Текст книги "Цитадели"

Глава пятая
Первая встреча с чужаками

Все утро от окрестных деревень слышался вой. Гном сказал, что выли домовые. Значит, за минувшую ночь что-то произошло. Иначе, с чего бы появилось столько народа?

По коридорам уверенно топали незнакомые мне люди, по-хозяйски заходившие в пустовавшие ранее комнаты, громко разговаривали. Преобладали крепкие мужчины среднего возраста. Но были и женщины, и молодежь. Самое забавное, что кое-кто оказался мне знаком. Не лично, но некоторые лица встречал на экранах телевизора. Вот это кажется – известный питерский художник. А уж, коль скоро его знаю даже я, человек далекий от богемной среды, то значит – очень известный. А этот мелькал в числе организаторов какого-то солидного фонда, в котором олигарх олигархом погонял…

Мне они дружелюбно кивали. Представляться и представлять других никто не спешил. Впрочем – это было разумным. Все равно такого количества новых имен не запомнить.

Из моего оконца было видно, что к крепости на груженых телегах двигаются селяне, а мои ученики деловито гонят скот. Оставив женщин и детей в крепости, мужчины возвращались в деревню, чтобы успеть перевезти как можно больше скарба. Кажется, мы всерьез готовилась к обороне.

Когда я вышел во двор, то увидел живую энциклопедию доспехов и оружия. Их владельцев, усиленно тренирующихся в нанесении и отражении ударов, не смущала разноголосица форм и стилей. Русская кольчуга и калантарь соседствовали с индийским шараином. Полный рыцарский доспех, который в реальном мире использовался лишь на турнирах – с японскими нагрудниками работы Миотшина. При этом обладатель кольчуги усиленно работал ко-дати, а «индус» – рыцарским двуручником. Впрочем, глядя на профессиональную работу мастеров меча, мало кто рискнул бы высказывать замечания. Я, по крайней мере, на это не отважился.

Глядя, как тренируются другие, решил помахать своим «цепом». Начал с борьбы со старым «противником» – столбом.

Но «воевать» со столбом скучно, тем более, что ответить он не может. Кажется, подобные же мысли имел один из витязей, которому не досталось партнера по спаррингу. Мы переглянулись, кивнули и встали друг против друга.

Мой противник имел доспех княжеского дружинника – посеребренный юшман, шелом с личиной. Век я определить не смог. Это могла быть как эпоха Владимира Красно Солнышко, так и Дмитрия Донского. Будь на моем месте Виталик Красавки – мой студент, слегка подвинутый на древнерусском оружии, он бы определил с точностью до года. Ну, может и не до года, но до десятилетия, так это точно.

Зато я сумел определить оружие – четырехгранный кончар, удобный как для колющих, так и для рубящих ударов. Видимо, ради кистеня в руках новичка он еще взял в левую руку легкий щит.

До сих пор я выходил только против Ярослава и Гнома. Не скажу, что успешно, но иной раз и мне кой – чего удавалось сделать. Как-то раз чуть не оставил Гнома без глаза. Сам виноват – нечего было у меня оружие выбивать… Теперь же предстояло поработать с новым соперником. Это хорошо. Пригодится для реального боя.

«Противник» начал первым. Кончар взлетел на уровень моих глаз. Еще чуть-чуть и незнакомец мог зафиксировать победу. Но этого «чуть» ему не хватило. Мне удалось принять его клинок не на шар, как он предполагал, а на цепь и, в ту же минуту нанести ответный удар: держа рукоятку в правой руке, шар перехватил в левую. Но вместо метания шара, я ударил именно рукояткой, что просвистела на волосок от его левого виска. Что же, в реальном бою мой противник получил бы полновесный удар…

Противник, скрывая досаду, картинно развел руками и поклонился – эти люди умели ценить чужой успех. Пусть даже случайный. Мне же, не скрою, было приятно. Подозреваю, что своей победой был обязан недооценке меня партнером. Но кто сказал, что в реальном бою такого бы не случилось?

