Текст книги "Футуризм и безумие (сборник)"

«1-я особа. Кант, хотевший определить границы человеческого разума, определил границы немецкого разума. Рассеянность учёного.

2-я особа. Я тоскую по большому костру из книг. Жёлтые искры, беглый огонь, прозрачный пепел, разрушающийся от прикосновения и даже дыхания, пепел, на котором можно ещё прочесть отдельные строки, слова похвальбы или высокомерия, всё это обращается в чёрный, прекрасный, изнутри озарённый огнём цветок, выросший из книги людей, как цветы природы растут из книги земли, хребтов, ящеров и других ископаемых. И тогда, если на груде тлеющих страниц случайно останется слово Кант, то кто-нибудь, знакомый с шотландским наречием, переведёт это слово через “сапожник”. Вот всё, что останется от мыслителя. Он воздвиг нерукотворный памятник ограниченности своего народа. Впрочем, был ли он мыслителем?»[78]78
  В. Хлебников. Разговор двух особ. Союз молодёжи. 1913.


[Закрыть]

Эгофутуристы также резко нападают на позитивизм и науку, но они сохраняют от декадентов их ницшеанство в виде преклонения перед своим «Я». «В эгофутуризме эго больше, нежели футуризма».

«Грамота» Интуитивной Ассоциации[79]79
  Второй период деятельности эгофутуристов, связанный с И. Игнатьевым и пришедший на смену «северянинско-олимповскому» этапу. Интуитивная Ассоциация Эго-футуризма сменила прекратившую в ноябре 1912 г. свое существование Академию Эгопоэзии. Ядро кружка, помимо Игнатьева, составили П. Широков, В. Гнедов и Д. Крючков, подписавшие выпущенную в январе 1913 г. декларацию Интуитивной ассоциации. Кружок распался после самоубийства Игнатьева в январе 1914 г.


[Закрыть] за 1913 г. гласит:

«I. Эго-футуризм – непрестанное устремление каждого эгоиста к достижению возможностей будущего в настоящем.

II. Эгоизм – индивидуализация, осознание и восхваление “Я”.

III. Человек – сущность. Божество – тень человека в зерцале вселенной.

Бог – природа. Природа – Гипноз. Эгоист – Интуит. Интуит – Медиум.

IV. Созидание Ритма и Слова.» (И. В. Игнатьев. Эгофутуризм)

Левые футуристы-поэты, к которым примыкают и кубофутуристы-художники, видят источник своего вдохновения (в лице Хлебникова) в народной песне-байке, называя себя в последнее время баячи будетляне (барды, баяны будущего).

От народной песни веет радостью жизни. У неё и её баячей нет пессимистических нот декадентов-символистов. С критикою В. Хлебникова декадентского пессимизма нельзя не согласиться, и она настолько характерна для жизнерадостности футуристов, что мы приводим её заключение.

«Почему русская книга и русская песнь оказались в разных станах?

Не есть ли спор русских писателей и песни спором Мораны и Весны?

Бескорыстный певец славит Весну, а русский писатель Морану, богиню смерти.

Я не хочу, чтобы русское искусство шло впереди толп самоубийц.»

Итак, корни футуризма, как и символизма и душевного заболевания – в подсознательной области.

Интуицией проникнуты творческие поэзы эго-футуристов и байки кубо-футуристов.

Футуризм может быть уподоблен дереву, спускающемуся сверху вниз – корни его на небе (в сверхземном, интуитивном), а главный ствол раздваивается.

Эгофутуризм стремится остаться тем же поэтичным красивым «поэзо-концертом», что и символисты, обновляясь и купаясь в остроте и яркости, быстрой смене и образности своего творчества.

Эгофутуризм стремится подняться на моноплан и творить новый город:

 
«Ни Тот, ни Ты Тебе
Единый,
Тебе прозрачный моноплан.»[80]80
  Сергей Бобров “Памяти И. И. Игнатьева” Руконог (Сборник). – М.: Центрифуга, 1914


[Закрыть]
 

Кубофутуристы продолжают ствол своего дерева в глубины земли, уподобляя свои поиски путешествию к центру земли. Они откапывают в пережитках, давно затерянном прошлом современной культуры истинное искусство. Египет, Индия, Персия, Каменный век, византийское искусство дореформенной Руси и народное творчество русское и общеславянское претворяются в примитивное и сверх-творчество кубофутуризма. Ствол дерева отсылает свои ветви в современный город, вызывая совмещение трудносоединимой сердцевины земли с воздушной стихией, где господствует аэроплан. Ещё не добравшись до центра земли, кубо-футуристы вылетают на вулкан и носятся в высших сферах атмосферы на аэроплане.

