Текст книги "Время любить. Букет венков сонетов"

От вдоха до выдоха

1

 
Всё на земле свои имеет корни,
А жизнь не только суета сует,
И на вопрос наш каждый есть ответ,
И кто нас веселит, и кто нас кормит.
 
 
Кто нас поддержит, или кто уронит,
При полной и загадочной луне.
Осознаём влияние извне —
Кого, когда, какие возят кони.
 
 
И чтоб уйти от всяческой беды
Отыскиваем прошлого следы,
И верим, есть заветный туесок.
 
 
Хранится в нем в любое время года
Для всех влюбленных чудная погода,
Вода и воздух, травы и песок.
 

2

 
Вода и воздух, травы и песок,
И пчёлы над цветущею гречихой,
Березки шелестят о чем-то тихо,
Плодов хмельной, перебродивший сок.
 
 
И затянув потуже поясок,
Из любопытства и нужды, нередко,
Живя воспоминаниями предков,
Идём и наполняем туесок.
 
 
Чем, – часто ни понять, ни рассмотреть,
А предкам, что рождение, что смерть.
Миг жизни был, как лакомый кусок.
 
 
Над головою облачное небо,
Луч солнца, и в руке кусочек хлеба,
Зверьё и птицы… просто колосок.
 

3

 
Зверье и птицы, просто колосок,
И память мамы, что всего дороже,
Чего роднее в жизни быть не может —
Волшебный, тёплый и родной сосок.
 
 
Ах, если бы на сутки, на часок,
Вернулась та божественная сказка,
Но… не к лицу случается огласка,
Когда нам боги постучат в висок.
 
 
Сварог дал твердь для ног, а не записку,
Как в детстве он сосал у мамки сиську.
От Велеса пришел ответ минорный:
 
 
– Дарю вам вдох и выдох неспроста,
Рукам работа, сердцу маета.
А вот любовь – вопрос немного спорный.
 

4

 
А вот любовь – вопрос немного спорный,
И у богов на это есть расклад.
Бывает, руки с сердцем невпопад,
Когда в душе звучит мотив мажорный.
 
 
Не устоит и человек притворный,
Когда не только сердце – голова,
Гудит, как всенародная молва,
Рисуя некий образ чудотворный.
 
 
Да, боги древние в свои скрижали,
Заветы неспроста для нас писали.
Разбрасывали злак совсем не сорный.
 
 
Велес поможет сделать первый вдох
И вырвет из любви чертополох,
Не только твердолобый и упорный.
 

5

 
Не только твердолобый и упорный
Поймёт, любовь от бога – это власть,
Как вдох и выдох вызывает страсть.
Любовь не знает слово – непокорный.
 
 
И если не сорняк ты подзаборный,
Всему земному злу наперекор,
Под локоток подругу и… в собор!
Ты избранный, единственный… соборный.
 
 
Даждь бог проводит возгласом: – Дай Боже!
В любви вам лета, а зимы – не гоже!
А по благословлению и спрос.
 
 
Ах, если бы всё так, под божьи оком,
Никто бы на любовь не шел с наскоком,
Не ставил под сомнение вопрос.
 

6

 
Не ставил под сомнение вопрос,
Как жизни всей понять благоуханье,
Возможно, что Велес и дал дыханье…
В любви важней держать по ветру нос.
 
 
А чтобы не скатиться под откос,
И быть в любви красивым, добрым, гладким,
Бог Коляда придумал нам колядки,
Такой по жизни лёгкий перекос.
 
 
Хороший бог, большой знаток веселья,
От понедельника до воскресенья,
Без страха в жизни привнести хаос…
 
 
Любому современнику охота
Узнать, когда же Коляда работал.
И я до этой справки не дорос.
 

7

 
И я до этой справки не дорос…
И смотришь на красавицу украдкой,
Не веря, что любовь бывает сладкой.
Всё по тому, что сам не медонос…
 
 
А может быть ещё молокосос,
Вдох – выдох Велеса пока неведом.
За ведами держаться трудно следом,
Когда слова и мысли – всё в разброс.
 
 
И двигаемся робко поначалу,
Как лодка к незнакомому причалу.
Приём обычный, даже не зазорный.
 
 
Кто на любовной ниве не пахал.
Да тот, кто глуп, и попросту – нахал,
Или имел такой характер вздорный.
 

8

 
Или имел такой характер вздорный?
Но весь любовный опыт говорит,
Удачу не всегда приносит вид,
Гораздо чаще жанр разговорный.
 