От радости я провел еще одну тренировку. Но на сей раз, мне не повезло. Парнишка в деревянных доспехах с плетеным из прутьев высоким воротником (вариант – то ли скифского, то ли чукотского воина?), но с русским клевцом, продемонстрировал высший класс! Его топорик просто перерубил одно из звеньев на цепочке моего кистеня. Хорошо, что шар упал не на ногу, а иначе я вышел из строя еще до боя. Соперник же дружелюбно кивнул головой и пошел выискивать более опытного поединщика.

Разглядывая изувеченное оружие, я только тряс головой. По моим соображениям, перерубить цепочку было просто невозможно! А вот, поди же ты… Чтобы такое сотворить, требуется не только сила, но и хороший глазомер. Даже не хороший, а супер (ладно, все-таки у меня русское действо – сверх) супер-пупер! А я получил урок. Придя в кузницу, в которой хозяйничал Гном (ну, а кто же еще?) попросил не только починить мне «гасило», но и пропустить через крупные ячейки цепи еще одну цепочку, поменьше. Пусть мое оружие станет тяжелее, но лишняя страховка не повредит.

Тренировка была в самом разгаре, когда кто-то скомандовал идти на обед. Я ожидал, что многие откажутся от еды. Оказалось, что правила идти в бой на голодное брюхо тут никто не придерживается. Да и когда он, бой-то?

Сразу же после обеда, не дав даже «утрясти» пищу, нас принялись расставлять по местам. Хотел уж, было написать – по номерам, но вспомнил, что это все-таки не охота. Расстановкой занимался Ярослав. Но так к нему сегодня обращался только Борис, а остальные – строго по должности. Князь в Цитадели – это именно должность, а не титул. Напоминало эпоху военной демократии. В походе – князь, а после него – такой же родович. А если поход оказался неудачным – то не быть тебе больше вождем! Большинство солдат (воинов? витязей?) расходились по стенам, четко зная, какое место занимать. А я и не замечал раньше, что крыша заставлена корзинами с камнями, а в бойницах торчат арбалеты. Или же они были так хорошо замаскированы? Меня определили у бойницы в башне. А куда же еще? Повыше и подальше, чтобы не зацепило с непривычки…

… Противник наступал со стороны леса тремя клиньями, но мне показалось, что они отовсюду. Я говорю «они», потому что не знал – как называть врага. Втайне (а может быть в надежде?) ждал, что он будет исчадием ада. Какие-нибудь монстры. Злобные пауки, скорпионы, вампиры – весь набор, что подбрасывает голливудский конвейер. Или, на худой конец, ожидал чего-то монголоидного. Все-таки, деревянная крепость в древнерусском стиле подразумевала, что и враг будет традиционным – киммерийцы, авары, хазары, печенеги… Ну, и так далее, по списку из учебника. Но внешне, насколько сумел рассмотреть, противник не отличался от нас.

Когда они прошли примерно половину пути, на крыше защелкали катапульты и в наступающих полетели сотни камней. Строй смешался. Но замешательство длилось не больше минуты. Оставляя на пути раненых и, перешагивая через убитых, наступавшие резко ускорили шаг и вышли из зоны обстрела катапульт. Вот тут с нашей стороны «заговорили» огромные самострелы. Плотный строй, в котором шли супостаты, только помогал – копье поражала не одного, а двух бойцов. По логике, следовало рассредоточиться. Но почему-то командиры врага не спешили подавать нужные команды… Словом, до наших стен дошла едва ли не пятая часть врага. Но даже и она превосходила все наши силы.

Они приближались. Теперь уже можно было открывать огонь. Ну, «огонь» – это я по привычке. Сейчас бы нам пару ручных пулеметов. Или – с десяток автоматов Калашникова. С такого расстояния даже я не промазал бы.

«Они» шли. Арбалетные болты и стрелы наших лучников выкашивали наступающих. Но «они» словно не замечали. Смешивался строй, падали люди, а они шли и шли. На какое-то мгновение мне стало плохо. Говорят – так сходили с ума финские пулеметчики на линии Маннергейма…

– Олег, не смотри туда, – услышал я за спиной голос Машки, пытавшейся оттащить меня от бойницы.

Но я уперся. Смотрел на развернувшуюся внизу бойню и не мог оторваться.