В «Победе над солнцем», опере Кручёных, цел и невредим остаётся только авиатор.

Однако же его военная песнь резко отличается от приветствия моноплана эгофутуристами, она приближается к шуму пропеллеров и звукоподражанию этому шуму[81]81
  «Победа над Солнцем» – футуристическая опера Михаила Матюшина и Алексея Кручёных, целиком построенная на литературной, музыкальной и живописной алогичности. изд. Союз молодежи,1913


[Закрыть]:

Этот новый язык кубофутуристов является той гранью, за которую не хотят перешагнуть эгофутуристы.

Отсюда обвинения друг друга в уклонении от истинного пути и взаимная вражда и непризнание.

Но посмотрим, куда распространяет свой ствол душевное заболевание. Корни его, по аналогии с интуицией футуризма, в небе.

Ствол не распространяется так глубоко в землю, но он упорно держится того же направления, что и у эгофутуристов.

Всё творчество душевнобольных стойко и бесповоротно укреплено на едином звене – эго, на своём «Я». Ствол, как мы увидим, врастает в землю или скользит и распространяется по поверхности.

Однако же эгофутуризм напрасно берёт привилегию на эту особенность – эго, лишая её кубофутуристов. Кубофутуристы понимают творчество тоже, как откровения отдельного писателя. Они не только кубо, но и больше эго, чем эгофутуристы.

В «Победе над солнцем» Кручёных заканчивает выходом будетлянских силачей, олицетворяющих собою футуристов. Эти силачи пророчествуют о судьбе футуризма:

 
«всё хорошо что
хорошо начинается
==и не имеет конца
мир погибнет а нам нет
====конца!»
 

Если эгофутуристы ставят «Я» в сверхчеловеческом ореоле, обожествлении, то кубофутуристы идут далее и ставят себя в центре мира. То же делают и душевнобольные.

До сих пор я говорил об отдельных признаках душевного заболевания. Я нашёл интуитивность в целом ряде проявлений душевного заболевания, указал на центральную роль «Я». Этими двумя признаками очерчена огромная, если не вся область душевного заболевания (галлюцинации и бред).

В основе бреда, т. е. нелепых, фантастических представлений о своей личности и об окружающем мире, лежит эгоцентризм. Разница этого бредового эгоцентризма от футуристического чисто количественная. По существу, это явления одного и того же порядка, а подчас грани совсем стушевываются.

По-видимому, совершенно серьёзно А. Кручёных во «Взорваль» (2-е издание)[82]82
  Кручёных А. Взорваль. СПб.: ЕУЫ, 1913.


[Закрыть] вещает о своём постижении всех языков в один миг.

«27-го апреля в 3 часа пополудни я мгновенно овладел в совершенстве всеми языками таков поэт современности помещаю свои стихи на японском испанском и еврейском языках.»

И затем приводит написанное одним на целой странице слово «шиш», которое можно читать справа налево и наоборот, как читают по-еврейски.

В. Хлебников приписывает себе способность воспринимать укорочение дней в связи с осенним солнцеворотом («кажется 19 июля»), так как он испытал в этот день приступ особого гнёта, «но гнёт был небесного происхождения. Осень исцелила от знойных даров лета.»[83]83
  Хлебников В. Разговор двух особ. Союз молодежи, 1913.


[Закрыть]

В первом случай мы имеем идею бреда величия, во втором – бред отношения, тоже на почве горделивой.

Бредом отношения называется такое суждение, при котором не имеющие никакого отношения события и лица рассматриваются как нечто присущее и близкое больному.

Чаще бред отношения у душевнобольных развивается на почве пониженного настроения, угнетения и вызывается идеями преследования. Один больной уверял, что его враги всюду подсылают к нему своих шпионов, которых он узнает – то по кашлю, то по сморканью, то по плевкам. Он дал даже своеобразные, почти футуристические названия: людям кашляющим – «кашлятели», сморкающимся – «сморкатели» и плюющим – «плеватели».

Итак, эгоцентризм вызывает бредовые идеи то величия, то преследования. Чаще всего, обе категории комбинируются и появляются в зависимости от настроения.

Символисты-меланхолики дали образ Передонова[84]84
  Герой романа Ф. К. Сологуба «Мелкий бес». Ардальон Борисыч Передонов, молодой человек с «румяным, обыкновенно равнодушным лицом» и «маленькими заплывшими глазами», существует в романе как персонаж, составленный из литературных реминисценций.