 
Он действует, как препарат снотворный.
И вдруг… в тумане ты плывёшь уже,
А дальше, на каком-то вираже,
Он опьяняет, словно воздух горный.
 
 
И отрицать такое не разумно.
Глаза сверкают искрами Перуна!
Взыграли страсти и гормон в крови.
 
 
Нет больше направлений и дороги,
И чтобы там не завещали боги,
И… чтобы не твердили визави.
 

9

 
И чтобы не твердили визави,
Они всегда умерено активны,
При обсужденье в меру объективны,
Или противны, как ни назови.
 
 
Их прямотой ответной не трави,
А жалость не всегда любви награда.
Давить на жалость никогда не надо,
Что по-французски просто – се ля ви.
 
 
А чтоб не ошибаться до конца,
Подскажет Крышень – брат первоотца:
– Ростки надежды никогда не рви.
 
 
Полоть её и в огороде сложно,
А уж в душе!.. и вовсе осторожно.
Все корни – это сущности любви.
 

10

 
Все корни – это сущности любви.
И надо, как культуру мировую,
Беречь свою систему корневую,
Храм лучше возводить не на крови.
 
 
И по живому без нужды не рви,
Кому-то будет больно и обидно,
Не всё, что на глазах, то очевидно.
В водичке мутной рыбу не лови.
 
 
Как боги записали на скрижали?…
Чтоб мы при доброй памяти стяжали:
Влюбляться страстно, где-то безрассудно,
 
 
И вырастить свой личный райский сад,
В котором каждой ветке будешь рад.
Достойные плоды с них брать не трудно.
 

11

 
Достойные плоды с них брать не трудно,
Когда в достатке прилагаешь сил,
Когда всевышний вас благословил.
Всё, что божественно, то не подсудно.
 
 
Однако, часто говорят прилюдно —
Ты богу верь, но не плошай и сам.
Так капитан, что верит парусам,
Не раз своё осматривает судно.
 
 
Пути господни – трудные пути,
И жизнь прожить – не поле перейти.
Обычно клином выбивают клин…
 
 
Известно это в каждой части света —
Простым стихом не заменить сонета.
Работы много, а ответ один.
 

12

 
Работы много, а ответ один,
И повторять его не надо дважды,
Со временем услышим не однажды,
Что наша жизнь, как горный серпантин.
 
 
Метнулся ввысь, как из бутылки джин,
С уверенностью, вольно ли, не вольно,
Но падать будет бесконечно больно,
Нарцисс ты если, или же павлин.
 
 
Но если ты земной любви виденье,
И высших сил волшебное творенье,
Торжественно воспой, как муэдзин.
 
 
Божественное осознав влеченье,
Оценишь и своё предназначенье.
В любви ты и слуга, и господин.
 

13

 
В любви ты и слуга, и господин,
Есть все задатки чувственного роста,
И потому, ты для любимой, просто,
По жизни будешь нежный исполин.
 
 
И обойдет вас ранний нафталин,
Со страха не пройдет мороз по коже,
Не скажешь равнодушно: – Ну, и что же!
Облизывая на губах хинин.
 
 
Такая жизнь – классический ужастик,
Не приведи вас бог такие страсти.
Конечно, смолоду с достатком скудно,
 
 
Взгляни с надеждою на образа,
Целуй любимой руки и глаза,
Живи любя, и жить не будет нудно.
 

14

 
Живи любя, и жить не будет нудно.
Языческие боги всех мастей,
Нам дали изобилие страстей.
Не надо чувства собирать подспудно.
 
 
Но и разбрасывать по кустам паскудно!
Единый бог нам указал пути,
Осталось только выбрать и идти.
Любя, решают это обоюдно.
 
 
Пройдя десятки верст в руке рука,
Поймете быстро и наверняка,
Рысак орловский рядом, или пони.
 
 
Как завещал нам прародитель Род,
ПриРода, Родина, Родные – наш оплот,
Всё на земле свои имеет корни.
 

15

 
Всё на земле свои имеет корни.
Вода и воздух, травы и песок,
Зверьё и птицы, просто колосок,
А вот любовь… вопрос немного спорный.
 
 
И только твердолобый и упорный
Не ставил под сомнение вопрос,
И я до этой справки не дорос,
Или имел такой характер вздорный.
 
 
Но чтобы не твердили визави,
Все корни – это сущности любви.
Достойные плоды с них брать не трудно.
 
