Текст книги "Магистраль"

– И чьи же?.. – поинтересовалась Ася.

– Налогоплательщика. Местного – и во времени, и в пространстве. Приятней было бы доить Америку двадцать второго века, да там свои нахлебники. Документы… Исключительно липовые, – он швырнул на стол два паспорта. – Постового они удовлетворят, но если их будут пробивать по картотеке…

– С такими данными даже близко никого нет, – догадалась Ася.

– Это чтобы не впутывать замурованных? – спросил Олег.

– Кого-кого?.. А-а, вот ты как о них. Замурованные… – Лопатин вздохнул.

– Ну они же все в столбе. По самую маковку.

– Да… То есть нет. Если дойдет до проверки в паспортном столе, милиция наткнется на гриф «036».

– И что это значит?

– Что вашу липу выписали на Лубянке и вы работаете под прикрытием.

– А на самом деле? – не унималась Ася.

– Они про нас действительно знают. Бегать от власти глупо, да и тяжело. Гораздо удобнее с ней сотрудничать.

– Значит, оказываем услуги… – проговорил Шорохов.

– Никаких услуг. Когда-то, лет тридцать назад, были у них попытки привлечь нас и к агентурной деятельности, и к диверсионной. Но Единая Межвременная Служба Контроля – это не исполнительный орган КГБ. Служба потому и единая, что существует всегда и везде, и против себя она играть не станет. Что же касается так называемых ценностей – социалистических, демократических или каких-то еще, то ценности у Службы свои: время, Земля и человечество. Ни историей, ни тем более политикой мы не занимаемся.

– И они смирились? – не поверила Ася.

– В позапрошлом году был еще один разговор. Новый директор ФСБ не захотел, чтобы такие резервы простаивали. Пришлось доказать, что мы вовсе не резервы, – продемонстрировать несколько наших операций и, кстати, объяснить, что если кто-то из его орлов завладеет синхронизатором, мы расценим это как вторжение. Со всеми вытекающими.

– И они смирились… – повторила Ася с сомнением.

– Демонстрация силы касалась ФСБ. Они переманили какого-то опера, слава богу – не из моего отряда, и Служба провела компенсацию прямо на глазах у директора. Этот участок памяти ему закрывать не стали, – впредь будет наука. Если вам не надоели лекции, могу отвезти вас в школу еще на один сезон, – неожиданно закончил Василий Вениаминович.

– Вы же адрес забыли, – лукаво произнесла Ася.

– Временно… – сказал Лопатин, потрогав на поясе корректор.

Олег обратил внимание, что к этому прибору начальник прикасается чаще, чем к другим, – словно для него служба заключалась не в исправлении событий, а главным образом в исправлении воспоминаний.

Василий Вениаминович надел шляпу, застегнул пальто и, указав на мешок с бумажной лапшой, вышел из кабинета. Шорохов собрал кредитки, пролистал паспорт и, даже не запомнив своего нового имени-отчества, сунул всё во внутренний карман. Ася, напротив, рассматривала документы долго.

– Идешь, нет?.. – спросил Олег, останавливаясь в дверях.

– Фотографию могли бы и поприличней вклеить, – фыркнула она.

– Фотка нормальная, реалистичная. Лучше слетай в прошлое, найди маленькую Асю и скажи ей, чтоб не курила.

– Лучше найду твоих родителей. Скажу, чтобы предохранялись.

– Не была б ты женщиной…

– Не был бы ты идиотом… – холодно начала Ася, но в этот момент из тамбура появился Лопатин.

– Вы мне надоели! – процедил он, доставая мнемокорректор.

Шорохов это увидел первым, но сделать ничего не успел.

– Идешь, нет? – спросил он, проморгавшись.

– Фотографию могли бы и поприличней вклеить, – пожаловалась Ася.

– Не кокетничай, Прелесть. Меньше нравиться ты мне всё равно не будешь.

– Я учту…

– Вот! Культурные же, оказывается, люди! – заметил, поправляя шляпу, Василий Вениаминович.

* * *

Лопатин довез их до гостиницы и, высадив, тут же уехал.

– Сколько звезд? – меланхолично спросила Ася, глядя на дымящуюся возле входа урну.

Чад от тлеющего мусора восходил прямым столбом, – Олег отметил, что завтра опять будет морозно, – и клубился под заржавленным навесом с ядовито-зелеными буквами «Урал, отель».