[Закрыть], как пример эгоцентризма, перешедшего границу нормы.

Пониженное, угнетённое и подозрительное настроение Передонова – характерный образчик пониженного меланхолического тона произведений символически-декадентского направления. Недаром Передонову было приписано автобиографическое значение. Передонов окончил ярко выраженным психозом бреда преследования с галлюцинациями («Недотыкомка»).

Для психиатра Передонов – классический образ душевной болезни: бреда преследования при паранойе.

Веселое, жизнерадостное настроение футуристов ведёт их по другому пути. Настроение-поводырь или, как говорят на будетлянском языке – «Зовава» эгоцентризма. Оно зовет, направляет эгоцентризм в сторону то бреда преследования, то величия.

Но на чём же зиждется больной эгоцентризм? Ведь душевнобольные не могут обосновывать своё особое положение среди других людей на сверхчувственном восприятии, как это делают футуристы. Только отчасти для них это имеет место, так как бредовые идеи иногда возникают и почти всегда сопровождаются галлюцинациями.

Оказывается, при ближайшем анализе («О символизации в развитии бреда». Обозрение психиатрии. 1911, IX), что при душевном заболевании первенствующую роль играет потускнение реального содержания и его подмена словами и цифрами.

Представления бывают двух родов: словесные и предметные или, с включением сюда абстрактных актов мышления и внутренних наших переживаний, – реальные.

Отсюда со всяким словесным представлением соединяется чувствование понятия.

В содержании речи, т. е. в реальных представлениях, для обозначения которых и служат слова только символами, заключается сила, исправляющая ошибки суждения. Символами реального являются буквы, цифры, знаки, формы.

Предположим, что слова-символы получили преобладающее значение, суверенитет над обозначаемым ими реальным содержащем, – мы говорим тогда о словесности типа, резонерстве, пока расстройство находится в границах физиологической нормы. Иное положение дела при внезапно наступившем душевном заболевании. Развитие душевных сил приостановлено, и мы должны ожидать обратной эволюции, которая выражается тем, что погибают деятельности, служащие целью, – напр., получение наибольшего количества жизненных благ, как жизненная задача, – но остаются и выдвигаются на первый план все средства к достижению этих целей. Получение добычи у диких хищных зверей, как цель их существования, атрофируется у прирученных домашних животных, но средство к получению добычи – взаимное соревнование – ещё долго сохраняется у них в форме, напр., игры собак, грызни, догоняния друг друга и т. п. Закон обратной эволюции при остановке развития применим и к слову, как к средству психического прогресса. Психический прогресс, в форме постановки целей существования, приостанавливается или извращается, суживаясь на исключительно личные эгоцентрические задачи у параноика, но сохраняется и обостряет свою деятельность слово-символ, как орудие этих целей. Весь психический мир окрашивается тогда признаками словесности и символизации вообще, что резко отличает психопатическое творчество душевнобольных параноиков от нормального.

Особенности бредового мышления, отличающие последнее от нормального, суть следующие:

«1) Нарушение закона ассоциаций. Ассоциируются не могущие по своему содержанию быть ассоциированными представления, другими словами, это выражается нелепостью содержания бреда.

2) Эгоцентризм – отнесение всего происходящего во внешнем мире к своему “я”.

3) Игнорирование критики, полная убежденность в истине своих нелепых утверждений.»

Переходя к психологическому анализу первого и самого существенного признака бреда – нелепости содержания, благодаря тому, что ассоциируются не могущие быть ассоциированными представления, мы остановимся на самом факте невозможности. Ассоциировать мы можем по объективным признакам, по логической связи, но ассоциировать можно и по случайным признакам созвучия, случайному внешнему сходству. Такая случайная ассоциация, удачно сказанная, приводит общество в веселое настроение и у вполне нормальных людей, но, будучи разобрана с точки зрения логической связи, лежащей в её основании, она является нелепостью. Несмотря на это, никто не отказывается от метких прозвищ, обязанных часто своим происхождением такой форме ассоциирования.

Религиозные воззрения грека младенческого периода цивилизации, с которыми знакомит нас Илиада и Одиссея, построены всецело на самом грубом эгоцентризме: греки живут в большой дружбе с их богами, когда сами кормят их, оказывают им вполне земные почести; боги обращаются за разрешением споров к людям (суд Париса), мстят и помогают в битвах. Тем же наивным эгоцентризмом проникнуты религиозные воззрения и вера в нечистую силу нашего крестьянина.