 
Работы много, но ответ один,
В любви ты и слуга, и господин.
Живи любя, и жить не будет нудно.
 

Философия любви, поэзии и кулинарии

1

 
Кто говорит, что в мире чуда нет,
Тот просто беден и душой, и телом,
Или живет в желании несмелом,
Вершиной блюд, считая винегрет.
 
 
Или не понят вовремя совет,
Случайной и навязчивой цыганки,
Он выглядел, как ругань грубиянки,
С намеками на колдовской навет.
 
 
Но чтоб болезни избежать падучей,
Червонец брошен меж грудей могучих,
От колдовства не стоит ждать награды.
 
 
Представь себе святую простоту,
И оцени свой взгляд на высоту
Глубин небесных… Искр мириады.
 

2

 
Глубин небесных, искр мириады…
– Да там давно все заняты места —
Так молвил повар: – Выше – пустота,
Из звёзд не приготовишь маринады.
 
 
Там нет рулетов, а одни рулады
Громов небесных, а не соловья.
Там нет посуды, хата не моя.
Мне по душе земные серенады.
 
 
Чтоб в сердце трепет, а по телу жар,
От слов о пище в голове угар,
И пели под окном в саду цикады.
 
 
А ароматы от кипенья щей,
Куда как тоньше, ближе и милей
Созвучий и созвездий Илиады!
 

3

 
– Созвучий и созвездий Илиады?
Ты, повар, темнота под миром звёзд.
Тебе лишь яйца воровать из гнёзд, —
Сказал поэт спокойно, без бравады.
 
 
– А звёзды – это божии лампады,
Что полнят светом амфоры души,
Сверканием – куда, как хороши.
Награда для любой олимпиады.
 
 
И всё на грани высшего искусства,
Что часто ублажает наши чувства,
Как первый на свидании рассвет.
 
 
Как ожиданье первой книжной вёрстки,
Как страсти осознать все перекрёстки
Вселенского движения планет!
 

4

 
– Вселенского движения планет?
Да мало что напела вам Медея
О благородном сердце Прометея.
Дошел о том сомнительный сюжет.
 
 
Мне проще отыскать в шкафу скелет, —
Философ вынул руки из кармана,
Весь обнял мир, добавил для тумана:
– Когда ни шкафа, ни скелета нет.
 
 
Рефлексии о формах бытия —
И я не я, и лошадь не моя,
И противоположностей не счесть.
 
 
Да против, извините, гегельянства,
Схоластики марксизма, просто пьянства,
Есть кротость, нежность, красота и честь!
 

5

 
– Есть кротость, нежность, красота и честь?
И не такое помнится в народе,
С времён далёких это было в моде,
Особенно красиво пить и есть.
 
 
Такое и дурак мечтал обресть.
Припоминаю, при царе Салтане,
К столу подали карасей в сметане.
От Пушкина дошла такая весть.
 
 
– Простите, повар, за высокий слог,
Но, как поэт, я промолчать не мог.
Да Пушкин – наша гордость, наша младость.
 
 
Да у него же вместо карасей,
В поэзии – награде жизни всей,
Есть доброта, коварство, боль и радость!
 

6

 
Есть доброта, коварство, боль и радость.
Душа поэта, как сосуд полна,
Страстей, загадок, мыслей и… вин.
Для творчества вино – большая благость!
 
 
У вас корица, перец, соль и сладость,
Ну, что ещё там в ваших закромах?
Стихов, сонетов, я скажу, – не ах!
Про карасей он… Фу, какая гадость!
 
 
У вас, мой друг, онегинский изъян,
Вы не достойны трепетных Татьян.
В приправах ваших некая лукавость!..
 
 
И если вам еще не все равно,
Так знайте – это небом нам дано:
Разлука, верность, сила, ну и… слабость.
 

7

 
– Разлука, верность, сила, ну и слабость?
Динамики закручена петля.
Есть Ницше, даже Лессинга струя,
И для начала, вроде бы, не в тягость.
 
 
Отсутствует в сомненьях величавость,
Проглядывает стойкий пофигизм,
Есть теология, немного индуизм,
Есть бытие, как сущая вертлявость.
 
 
И всё же, господа, на вкус и слух,
Не разделить материю и дух —
Поэту легче повара объесть.
 
 
Я утверждаю это, как философ,
Готов к изгнанью, приготовлен посох.
Есть женщина, и значит – чудо есть!
 