– Здесь, наверно, не звезды, а кресты, – отозвался Шорохов. – Максимально – четыре.

– Фу, Олег!.. Слушай, у нас же карточки! Почему бы не поселиться в другом месте?

– Утро вечера мудренее, – буркнул он.

– До утра еще дожить… Здесь, может, и насекомые…

– Вот и проверим. И без самодеятельности! Если Лопатин привез нас сюда, значит…

Ася было взяла его под руку, но тут же высвободилась и, быстро поднявшись по щербатой лестнице, вбежала в парадное.

Олег догнал ее у стойки с зеркальной табличкой «Reception». С той стороны на них смотрела достаточно молодая женщина, крашенная под златовласку, с каким-то значком на лацкане, возможно – ювелирным изделием, возможно – эмблемой отеля.

– Люкс есть? – бросила Ася.

– Есть, и не один, – с достоинством ответила администраторша. – Все заняты.

– Давайте не люкс, – обреченно сказал Шорохов.

– Паспорта предъявлять будете?

– А нужно?

– Как хотите. Кровать двуспальная?

Ася нервно хохотнула.

– Мне не надо, – отрезала она.

Женщина недоуменно взглянула на Олега.

– Мне тоже не обязательно… – он пожал плечами.

Администраторша, почти ничего не спрашивая, сама заполнила анкеты и выдала Асе ключи с деревянной грушей. Та быстро их цапнула и направилась к лифту.

– Поссорились? – сочувственно спросила женщина. – Бывает… – она невзначай выложила перед Олегом маленькую плотную карточку.

Он принял это за календарик, но на обратной стороне увидел тонкий курсив с претензией на вязь:

«Мы юные и очаровательные, но без Вас нам скучно. Позвоните в наш люкс по тел. 302. Мы ждем Вас круглые сутки!»

– Бар и ресторан на первом этаже, – объявила женщина.

– Неужели?.. – сказал Шорохов, сгребая со стойки ключи.

Его поселили в четыреста десятом, Асю – по соседству, в четыреста одиннадцатом. Если только это имело какое-то значение. Да пожалуй, что не имело…

Войдя в номер, Шорохов осмотрелся – без особого восторга, но и без ужаса. Хотелось помыться и поспать, и здесь это было вполне осуществимо. В принципе, хотелось еще и есть, но по сравнению с усталостью голод выглядел неубедительным. Что же касается «юных и очаровательных», то Олегу было не до них.

Бросив визитку к телефону, он задернул шторы, принял душ и рухнул на кровать. Лишь расслабившись, Шорохов понял, насколько же он устал, – скорее морально, чем физически, однако гудевшим мышцам этого было не объяснить. Тело ныло, как после пьяной групповой драки, где все бьют всех, не деля людей на приятных и противных.

Уже сквозь сон Олег услышал в коридоре смех и подумал, что это могут быть такие же опера. Следом явилось безумное предположение о том, что в клоаке под названием «Урал» все до единого – сотрудники Службы, включая администраторов и проституток с третьего этажа. Затем ему привиделось, как все они лежат в роддоме – взрослые, голые и омерзительно беспомощные…

Шорохов проснулся и страдальчески посмотрел в потолок. Над головой вилась зигзагообразная трещина – черная на серой в темноте побелке, – вилась и уходила за стену, в четыреста одиннадцатый номер. К Асе.

Глянув на часы, он обнаружил, что практически не спал. Повздыхав и повалявшись без толку, Олег раскинул руки и случайно выяснил, что кровать не такая уж узкая. Одолеваемый этой мыслью, он сел, нащупал впотьмах джинсы, кое-как попал ногами в ботинки и задумался: а надо ли?..

В коридоре опять рассмеялись, хмельно и заразительно, и Шорохов, не выдержав, поднялся.

Дверь в соседнюю комнату была заперта. Он внутренне возмутился и тихонько постучал.

– Кто?.. – раздалось из номера.

– Служба доставки, – произнес Олег. – Шампанское заказывали?

– Шорох, умри! – крикнула Ася.

Он потоптался, потер живот и снова постучал.

– Ты?..

– Я, – резонно ответил Олег.

– Погоди… сейчас…

За дверью было слышно, как Ася встала и прошла в ванную. Шорохов тревожно покхекал и поздравил себя с большой, но приятной глупостью.