Отсутствие критики является естественным выводом предыдущих двух черт: ассоциирование, минуя объективные признаки, останавливается на случайных; эгоцентризм открывает поле внедрению нашего «я» в область этих случайных ассоциаций, и мысль больной психологии или здоровой, но недоразвитой, этим самым является субъективно достаточно мотивированной и недоступна критике.

Слово, удаляясь от обозначаемого им содержания, вследствие задержки реальных актов мышления, приводит больных параноиков к сосредоточению на самом слове. Возникает два параллельных ряда – словесный и реальный. Состояние распада словесного и реального действительного мира в сознании приводит к абсолютизму слова в бред, и это состояние служит выражением поражения реальных актов мышления. Слово, в состоянии сосредоточения на нём, скрывает под правильною стилистическою формою пустоту и нелепость реального восприятия.

Такое скрытое состояние поражения восприятия внешнего и внутреннего мира рано или поздно переходит в явное. Слово, как средство, ставшее целью, скоро теряет свое назначение подтверждать и облекать в стилистическую форму бредовые или словесные произведения больного ума; словесные произведения превращаются в набор бессвязных и стилистически необработанных фраз и слов. Из состояния сосредоточения на самом себе слово переходит в состояние разложения внутри себя.

Слово, потеряв связь с реальным миром, теряет и логическую связь последнего. Мы тогда получаем речевую спутанность.

Спутанность речи сказывается, прежде всего, в построении речи: во многих параноидных писаниях отсутствует главное предложение, и оно сплошь состоит из придаточных, они представляют собою часто напыщенный набор не идущих к делу слов, в ответ на простой вопрос, скачки и переходы речи, соединяющее совершенно ничем не соподчинённые фразы.

Такое расстройство речи носит название парафазии (афазия – потеря речи, парафазия – неправильные сочетания слов).

Ш-ская, 49 лет, мещанка, акушерка, образование низшее, находится в больнице для душевнобольных с 1894 г. Диагноз – paranoia chronica. Религиозный бред величия построен на цифровых вычислениях.

По поводу русско-японской войны у больной появился ретроспективный бред величия и обострение религиозного бреда. Она уверена, что предсказала войну.

«Духовная сила, которую я имею от Пресвятой Троицы, от Пресвятой Богородицы Девы Марии и от Всех Святых Соборной Апостольской Церкви Православной, принадлежит исключительно России, т. е. Православному Государству. Если Франция принимает участие для России в этой войне, то Франции следует России доверять из 1-цы, т. е. из одного целого, 3/8; из 1-цы 3/8 обозначает – Православные имеют право не доверять своего серебра лихво и также своих духовных сил: в унции 8 драхм, в драхме 3 скрупула, в скрупуле 20 гран.

Евдокия Б. Ш-ская. 20-е ч. Февраль месяц 1904 г.»

Путём совершенно произвольного деления числа скрупулов в драхме на число драхм в унции 3/8 больная получает уверенность в своем пророческом даре. Число гран – 20 в скрупуле имеет ещё большее значение: больная подала записку, содержащую пророчество 20 февраля, и сверх того 20 минут она прождала Государя, выйдя из церкви, когда ей сказали, что проедет Государь.

Особое значение своей личности обосновывается в другом месте больною ссылкою на 4 семёрки:

«Родилась в 1857 г.

в фев. месяц. 17 ч.

от роду – 47 год

Нахожусь в больн. 7 лет.»

Столь же простые операции с цифрами приводит больная в следующем разговоре с врачом. Больная смотрит на градусник и говорит:

– 7°. Я и раньше это знала.

– Откуда?

– По наитию Св. Духа. 4 – означаю я, 3 – Вы, 7 значит семь вселенских соборов.

В словесном творчестве душевнобольных мы находим наиболее полно выраженную параллель к реформаторам слова – кубофутуристам. Но мы должны отметить и здесь, что эгофутуристы ничего общего не имеют с языком кубофутуристов, а следовательно и с нашей аналогией.

Эгофутуристы стремятся оценивать слова по особому стилистическому их значению для данного поэта («каждое слово имеет свой запах»), напр., разница «между» и «меж». Они придают особую образность языку – «слова – образы» по Шершеневичу, напр., «мороженое из сирени» и, наконец, вводят вместо слов «ультраславянского запаха» новые более меткие и современные. Лексикон Игоря Северянина обогащен кучей неологизмов, которые мы приводим в краткой выборке Шершеневича: «Утреть. Майно. Крылить. Трижды овесененный ребёнок. Молоточить. Огнездышиться. Бракоцепь. Озерзамок. Сенокосить. Моторолёт. Альпороза».

