Текст книги "Двое на дороге (сборник)"

– Странный ты какой-то, – она ничуть не испугалась. – Я же кричать буду. Тогда тебя сразу схватят и убьют.

Сказано это было так обыденно и просто, словно ребенок говорил не о смерти, а о чем-то совершенно постороннем. Седой растерялся.

– Тебе сколько лет?

– Мне? Двенадцать. Мало, правда? Многие папины знакомые дают намного больше.

Эта ее манера на всякий вопрос отвечать своим вопросом раздражала. Но тут ничего не поделаешь. Ребенок – он ребенок и есть, хотя она и развита не по годам.

– А у тебя дети есть?

– Нет, – Седой отвернул голову. – Да и не было никогда.

Аврора, видимо исчерпав весь свой словарный запас, замолчала.

– А это что за дядька с тобой был? Который тебя до дома провожал?

– Это дядя Сережа. Он с папой вместе работает… Я же тебе говорила – они всегда со мной.

– А сейчас он что же тебя покинул?

– Дела у него какие-то. – Она опять шмыгнула носом, поправила прядь рыжих волос, выбившихся из-под красной шапочки. – По большому секрету он просил меня никому не говорить, что оставил меня одну.

– А что отец? Ругаться не будет?

– Конечно, будет. Если я ему расскажу. А я не расскажу. Пусть это будет моя месть ему. Будет знать, как не брать меня с собой.

– Куда?

– Они с тетей Светой куда-то поехали вдвоем, а меня не взяли с собой. Оставили на попечение дяди Сережи.

– А мать?

– Нет у меня мамы, – Аврора посерьезнела лицом и стала как будто даже старше. Глаза вмиг повлажнели, но она сдержала себя, только отвернулась от Седого. Пробормотала чуть слышно, но Седой услышал: – Умерла она. Когда я еще совсем маленькой была. Я ее и не помню совсем… А тетя Света добрая, только иногда ругается, когда я что-нибудь сделаю не так.

– Тяжело тебе, – сочувственно протянул Седой. – Понимаю.

Он разговаривал с ней, как со взрослой, и Авроре это нравилось.

– А ты где живешь?

– Там, недалеко.

– Врешь ты все. Нет у тебя дома. Ты бомж. Мне дядя Сережа все рассказал, когда в прошлый раз тащил меня домой.

– Ты, оказывается, злая. Хотя и маленькая.

– Не злая я. Просто не люблю, когда меня обманывают. Папа вот тоже меня обманул, и теперь я ему этого долго не прощу.

– А откуда же ты узнала, что они уехали, а тебя не взяли?

– Дядя Сережа сказал. Он тоже добрый, как тетя Света, и все мне рассказывает. И никогда не врет.

«Дурак он, дядя Сережа твой. Имеет пудовые кулаки, а мозгов меньше, чем у курицы. Чего ребенка-то травмировать? Знаешь, так молчи».

Мимо прошла пожилая пара. Они с подозрением посмотрели на опрятно одетую девочку, беседующую с бомжеватого вида седым мужчиной. Женщина поджала губы, но ничего не сказала. Седой почувствовал себя неуютно. От таких пожилых степенных пар иногда и исходила главная опасность. Или милицию вызовут не к месту, или начнут поносить последними словами.

– Ладно, пойду я. – Седой вздохнул. – И ты иди. Замерзла вон уже вся. А то придет твой дядя Сережа, увидит, что ты пропала, волноваться будет.

– Нет. Его долго не будет. Он мне сам сказал. До самой ночи. Ушел и запер меня на ключ. Думал, что я такая глупенькая. А у меня еще один ключ был. Что я, маленькая – дома сидеть? – она засмеялась и вдруг сказала: – Послушай, а пойдем ко мне.

– Куда? – не понял он.

– Ко мне. У меня дома вкусностей разных полно. Ты ведь, наверное, голодный, а я тебя чаем напою. Я хоть и маленькая еще, а хозяйничать умею. А дядю Сережу не бойся. Он нескоро придет. А ты посидишь немного и уйдешь. И мне будет веселее. У нас в комнате телевизор большо-о-ой, огромный. Я тебе мультики покажу, свои любимые.