В скважине загремел ключ, и на пороге возникла Прелесть. В нижнем белье. С графином холодной воды, которая вылилась Олегу на штаны. Остатки Ася выплеснула ему в лицо, после этого дверь снова закрылась.

Притащившись к себе в номер, Шорохов стянул джинсы и повесил их сушиться. Пояс со снаряжением, тоже мокрый, он нацепил обратно.

Телевизор не работал, а из чтива в комнате нашелся только листок с правилами противопожарной безопасности. Взгляд случайно упал на визитку – Олег раздосадованно отвернулся, однако идея в голове уже прижилась и пустила корни.

Подумав о том, что контролировать себя следовало бы лучше, он сходил к джинсам и выгреб из карманов кучку мятых купюр, не слишком внушительную. Подсев к телефону, Шорохов снял трубку – втайне надеясь, что линия занята или что всех юных и очаровательных уже разобрали.

Ответили быстро и ласково.

– Почем? – хрипло спросил Олег и сам же покоробился. Можно было и покуртуазнее как-нибудь…

– Это смотря на сколько.

Шорохов перебрал сырые деньги. Банкоматов он в «Урале», кажется, не видел…

– Мне минут пятнадцать.

На том конце прыснули, затем зажали трубку ладонью – но не очень плотно, – что-то пробубнили и расхохотались уже всем стадом.

– За пятнадцать минут ты и штаны не снимешь, – досмеиваясь, сказал голос.

– Я уже снял, – признался Олег.

Его слова опять кому-то передали, и в динамике дружно захрюкали.

– Ладно, пылкий… На полчаса наскребешь? Мы в кредит не работаем, извини.

– Наскребу, – пообещал он. – Четыреста десятый.

– Да мы знаем…

Очаровательная прибыла буквально через минуту. Мрачный жующий парнище завел в номер худую, потрепанного вида барышню и недобро зыркнул на Олега.

– Нравится?

– Не влюбиться бы… – озабоченно молвил Шорохов, протягивая деньги. – Горло не болит? – спросил он, когда амбал удалился.

– Работоспособна, – заверила гетера, направляясь к кровати.

– Стой! – одернул ее Олег. – Постель не трогай! Садись на стул. Ближе к стене. К самой стене подвинь, говорю! И раздеваться не надо.

– Фантазер… – вздохнула девушка. – Что теперь?

– Ты стонать умеешь?

– Естес-сно…

– Тогда начинай, – велел Шорохов.

– Что начинать?

– Стонать!

– О-ох, ы-ыххх… – вяло озвучила она.

– Фуфло! – отозвался Олег. – Это что, стоны, по-твоему?! Давай без халтуры.

– Да я не врубаюсь, чего ты хочешь! – обозлилась гетера. – Ты объясни по-человечески!

– Качественно постонешь, и всё. И до свидания.

– А!.. Мне на тебя смотреть, как ты будешь…

– Блин!.. Вот овца… Ну попробуй еще раз. «А-а-аххх, а-а-аххх» – вот так примерно. И громче, понятно? Громче!

Девушка шмыгнула носом и часто задышала.

– Так, да?..

– Годится. Только громче!

Она закинула ногу на ногу и принялась хрипеть, мычать и даже что-то такое пришептывать.

– Во-от!.. – одобрил Олег. – Не тормози, я тебе завтра подарю что-нибудь.

– Лучше кэш, а то вы херню всякую тащите.

Внезапно зазвонил телефон на тумбочке.

– Не отвлекайся, – приказал Шорохов.

Гетера, к его удовольствию, стонала всё активней. Телефон назойливо тренькал, и Олег, догадываясь, кто это может быть, сладостно ожидал стука в стену.

Постучали, однако, в дверь.

– Не бойся, это наши, – сказала девушка. – «Тук, тук-тук, тук» – это халдей.

Шорохов открыл. В коридоре действительно стоял официант – с бутылкой шампанского и двумя бокалами на подносе.

– Вас желают угостить… – он помедлил, не зная, отдать ли поднос на пороге или всё же зайти. Видимо, старания очаровательной особы были слышны на всём этаже. Кроме того, трусы у Олега после профилактического обливания из графина еще не высохли.

– Заноси, – кивнул Шорохов. – А кто угощает, если не секрет?