– Не смотри туда. Не надо, – настойчиво повторяла девчонка. – Тебе нельзя туда смотреть. Пока нельзя.

Я попытался проглотить ком, подкативший к горлу. Получилось неважно.

– Маш, почему так? – прохрипел я, выдавливая слова.

Если бы рядом не стояла девчонка, почти годящаяся мне в дочери, я бы зарыдал. Не заплакал (с детства не люблю этого слова), а именно – зарыдал в голос, как пьяная баба. От бессилия и от неправильности того, что видел, когда «хорошие наши» так безжалостно уничтожают «плохих чужих». Наверное, еще чуть-чуть, и я бы не выдержал. Но раздался голос Ярослава, командующий построение и рыдания застряли где-то в горле…

Когда я спустился, народ уже строился в клин.

На острие встали двое. То, что одним был Ярослав, не удивило. Но вот вторым был Борис… Не староват ли? Хотя, сегодня его никто не назвал бы стариком: доспехи скрывали сутулость, а шлем – седину…

Мое место в центре. Что же, все справедливо. Место кнехтов под защитой рыцарей. А я, покамест, даже на оруженосца не тяну. Так, пейзанин-ополченец, взявший в руки оружие. Утешало, что я стою между Гномом и Брясло – моими наставниками. Значит, сразу пропасть не дадут! И парень с клевцом во второй шеренге, крайний справа, скосив глаза, подмигнул с самым ободряющим видом.

Мы встали в тамбуре между воротами. Плотно прижимаясь друг к другу, по еле слышной команде, начали бег на месте, постепенно наращивая темп. И, вот, наконец, ворота не спеша, открываются. Из-за спин и шлемов мне не очень хорошо видно, что там впереди, но рассматривать некогда. Клин, как один человек, ударил по врагу. Рывок был резким, поэтому противника разметало по сторонам. За спиной чуть слышно захлопнулись створки. Первая задача вылазки выполнена…

Я раздвоился. Один был там, участвовал в сражении. А второй смотрел со стороны. И сейчас, когда пишу эти строки, пользуюсь услугами обоих…

Острие клина мягко вошло в чужой строй, прекращающийся в толпу. Задним числом понимаю, что «мягкость» была кажущейся, а мечи в руках Бориса и Ярослава напоминали винты взбесившихся вертолетов, врубающиеся в небо. Но здесь, уместней сравнение с электромясорубкой. Там, где они «прошлись», зачистка уже не требовалась. А дальше – клин раздвинулся в стороны, выпуская вперед «кнехтов». И тут уже было не до умилений и жалости…

От неожиданности забыл все наставления. Какие там «касательные удары в висок» или «бросок шара в левую часть, ниже глаза». Я махал кистенем от всей дури, как на первой тренировке. Счастье, что не задел никого из своих и вовремя вспомнил наставления Брясло. «Олег, кистенем без толку не маши. По сторонам не смотри, выбирай противника под себя. Уколешь его взглядом – значит, твой! А уж кого выбрать – бой подскажет!»

Я выбрал детину, размахивающего мечом в половину моего роста. Хотелось бы, кого поменьше, но не было. Они все были такие… здоровущие… И страха добавляли железные маски, прикрепленные к круглым шлемам.

Говорят, дуракам везет. Мне повезло особенно, потому что мой «избранник» махал мечом, как пьяный мужик оглоблей. И все же, он попал раньше. Самое смешное – это меня и спасло. Зацепило изрядно, но удар пришелся не лезвием, а боковой стороной. Такой удар свалил бы и вола, а не бывшего интеллигента. Когда летел, почувствовал, как надо мной пролетел еще один клинок. И, не сбей меня первый удар, остался бы без головы.

Когда-то, (в прежней жизни!), я очухивался бы не меньше недели. Сейчас – вскочил и ринулся в бой. Моего прежнего противника уже куда-то унесло. Особо оглядываться некогда, но я увидел: Гном, стоящий на одном колене, отбивающийся от двух меченосцев. Я, без зазрения совести, ударил ближайшего ко мне. Удачно – прямо в голову.