– Ты что, девочка? Ты на меня посмотри. А если увидит кто? Меня если не убьют, то покалечат – это точно. Тут двух мнений быть не может, – Седой покачал головой. – Нет. Мне в своем подвале как-то уютнее. Выкинь эти мысли из головы и иди, ешь свои пироги, а я пошел. Экзотики ей захотелось. Во дает.

Он повернулся, но Аврора тут же крепко вцепилась ему в руку. Седой задержался, намереваясь стряхнуть настырную пигалицу, и встретился взглядом со злым взглядом маленькой девочки. Все очарование сразу пропало, растаяло, как предрассветный туман, и Седой вмиг пожалел, что оказался здесь в столь не подходящее для себя время. Каждой клеточкой своего много раз битого тела он ощутил опасность, но отступать было некогда, да и некуда.

– Нет, ты пойдешь, – шипела Аврора, сузив злые глаза. – А нет, так я кричать буду. Всем расскажу, что пытался утащить меня в свой грязный подвал. И тогда тебя будут долго бить и посадят в тюрьму.

– Да отпусти ты. Вот настырная, – Седой несильно тряхнул рукой, но сбросить Аврору было все равно, что присосавшуюся пиявку. Держалась она крепко, цепко. Откуда и сила взялась в детских ручонках?

– Пойдешь или нет? – она не отпускала.

– Пойду я. Пойду, – Седой уже смирился со своей участью. – Отпусти, настырная.

– Пойдем, – она отпустила, встала рядом, сразу превратившись в само очарование, каким была до этого. – Да не бойся ты.

– Ты что, не могла найти другую игрушку? – Седой стоял не двигаясь, выжидая время и размышляя, куда бы рвануть. Но вредная девчонка, встав позади него, перегородила тропу и отрезала путь к отступлению. Справа высились железные гаражи, слева глубокий ров, заполненный талой водой. Путь был только один – вперед. А отшвырнуть ее в сторону Седому на ум не пришло, настолько он был парализован напором и злобой маленькой ведьмы и той метаморфозой, в мгновение произошедшей с невинной двенадцатилетней девочкой. Седой в последний раз взмолился: – Да отпусти ты меня за-ради бога.

Но натолкнулся на холодный взгляд и уныло побрел вперед. Больше всего в этот момент он хотел оказаться в своем уютном подвале.

По дороге им никто не встретился. Это было странно, особенно если учитывать, что на дворе стоял будний день. Около большой железной двери они остановились. Аврора достала из коротенького полушубка ключ, открыла дверь, лукаво посматривая на Седого. Он зашел первым. Нерешительно остановился. Прихожая была огромной – противоположный конец терялся где-то вдали. Аврора щелкнула замком, забегала по квартире, включая свет, где только можно. Шубку, сапожки, и всю одежду она бросала прямо на пол.

– Ты раздевайся! – крикнула она откуда-то из глубины.

Седой осмотрелся, потрогал дверь. Понял, что ее не взломать, и вздохнул. Слева висело зеркало, и оттуда на него смотрел взъерошенный, абсолютно седой мужик с испуганными глазами. Последний раз он брился три дня назад станком, который нашелся у запасливого Коляна. Щетина отросла и торчала в разные стороны, придавая ему угрожающий вид. Седой провел пятерней по голове, но непокорные волосы так и остались торчать. Он состроил себе рожу, пробормотал:

– Бармалей, чистый бармалей.

В глубине комнаты неожиданно заорала музыка. Седой вздрогнул и посмотрел на свои руки, большие, красные с набухшими жилами. Первоначальный испуг у него пропал, и он понял, что надо делать. Седой задумчиво посмотрел туда, где орала музыка и медленно пошел на шум. На мгновение остановился, наклонился, выдернул из своих ботинок шнурок – сунул в карман.

– Сама виновата, – пробормотал себе под нос. – Загнала в угол. А я кто? Бомж, как ты сказала. А бомжам тоже жить охота.

Мыслей в голове не было. Кроме одного желания – вырваться отсюда и вновь оказаться на улице.

Она выскочила к нему навстречу неожиданно, прямо под ноги, и Седой от неожиданности отпрянул. Он сунул руку в карман, нащупал шнурок и в этот момент увидел в руках Авроры кусок пирога, откусанный с одной стороны.