8

 
– Есть женщина, и значит, чудо есть?
Вот потрошки… скажу я – это чудо.
Да если их переиначить в блюдо!..
Умело только надо преподнесть.
 
 
Подносишь пять – в уме имеем шесть!
Нам шутка поварская не обуза,
Своя у нас – приправленная муза,
Под звон бокалов аппетитна лесть.
 
 
– Скажите, господа, о чём наш спор?
Не замечаем чуда мы в упор —
Важнее, чем японцу Фудзияма!
 
 
Его нельзя заполнить и объять,
Его нельзя крутить, как рукоять.
Дошла и весть, туманна, но упряма.
 

9

 
Дошла и весть, туманна, но упряма.
Из прошлого, с небес… не как-нибудь.
Как говорится – принимай на грудь,
Из библии!.. и не пролей ни грамма.
 
 
Быть может чудо, а быть может драма.
Сто тысяч лет писался тот пакет,
Свидетелей как не было – так нет!
Но в нём для человечества программа.
 
 
Одну для всех не просто выбрать меру,
И уповаем потому на веру.
Высчитываем, кто же наша мама…
 
 
Здесь даже не философу вопрос.
Их столько!.. как на голове волос.
– Ужель всё это из ребра Адама?!
 

10

 
– Ужель всё это из ребра Адама?
Вопрос серьёзный, а не пара фраз,
Точнее не сказать – не в бровь, а в глаз.
Тут голосов звучит такая гамма…
 
 
Затылок чешет даже далай-лама,
Проговорился знающий буддист —
Большой знаток и стойкий оптимист,
В его глазах созвездий панорама.
 
 
Невежда скажет – это просто бред,
Сидеть и бормотать себе во вред,
Невидимое созерцать часами.
 
 
Что делать, если звезды хороши,
Они не для тепла, а для души…
Захлёстывают мысли, как цунами.
 

11

 
Захлёстывают мысли, как цунами,
Надежды жаждет нежная душа,
По телу расползается парша…
О, господи, творится, что же с нами!
 
 
Живём как будто между полюсами,
Где нет ни долготы, ни широты,
Где помыслы, как облака пусты,
Хоть и бывают схожи с парусами.
 
 
Метафора, точнее – аксиома,
Для частного, для общего… для дома.
Но в жизни должен быть приоритет.
 
 
И на такую тему… или темы,
Стоит одна, точнее – три дилеммы:
Философ спорит, повар и поэт.
 

12

 
Философ спорит, повар и поэт,
Притопывая изредка ногами,
Кому-то, угрожая кулаками,
Переходя порою на фальцет.
 
 
Не помешал бы им и пистолет,
Когда бы в моде было дуэльянство.
Задето больно личное пространство,
Или какой-то внутренний секрет.
 
 
Философ вспомнил йогу и веданту,
Припомнил что-то Бергсону и Канту.
А для поэта Кант авторитет.
 
 
И повар был в запале, как в бисквите,
Мол, рёбрышки копчёные в зените,
Что в рёбрах мозга не было, и нет.
 

13

 
Что в рёбрах мозга не было, и нет.
Поверить слову профессионала?
Он может быть, родился у мангала,
И рёбра ночью видит на просвет.
 
 
Выходит, что в один конец билет…
А в библии, быть может, опечатка,
Вернее даже, женщине прихватка —
Скорей к мужчине сесть в кабриолет…
 
 
– О том трындит народная молва!
С тех давних пор плетутся кружева!..
На наши уши, сочными устами.
 
 
Вздохнул философ: – Всё им трын-трава,
Скажи поэт и ты свои слова.
– Любимая…а…а, а вот и я… с цветами!
 

14

 
– Любимая, а вот и я, с цветами…
Не много слов, по сути – жизнь проста.
Раскроются желанные уста,
Свершатся чудеса под небесами.
 
 
– Давайте поменяемся местами!
Поэт, иди и сочини обед,
 
 
Ты, повар, поищи небесный след,
А я устал, прилягу под кустами.
 
 
Соединю концы, в конце концов,
Праматерей земных и праотцов,
А после… После – соберем букет.
 
 
И будет он душист, огромен, ярок!
И сладенького что-нибудь в подарок.
Кто говорит, что в мире чуда нет!?
 

15

 
Кто говорит, что в мире чуда нет:
Глубин небесных, искр мириады,
Созвучий и соцветий Илиады,
Вселенского движения планет.
 