– Не секрет. Из четыреста одиннадцатого. И вот просили передать… – официант вручил ему мобильный телефон.

В ту же секунду аппарат на тумбочке умолк, зато зазвонила трубка. Олегу стало так интересно, что он не удержался.

– Спишь?.. – спросил в ухе Лопатин.

– Сплю, Василий Вениаминович, – ответил Шорохов.

– Одевайся, и вниз.

– Э-э… так это…

– Дело срочное. У тебя пять минут.

Олег, скривившись, выключил мобильник и объявил:

– Оба свободны. Бухло заберите себе.

– Извиняюсь, что помешал, – брякнул официант.

– Всё в порядке. Мы уже закончили.

* * *

Урну у входа всё-таки погасили – для этого зачем-то понадобилось опрокинуть ее набок и раскидать мусор по ступеням.

Ледяной ветер мгновенно превратил влажные джинсы в две негнущиеся трубы, и Олег, увидев у подъезда синее «вольво», обошелся без приглашения. В салоне гремела «Соловьиная роща» – не ремикс и не трибьют, а самый что ни на есть оригинал в исполнении Лещенко.

Лопатин сделал музыку тише и рванул с места.

– Василий Вениаминович, а нам обязательно в этом дерьме жить? – спросил Шорохов.

– Ты о чем?

– Я про гостиницу.

– Можно и не в этом. Можно в другом. Лишь бы вокруг вас народу вертелось поменьше… и попроще. В приличном месте всё на виду. Покупка или аренда квартиры исключена. Нас же здесь нет.

– И не будет, – добавил Олег. – И жилищных перспектив тоже…

– ФСБ свою площадь предлагает, но там куда ни плюнь – везде микрофоны, микрофоны…

– «Эта работа изменит твою жизнь к лучшему», – с чувством процитировал Шорохов. – «В твоих руках будет власть над человечеством…»

– Метафора. Власть у нас не в руках, а на поясе.

– Которой нельзя воспользоваться…

– Потерпи, сейчас приедем, – ответил он неопределенно.

– А что за спешка, Василий Вениаминович? Если точка финиша отнесена во времени, то не всё ли равно, где будет точка старта? Почему бы и не утром?

– Финиш в этот раз никуда не отнесен. Он здесь и находится. У нас гости, – пояснил Лопатин. – В бункере человечек один сидит… Надо помочь.

– Что значит «сидит»? – не понял Олег. – Как он туда попал?

– Как мы попадаем, через дверь. Он оператор и тоже имеет право доступа. Этой комнатой многие группы пользуются. Она у нас от самого начала зоны, и еще столько же прослужит. Тихое место, без посторонних.

Василий Вениаминович остановился на светофоре, а когда снова тронулся, «Соловьиную рощу» уже сменил Эдуард Хиль. Шорохов посмотрел на магнитолу – играл не компакт-диск, а кассета.

– Хороший сборник, – заметил он, притоптывая ногой. – Только запись ни к черту. «Электроника-302»?

– Это самое древнее из того, что ты помнишь? – усмехнулся Лопатин. – Не смей попрекать старших, обормот! Лет двадцать субъективных выслужишь, вот тогда и будешь замечания делать… и сигареты по временам таскать.

Шорохов лишь сейчас подумал о том, что в пенсионном возрасте в Службу не попадают, – стало быть, Василий Вениаминович носит ремень с железками добрую половину жизни. И до сих пор на низшей руководящей должности – координатор оперотряда. И выше, видимо, уже не поднимется…

Об иерархии Службы в школе рассказывали мало. «Будет день – будет пища», примерно такая мораль вытекала из ответов инструкторов. Ася, даром что старшина, тоже ничего толкового своим подопечным поведать не могла. «Непосредственное начальство вы будете знать не только в лицо, но даже по имени-отчеству», – шутливо обещали на лекциях. И, как выяснилось, не обманули. А больше им ничего и не обещали – кроме «власти над человечеством», разумеется.

Оговорки инструкторов постепенно сложились в простую модель: самостоятельные отряды замыкаются на Отделы, Управления и в итоге – на какого-то могучего Старикана. Знать о нем полагалось лишь то, что в конце зоны ответственности он объективно существует, иными словами, в две тысячи семидесятом году Старикан еще не помер. О том, кто работает в других зонах, вне подведомственного столетия, не звучало даже намеков. Наиболее вероятно, что Служба расползлась по всей магистрали времени или как минимум следила за ней с момента возникновения человечества, но задаваться подобными вопросами в школе не рекомендовали.