– На, поешь, – протянула она лакомство.

Седой в изнеможении опустился на пол, так и не вытащив руку из кармана.

– Что же ты такая злая, – он взял из ее рук пирог, теплый, еще пахнувший духовкой, вдохнул давно забытый родной запах, осторожно слизнул несколько крошек, только сейчас почувствовав, насколько он голоден. – Затащила меня, словно зверюшку, к себе домой и развлекаешься.

– Не сердись, – она хотела сесть рядом, но недовольно наморщила нос. – Ну и вонища от тебя. Прямо жуть. У вас там что, душа нет? В подвале, где ты живешь.

– Есть, – пробормотал Седой с набитым ртом. – Только воду временно отключили. И горячую, и холодную.

– Хорошо, – согласилась Аврора. – Я тогда здесь посижу, в сторонке. А ты ешь, у меня еще есть. Принести?

Не дождавшись ответа, вскочила и принесла целое блюдо, половину которого занимала еда, которую Седой не помнил когда в последний раз и пробовал.

– Ешь.

– А ты не боишься, что я сейчас тебя здесь придушу? Теперь-то мы одни. И никто мне не помешает сделать свое черное дело. А?

– Нет, – Аврора помотала головой. – У тебя глаза добрые. Я это еще там заметила, на улице.

– Добрые… Хм… Я умею быть и злым.

– Опять ты все врешь. Ты не сердись, что я тебя сюда затащила. Хорошо?

Седой съел все, до последней крошки. И даже, наплевав на приличия, облизал тарелку. Увидя это, Аврора засмеялась.

– Смешной ты. Как Фунтик.

– Фунтик – это кто?

– Песик у меня был. Но под машину попал, и мы его похоронили, – в голосе Авроры послышались слезы.

– Странная ты. То смеешься, то плачешь.

Седой почувствовал, что начал проваливаться в пустоту. Сытый желудок давил на легкие, и приятная истома разливалась по всему телу. Сперва он боролся с дремотой, но потом сдался. Аврора еще что-то говорила, но он ее уже не слушал. Последней мыслью Седого было, что надо бы встать и уйти, а то придет злой дядя Сережа и надает по сопатке. Но сил сделать хоть одно лишнее движение уже не было, и Седой погрузился в глубокий спокойный сон. Он скатился по стене и головой стукнулся о паркет, но проснуться уже не смог.

* * *

Сергей Чирков, имевший среди своих собратьев по ремеслу кличку Китаец, сидел в баре и медленно потягивал текилу. Обжигающая жидкость, с легкостью проскочив пищевод, оседала на дне желудка, но долгожданного облегчения не приносила. Мозг, нисколько не затуманенный заморским алкоголем, оставался ясен, как будто и не было двух довольно вместительных бокалов. Это было плохо. Китаец хотел расслабиться, но этого, увы, не получалось. Он поднял тяжелый взгляд на бармена, остановившегося напротив и вопросительно смотревшего на странного постояльца. Показал глазами на пустой стакан, бармен плеснул на пару глотков. Опять посмотрел на Китайца.

– Хватит, – тот помотал головой, взял стакан, покатал в руке. Сделал маленький глоток, сморщился.

Пить больше не следовало. Сегодня он должен быть трезв как никогда, иначе можно не дожить до следующего утра. Китаец это понимал и дал себе слово, что эти пару глотков будут последними. Если бы Иван Иванович узнал, что Китаец покинул вверенный ему объект, то расправа не заставила бы себя ждать. Китаец многим рисковал и знал об этом. Но было одно обстоятельство, которое и привело его сюда.