 
Есть кротость, нежность, красота и честь,
Есть доброта, коварство, боль и радость,
Разлука, верность, сила есть и слабость,
Есть женщина, и значит, чудо есть!
 
 
Дошла и весть, туманна, но упряма:
– Ужель всё это из ребра Адама!?
Захлёстывают мысли, как цунами.
 
 
Философ спорит, повар и поэт,
Что в рёбрах мозга не было и нет!
– Любимая…а…а, а вот и я, с цветами.
 

Глаза – две тысячи каратов!

1

 
– Красавица, ах, как нечестно,
Вы просто тучи развели
Крылами ласточки небесной,
И вмиг растаяли вдали.
 
 
Вы поступить так не могли…
Я посмотрел вослед, и вскоре,
Остановился на мели,
Подобно паруснику в море.
 
 
Как временное замедленье,
Как сон, похожий на виденье,
Костру подобно – без огня.
 
 
Так мимоходом всё случилось,
Я ждал подарка – словно милость,
Уже почти на склоне дня.
 

2

 
Уже почти на склоне дня…
Всё так случилось неуместно,
Себя ругая и кляня,
Вполне заслуженно, не лестно.
 
 
И мыслям стало как-то тесно.
Так было, или же обман?
И что же мне теперь известно —
Несостоявшийся роман?
 
 
Ни боже мой… В мои то годы
Чудес не ждал я от природы,
От этой встречи бессловесной.
 
 
Но… чудным взглядом поманя,
Она согрела без огня,
Улыбкой яркой и прелестной.
 

3

 
Улыбкой яркой и прелестной.
Как серебристый лунный след,
Что на воде дрожит окрестной.
Клянусь, что это всё не бред,
 
 
И не загадка древних вед,
И не приёмы от искусства.
Я не настолько сердцеед,
Чтобы тот час вгрызаться в чувства.
 
 
Со временем несоразмерно
Забыто прошлое мгновенно,
Мои года – моя броня.
 
 
В душе поют волторны, трубы,
И тихо шепчут в небо губы:
– Очаровали вы меня…
 

4

 
Очаровали вы меня —
Глаза по тысяче каратов,
Дурманя страстно и маня,
Влекут влюбленных и пиратов!
 
 
И миллион прожив закатов,
Восстановив веков слои,
И память чудных ароматов,
И все фантазии свои.
 
 
Подумал в трепетном восторге:
– Не оказаться бы в остроге.
Ответ был прост, вполне беспечен,
 
 
Не оценить его нельзя…
Так часто говорят друзья —
Сказали вы: – Ещё не вечер.
 

5

 
Сказали вы: – Ещё не вечер…
Намёк простой на тет-а-тет,
В сию секунду был отмечен.
А там!.. фуршет или банкет!
 
 
Такой нежданный пиетет
С большим энтузиазмом встречен.
Слова слагаются в сонет,
Сюжет ещё не безупречен.
 
 
Формировался он столетья,
Через плоды, через соцветья,
Как свист стрелы, звон тетивы.
 
 
Кому-то это не понятно,
Невнятно и не адекватно,
Но я то знаю всё, увы.
 

6

 
Но я то знаю всё, увы,
Хоть и далёк от совершенства.
Мне мало выводов молвы,
Или молитвы духовенства.
 
 
Не испытаю и блаженства,
Когда преподнесут презент,
Во имя некоего членства
Или как прибыльный процент.
 
 
Мечтать не вредно, знает каждый,
За что страдали не однажды.
Но… миг столетий скоротечен,
 
 
Пусть это будет и чудно,
Утешить может лишь одно —
Для вас я вечно буду вечен.
 

7

 
Для вас я вечно буду вечен…
Из прошлого авторитет.
В каком-то роде – засекречен,
Как говорят – и есть, и нет.
 
 
Такой загадочный портрет
Из очень толстого романа.
Нельзя сказать, что без изъяна,
Но в памяти… и много лет.
 
 
Ночь опускается на крыши,
И светлый след в траве всё ближе.
В саду тревожный крик совы…
 
 
Трясет сомнений лихорадка:
– Для вас я к ночи лишь загадка,
А для меня как утро вы!
 

8

 
А для меня как утро вы,
В очаровательном покое.
Вас привели ко мне волхвы,
Чтоб время осознать земное.
 
 
Всё наше сложное – простое,
В их понимании земном.
Пьянит не только лишь хмельное,
Есть в каждом сердце свой бином.
 