У кубофутуристов весь язык выводится из звука и начертания.

Поэтому они так увлекаются звукоподражанием, напр., кузнечику – «пинь-пинь-пинь. Тарарахнул. Зинзивер» («Крылышкуя…» В. Хлебникова).

Крученых допускает стихотворения из одних гласных, как «вселенского» языка, а «согласные дают быт, национальность, тяжесть» («Декларация слова, как такового»). В новых принципах творчества (Садок судей, II) гласные понимаются «как время и пространство (характер устремления), согласные, – краска, звук, запах».

В противоположность эгофутуристам, которые продолжают работу Пушкина, отвергая славянизмы и заменяя их разговорным языком, баячи будетляне насаждают славянизмы. Хлебников прологом к опере Кручёных «Победа над солнцем» ставит «чернотворские вестучки», где зрительный зал назван созерцог, суфлёр – подсказчук, галёрка – места на облаках, ложи – на деревьях, а партер – китовая мель.

«Смотраны написанные худогом (художником) создадут переодею природы.» Кассир – пользумен. Звучаре (оркестр) повинуются гуляру-воляру (капельмейстеру).

«Будь слухом (ушаст) созерцаль!

И смотряка.»[85]85
  «Победа над Солнцем», 1913


[Закрыть]

В дополнение к этим будетлянским переименованиям приведу название студента С. – Петербургского университета: учимец петроградского всеучьбища (Дохлая луна)[86]86
  Крученых А., Хлебников В. «Слово как таковое». Типо-литография т/д «Я. Данкин и Я. Хомутов», 1913.


[Закрыть].

Выступая с сравнениями творчества кубофутуристов и душевнобольных, я должен заявить здесь, прежде всего, приоритет. Платон Лукашевич[87]87
  Платон Акимович Лукашевич (ок. 1809–1887) – русский этнограф и лингвист-любитель. Большую часть жизни он посвятил поиску доказательств выдвинутой им маргинальной теории, что язык древних славян был языком всего первобытного сообщества. Результаты исследований были изложены в 10 книгах, изданных в Санкт-Петербурге, Москве и Киеве.


[Закрыть] выпустил в свет свою первую книгу в 1846 году и работал и далее, издавши последнее произведение в 1883 году. Д. Мартынов издал свой труд в 1898 году, а Н. Haug в 1894 году.

Реформируя язык, будетляне стремились в манифестах, раздаваемых публике, сопоставлять свои произведения с известными литературными образцами. Поэтому, прежде чем перейти к сопоставлениям с душевнобольными, мы дадим образцы сравнения с Гоголем и Пушкиным.

Психиатрам хорошо известна наклонность к новым словам (неологизмам) у душевнобольных, но такого сплошного непонятного для непосвящённых языка мы ещё не встречали. Кручёных называет свой язык «заумным» (интуитивным) и видит аналогии в хлыстовских радениях.

«Речь хлыста В. Шишкова: Носонтос лесонтос футр лис натруфунтру натнисинфур кресорефире кресентре ферт уересантро улмири умилисантру. – Здесь подлинное выражение мятущейся души – религиозный экстаз.» – заканчивает Кручёных. (Взорваль. 2 изд. дополн.).

Интересно выяснить, каким путём приходят футуристы к своему языку. Путь этот тот же, что и у душевнобольных – чисто словесные операции. Отсюда и начинается наше сравнение путём цитирования авторов.

Хлебников пришёл к своему языку, благодаря открытому им внутреннему склонению слов.

«Слыхал ли ты, однако, про внутреннее склонение слов? про падежи внутри слова? Если родительный падеж отвечает на вопрос “откуда”, а винительный и дательный на вопрос “куда” и “где”, то склонение по этим падежам основы должно придавать возникшим словам обратные по смыслу значения. Таким образом слова-родичи должны иметь далёкие значения. Это оправдывается. Так, “бобр” и “бабр”, означая безобидного грызуна и страшного хищника и образованные винительным и родительным падежами общей основы “бо”, самым строением своим описывают, что бобра следует преследовать, охотиться за ним как за добычей, а бабра следует бояться, так как здесь сам человек может стать предметом охоты со стороны зверя. Здесь простейшее тело изменением своего падежа изменяет смысл словесного построения. В одном слове предписывается, чтобы действие боя было направлено на зверя (вин. – куда?), а в другом слове указывается, что действие боя исходит из зверя (род. – откуда?).