Он вспомнил, что случилось шесть месяцев назад. Тогда с ним сыграло роковую шутку именно это мексиканское пойло, которое он держал сейчас в руках. Где-то с полгода назад, получив от хозяина выходной, целую ночь он провел вот в таком же баре, поглощая в неимоверных количествах текилу. В тот вечер Китаец был не один, а с другом да с двумя подружками, которых они прихватили по дороге, чтобы те скрасили их времяпрепровождение. Ночь была бурной, радостной, вино, шампанское, текила лились рекой. Короче, оторвались они на всю катушку, но все кончилось плачевно. Китаец от выпитого в один прекрасный момент съехал с катушек и пошел направо и налево крушить все, что попадалось под руку. И случилось же ведь так, что оказались в тот вечер в баре двое ментов, тоже отдыхающие от трудовых будней и проматывающие свои кровно заработанные. Одним словом, очнулся Китаец утром со страшно болевшей башкой и связанный по рукам и ногам, словно тот ребенок. Менты, оказывается, вызвали ОМОН, а те долго разбираться не стали и повязали распоясавшихся посетителей. Другану удалось уйти, а Китаец проснулся на нарах. Если бы не связи хозяина, то ему навряд ли удалось бы так быстро покинуть отделение милиции.

Но когда днем, опохмелившись и немного придя в себя, он предстал перед хозяином, Китаец вновь затосковал по нарам и крепкой решетке. Иван Иванович не кричал и не ругался, что было страшнее всего. Он просто подошел к Китайцу, снизу вверх посмотрел тому в глаза и начал молча бить по щекам. Голова Китайца моталась из стороны в сторону, из разбитой губы потекла кровь, забрызгивая белоснежную рубаху. Но он молчал и во время всей экзекуции не проронил ни слова.

– Пошел вон! – прошипел под конец хозяин, достал платок и вытер окровавленную руку.

Двое личных охранников вытолкали Китайца взашей, и он ушел, как побитый пес. Но то свое унижение, когда его хлестали по щекам, словно провинившегося школяра, он запомнил надолго. Это и послужило следствием того, что оказался Китаец в этом баре среди ночи. Были и еще мелкие обиды на хозяина, но это было главным. Никому и никогда Китаец не дозволял себя бить. И затаилась в его груди обида, которая родила в свою очередь месть.

Узнал он тогда особняком, через своего кореша, что случилась его пьяная выходка просто не в то время и не в том месте. У хозяина как раз дела пошли плохо, он был раздражен до предела, а тут Китаец со своими проблемами. Вот тот и сорвал на нем злость. Китайца это мало радовало. Месть жила в нем, подавляя все остальные чувства. И решил он ударить в самое больное место хозяина – по его семье. Знал, что тем будет сладостнее месть, чем больнее будет его обидчику. Просто пристрелить из-за угла, что Китаец мог сделать уже не один десяток раз, было банально и неинтересно.

С течением времени хозяин простил Китайца, полностью уверившись в его преданности, доверил тому охранять самое главное свое сокровище – маленькую дочь, Аврору. Китаец и для маленькой девочки стал незаменимым и ждал. Ждал и дождался. Неделю назад на него вышли конкуренты хозяина, давно искавшие подходы к Ивану Ивановичу. Они предложили большие деньги, и Китаец легко согласился. Они думали, что купили его, но он-то знал, что это не так. Он бы согласился и даром. Хотя… деньги тоже были не лишними. Тем более после проведения акции ему следовало навсегда исчезнуть и из этого города и из памяти когда-то знавших его людей. Тайком он сделал дубликаты ключей от квартиры и передал своим нанимателям. Сегодня акция должна была войти в свою завершающую стадию. Но что-то неспокойно было на душе у Китайца. Вроде все верно рассчитал и себе алиби обеспечил. Но… всегда найдутся форс-мажорные обстоятельства, которые могут поставить под угрозу любое тонко спланированное дело.

Китаец допил остатки текилы, и в этот момент в кармане заиграла музыка. Он поднес трубку к уху, вслушался.

– Ну? – наконец ожила мембрана простуженным голосом.

– Я сделал все как надо, – Китаец прижал трубку плотнее к уху. – Она одна.

– Молодец, – голос был механическим, неживым. – Завтра жди звонка.

Послышались сигналы отбоя, Китаец положил телефон перед собой, подозвал бармена и указал на стакан.

* * *

Седой открыл глаза, и первое, что подумал, что он вмиг, разом, ослеп. Вокруг была абсолютная темнота. В памяти медленно стали проясняться события прошедшего вечера. Держась за стену, Седой приподнялся, на ощупь пошел в ту сторону, где, по его предположениям, должна находиться дверь. По дороге рукой наткнулся на зеркало, но кроме своей неясной тени ничего там не увидел. Добравшись до двери, нащупал ручку, подергал. Тяжелая металлическая дверь была заперта.