 
Своя проблема корневая,
Где можно чувствовать, дерзая.
Не просто жизни прозябанье.
 
 
Как в сказке аленький цветок
Нам дарит воздуха глоток.
Ваш взгляд – дороже, чем лобзанье.
 

9

 
Ваш взгляд дороже, чем лобзанье.
Он словно в засуху вода,
Как обогрев, как созреванье
В душе заветного плода.
 
 
И вот пришла она, страда,
Сбор урожая откровений,
Под оком божьего суда
И под давлением сомнений.
 
 
Здесь и легко, и не легко —
Судья уж больно далеко.
И в этом вечности призванье.
 
 
Листаем прошлого листы,
А там… и тосты, и посты,
И торжество и наказанье.
 

10

 
И торжество, и наказанье.
Они соседствуют всегда,
Как под луною звёзд сверканье,
Огонь пожара и вода.
 
 
Подпрыгнет кто-то: – Е-рун-да!
Видали всяких акробатов,
Но не встречали никогда,
Глаза по тысяче каратов!
 
 
Склоняемся с восторгом ниц
В тени прекраснейших ресниц…
И взгляд становится родней.
 
 
Томленье чувств и мленье мысли,
Слова в тумане губ зависли
За множество безумных дней.
 

11

 
За множество безумных дней
Всегда в ответе предрассудки.
Чем градус выше – тем видней,
Где головы, а где желудки.
 
 
В словах, конечно, доля шутки,
Но так у нас заведено —
Не обойтись без прибаутки,
Когда любовь стучит в окно.
 
 
Пещера, хижина, дворец,
Не так уж важно, наконец.
Любовь – она, как изваянье,
 
 
Всегда живого божества,
Такое сочинишь едва.
Быть может ваше в том призванье?
 

12

 
Быть может ваше в том призванье,
Держа в руках Венеры нить,
Воздействуя на подсознанье
В реактор душу превратить?
 
 
От атомов освободить,
Наполнив их живою кровью
И излученье заменить
На облучение любовью?
 
 
Да, это сделано давно,
Но в фантастическом кино.
Как первый шаг и начинанье.
 
 
Порхать приятно в облаках,
Без крыльев, просто на руках,
Продлив в мечтах очарованье.
 

13

 
Продлив в мечтах очарованье,
И может быть апофеоз,
В конце концов, как врачеванье,
Психологический гипноз.
 
 
Застынет кожа, как в мороз…
Наступит чудом упованье —
Фантазии апофеоз
И учащенное дыханье.
 
 
И озарила, наконец,
Нас радиация сердец!
Теплее стало и… больней.
 
 
Но боль пришла, не как расплата,
А просто лёгкая утрата,
Чуть-чуть мне сделав жизнь длинней.
 

14

 
Чуть-чуть мне сделав жизнь длинней,
И этот факт уже отмечен.
Всё стало проще и складней,
С прекрасных слов: – Еще не вечер.
 
 
Наш млечный путь уже очерчен,
Веками выдержанных фраз.
Он прост и бесконечно вечен,
В созвездии блестящих глаз.
 
 
И так и тянет, как когда-то,
Кричать: – Две тысячи каратов!
Что кажется, вполне уместно.
 
 
И осознать себя сполна,
И чашу осушить до дна:
– Красавица, ах, как не честно!
 

15

 
– Красавица… Ах, как нечестно,
Уже почти на склоне дня,
Улыбкой яркой и прелестной
Очаровали вы меня.
 
 
Сказали вы: – Еще не вечер…
Но я то знаю всё, увы,
Для вас я вечно буду вечен,
А для меня, как утро вы.
 
 
Ваш взгляд – дороже чем лобзанье,
И торжество, и наказанье,
За множество безумных дней.
 
 
Быть может ваше в том призванье,
Продлив в мечтах очарованье,
Чуть-чуть мне сделать жизнь длинней.
 

Любовь – во все века – любовь

 
…Бездушен, зол, продажен женский пол,
И для него одна забава есть —
Терзать мужчину, коль в любви он верен.
 
 
Но тот уже совсем с ума сошел,
Кто жизнь, свободу, достоянье, честь,
Швырнуть бабёнке под ноги намерен.
 

Джованни Боккаччо. 1313–1375 г.г.

1

 
Что заблуждения непобедимы
Понятно многим, ясно не для всех,
Как оправданье, даже, как успех.
Они по жизни нам необходимы.
 