Бег бывает вызван боязнью, а бог – существо, к которому должна быть обращена боязнь. Также слова “лес” и “лысый” или ещё более одинаковые слова “лысина” и “лесина”, означая присутствие и отсутствие какой-либо растительности (ты знаешь, что значит лысая гора? Ведь лысыми горами зовутся лишённые леса горы или головы), возникли через изменение направления простого слова “ла” склонением его в родительном (лысый) и дательном (лес) падежах. Лес есть дательный падеж, лысый – родительный. Как и в других случаях, “е” и “ы” суть доказательства разных падежей одной и той же основы.

Место, где исчезнул лес, зовется лысиной. Также “бык” есть то, откуда следует ждать удара, а бок – то место, куда следует направить удар.»[88]88
  Хлебников В. «Учитель и ученик. О словах, городах и народах. Разговор 1» в сборнике «Союз молодежи, 3», 1913.


[Закрыть]

Обращаюсь теперь к открытию Платона Лукашевича.

«Чаромутие или священный язык магов, волхвов и жрецов, открытый Платоном Лукашевичем с прибавлением обращённых им же в прямую истоть чаромути и чарной истоти языков Русского и других Славянских и части Латинского. Петрьгород 1846 in 4°, 404 страницы.»

«Языческие жрецы и главы народов, желая приписать себе славу изобретения букв, также быть основателями новых царств и языков, сократили первобытную азбуку и, по попущению и воле Создателя, установили её читать следующим образом:

1. Каждую букву или пругву должно было так точно выговаривать, как она есть.

2. Писать ими слова Первобытного языка от правой руки к левой, а читать, за исключением окончаний оных, от левой к правой и наоборот. Таким образом должно было и говорить. Например: писалось муча, напяча, а выговаривалось чума, япанча: это есть чаромут (чара – буква и мутить – изменять вид, потемнять).

3. Когда слово Первобытного языка писалось нововымышленными чарами и читалось не в обратном порядке, тогда оно должно было произноситься не по прежнему выговору, а совершенно сообразно чарным звукам. Напр. писали: зверевый, страждь – а выговаривали по чарам свирепый, страсть: это есть чарная истоть: а прямая, или собственная, истоть есть каждое слово Первобытного языка, сообразно его выговору произносимое.»

«Не пройдёт ста или двухсот лет, как всё лучшее, избраннейшее в Париже, Лондоне, по всей Европе и Америке будет говорить на одном из усовершенствованных Славянских языков; потом весь свет последует сему же примеру: здесь ничьё частное тщеславие не может оскорбляться – наш язык есть свой всем народам.» (Чаромутие, стр. 35).

«Я уже знал из некоторых слов, что Этруски были Славяне и читали одну строку так, как мы, а другую в обратном порядке. Прочитав на сём основании имя Глеб, получим – белг; удовольствие мое было неизъяснимо… Однажды любознание заставило меня взглянуть на греческий алфавит: невозможно было выразить моего удивления и восторга: казалось, алфавит сам сказал. О, хвала тебе Мага следа!.. Я признал тогда Финикиян Славянами… Напоследок, развернув словари языков Греческого и Латинского, удостоверился, что они состоят из смешения Славянской Чаромути с чарной Славянской же истотью. Тогда возблагодарил я Творца, что столь неожиданно и решительно вновь благоугодно было Ему прояснить прежние Судьбы рода человеческого, а конечно и будущие.» (Чаромутие, стр. 43–44).

«Дух при обратном чтении даёт ход, хож. Сия чаромуть напоминает древнее верование о переселении, перехождении душ; заверуха (Малоросс.) – буря с метелью – заревуха, зареветь; веко, при обратном чтении, даёт киво – кивать, мигать; кость – сохт; ненастье – непогода – нестанье, от непостоянства; петля – чепля от зачепить, зацепить; парень – рапень, рабень, т. е. способный к работе; рвота – врота – от возвращать – воротить: путь – тупь, отступать, выступать; солнце – лосьнце, т. е. лоснящийся, блестящий; тревога – вертёга. (ibidem, в приложенном словаре).

Латинское equa, кобыла – ехва; fasiae, пелёнки – стягвие; jubatus – гриву имеющий – тьжубъятый, чубатый; disciplina – зиждоблина.»

Имеется и особый список изобретённых слов:

Аллегория = подоба.

Орбита = облокруг.

Орбита = облоход.

История = быстьтворь.

Грамматика = гранесловие.