– Черт, – чертыхнулся про себя. – Где эта чертовка может ключ прятать? Надо поскорее выбираться отсюда, а то, не ровен час, нагрянет кто… Вот угораздило… Мать его.

Он пошел обратно, и в этот момент услышал за спиной слабый скрежет. Замер на месте, весь обратившись в слух. Кто-то проворачивал ключ в замочной скважине. Острое чутье много раз битого бомжа без труда ему подсказало, что сейчас ему будет плохо, очень плохо. Скорее всего, вернулись родители этой малышки или тот бугай, который должен был за ней приглядывать, а сам неизвестно куда свалил. Седой не горел желанием увидеть их лица, когда они обнаружат в своей квартире постороннего, да к тому же еще и бомжа. Убьют, как пить дать, убьют! Все это промелькнуло в мозгу Седого, за тот короткий промежуток времени, который необходим простому человеку, чтобы высморкаться.

– Черт, – прошептал Седой. – Боже, помоги рабу своему!

Он подался в сторону, прижался к стене, пошарил в темноте рукой. Вспомнил, что, когда попал сюда днем, видел здесь большой шкаф для одежды. Седой дернул на себя ручку. Не заперто! Седой полез внутрь, давя импортные и страшно дорогие вещи. Кое-как втиснулся, прикрыл за собой дверцы. И вовремя. Входная дверь приоткрылась, впустив из ярко освещенного коридора узкую полоску света. Но она тут же погасла, отгороженная железной дверью.

Послышались осторожные шаги. Седой заметил, как мимо шкафа мелькнула неясная тень. Свет неизвестный визитер почему-то зажигать не стал.

В квартире опять наступила тишина. Он, казалось, просидел в этом шкафу целую вечность, и тут спасительная мысль обожгла его. А может тот, кто только что вошел сюда, не запер дверь? И спасение – вот оно, рядом, стоит только выбраться из этого проклятого шкафа, пройти пару шагов по коридору, до спасительной двери, а там уже и свобода? Страх понемногу отступал. Седой понимал, что если он сейчас не попытается выбраться, то другой такой возможности может и не представиться.

Он медленно, ежесекундно обмирая от страха, приоткрыл дверцу шкафа и наполовину высунулся в темную прихожую. Прислушался. Тишина. Сделал следующее движение, и в этот момент ночную тишину квартиры разорвал детский крик. Затем события стали развиваться столь стремительно и быстро, что уследить за ними было невозможно.

От неожиданности Седой вздрогнул, пригнул голову и, не удержавшись на одной ноге, вывалился из шкафа, увлекая за собой большую часть его содержимого. Шубы накрыли его теплым, пушистым покрывалом, и он зарычал, как раненый зверь, пытаясь выбраться.

Это ему удалось, и он на четвереньках пополз к спасительной двери. И в этот момент услышал за спиной:

– А ну стой, падла!

В тот же миг на спину Седого навалилось что-то тяжелое, и завязалась борьба.

Руки незнакомца были в перчатках, и они, словно стальные тиски, обхватили шею. Так они и боролись, молча, в темной прихожей.

– Ты кто такой, тварь? – незнакомец тоже хрипел. – Откуда ты здесь взялся…? Ну, Китаец, сволочь! Подставить решил..! И что от тебя так воняет?

Седой не понимал, о чем тот лопочет, да и не до этого ему было. Он медленно, но верно терял сознание. В последнем усилии он дотянулся до головы незнакомца и надавил тому на глазницы. Хватка ослабла, и Седой наконец смог вдохнуть немного свежего воздуха. Незнакомец выматерился, схватил руку Седого, отшвырнул от себя. Но этого тому хватило, чтобы извернуться и другой рукой два раза ударить противника в пах. Мужчина ослабил хватку, и этих драгоценных мгновений Седому хватило, чтобы вывернуться из-под незнакомца. Последним усилием, освободившейся ногой Седой ударил противника в бок, и тот, не ожидая, запрокинулся назад и затих.

Седой полежал мгновение, восстанавливая дыхание. Потом встал на четвереньки, с опаской приблизился к своему недавнему противнику. Тот лежал, не подавая признаков жизни. Скорее всего, опрокидываясь назад, незнакомец приложился об угол шкафа, и это его вырубило и, в свою очередь, спасло Седого.