«Ай да я!» – похвалил себя. Больше хвалить было некому. Вокруг шел бой. Вокруг меня убивали и умирали. А пока мой товарищ принимал на топор лезвие меча, я успел дернуть цепь на себя, ухватить шар и поразить второго. Этот удар был похуже, потому что пришелся вскользь. Но и этого было достаточно, чтобы Гном успел вскочить и рубануть топором сверху вниз. При его-то росте… Хотя, кажется, он запрыгнул на того, кого я только что убил.

Упоения от боя не было. Но голова была ясная, не затуманенная ударом. Вот вновь передо мной тот самый, первый. Он уже готовится отмахнуться от моего цепа. Что же – делаем по-другому: шар летит ему в лицо вместе с рукояткой, а я выхватываю нож и всаживаю клинок под подбородок. «До мозга!» – удовлетворенно думает кто-то внутри меня… Как учили. Только вот, в суматохе с кистенем пришлось распрощаться. С ножом, застрявшем в чужом теле, тоже – вытаскивать лезвие некогда. Если доживу – найду, а нет – так и того проще – искать не надо! Сейчас бы найти что-нибудь. Что-нибудь… А что вот, такое найти? Попытался ухватить чужой меч – так и поднять не смог.

А бой продолжался. Меня раза два пытались зарубить, один раз зарезать и полтора раза оглушить. Полтора – потому что вторая попытка удалась. Так огрели (чем именно – не рассмотрел!), что я полетел прочь и, на какое-то время потерял сознание…

Очнулся от того, что кто-то наступил на мою физиономию… Хотелось бы верить, что враги, но могли и свои. Кто разбираться будет? Спасло то, что бой закончился. Когда наступил перелом, что там произошло, я и не знаю. Надо бы написать, что враг дрогнул от того, что… А от чего он дрогнул? Врать не хочется. Обычно, враги «дрогают» от подхода новых сил. А этих сил у нас, точно знаю, не было. Но все же, мы победили.

Потом я узнал, что бой длился около получаса. Удивительно. Мне казалось – вечность…

Не будет преувеличением, если скажу, что каждый из нас успел поразить не меньше двух врагов.

«Не будет преувеличением», «поразили». Опять штамп. Да не поразили, а зарубили, зарезали, закололи, забили… Хотел вычеркнуть, но подумал и оставил. Если и будет преувеличением, то – мое право. Мы – победители. Значит, можем писать так, как хотим!

А после боя… Не было снятых шлемов и усталых вождей, произносящих речи над телами своих и чужих воинов. Никто не произнес слов: «Прекрасная смерть!», обращаясь к трупам недавних врагов. После боя мы шли и добивали тех, кто оставался жив. Хотя я и говорю «мы», но сам я был не в состоянии этого делать. У меня сдали нервы. Попытался закричать, но не смог. Меня затрясло. Кто-то ухватил за плечи и крепко прижал к себе. Дальше сдерживаться я уже не смог. Уткнулся в чью-то кольчужную грудь и зарыдал. Вернее – зарычал от слез, негодования и злости на самого себя. За то, что не сумел сдержаться… А меня гладили по разбитой голове и утешали девичьим голосом. Когда очухался, то увидел, что меня успокаивает Белка. Я попытался вырваться, но руки у нее оказались неожиданно сильными.

– Олежек, ты молодец… А пока не смотри… успокойся. Все делается правильно. Ты поймешь. Потом. Дай, голову посмотрю… А шлем где?

Да, действительно, а где шлем-то? Помню, что в начале боя он у меня был, а куда делся потом? Сорвался…

Я успокоился. Взял себя в руки. Почувствовал боль в левом плече. Болело еще что-то. То ли голова, то ли шея, то ли все сразу. Один глаз, хотя и не болел, но отказывался видеть. Второй что-то видел, но болел. Еще хорошо, что в последнее время перестал носить очки. С этими боями стекол не напасешься.

С трудом, но узрел, что на Машке-Белке надета забрызганная кровью кольчуга, но вместо оружия – большая сумка с красным крестом. Белка помогла снять кольчугу с подкольчужницей и безо всяких церемоний разодрала рукав. Обеспокоено спросила:

– Голова не кружится?