Василий Вениаминович как ветеран и мелкий, но всё же начальник наверняка знал больше, однако Шорохов решил, что если об этом и спросит, то как-нибудь после. Неуместная бодрость уже прошла, за ней явилась апатия и желание устроиться в мягком кресле поудобней. Не надо было в гостинице ничего затевать… Через несколько минут заснул бы…

– Так что за человечек у нас в бункере? – осведомился Олег, с трудом разлепляя глаза. – Что он там делает? Чай пьет?

– Чая у нас нет, а Дрозд вряд ли принес… Его так зовут, Дроздом. Он с вечера до нас добирался. Выполнял операцию в наших краях, столкнулся с каким-то уродом. Тот дал ему по лбу, потом вывез за город и бросил. Идиотизм… Дрозд к бункеру чуть ли не пешком топал. Надо же вернуть человека, согласен?

– Чтобы просто вернуть, достаточно одолжить ему синхронизатор, – со значением проговорил Олег.

– Боюсь, это не лучший вариант. С прибором он отправится не домой, а в точку вторжения. Синхронизатор, потерянный задолго до две тысячи сорокового, – это почти катастрофа, и Дрозд попытается его отбить. Не знаю, что у него получится… В первый раз отняли – почему бы не отнять во второй? Тебя-то они хоть в лицо не видели… Но ты можешь и отказаться. Я вот, правда, не могу… Мне – либо сдавать его с таким проколом, либо тебя уговаривать. Нашу Прелесть я, естественно, в расчет не беру.

– Да уж, если там по башке лупят…

– Сейчас еще на месте поговорим, посмотрим, что за птица этот Дрозд… – вопросительно произнес Лопатин.

– Посмотрим… – буркнул Шорохов.

Смотреть оказалось особенно не на что: в кабинете, докуривая Асины королевские бычки, маялся патлатый мужик с острым кадыком и запущенными рыжими бакенбардами. Добавить к ним черный пиджак и цветастую рубашку – получился бы типичный хлыщ с танцплощадки семидесятых, но Дрозд был одет в короткую замасленную дубленку и больше смахивал на прораба. Над левой бровью у него надулась и созрела крупная шишка с запекшейся ссадиной.

– Делись бедой, оператор, – сказал Василий Вениаминович.

– Беды никакой… – с фальшивым равнодушием ответил тот. – Вот железкой у вас разживусь, и всё будет пучком.

– Обязательно будет, какие твои годы! – Лопатин коротко глянул на Олега. – Железку ты у нас получишь только одну: с блокированной датой финиша в твоем периоде. Устраивает?

– Стоило переться… – проскрежетал Дрозд. – Я сам всё сделаю, дайте мне…

– С блокированным финишем, – отчетливо повторил Лопатин. – И там уж крутись, как хочешь, – он достал трубку и начал не спеша набивать ее табаком из плоской баночки. – Кто это был? Местные?

Дрозд воткнул окурок в пепельницу и нехотя поднял глаза.

– До сих пор не пойму… – сказал он. – Нормальные люди так не действуют. А местным синхронизатор зачем?.. Взяли бы станнер, он всё-таки на пистолетик похож. Нет же – отвезли, бросили у дороги…

– В лесу? – уточнил Олег.

– Хуже. На двенадцатом километре пост ГИБДД стоит, а рядом три гнилых тачки. Вот в одной из них я и оказался. В «запорожце». В красном… ушастом…

– Пошутили, значит, – прокомментировал Шорох. – А с милицией что?

– Сам ушел, они в темноте не увидели. Потихоньку вылез, и сюда. Денег – ноль, холод собачий…

– Водки тебе надо, – посоветовал Шорохов. – С перцем. У вас в будущем перец есть?

Дрозд невесело усмехнулся.

– Ну а теперь обстоятельства, – сказал Лопатин, завинчивая банку. – И подробненько.

– Иначе никак?.. – он потупился. – Операция у меня здесь… частного свойства.

– Секс-туризм… – бросил Василий Вениаминович. – Я так и думал. И нечего было мозги полоскать! Баба про тебя знает – кто ты, откуда?..