Седой пару минут посидел рядом с неподвижным телом. Мыслей в голове не было – одна пустота. В который раз судьба дала ему шанс задержаться на этом свете. Незнакомец захрипел рядом, и это привело Седого в чувство. Он встал и, пошатываясь, пошел к спасительной двери, за которой была такая желанная свобода.

Внезапно он понял что здесь произошло. Это было как озарение, и Седой, уже взявшись за дверную ручку, замер. Скорее всего, в отсутствие родителей ребенка решили похитить, поэтому и появился в этой квартире этот бугай, чуть не лишивший жизни Седого. А кто такой Китаец, про которого этот бормотал? Скорее всего, охранник маленькой Авроры. Значит, и он здесь завязан. Вот так дядя Сережа… Хорош…

– Вот угораздило. Вляпался по самое не хочу… Стоп, а где девчонка?

Седой боролся. Два желания разрывали его на части. Первое толкало его как можно скорее покинуть эту квартиру, а второе подталкивало к тому, чтобы вернуться и посмотреть, что с Авророй. Теперь он вспомнил, что слышал именно ее крик, так напугавший его. Хотя она и затащила его в эту квартиру обманом и угрозами, но Седой на нее не держал зла. Ребенок – он ребенок и есть. А Седой, хоть и скитался последние годы в самом низу человеческого общества, душой не очерствел.

Все это промелькнуло у него в голове за пару секунд. Он не стал открывать дверь, а, повернувшись, пошел назад. Незнакомец лежал там, где Седой его и оставил. Он наклонился над ним, и в этот момент незнакомец открыл глаза.

– Ты кто? – опять прохрипел тот.

Это было так неожиданно, что Седой отшатнулся. Его рука сама собой взлетела в воздух и опустилась на голову ночного посетителя. Тот дернулся и опять затих.

– Вот так. Полежи немного. А чтобы ты не дергался, мы сейчас тебя спеленаем.

На ощупь из барахла, валяющегося рядом, нашел какую-то тряпку и крепко связал незнакомца. Удостоверившись, что тот теперь никуда не денется, Седой осторожно двинулся в сторону комнаты.

Из прихожей он попал в большой зал. Стал шарить по стене в поисках выключателя. Об осторожности не думал – действовал, как робот, запрограммированный на определенное действие. Когда комната осветилась ярким светом, девочки он в ней не обнаружил. Из зала три двери вели в смежные комнаты. Одна из них была приоткрыта. Седой прошел туда, приоткрыл, осторожно заглянул внутрь. При свете ночника он увидел наконец Аврору. Она лежала на постели, свесив голову. Ее длинные рыжие волосы почти касались пола.

Седой подошел ближе, осторожно взял ребенка. Перевернул на спину. Аврора застонала, но глаз не открыла. На лбу красовалась большая ссадина. Видимо, ночной бандит, когда услышал шум в коридоре, крепко приложил ее по голове, чтобы не шумела, а сам выскочил из комнаты. Да, скорее всего, все так и произошло. Седой скинул с себя куртку, осторожно стер кровь с ее лица и тут же, разорвав простынь на полосы, крепко перебинтовал голову Авроры. Она так и осталась с закрытыми глазами, только слегка постанывала, когда Седой ее бинтовал.

– Ну, вот и все, – Седой полюбовался на дело рук своих. Остался доволен. – Хоть ты и язва, каких мало, но приложили тебя крепко. Врагу не пожелаешь. Авось все обойдется. Лежи пока, а мне пора.

Он встал, взял куртку и уже собрался идти, как вдруг увидел на полу, у самой ножки, сотовый телефон. Посмотрел на девочку, опять впавшую в забытье, пробормотал:

– Можешь и не оклематься. Бог знает, когда тебя обнаружат… – немного подумал, нагнулся и поднял телефон.

С такими аппаратами ему не приходилось иметь дело, но разобрался он в нем быстро. Когда ответил дежурный скорой помощи, как мог, обрисовал ситуацию. Когда на том конце стали задавать уточняющие вопросы, нажал кнопку отбоя. Милицию вызывать не стал, здраво рассудив, что приехавшие врачи, увидев в коридоре спеленатого человека, все сделают за него.

