Текст книги "Под белым снегом. Растает снег, и правда будет в грязи"

Под белым снегом
Растает снег, и правда будет в грязи
Евгений Сергеевич Путилов

© Евгений Сергеевич Путилов, 2024

ISBN 978-5-0062-4083-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

 
Зима.
Декабрь.
Люди.
Людно…
Но удивительно тепло.
Маршрутки, маски.
Неуютно…
И в городе давно темно.
Аптеки, улицы,
Банкеты.
И рестораны, клубы, бары.
Всё те же каменные лица,
Ты знаешь, я устал от них.
Порою хочется напиться,
Но мой запал чуть подутих.
Серьёзные и злые корки,
С опаской смотрят
И молчат.
Тупые, как винные пробки,
Но зато строят коньяк.
В глаза пустые взглянешь раз
И там они, но злые косо,
А в них, восторженных тогда,
Остались высохшие слёзы.
Пустые, злые
И тупые.
Их чёрствость съела,
Но не нас.
И пусть ещё моё терпенье
Не вышло голым на парнас
И не висит на эшафоте,
И камнем не лежит в грязи.
Ты знаешь, я привык бы
Но с меня хватит наглой лжи.
И я, любовь так покупая,
В обьятья эти упаду
И вылюблю всю душу ей.
Она, ведь это же работа,
Ко мне приедет поскорей.
И я слижу с её губ кровь,
Меняя деньги на любовь…
 
 
Писал так ночью наш герой,
За письменным столом при свете,
За стенкой лаяли соседи,
Стихов его особый строй.
 
 
Он был в двадцатом году жизни,
Студентом и учеником.
Вот только мысли его грызли,
Ходил по дому с свечником.
 

Часы притикали – 3 ночи,

Ну а ему вставать уж в 6.

И наш герой, чиркая строчки

Решает наконец поесть.

Ложиться после спать,

Кот Тихон

Посапывает, спит душа.

И ему сниться сон, где лихо

Гоняет наглого мыша.

А нашему герою сниться,

Где он бежит в сибирской мгле.

И от кого бежит– не знает.

И добежит ли? На игле,

Которая упала с ëлки,

Остался запах января,

И наш поэт потом напишет

Такие строчки и слова:

***

Ну здравствуй, милый мой сентябрь.

Осенний холод, листьев дрожь.

Опять тяжëлый, словно камень

Меня кидает в лужу дождь.

Постой, ведь скоро уж октябрь,

Потом– ноябрь и

Зима…

И хочется бежать куда-то,

Но прибегаешь вновь сюда…

Бежишь, как заяц в мокрой иве,

И думаешь– когда же свет?

Когда же солнце уже выйдет?

Но разбивается палет…

Летит картечь, и выстрел в спину.

Ты увернëшься– повезло.

Но если вдруг свинец коснется

Тебя– и тело понесло.

Тебя– и ноги подкосились.

И след запутался в траве.

Смывает дождь крови течение

И вот опять ты здесь, на дне…

Ты упадëшь и встать не сможешь,

И встанет дыбом зайчья шерсть.

Закончится всë очень быстро,

Ведь им так нужно тебя съесть…

На утро он встаёт, и бодрый

Как странно это бы было.

Пока с утра он ещё сонный,

Но вдруг встаёт на домино.

А за окном мороз январский,

Колючий ветер, снег лежит.

Е. С. наш едет на учёбу,

Позавтракав, он не спешит.

В маршрутке и в воспоминаньях,

А чистой и былой любви.

Как он, ещё не был в скитаниях,

И сердце чистое внутри.

Как он писал свой первый стих,

И было время, класс второй.

И чувства были те взаимны,

Ныряя в омут с головой.

Она– не тронута и чистая.

Невинная её душа.

Глаза смотрели друг на друга

И застывали чуть дыша.

Её божественный тот образ

Засел надолго в голове.

Но остановка уже близко,

Он возвращается к себе.

Когда январские морозы

И пять деньков до Рождества,

Он познакомился с особой

Казалась тоже та чиста.

А после встреча в воскресенье,

Понравились друг другу там.

Ох, если б знали эти двое

О том, что ждёт, и сердце в хлам.

О ней я вам могу сказать немного,

Он то знал больше, почти всё потом.

Она была; дурна, капризна и красива,

Семнадцать лет ей было, её ноги…

Так длительно казалось долго, шепотом.

Добра, умна, но всё-таки глупа.

Немного– это сразу было видно.

Ему казалось та– божественно права.

На самом деле– враньë и похоть, было очевидно.

Они дружили, целовались,

Гуляли и болтали увлечённо.

И разгорался там любви укус, так жалясь,

Она кусала шею его долго.

Так длилось год почти, однако

В один момент Е. С. наш стих.

Он принял трудное решенье:

Ей перестать писать, и их

Общение закончилось на этом.

Она страдала, он страдал,

Но у Евгения в сердечке

Горел отчаяния пожар.

Он был расстроен, опечален.

Он был на грани бытия.

Его суровое молчанье

Ей рвало душу, но она

Терпела, видела, скучала;

И проходило мимо там.

А он, всё так же опечален,

Искал покоя дальних стран.

Убитый горем и печалью,

Он долго так переживал,

Что брат его, попав в отчаяние,

Не будет прежним

И он сам.

Вину там чувствовал

И чувства, что он плохой ему пример.

Уж не давали вновь покоя,

В заложниках, как Гулливер.

Терзало душу, это странно,

Душа поэта– высока.

И мозг поэта так устроен,

Что вечно сыплет с потолка.

2

 
И так прошёл сначала месяц,
Потом ещё примерно три.