– Кружится, – доложился я. Потом прислушался к себе и добавил. – Но не тошнит.

– Все равно – легкое сотрясение мозга есть. Неприятно, но не смертельно. Полежишь с недельку.

– Как там наш герой, жив-здоров? – услышал я голос Гнома.

– Как тот петух из «Бременских музыкантов». Ощипанный, но непобежденный, – буркнул я.

– О, если к человеку вернулся юмор – жить будет! – радостно проговорил Гном и протянул мне фляжку. – Правда, тут всего со шкалик осталось. Но – от души! Заслужил.

– За что? – с любопытством спросила девчонка.

– А он не хвастался? Ишь, скромняга…

– Да не успел еще, – нащупал я крышку и попытался ее свернуть. Но фляжку у меня бесцеремонно отобрали.

– Вредно! – докторским тоном заявила Машка.

– Машка, да ты чего? – возопил возмущенный Гном, увидев такое безобразие. – Подумаешь, по голове съездили. От водки хуже не будет. Я же ему теперь жизнью обязан. Если б не Олег – быть бы мне на небесах. Меня тут зажали двое, так он своей гирей одного пришиб, а второго подшиб, – почти в рифму выдал он фразу и довольный собой захохотал.

– И что, думаешь шкаликом отделаться? – фыркнула Белка. – Да за это неделю поить надо! И меня заодно. Лучше – меня, потому что Олегу сейчас пить все равно нельзя.

Гном виновато почесал затылок:

– Прости, Машенька. Все, что могу. Вот вернемся… – Тут он спохватился: – А тебя-то за что?

– За оказание первой помощи пострадавшему. Ладно, что мы имеем? Значит, так, – с интонацией опытного врача проговорила рыжая, возвращая парню фляжку. – С головой, кажется, все в порядке. Ссадины, ушибы. Но, даже если и есть черепно-мозговая травма – то незначительная. С рукой похуже. Имеет место сильный ушиб. Возможно – трещина. Сейчас бальзамом смажу, забинтую поплотнее, а потом снимок сделаем.

И Белка принялась за дело.

– Ого, ты как профессионал, – произнес я через две минуты, почувствовав на плече тугую повязку. – Уже и не болит.

– Почему «как»? У меня, между прочим, Ярославский медицинский закончен. И три года на «скорой» за плечами, – с гордостью сообщила девчонка. – Или ты думаешь, что я только по веткам скакать умею?

– Да уж… Белка с дипломом… – попытался я покачать головой, но не смог – больно.

К нам подошел Ярослав. Если бы не видел, как он сражался, то решил бы, что он сидел дома. Чистенькая кольчуга, спокойное выражение лица. Кажется, даже не вспотел. Профессионал!

– Молодец. Главное – жив остался, а раны на победителях заживают быстро, – с удовлетворением сообщил мне вождь.

– Не просто жив. Он еще и Гномика спас, – с чувством сообщила Белка.

– Тогда просто умница. Но все разговоры потом. А теперь, ребята – за дело. Машка – ты оказывай помощь. («А то я сама не знаю! – буркнула на это Белка) – Олег, если в состоянии – помогай. Нет – лежи и не отвлекай девку. Гном – бери кого-нибудь и несите к ней раненых.

Но носить было почти некого. Раненых нашлось человек пять. Противник фехтовал паршиво. Но на каждого из нас приходилось по пять-шесть врагов…

Тела погибших отнесли в Цитадель, где ими занялись пожилые женщины – обмывали, переодевали.

Женщин, участвовавших в бою (а их было немало!) князь отпустил отдыхать. Машка дала мне выпить какой-то дряни, а Гном, втихаря, все-таки выпоил остатки фляжки. Машка, кажется, все видела, но промолчала.

У мужчин еще оставались дела. Трупы врагов грузили штабелями на телеги и вывозили в сторону болота. При этом, ни доспехов, ни оружия с них не снимали. Гнома задействовали на вывозе, а мы оказались в паре с Борисом. Один за голову, второй за ноги… Больше работал старик, жалея мою руку. И я, наконец, решился задать вопрос:

– Кто эти люди?