 
Да, мы не ангелы. Не херувимы,
Мы в небе, на земле и на воде,
Мужчины, женщины. Мы люди, мы везде,
Хотя порой бываем нелюдимы.
 
 
И ходим – то наискосок, то боком,
Пока петух не клюнет ненароком.
В больное место начинаем дуть
 
 
И размышлять – за что мне и откуда:
В душе пожар, а по спине остуда,
Уверен каждый, и не как-нибудь.
 

2

 
Уверен каждый, и не как-нибудь;
Явленье признаёт сугубо личным,
Вполне логичным, в меру романтичным,
Вдох каждый высоко вздымает грудь,
 
 
Какая-то в мозгу буянит чудь.
Еще не оценив предназначенья,
Не осознав позыва и влеченья,
Так хочется земную твердь крутнуть!
 
 
Не до землетрясения, но вроде:
– А с кем тут покружиться в хороводе?… —
Веселье вызывая, а не жуть.
 
 
А дальше больше, как у нас нередко.
И вспоминая мудрый опыт предков,
Не с кем попало выбираем путь.
 

3

 
Не с кем попало выбираем путь…
Уверенность, конечно, есть такая:
Мечта открытая, но не нагая,
С наскоку – ни одеть и не обуть.
 
 
Хоть по большому – в этом разве суть,
Тем более, не зная подноготной,
Так трудно ощущать себя вольготно,
Когда всерьёз – ни охнуть, ни вздохнуть.
 
 
А ежели слагается союз,
Где оба в минус, или оба в плюс —
Снаружи вместе, а сердцами мимо.
 
 
Лишь для отличников такой урок,
Но как себя обезопасить впрок?
Пути господни неисповедимы.
 

4

 
Пути господни неисповедимы.
И в голове пошел переполох,
Был только взгляд, а тут за вздохом вздох.
Реальны двое, или всё же мнимы?
 
 
Свободны чувства, или же гонимы,
Толкаясь и зудя, наперебой.
И вот уж мысли, как пчелиный рой.
Чтобы судить – да будем не судимы.
 
 
А по большому счету – это смех,
Предполагать случайность, как успех?
Да, мы, возможно, несопоставимы.
 
 
Поэтому, пока не грянет гром,
Идти готовы даже напролом.
Но встречи могут быть не обратимы.
 

5

 
Но встречи могут быть не обратимы.
И как возможно повернуть назад,
Когда твой робкий перехвачен взгляд.
А дальше по законам пантомимы.
 
 
Увы, наивность – все мы уязвимы,
Когда напротив, и глаза в глаза,
И взгляд скользит по телу, как фреза.
Живые люди мы, не анонимы.
 
 
И по законам холода и жара,
А также поэтического жанра,
В душе запишем, а не в дневнике:
 
 
Как всё прекрасно, други, в доме нашем,
И нет созвездий наших в небе краше!
Идём на встречу с чувством, налегке.
 

6

 
Идём на встречу с чувством, налегке,
Размашисто, загадочно, красиво,
Бросая взгляды по бокам игриво,
И не нуждаемся в духовнике.
 
 
Ну и зачем тогда рука в руке?…
Когда вокруг загадочные лица,
И кто-то явно хочет насладиться…
В чужой руке теплей, чем в парнике.
 
 
Плодами свежими довольны все и сыты.
– Таки и да!.. – как скажут одесситы,
На берегу у моря, в гамаке.
 
 
А скоро, перекушав чудо-сласти,
Два плюса загасили свои страсти.
Господь завис на небе, в тупике.
 

7

 
Господь завис на небе, в тупике
И удивился сам себе: – О. Боже!
Со мной так, люди, поступать не гоже!
Сие не в каждом есть еретике.
 
 
Хотя… Когда сошлись на кошельке…
Ну да, какие могут быть молитвы,
Два минуса пришли на поле битвы.
Свои цветочки в каждом цветнике.
 
 
А может и совсем дремучий лес —
Сошлись на созревании телес,
Огнём любви совсем не опалимы.
 
 
И в мыслях ничего святого нет,
В движеньях вовсе суета-сует.
Тела реальны, только души мнимы.
 

8

 
Тела реальны, только души мнимы.
Нельзя сказать – произошел курьёз,
Всё по природе, страстно и без слёз.
Простите их, святые серафимы,
 
 
Не зная, что творят, за что ранимы.
Случайным оказался идеал,
Понятным окончательный финал,
Потери обоюдно – не сравнимы.
 