– Ну, вот и все. – Седой положил телефон. – Прощевай.

Ночной визитер по-прежнему лежал в коридоре и не подавал признаков жизни. Или притворялся? Седой не стал это выяснять. Обойдя его, он подошел к двери и потянул за дверную ручку.

Но неожиданно дверь перед ним распахнулась сама, а на голову Седого обрушился удар такой силы, что, казалось, его огрели кувалдой. Он отлетел вглубь коридора и потерял сознание. Судьба-злодейка устала бесконечно оберегать бывшего советского служащего и отвернулась от Седого.

* * *

Иван Иванович Свирский, больше известный среди своих коллег по бизнесу под именем Король, сидел в кресле и смотрел на двух человек, лежащих у его ног. Он был человеком свободных взглядов, не веривший ни в Бога, ни в черта, но в этот раз мысленно возблагодарил Всевышнего за то, что тот надоумил его принять лишние меры предосторожности. А они, как выяснилось, оказались совсем не лишними.

Король не понимал, что здесь произошло, и собирался сейчас это выяснить. Одно он знал точно. Те, кто причинил боль его дочери, топтать землю больше не будут. Смерть их будет страшной, ужасной и послужит в назидание остальным. Король задумался. Он давно уже чувствовал дыхание за спиной, от которой веяло могильным холодом. Он поставил все, чтобы выиграть в этой борьбе, но не знал, что удар последует столь быстро. И если бы не удача и не его предусмотрительность, то неизвестно еще, как бы все повернулось. Аврора была его слабым местом, и не только он знал об этом.

Эту квартиру, которую она так любила, давно следовало продать и перебраться за город, где давно уже приготовлены три коттеджа, объединенные в единый комплекс и обнесенные двухметровым бетонным забором. А он все чего-то медлил, выжидая. Вот и дождался! Хорошо, догадался установить камеры в каждом потаенном месте. О них даже Аврора не знала. И Китаец, который должен быть неотлучно при ней… Кстати, а где он? Жалко, если сгинул. Хоть и ершистый был, а свой, проверенный. И временем и делами общими.

Король едва слышно вздохнул, покосился на приоткрытую дверь в соседнюю комнату. Аврора сейчас лежала там, и над ней колдовали лучшие врачи города. Они уверяли, что ничего страшного не произошло. Так, легкое сотрясение, и все. Дай-то бог!

– Развяжите их, – негромко приказал Король.

Двое подручных быстро освободили от пут двух пленников. Один из них был высоким, здоровым человеком в черном спортивном костюме. Но Короля сейчас интересовал другой. Маленький, щуплый, абсолютно седой мужик. Своим обличьем он больше походил на бомжа, кем скорее всего и был. Его выдавал взгляд – испуганный, затравленный, в котором читался страх. Он был полной противоположностью своему то ли товарищу, то ли знакомцу, и оставалось загадкой, как он смог оказаться в этой квартире.

Король вперился взглядом в высокого.

– Говори!

Но тот даже не посмотрел в сторону Короля, а продолжал буравить стену напротив.

– Молчишь? Ну ладно, – кивнул Король. Он перевел взгляд на Седого. – А ты? Тоже будешь в молчанку играть?

Державший его дал мужику легкую затрещину, чтобы был разговорчивее.

– Не знаю я ничего, – мужик втянул голову в плечи, затравленно оглянулся. – Отпустите вы меня. Зачем я вам нужен?

– Отпустим. Если правду всю скажешь, а не будешь молчать, как твой друг.

– Какой он мне друг. Я вижу его в первый раз. Отпустите-е-е, – мужик обмяк на руках одного из бойцов, и по лицу его потекли слезы.

– Приведите его в чувство! – рявкнул Король.

Получив два удара, Седой затих. Из рассеченной губы потекла кровь. Он понял, что лучше рассказать этому грозному человеку всю правду, а то его могут и забить тут до смерти. Поверит он ему или нет – неизвестно.