Старик посмотрел на меня, подумал и, вместо ответа снял с одного из убитых шлем. Под железной маской оказалось лицо, поросшее шерстью. Скошенный лоб, выпяченная вперед челюсть. Словом – снежный человек, он же «йети», он же – «арсури». Он же – «антропоморфная обезьяна». Или, как считают некоторые – двоюродный брат «человека разумного» – неандерталец.

– Посмотрел? Вот это он и есть, реликтовый гоминид. А теперь – давай заканчивать.

И мы пошли заканчивать. Поздней ночью, усталые, перемазанные своей и чужой кровью мы отмывались в бане. Добрые люди (подозреваю, что это были оставшиеся старики и женщины – я их раньше не видел) таскали воду и непрерывно подтапливали печь. Все парились с каким-то остервенением, выгоняя из себя грязь, усталость и страх. Разговоров не было. Так, реплики.

Незнакомый старик, кривой на один глаз, выдавал чистую одежду. После бани пошли в трапезную. Столы уже были накрыты, но разносолов не было. Когда их было готовить? Мясо, вареная картошка, огурцы. Правда, в отличие от обычных дней, стояли графины с водкой. Я упал на первое попавшее место, не заметив, приглашающих жестов Гнома, оказавшегося на другом конце стола. «Жаль, – опечалился, было, я, – теперь и поговорить будет не с кем». Поговорить – это в смысле напиться вместе с кем-то до поросячьего визга. Но потом решил, что так оно даже лучше. Говорить не было ни сил, ни желания. А напиться…

Когда за столами были заняты все места, поднялся Ярослав. Речей он не произносил, а лишь поднял полный стакан водки, начав полушепотом читать «Отче наш». Мы, как один, поднялись и принялись вторить слова молитвы, а когда дочитали до конца, то просто выпили до дна.

Первый стакан выпили все. Потом, в полной тишине принялись есть. А дальше – кто хотел пить – тот пил, кто не хотел – не пил. Мне хотелось напиться. Но ни пить, ни есть не мог. Хотелось расслабиться, но не удавалось. Подумал – а не махнуть ли еще стакан, через силу, но не рискнул. Посмотрел на народ и увидел, что кое-кто уже поднимается из-за стола и уходит. Собственно, если захочется, есть, то перекусить можно и в комнате. У меня там уже давно был оборудован холодильник (подарок Ярослава) с кое-какими припасами. В числе прочего была и бутылка водки. Решил напиться в одиночестве, как последний алкоголик. Почему? Даже не знаю. Наверное, чтобы не увидели пьяным.

Но напиться не удалось. Я собрался включить свет в комнате, как на плечи легли женские руки…

– Не включай… И – молчи! – говорила мне Белка, закрывая мои губы своими.

А потом я услышал шорох спадающего сарафана… Думал – будет мешать рука на перевязи и побитая голова. Не помешали…

Проснулся один. Может – мне всё приснилось? Если да, даже лучше. Не будет чувства вины перед женой… Но, увы, на подушке предательски лежал длинный рыжий волосок. Осмыслить происшедшее не успел, потому что в дверь постучали. На пороге стоял посыльный из числа моих учеников. (Во время военных действий все были озадачены – и большие, и маленькие).

– Учитель, – важно сообщил ребенок, – тебя Ярослав ждет. Сказал – если Олег проснулся, то пусть придет.

В комнате Ярослава заседал «малый» совет: хозяин, Борис и Андрей. Последнего я знал плохо. Кажется, он начальником в одной из малых Цитаделей, а выглядел даже старше Бориса…

– Садись, – сказал Ярослав. – Разговор будет.

«Надеюсь – не о Машке!» – похолодел я и осторожно примостился на краюшке стула.

– И об этом, тоже, – криво усмехнулся Ярослав. – Нет, мысли не читаю. Просто у тебя на физиономии все написано! Остальные недоуменно переглянулись, но пояснений не потребовали.

– Давайте ближе к делу, – предложил Борис. И сразу же озвучил свою мысль: – Олег, тебе нужно вернуться домой.

– Вернуться – значит вернуться, – как можно безмятежнее произнес я, хотя в душе в душе запели райские трели – «Наконец-то!»