Форма = образима.

Хартия = плахтица.

Материя = гмота.

Горизонт = черт.

Обсерватория = незыбень.

Язык = струесловие.

Речь = говорка.

Наречие = балака.

Нуль = ничь.

Фокус = жёг или жог.

Эфир = режь.

Буква = пругва.

Формула = числовид.

Элемент = первина.

Океан = водьян.

Ноты = значи.

Система = совместа.

Курсив = искось.

Гладиаторы = мечары.

Миллионы = тьмени.

Глобус = клуб.

У приведённого нами творца нового языка, душевнобольного Лукашевича, два исходных пункта: перемена значения по первоначальной «Истоти» (истине, сущности) и обратное чтение. Образчик наклонности душевнобольных к обратному восприятию и воспроизведению слов мы приводим здесь в виде зеркального письма. Если афишу читать в зеркале, она будет вполне понятна.

Произведения Лукашевича напечатаны за его счёт (он был помещиком); первое – в 1846 году.

«Семь ступеней, восхождения месяца к земле напоминают, о семи небесах и о многом “семи”. Но в именах чисел мы узнаём старое лицо человека. Не есть ли число “семь” усечённое слово “семья”?

В именах числительных сквозят занятия родового быта, свойственные и доступные этому числу членов.

Числом семь называется общество из пяти зверёнышей и двух старцев, идущих на охоту; 8 – образованное первым словом и предлогом, “во” указывает на нового неделимого, присоединившегося к их обществу.

Если первобытный человек не нуждался в чужой помощи во время еды, то число “единица” справедливо названа занятием именно этим делом. В нём зубами раскалывались берцовые кости добычи и кости трещали. Это говорит, что первобытный человек голодал. Сто означало общину, управляемую старым, синеглазым вождём племени (рыба, рыбарь, сто, старик).

Число пять можно выводить от слова “пинки” (распять, распинать) и означало наиболее презираемую часть семьи, на долю которой в суровом быте того времени доставлялись одни окрики и пинки; во время странствий она держалась за одежды старших. Особой родовой единицей вызвано одинокое имя 40.

Существуют подобные пары слов: темь, тороки, зоркий – земля.

Имя “сорок” означало союз семей. Каждая семья вступала в отношения свойства с пятью новыми семьями по 7 членов; 35 людей и 5 первой семьи (кроме двух старшин) есть сорок. Именем числа стали названия занятий пращура в этом числе.»[89]89
  Хлебников В. Разговор двух особ // Союз молодёжи 3, 1913.


[Закрыть]

Исследование о великом годе солнца и его числовидном годе на основаниях Естественной Астрономии с предварительным вступлением к наблюдательно-микроскопической астрономии и с примерами вычислений планет на таких же основаниях и по девятиричному естественному счёту. Составил Платон Лукашевич. Киев. Типография Е. Т. Керер, Большая Владимирская улица, д. Сетовой. 1882 г. in 4°, 105 страниц.

«Всесветное Славянское чаромантие Астрономических выкладок дало человеку великую, по-видимому, для него никогда не разрешимую задачу, которая состоит в следующем:

Ежели ты на всех языках земли дойдёшь, что такое означают названия солнца и земли, то ты узнаешь многое о сих небесных телах, ибо узнаешь меру… Я разрешил эту предварительную задачу и отвечаю: солнце значит – пять, а земля – три.» (Прим. всесв. Слав. Чаром. стр. 54)

«В числовиде 3 и в квадрате его 9 естественный счёт подразделений мер времени и пространства идёт девятиричный. Сей счёт примечателен потому, что сколько бы раз число 3 само на себя не было помножено, всегда сумма произведения, поодиночке сложенных его чисел, составлять будет окончательно квадрат числа 3, или 9.

Естественное деление времени суток нашей земли есть следующее: сутки разделяются на 9 пор: пора заключает в себе 9 часов; час имеет 9 годин; година – 9 хвиль; хвиля – 9 мааний; маание – 9 мгновений, или мигов; миг – 9 мытей. Следовательно:

Мы увидим впоследствии, – говорит в заключение Лукашевич, – как важен сей закон деления времени для наук естественных.»

«Нужно, – говорит он, – предварительно познакомить читателя с открытым мною девятиричным естественным счётом, служащим основанием не только естественной Астрономии, Химии и Физики, но и к познанию внутреннего устройства животных и растений: он один и тот же, и можно утвердительно сказать – один для целого света. Посему, считаю первою необходимостью в моих исследованиях часто упоминать о нём читателям и, по возможности, объяснять его свойства:

По девятиричным вычислениям число 9, на какое бы количество его не помножить, сложив его числа, всегда в итоге даёт самоё себя:

9 × 9 = 81 (= 8 + 1 = 9).