– Нет, нет, это не она, ручаюсь. Легенда у меня хорошая: бедный, больной, семейный. Ей от меня ничего не надо… Господин координатор! Я надеюсь, это не…

– Не будет использовано против тебя, – закончил Василий Вениаминович. – Пока ты снова здесь не окажешься со своими «частными свойствами». Дальше, я слушаю!

– Дальше – всё… Позвонили в дверь, я открыл. Удар.

– Морду видел? – резко спросил Лопатин.

– Нет, шапка была надвинута… Очнулся уже в «запорожце». Станнер и корректор на месте.

– Выходит, тебя не просто отвезли, а еще и одели?

– Да… – растерялся Дрозд. – Ботинки, дубленка…

– А баба?

– Не знаю… Я оттуда сразу к вам. Что бы с ней ни сделали, целый день прошел. С железкой помочь можно, без железки – вряд ли…

– Когда позвонили, ты время заметил?

– Само собой. На этой гребаной работе каждый чих по часам сверяешь. Семь вечера ровно.

Шорохов отогнул рукав – «Ситизен» показывал уже четыре утра.

– Да!.. – спохватился Дрозд. – Ты когда будешь на месте, звони вот так: длинный, два коротких, снова длинный.

Он продублировал пальцем по столу – получилось «тук… тук-тук… тук…». Олег вспомнил, что так же стучался и официант, и это ему не понравилось.

– А тот, который тебя уделал?.. Он по-другому звонил?

– Я бы тогда не стал открывать, – Дрозд понял, что именно Олег имеет в виду, и нахмурился. – Да, он тоже знал… Но ты-то придешь раньше. Я надеюсь.

– Адрес, – сказал Лопатин.

Дрозд назвал, Василий Вениаминович записал в блокноте. Затем вкусно раскурил трубку и, сдвинув шляпу на глаза, махнул рукой:

– Поедем, Шорох. А ты жди здесь и не рыпайся, – велел он Дрозду. – К сейфу с железками даже близко не подходить, ясно?

– Что я, маленький?.. – проворчал тот. – Сигарет не оставите?

Олег отдал ему пачку «Кента», какую-то из двух, и пошел за Лопатиным.

– О чем задумался? – спросил Василий Вениаминович, наполняя салон «вольво» удушливым вишневым ароматом.

– О чем я могу думать?..

Шорохов не хотел признаваться, но он, кажется, начал разочаровываться. В самом себе, как ни странно. Теперь, когда Олег узнал, зачем в действительности явился Дрозд, он догадался и об истинной цели двойника. Шорох приходил не для того, чтобы скинуть на него часть повседневной работы, и даже не ради Ивана Ивановича, про которого и Лопатин-то вспомнил с большим трудом. Просто Шороху нужен был повод улизнуть к бабенке, живущей где-то позже или, наоборот, раньше. «Все оперы делают это», – решил Олег.

– Только без героизма, прошу тебя, – сказал Лопатин, откладывая погасшую трубку на приборную панель. – Доставай станнер и глуши всех. Дрозда тоже. Всех, а потом разберемся… Я тебя на улице буду ждать, если что-то не получится – в бутылку не лезь, сдадим Дрозда его координатору, пусть сами расхлебывают…

– Василий Вениаминович, а это, вообще, нормально?.. Когда опер входит в контакт с замурованными… Да еще в такой плотный… контакт.

– Лишь бы без последствий. Хотя опер сам же их и компенсирует. Но если можешь воздержаться – лучше воздержись. Если не можешь – полагайся только на себя. Иначе будешь иметь бледный вид, как коллега Дрозд… Ну что, приехали вроде бы…

Он остановился у панельной многоэтажки и включил магнитолу.

– Засеки время. Сюда же и возвращайся. Не хочется тут маячить… Да и поспишь подольше. Ни пуха…

– Ага, – ответил Шорохов, принимая листок с адресом.

Пока лифт тащился на шестнадцатый этаж, он запомнил номер квартиры, спрятал бумажку и с приятностью огладил высохшие джинсы.

На площадке никого не было: летом пятый час – это уже утро, зимой – еще глубокая ночь.

Шорохов расстегнул куртку и извлек синхронизатор, попутно прощупав в соседнем кармашке станнер. Дрозд говорил, что на него напали в девятнадцать ноль-ноль. Олег выставил время с запасом и стартовал.

