтобы Господь услышал тех, которые после их конца будут призывать их имя.

В России мученик Трифон изображается верхом на белом коне, с соколом в руках.

Вспоминается при этом, какую страшную казнь претерпел юноша, когда, привязанного к коню, его влекли на охоту вслед за мучившим его тираном.

Вспоминается еще одно событие, происшедшее в нашей России во дни первых Романовых. Один из царских сокольничих потерял любимого царского сокола. Опасаясь царской опалы, несчастный не мог найти себе места и скитался в тех рощах, где он выпустил сокола, надеясь, не вернется ли сокол в эту рощу. После долгих и бесплодных поисков он слезно стал молиться мученику Трифону, в которого имел большую веру, и, изнеможенный, уснул. Во время этого сна явился сокольничему чудотворец Трифон в виде юного отрока со светлым, приветливым лицом; на руке у него сидел сокол. Проснувшись, сокольничий увидал близ себя сокола, который позволил взять себя на руку.

Благодарный сокольничий воздвиг на месте сновидения, в благодарность своему избавителю, храм во имя мученика Трифона. В этом храме есть образ с частью мощей мученика Трифона, и редко, зайдя в эту церковь, вы не услышите в ней звуков молебна. По преданию, великомученик Трифон имеет благодать помогать в бедах, подобных той, от которой избавил сокольничего.

С детства отдаться Христу и в детских годах стать чудотворцем, безбоязненно исповедать Христа перед правителями и перед толпами народа, претерпеть лютейшую казнь и, быв при жизни милосердным ко всем, в предсмертной молитве подумать о будущих людях, которые станут звать его к себе на помощь, и в этот час мученической смерти, когда молитва мученика так высока и действенна перед очами Божиими, испросить услышания всем тем, которые призовут его в будущих веках на помощь, и затем остаться живым для людей, в этом ореоле сбывающихся обещаний, в этой непрестающей цепи чудес! Какое счастье, какой чудный удел!..

Страдания юной мученицы Фавсты и обращенных ею ко Христу мучеников Евиласия и Максима

(Память 6 февраля)

В городе Кизике во дни нечестивого императора Максимилиана жила юная дева Фавста. Родители ее, люди богатые, воспитали ее в христианских догматах. Тринадцати лет от роду Фавста схоронила отца и мать и стала жить уединенной праведной жизнью. Она упражнялась в посте и молитве, в чтении Божественных книг, соблюдала себя в непорочности, презирала все прелести и все приманки мира – богатство, удовольствия, плотоугодие – и проходила скорбный, трудный путь отреченной жизни.

Все окрестные христиане знали и прославляли добродетели Фавсты. Знали их и язычники, и, во исполнение слов Писания: «не может град укрыться, на верху горы стоящий», – слух о ней дошел до самого царя Максимилиана.

И царь послал в Кизику первого жреца Евиласия, чтобы отыскать невесту Христову, Фавсту. При этом он дал ему завет: если она согласится принести жертву богам, то осыпать ее всякими наградами; если же откажется, то бросить ее в пучину морскую.

И вот Евиласий в Кизике. Он увидел деву, совершенно юную годами, но старую и верой, и разумом. Поставив ее на суд свой, жрец принуждал ее принести жертву суетным богам.

– Не принесу я, – отвечала ему святая, – жертвы тем богам, которые и глухи, и слепы, и не имеют ни одного из чувств, так как сотворены руками человеческими. У меня есть отец и жених – Христос – на небеси. Не могу я оставить Его; не откажусь от того наследства, которое ждет меня у Господа моего.

– Принеси, Фавста, жертву богам, – настаивал жрец, – иначе умрешь ты лютой смертью.

– Не считай меня, – возражала Фавста, – безумной: я молода годами, но сердце мое много пережило и чует Бога.

Крепость мученицы привела Евиласия в невыразимый гнев. Он велел, для бесчестия и поругания, остричь голову мученице, повесить ее на дерево и крепко бить.