 
Понятно, состоявшийся тандем
Не отыскал «сад радости» – эдем.
И чувства раскатились, как горох.
 
 
Тут не помогут строчки из псалома,
Над ними флаг Гоморры и Содома —
Напоминание других эпох.
 

9

 
Напоминание других эпох?
Без всякого на то энтузиазма,
Открыто скажем, с долею сарказма,
И где любовь? И это не подвох.
 
 
Тут можно сделать выдох или вдох.
И жизненный уклад переинача,
Джованни вспомнить, по отцу – Боккаччо.
В любовный жанр он внёс чертополох.
 
 
А сколько строк величественных спето
О красках и величии сонета.
По форме – и Джованни был неплох.
 
 
И даже больше, сдув остатки пены,
Не всем даны терцеты и катрены.
Нелепо восклицать – ни ах, ни ох!..
 

10

 
Нелепо восклицать – ни ах, ни ох!
Судить поэта о потере бденья,
Да это всё эпоха возрожденья
В поэзию внесла переполох.
 
 
И здесь не исторический подвох.
Ну, ясно же, придворные вельможи
Во все века, при всех дворах похожи.
Их красотою не застать врасплох.
 
 
В подходах лесть, особенно известно,
Любили женщин покупать словесно.
В садах, на танцах, лёжа на диване,
 
 
По срокам – с января до января,
А дальше, фигурально говоря,
И даже кукиш зажимать в кармане.
 

11

 
И даже кукиш зажимать в кармане.
Всё это о привычном стервеце,
А попросту – вельможи во дворце,
Которые в шафране, как в тумане.
 
 
Поэт же – в неоконченном романе,
Там океан – не просто водоём.
Пока лишь в мыслях виден окоём.
Но это мысли самого!.. Джованни.
 
 
И в океан сонетов и новелл
Немало он отправил каравелл.
Таким был сын купца и буквоед.
 
 
Еще любил он сыр, вино и женщин,
В бюджете не любил глубоких трещин,
И с вечера не думать про обед.
 

12

 
И с вечера не думать про обед.
Какой обед!.. при ожиданье ночи,
О том и рифма страстная пророчит,
Слагается волнительный сюжет.
 
 
Звенит в кармане золото монет,
Кругом очаровательные тени,
Последний луч и вовсе без стеснений
Нарисовал дрожащий силуэт.
 
 
Похоже, с женщиной идет сближенье.
Любовь двоих – особое движенье
Души и тела – двух земных планет.
 
 
Тут можно рассуждать про то и это,
Кому больнее, что и как задето,
И про ответ, что ищут сотни лет.
 

13

 
И про ответ, что ищут сотни лет.
Любовь двоих – влеченье, развлеченье,
Научное тому обозначенье,
Отстаивал не один апологет.
 
 
Романов тыщи, не один памфлет,
Катился вал комедий и трагедий,
Про королев, принцесс и прочих леди,
Сложился даже некий трафарет.
 
 
Боккаччо, он средневековый гений,
И жить не мог без женщин и гонений.
А кто-то скажет, находясь в нирване,
 
 
– Ну не любил он женщин, наконец!
Он покупал их, как отец – купец.
Так судьи кто для бедного Джованни?
 

14

 
Так судьи кто для бедного Джованни?
Да, господа, а мы с высот каких,
Средневековый обсуждаем стих,
Протягивая трепетные длани.
 
 
Нас кто-то словно тащит на аркане.
Конечно, инквизиция. Мой бог!
Нас будет чистить с головы до ног.
Не лучше ли самим помыться в бане?
 
 
Понять разнообразие примет,
Дойти до осознания тех лет.
И раскопать родные аркаимы…
 
 
Отдать, что заработал и сберёг,
И объясниться у любимых ног,
Что заблуждения – непобедимы.
 

15

 
Что заблуждения непобедимы
Уверен каждый, да, не как-нибудь,
Не с кем попало выбираем путь…
Пути господни неисповедимы.
 
 
Но встречи могут быть необратимы,
Идем на встречу с чувством, налегке.
Господь завис на небе в тупике:
– Тела реальны, только души мнимы,
 
 
Напоминание других эпох.
Нелепо восклицать – ни ах, ни ох,
И даже кукиш зажимать в кармане,
 
 
А с вечера не думать про обед.
И про ответ, что ищут сотни лет:
– А судьи кто, для бедного Джованни?
 

Автор: [email protected] телефон 8 919 617 8852