Но трели быстро прошли, когда я услышал глуховатый голос Ярослава:

– Олег, кого из погибших ты знал?

– Лично – никого. И, если честно – специально никого не разглядывал, не до того было. А что?

– А то, что погибли все те, кого ты искал…

– Как? – опешил я. – И этот…

– И он, – кивнул Ярослав. – Хороший он был парень. Не скажешь, что сын большой шишки…

Тут только до меня дошло всё остальное…

– Все двадцать?!

– Да, – грустно подтвердил Ярослав. – Из всех прибывших за последний год остался только ты. Не хотелось бы тебя никуда отпускать. Честно. Мы с Борисом очень привязались к тебе, да и Машка…

– Ребята, давайте личные проблемы потом, – вмешался Андрей. – Слава, говори по существу.

– А если по существу, Олег должен доставить тела.

– Двадцать тел? – удивился я. – А как я это сделаю?

– Тела уже вынесли. Твоя палатка, вещи – все на старом месте. Одежду, вроде той, что на тебе была, мы подберем. Сегодня же выйдешь и дашь сигнальную ракету своему полковнику.

– А как я это все представлю? Шел-шел по лесу и выкопал двадцать убитых? Со свежими смертельными ранами? Как я это буду объяснять?

– Никак не будешь, – заверил меня князь. – Скажешь, наткнулся по запаху. – Я открыл рот, чтобы возразить, но Ярослав жестом заставил умолкнуть: – Для твоего мира они погибли в тот день, когда пропали. А было это несколько месяцев назад. А за это время… В общем, ни одна судебно-медицинская экспертиза не установит реальную причину смерти.

– Насильственную установит, – покачал я головой.

– И, что? Да, насильственная смерть. Кто и как их убил – никто не знает. Тела будут лежать в овраге. Снег сошел, солнце пригрело…

– Олег, – вмешался, молчавший до сей поры, Борис. – Я представляю, о чем ты сейчас думаешь. Дескать, избавляются от трупов. Кому нужен отработанный материал. Так?

По-правде, именно так я и думал. Но вслух об этом говорить не стал.

– Думал-думал, – вздохнул Борис. – Но все не так. Погибших ребят должны похоронить родные. Предполагалось, что они вернутся домой. Попрощаются, вещи соберут. Успокоят тех, кто волнуется. Так мол и так – заблудились. Но они сами решили остаться здесь. Знаешь, половина новичков погибает в первом же бою. Мы думали – первым будешь ты. Не обижайся. Это жизнь.

– А я, стало быть, ваши планы нарушил. Извините, дорогие товарищи, что не оправдал надежд, – разозлился я.

– Не паясничай, – строго посмотрел на меня Андрей. – Мы все через это прошли. Я после первого боя лишился руки, а лекари в те времена знали одно средство – каленое железо…

– Извини, – смутился я, разглядев черную перчатку на правой руке.

– Да я уже привык, – смягчился Андрей. – Просто, в том деле, что мы делаем – ни ты, ни я не важны. Важно одно – не пропустить эту мерзость на землю.

– А я ведь до сих пор не знаю толком – что это за существа.

– А «не толком», то какая у тебя версия?

Версий у меня было несколько. Но изложил одну, самую подходящую, на мой взгляд. Возможно, речь была слегка академична.

– Могу предположить, что здесь существует некий заповедный уголок земли, сохранившийся с языческих времен. Действуют другие законы, нежели на «большой земле». Нет автомобилей – значит, не действуют ни карбюраторы, ни дизели. Не работают сотовые телефоны и радио – значит, не проникают радиоволны. Нет огнестрельного оружия. Но существует электроэнергия. Впечатление, что здесь могут действовать только экологически чистые виды топлива. Свободно живут сказочные существа. Девушки могут превращаться в животных. Без вашего разрешения в этот уголок никто не может проникнуть. В то же время, вы, каким-то образом, можете проходить туда и обратно. Да, и само время течет несколько по-другому. Есть враг, с которым вы постоянно воюете. Что за враг – абсолютно непонятно. Можно предположить хоть инопланетян, хоть воинство Кащея Бессмертного.