Наступили те минуты в жизни Фавсты, которых со страхом и с нетерпением, с некоторым призывом ждет всякий истинный христианин, – она страдала за Христа.

Как часто раньше мечтала она об этих муках!.. Мечтала о них с детства, когда в доме их говорили о страданиях мучеников… Мечтала о них у гроба родителей, когда чувствовала, что самое тяжелое для нее, что могло ее страшить, – жалость расстаться с родителями, – теперь миновало и что переход родителей в вечность сильнее будет разжигать в ней желание скорого конца… Мечтала в одинокие часы молитвы, когда, стоя духом перед Богом, не находя слов для выражения того, что теснилось в душе ее, пылала, горела, изливалась, благоговела, звала, преклонялась перед Создателем своим.

И вот эти часы наступили. Пытка коснулась ее тела. Открыт небесный чертог, и на пороге его с улыбкой на лице, протягивая к ней руки, стоит Он, Божественный Жених, и шепчет ее сердцу: «Терпи, Фавста, Я жду тебя: претерпи, и воцаришься со Мною…»

В жестоких муках, словно раздвоенная, снедаемая болью и полная в то же время невыразимого счастья, Фавста молилась… И вдруг появилась в небе яркая блестящая молния, сверкающая из голубого безоблачного неба, и многих эта молния поразила насмерть.

Смятение охватило площадь, и, когда Евиласий пришел в себя, он воскликнул:

– Скажи мне, Фавста, кто ты? Я вижу, что ты творишь волшебные дела.

– Я объясню тебе, почему я так равнодушна к мукам, – отвечала дева. – Если хочешь послушать меня, вели живописцу написать мое изображение и поместить там те муки, которым ты меня подвергаешь.

Художник, по приказанию великого жреца, наспех исполнил это изображение.

– Ну вот, – сказала дева, – слушай теперь: как это изображение мое не может страдать и болеть, так и тело мое не ощущает тех пыток, которые ты мне наносишь, ибо душа моя утверждена в Господе моем. Вот тебе мой ответ, а далее делай, как хочешь.

Мучитель приказал положить ее в тесный деревянный ящик вроде футляра и, забив ящик гвоздями, перепилить его и помещающуюся в нем Фавсту пилой.

Страшно было слышать визг пилы по сухому дереву, которое она разрезала. И вот, притаив дыхание и образовавши у ящика круг, люди ждали нечеловеческого крика мученицы. Но в ящике было все тихо: Фавста не страдала.

Сильней и сильней налегали на оба конца пилы мучители, но тщетно: совершилось знамение – тело Фавсты вдруг окаменело и пила не брала его. Несколько часов тщетно трудились палачи и, наконец, от усталости попадали на землю.

Некоторые из них бросились к Евиласию и взмолились: «Эту деву, которую ты предал нам на муку, мы пилили забитую в ящик от первого до шестого часа и ничего не могли сделать. Мы затупили шесть пил, но ни одна из них не повредила ей. Мы бросали огонь на ковчег, чтобы сжечь его с ней вместе. Но огонь не коснулся ее и не опалил ковчега».

Как новая некая Неопалимая Купина[4]4
  Неопалимая Купина – прообраз Пречистой Девы Марии. Был куст, который видел пророк Моисей: он горел в огне и не сгорал.


[Закрыть], юная мученица стояла невредимой и в огне и воспевала слова из Исаии-пророка: «Если сквозь огонь пройду, не сожжет меня, и пламень не опалит меня».

Елубоко поражен был Евиласий. Он приказал привести святую деву и сказал ей: «Дева, твои чудеса удивляют меня: мне восемьдесят лет от роду, и не видал таких дел… Заклинаю тебя тем Богом, Которому ты веришь, открой мне всю истину».

Может быть, чудным даром провидения, который нисходит на душу, озаренную лучом света Божественного, предвидела дева, что великая душевная работа творится в старом жреце, что истина должна озарить то сердце, которое столько лет заблуждалось, и, призвав Бога на помощь, святая начала:

– Слушай меня прилежно, я открою тебе мою тайну… Сила Божия сохраняет меня целой в муках, как ты видел сам. И если ты внимательно выслушаешь слова мои, то скоро станешь другом моей веры.