– Я случайно здесь оказался. Дочь ваша меня сюда затащила… Правда. Я и идти-то не хотел. А она сказала, что если я не пойду с ней, то будет кричать, и тогда мне будет очень плохо. Я и пошел. А что мне делать-то было? Здесь она меня накормила – я и уснул. Прямо там, в коридоре. Проснулся ночью. Темно. Страшно. Хотел бежать, а тут этот. – Седой кивнул на стоявшего рядом. – В квартиру заходит. Я думал, что хозяева вернулись – испугался еще больше. В шкаф залез. Сижу – ни жив ни мертв. И тут слышу – из комнаты детский крик. Я из шкафа вывалился и туда… Схватились мы с ним, значит. Здоровый бугай оказался – чуть не придушил меня. Но повезло мне – удалось его обездвижить. Я в комнату. Дочь ваша, значит, лежит на постели, а из головы кровь течет. Я перевязал, как мог, скорую вызвал и бежать. А тут вы, – Седой замолчал, просительно посмотрел на Короля. Поверил, нет? Вздохнув, закончил: – Вот, значит, и все.

– Во дает, сказочник, – восхитился державший его молодец. – Складно плетет. Да врет он все, Король! Надо за город его везти. Там мы у него всю правду узнаем. Другую.

– Охолонь! – урезонил его Король. – Не тебе решать.

– Это все?

– Да, – Седой кивнул головой.

Король почувствовал, как изнутри поднимается бешенство.

– И ты хочешь, чтобы я поверил во всю эту чушь? Да ты за кого меня здесь держишь? За придурка? – Король неожиданно вскочил с кресла, подбежал к Седому, схватил того за грудки. Встряхнул так, что у того лязгнули зубы. Выдохнул с придыханием: – Говори правду. Иначе подыхать будешь в страшных муках.

– Да правду я сказал. Истинный Бог, – взмолился Седой. – Вы у дочери своей спросите. Она подтвердит.

В этот момент из соседней комнаты вышел человек в белом халате.

– Я извиняюсь. Девочка вас просит.

Король оставил Седого, раздраженно прошел в соседнюю комнату. Напоследок бросил:

– Поспрашивайте их еще. Может, и еще чего вспомнят.

Аврора лежала на кровати с перебинтованной головой. Иван Иванович подошел, сел рядом. Поправил сползшее одеяло, заглянул в глаза дочери.

– Ты как?

– Нормально, – голос дочери был слаб. – Папа, ты прости меня, что так все произошло. Хорошо? Доставила я тебе неприятности. Вредная я у тебя.

– Ничего, лежи и ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо.

Иван Иванович повернулся к одному из врачей, спросил:

– Можно ей задать несколько вопросов?

– Только недолго, – предостерег эскулап. – Мы вкололи ей успокаивающее, и вскоре она заснет.

– Хорошо, – Иван Иванович опять повернулся к Авроре. – Скажи мне, девочка, что здесь произошло? Пойми, мне действительно это важно знать. Чтобы наказать тех людей, которые в этом виноваты.

Аврора закрыла глаза, и Иван Иванович подумал, что она уже заснула и узнать у нее ничего не удастся. Может, это и к лучшему? Чего ребенка лишний раз травмировать? А кто виноват во всей этой заварухе – и так найдем. Есть для этого и силы, и средства.

– Это я затащила этого дядьку домой, – неожиданно сказала Аврора, не открывая глаз. – Скучно мне было и интересно… Ты всегда мне говорил, что таких людей надо сторониться. Грязные они, нечистые. А я решила проверить… Прости. Я дала ему кусок пирога, а он взял и заснул. Я потормошила его – бесполезно. Ушла в комнату, посмотрела немного телевизор и уснула, а ночью проснулась от шума. Глаза открыла и увидела, как на меня надвигается большая тень. Мне страшно стало, аж жуть. Я испугалась и закричала. – Губы у Авроры задрожали, глаза повлажнели. Она схватила отца за руку, крепко сжала.

– Заканчивайте, – напомнил врач.

– Успокойся, Аврора, – Иван Иванович погладил ладошку дочери, спросил: – А что же Кита… дядя Сережа? Он же должен быть при тебе неотлучно.

– Отпросился он куда-то. Я уже и не помню, – голос дочери стал слабеть.

Иван Иванович вопросительно посмотрел на доктора.

– Уснула она. Не беспокойтесь, – ответил доктор на немой вопрос хозяина.