На финише ничего не изменилось, разве что оба лифта оказались в движении, да залаяла где-то внизу собака. За окном всё так же чернело.

Шорохов подошел к общей двери и положил палец на кнопку против номера «131».

– Не отвлекай Дрозда, ему до семи кувыркаться… – сказали сзади.

Олег застыл, соображая, что делать. Хватать станнер левой рукой было неудобно. Правой – не успеть.

– Не успеешь… – подтвердил голос. – Вторую лапку вверх и разворачивайся. И без героизма, прошу тебя…

Шорохов отметил, что слова Лопатина про героизм ему повторили с той же самой интонацией.

Олег медленно повернулся и снова замер. Из-за трубы мусоропровода к нему шагнул смутно знакомый мужчина со станнером.

– Шестьдесят минут, стандартное упреждение, – сказал он. – Советую задавать семьдесят или восемьдесят, а то всегда будешь опаздывать. Как, например, сейчас.

* * *

«Кто наказывает опера? Другой опер. Кто вас задержит в случае, если вы сами станете нарушителем? Кто компенсирует ваше вторжение? Такой же опер. Кого посылать за вами или за кем посылать вас – решат координаторы, но будьте уверены: ловить старого зубра с десятилетней выслугой салаге не прикажут. Координатор отряда должен учитывать весовые категории противников…»

Стоя с поднятыми руками, Шорохов поразительно легко – и поразительно быстро – воспроизводил в памяти одну из последних лекций. Голос инструктора будто бы звенел в космосе – воспоминания об этом занятии не были связаны ни с погодой, ни с настроением, ни с чем-либо еще. Даже и с днем недели… Тезисы проявлялись в абсолютном вакууме – как титры, всплывающие не ассоциативно, а строго упорядоченно.

«У нас нет отдела внутренней безопасности, поскольку это чревато возникновением либо кастовости, либо клановости, либо, упаси боже, того и другого вместе. Наша система ближе к американской, построенной так, чтобы все стучали на всех. Драматизировать не нужно. Принцип самоочищения зарекомендовал себя наилучшим образом. Помните, что Служба – уникальный институт, совмещающий функции контрольного органа, силовой структуры и научно-исследовательского учреждения…»

Потом, кажется, в класс вошла Ася. Да, именно на этом месте, после сомнительного определения «научно-исследовательский». Олег не удивился: все воспоминания о школе так или иначе были связаны с девичьей старшиной. В тот раз она опять надела что-то невообразимое… белое?.. черное?.. Нет, серое. Милицейскую форму с узкой юбкой и тонким бантиком на рубашке. Да, юбка и бантик. Это были первые элементы фактуры, сопоставленные памятью с той подвешенной в пустоте лекцией. Первые конкретные детали.

Дальше, словно проталины в снегу, возникли и другие. Иван Иванович со своим идиотским вопросом: «А если самые крутые опера сговорятся и создадут банду – кто их сможет победить?» Смех курсантов, инструктора и Прелести. Она же ему и ответила: «Для начала надо узнать, кто из операторов круче, а профессиональных конкурсов Служба не проводит». И снова смех…

Картинка стала прорисовываться и стремительно наполняться цветом. Спустя мгновение это уже был рядовой эпизод, каких за полгода на базе набрались сотни, а то и тысячи…

– Железки сюда давай, – сказал мужчина, не отводя от Олега станнера. – И будь благоразумен, май фрэнд.

Шорохов, аккуратно расстегивая пояс, еще раз оглядел незнакомца: затасканный коричневый плащик и вязаная шапка с ярко-красными «Fox» по кругу. Теперь Олег не сомневался: это он, тот самый опер, что выходил из «Крыши Мира». Он был старше, но не намного – лет тридцати, с осунувшимся лицом, острым носом и воспаленными от хронического недосыпа глазами. Если вымоет голову – станет блондином.

– Ты, случайно, не Лис?..

– Для тебя это скорее плохо, чем хорошо. Угораздило же дурака…

– Не за тех играешь. Ты даже не догадываешься, что здесь будет через час.

Лис принял тяжелый ремень и начал его неторопливо сворачивать – одной рукой.

– Даже не догадываюсь… – сокрушенно ответил он. – Ты в Службе давно, чучело зеленое?

– Не покупай, не купишь. Это секретная информация.