– Расскажи мне скорей всю истину, – отвечал с нетерпением жрец, – я буду слушать со вниманием.

– Бог, – повела свою речь мученица, – бессмертен и вечен, и истинны все дела Его, и праведен суд Его и свят. Бог соблюдает и хранит на всяком месте рабов Своих, праведно живущих и несущих на себе подвиги духовные. Бог укрепляет тех людей, которые посрамили дьявола, отвергли и презрели идолов, почитаемых вами за богов, и победили злые дела мира сего. Мы презрели все земное, возжелали небесного и живем в чистоте, соблюдаем непорочно заповеди Божии, и вышний Бог хранит нас от всякого зла. Мы знаем, что мы во власти Единого Бога и что нет иного, кроме Него, сошедшего на землю, вселившегося во Святую и Пречистую Деву и родившегося от Нее неизреченно… Скажу вкратце: Христос, придя в возраст, сотворил много преславных чудес, научил нас чудным научением, а Сам взошел на крест, пострадал плотью, чтобы спасти нас, и, быв погребен, воскрес в третий день и во славе вознесся на небо. И с этого неба снова придет Он судить живых и мертвых и воздать каждому по делам его. И мы, следуя примеру Его, отдаем себя на раны и муки ради славы небесной, чтобы не погибнуть навеки: здесь умрем, там же будем жить нескончаемой жизнью.

Не в словах человеческих, которыми трудно выразить всю веру пламенеющую, благоухающую, волнующуюся в душе человеческой, а в чудном выражении лика святой девы, когда она исповедовала своего Христа, в музыке ее голоса была вдохновенная сила, покорявшая старого жреца.

Что-то творилось в нем. Что-то расцветало в его сердце. Что-то лучшее, громадное открывалось перед ним. И, внимая чувству своего опытного старческого сердца, он знал, что он изменился. Он сделал рукой знак палачам снять с мученицы Фавсты узы и отпустить ее на свободу.

Один из рабов его бросился с доносом к царю Максимилиану:

– Великий царь, Евиласий презрел милости твои. Он хочет сам стать христианином. Скорей спасай его от христианской прелести, пока он окончательно не уклонился в христианство.

Задумался царь. Он знал уже на деле эту заразу христианства, которая втягивала в себя самых, казалось, недоступных для христианства людей, людей ему близких и нужных…

«Евиласий… Евиласий, – шептал царь, – верховный жрец».

Царь решил действовать круто.

Он призвал епарха Максима, жестокого и бесчеловечного мужа, и, закляв его именем богов, послал его в Кизику к Евиласию.

Горя негодованием, решив действовать беспощадно, Максим, придя в Кизику, стал допрашивать Евиласия:

– Как смел ты, злобная голова, оставить великих богов и, презрев их, отдаться безумным христианам и перейти в их мерзкую секту?

– Клянусь главой моей, – отвечал Евиласий, – если и ты послушаешь девицу Фавсту, то скоро откроется тебе Бог живой и станешь и ты блаженным.

Максим велел пытать Евиласия, и его, как Фавсту, повесили на дерево и стали терзать ударами.

«Владыка Боже Всемогущий, – молился Евиласий, – Ты, помогший рабе Твоей Фавсте во всех ее муках и показавший моим очам чудеса Твои, избавь и меня, смиренного, от лютого и жестокого епарха, ибо я возжелал Тебя, Господи, после Твоих чудес».

Потом епарх велел опалять бока мученика горящими свечами, и в этом страдании он молил святую Фавсту, стоявшую тут же и смотревшую на его страдания, чтобы она помолилась о нем Господу.

– Господи Боже мой, – стала молиться мученица, – яви благодать Твою и вонми молению рабы Твоей: прими Евиласия в ограду словесного Твоего стада, вчини его в число праведников Твоих, Ты, благословенный вовеки.