Это число, как видим, весьма замечательно и преобладает во всех частях растительности. Возьмите листок какого-либо дерева или кустарника, переворотите его на обратную сторону, и увидите, что жилка на нём, идущая прямо от хвостика, делит его на две равный части, а побочные его жилки преимущественно распределены по девятиричному счёту, a некоторые имеют счёт 9 + 4 1/2; число зазубрин в листке тоже подчиняется сему счёту; сложные листья, растущие на одном общем хвостике, нередко тоже выявляют с обеих сторон числа 9. но в конце часто находится и ещё один лепесток; в таком разе этот листок так означается по природному своему строению: 9 1/2 = 9 1/2 = 9 + 9 и неслагаемая 1 единица. Самое лучшее наблюдать количественность сочетаний девятиричнаго счёта в растениях цветков, в цвете дерев, в тычинках цветка и цвета, лепестках и семенниках; даже листья однолетних отростков вершин дерев, если рост их окончательно образовался, и если они имеют на оконечностях почку, следуют в численности своей девятиричному счёту. Исключение для сего бывает только тогда, когда лето для растительности оказалось неблагоприятным или же при избыточности оной. У человека мизинные пальцы на руках и малые на ногах считаются в Природе за полупальцы по той причине, что она всячески избегает в своих произведениях числа 10; по сему пальцев на руках и ногах у человека 18 (1 + 8 = 9). Сочленений, или косточек, в кисти правой и левой руки по 27 (2 + 7 = 9); косточек в правой и левой ступне ноги по 27 (2 + 7 = 9); отверстий в теле человека 9; истинных рёбер 18 (1 + 8 = 9). Костяк его делится так: голова, позвонки шеи, позвонки спины, правая и левая сторона рёбер, две руки и две ноги = 9. Во внешней части головы, в её отдельных частях, имеется тот же счёт числа девяти, именно: двое очей (орудия зрения); двое ушей (орудия слуха); два отверстия в носу (проводники дыхания и обоняния); две челюсти (орудия кусания и растирания пищи) и язык (орудие вкуса, размешивания пищи и речи). Кроме того, человек имеет по 16 зубов в верхней и нижней челюсти, т. е. в каждой их половине по 8 зубов. По-видимому, здесь это число уклоняется от девятиричного счёта в строе человеческого тела; но это для нас уклонение видимо с поверхностного только взгляда; и действительно, на чём же могут опираться корни зубов, как не на твёрдом или костяном приспособлении, иначе мы не могли бы ни кусать, ни жевать пищи, не повредив, не расстроив обоих рядов зубов, верхнего и нижнего, а потому это приспособление и составляют для них челюсти, а всё вместе принадлежит к одному и тому же механизму. Затем, каждая из сих челюстей делится швами костей на две половины, на правую и левую, что составляет в совокупности число 4; присоединив к ним 32 зуба, выходит общее число этого самодвига или машины 36 (3 + 6 = 9). Далее: нервов головного мозга имеется 27 пар или два раза 9; число спинных нервов тоже у человека находится 27 пар, или 54 нерва (5 + 4 = 9), иначе шесть раз 9; у него же спинных позвонков находится 27, иначе три раза 9. Девятый вал на море есть самый сильный. Правильное деление пульса человека есть число 9 его биений. Но этого мало; в Природе не только отдельные первины (элементы, как весомые, так и невесомые), имеют свои отдельный числовиды, совершенно сообразующиеся в подразделениях девятиричному счету и его выкладкам, но даже деревья, растения и животные имеют свои числовиды или формулы, относительно внутреннего и внешнего своего устройства. По-видимому, самые крохотные породы насекомых и наливочных, или микроскопических животных, подчинены по устройству своему многоразличным изменениям и превращениям общего в природе числа 9.» (Астрон. Стр. 13–15)

Из сопоставления цитат вытекает, что числа 7 и 9 могут поспорить за первенство. Несомненно, не только с точки зрения сравнительного языкознания, но даже при первом единичном сопоставлении, выкладки В. Хлебникова совершенно произвольны. «Семья» и «семь» будут по-немецки: die Familie und sieben. Отношение «сорока» к «семье» тоже не находит себе подтверждения в немецком языке – die Familie und vierzig. «Сто» – «старик» – Hundert – der Greis – der Alte.