– Говорю же – придурок… Грабли можешь опустить.

Шорохов повесил руки вдоль тела и выкрикнул:

– Дрозд!

Лис умиленно покачал головой. Олег ждал от него выстрела, но тот, видимо, считал себя специалистом недосягаемого уровня.

– Дро-о-озд!!! – заорал Шорохов со всей мочи.

– Там двойные двери с обивкой, – спокойно сказал Лис. – В двух соседних квартирах никого нет, люди вернутся только к восьми. В третьей бабка глухая. А на другие этажи не надейся. Сам на подобные вопли часто открывал?

– Никогда… – признался Олег.

– Значит, Дрозд, говоришь?.. Хм, оборзел Дроздяра. Решил, что ему всё по плечу… Во сколько он к вам приперся?

– Куда это «к нам»? – осторожно спросил Шорохов.

– К Вениаминычу, куда! Ты хорош тормозить, а то зарядов десять как впорю – вот тебе понравится… В школе на тренингах больше двух не давали?

– Откуда ты про Лопатина знаешь?

– А ты сам-то откуда, стратег недоделанный?! Кого сейчас в Москве найдешь, кроме него? Эх, Вениаминыч… – Лис глубоко вздохнул и непонятно почему вдруг убрал станнер в пояс. – Маразм у него уже, что ли? Стареет, бродяга, совсем нюх потерял…

Разоружив Олега, человек в демисезонном плаще стал еще более дружелюбен. Он даже сунул руки в карманы – поступок, учитывая обстоятельства встречи, едва ли целесообразный. Чистой воды бравада. Лис демонстрировал, что не воспринимает Шорохова как серьезного противника, и, похоже, вообще никак не воспринимает. Это было обидно.

Олег невзначай сдвинулся с места. Теперь он легко достал бы Лиса ногой, а если тот позволит еще один шаг…

– Так во сколько к вам Дрозд пожаловал? – повторил Лис.

– Ночью. Часа, может, в два или в три… Выходит, это ты его в «запор» посадил?

– Куда-куда?..

– В «запорожец». Красный, ушастый.

– Такие еще остались? Ну… да, наверно, я… Слушай, ты куришь?

Шорохов вытащил сигареты и прошел по площадке из угла в угол. Драться охота пропала. При нем затевалась какая-то фантасмагория с вывихнутой логикой или, точнее – классическая многоходовка.

«Вот о чем надо было лекции читать», – раздраженно подумал он. Однако такому их в школе не учили. Такому учить без толку.

– Погоди… – Олег заглянул в нишу, где его караулил Лис, и растерянно пожевал сигарету. – Ты ведь даже не знал, что это Дрозд. Тогда откуда всё?..

– Тебя как зовут, пытливый?

– Шорох.

– Ясно. Шорох из отряда Лопатина… Хочешь стать таким же умным, как дядя Лис…

– Если получится, конечно, – съязвил Олег.

– У меня было достаточно информации: дата и место. Остальное – переменные.

– Чего?..

– Двоечник!.. И кого это Вениаминыч себе набрал?.. Дрозд вам, небось, про свидание пел?

– Баба у него тут.

– Мне известно только о его свиданиях с мужиками… Но это его личный геморрой, меня не касается. Меня другое волнует: то, что он сюда приволок.

Шорохов подпер стенку и с интересом посмотрел на Лиса.

– Кило брюликов, – сказал тот.

– Килограмм?.. Бриллиантов?!

– Искусственных. В две тысячи пятидесятом они стоят как оконное стекло. Но у вас их примут за настоящие. Все камни крупные, идеального качества… Ясно, что идеального, зачем выращивать с дефектом? Здесь на них можно приобрести… допустим, «Майкрософт». Но это я к примеру. Предприятия будут куплены у нас, в России. В том числе один маленький, но очень перспективный банк.

– И что, магистраль такое выдержит? Ведь в будущем от этого вторжения всё поменяется.

– Будущее и так меняется. На то оно и будущее.

Шорохов болезненно сморщился и затоптал окурок. Он уже убедился, что мелкие поправки в магистрали возможны, – значит, возможны и более существенные. У него появилось ощущение, что он пропустил несколько важных лекций, хотя прогуливать занятия было бы в высшей степени глупо. Он и не прогуливал. Кажется…

– Почему я должен тебе верить? – спросил он.