Тут Максим велел поставить перед собой на суд и Фавсту, так как она склонила жреца в христианство.

– Уповаю на Бога, призвавшего Евиласия, что и тебя Он призовет к познанию Себя и явит Себя тебе, – так говорила Фавста.

– Не безумец я, – во гневе закричал епарх, – чтобы поддаться твоим басням, как этот выживший уже из ума старик!

Начались новые пытки. Железные гвозди вбивали в ноги девы. Но святая не испытывала боли.

Тогда Максим призвал отряд воинов и предложил им выдумать для нее более жестокую муку.

Один из воинов посоветовал бросить ее на съедение зверям. Ее повели в зверинец и выпустили на нее львицу, но львица и другие животные, которых выпускали на нее, припадали к ногам ее и ласкались к ней.

И новую изобрели муку Обнажив ее, связали ей ноги и влачили на канате по земле. И, влачимая по земле, она взывала к Господу: «Господи Иисусе Христе, покрой создание Твое, чтобы на наготу его не смотрели нечестивые очи».

И светлый облик сошел с неба и облек святую, как брачной одеждой.

Пришел один жестокий воин, Евсевий, и просил у Максима позволения мучить Фавсту. И началась тогда одна из тех пыток, при описании которых содрогаешься всем существом своим. В своей кузнице Евсевий забил длинные гвозди в голову, в лоб, в грудь и в глаза Фавсты.

Давняя жажда мученицы исполнялась: она несла крестную муку, и тело ее было пронзено, как некогда на кресте тело Христово. Что терпела она с пронзенной головой, с пронзенными глазами, со страшным шаром вместо головы, из которого обильно струилась кровь?

«Господи мой, – молилась она в том священном исступлении, в котором уже не чувствуется мука, – этими страданиями моими молю я Тебя о Максиме-епархе: обрати сердце его, открой очи, соедини его с теми, которые исповедуют Тебя Богом».

Евсевий-палач, видя, что юная дева, вся пронзенная, с головой, истекающей кровью, как бы не чувствует никакой муки, велел принести большой котел, наполнить его смолой и серой и, растопив его, бросить в клокочущую страшную смолу Фавсту с Евиласием. Но в этом котле мученики стояли, как в прохладном месте, пели и славословили Бога. Огонь внезапно погас, и котел оказался холодным.

Чудо, которого просила у Бога мученица, совершилось: Максим-епарх уверовал.

«Боже вечный, – раздался вопль его к тому небу, с которым он враждовал, – сделай и меня участником страданий за Тебя рабы Твоей Фавсты. Прими и меня, окаянного, учини меня с двумя третьим, чтобы я, худой и меньший, пополнил то священное число троичное в образе Троицы Пресвятой, христианами исповедуемой. Господи Боже сил, яви Твою благостыню мне, недостойному рабу Твоему, и взыщи меня милосердием Твоим, чтобы на мне, мученике, прославилось имя святое Твое».

И вдруг отверзлись небеса и виден был епарху Сын Божий с ликами ангелов и архангелов, с собором святых, сияющих паче солнца…

Укрепляемый этим дивным зрелищем, епарх возгласил: «Господи, прими меня, как раба Твоего Евиласия. Не помяни беззаконий и неправд моих!..»

И, сам осуждая себя на муку, Максим подбежал к котлу, в котором были святая Фавста и святой Евиласий, и, воззрев на небо, перекрестился и воскликнул: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, я иду к вам!» И, сбросив с себя одежду и снова перекрестившись, он бросился в котел. Фавста, видя нового мученика, прославила Бога.

Во время этой молитвы раздался голос с неба: «Приидите ко Мне все труждающиеся в подвигах, обремененные страданиями имени Моего ради, Я успокою вас в Царстве Небесном!»

Слышали святые этот глас и, исполненные радости неизреченной, предали Богу в руки дух свой…

Так пострадала за Христа Фавста-дева, юная мученица, подвигом своим обратив ко Христу Евиласия, великого жреца, и Максима-епарха.