– Что еще? – улыбнулся мне Ярослав одними глазами.

– Еще… Ваше долголетие (или бессмертие?) привело к снижению рождаемости. Хотя, судя по деревенским семьям, детей рождается много.

Ярослав с гордостью посмотрел Бориса:

– Ну, как?

– Браво, Киса! Вот, что значит моя школа! – почти дословно процитировал Борис Остапа Бендера. – А вообще-то, ты прав на девяносто пять процентов. Ну, добавить еще некоторые детали – и картинка будет полной. Но лучше, чтобы пока она была именно такой. Верно?

– В смысле, что мне еще отчет для полковника писать? – понял я намек.

– Думаю, одним отчетом не обойдешься. Детектор лжи, сыворотка правды, – «успокоил» меня Ярослав. – Ну, и что там еще может быть? Только, пожалуйста, не делай оскорбленный вид – используют, мол, втемную. А если скажем, что да, используем – легче будет?

– Будет, – убежденно сказал я. – По крайней мере – это будет честно.

– Беда с романтиками, – невесело улыбнулся Ярослав. – Заладят, честно – нечестно. Как в детском садике. А что делать дальше, ты, наверное, уже понял?

– Дальше я должен начать вербовку новых защитников? – проявил я проницательность.

– При условии, что это позволит Унгерн, – попытался поставить меня с небес на землю князь. – Да и вообще – поверит ли полковник во всю историю?

– Думаю, с этим проблем не будет, – заверил я. – Поверит – не поверит. Даже лучше, если не поверит. Нам проще будет. Во что-то да поверит. По крайней мере, кой – какие нестыковки мы с ним уже обнаружили.

Когда-то

Мы сидели за столом полковника и разбирали карты. Начальник демонстрировал распечатки, полученные со спутника и посредством аэрофотосъёмки, а я ксерокопии, добытые из книги позапрошлого века. Налицо было явное несоответствие. Современные карты показывали наличие на этой территории леса. А те, что из XIX столетия демонстрировали огромное болото. При всем желании, и даже при учете интенсивной мелиорации, проводившейся в 1970-е годы, болото не смогло бы превратиться в лес за сто лет. А в документах, что удалось раздобыть, говорилось, что во времена Ивана Грозного там плескалось озеро, в котором государь Всея Руси ловил окуней! Разумеется, связка: озеро-болото-лес, наличествует. Как в учебнике природоведения класса для второго. Но не с такой же скоростью!

Здесь и сейчас

– Да, перемудрили, – озадаченно высказался Борис, выслушавший мой рассказ. – Хотя, действительно, ловил Иван Васильевич окуньков-то, ловил. Правда, ни шиша не поймал…

Во мне проснулся историк-краевед:

– Это когда было? Когда царь на богомолье в Корнилиево-Комельский монастырь ездил? И царь сам рыбу ловил?

– Ну, сами цари рыбу не ловят, – назидательно, словно ребенку объяснил Борис. – Мужики с бреднем идут, а царь смотрит, забавляется. Тут те и забава и, рыба свежая… А вот рыбы тогда так и не наловили. Иван Васильич холопов приказал выпороть.

– Правильно сделал, – поддакнул Андрей.

– У царя – не клевало, а выпороли холопов? – возмутился я.

– А они, от большого ума, решили место выбрать получше – чтобы удобно было царю-батюшке, и вид красивый. И выбрали, где в озеро ручеек впадает. А ручеек-то этот из минерального источника. Рыба его на дух не переносит! Мы с Борькой этим мужикам потом задницы и лечили… Они ведь недели две сидеть не могли, – со смехом закончил старик.

– И с десяток тогда к нам пришло, – дополнил Борис рассказ про царя-изверга.

Мне оставалось только покрутить головой. Иван Грозный был в наших краях в году, эдак в тыща пятьсот шестьдесят каком-то… Для дедушек в полтыщи лет Андрей и Борис сохранился неплохо…

– Ну, коли все решили, так мне пора, – засобирался Андрей.

– Я тоже пойду, – поднялся и Борис.

Мы остались вдвоем с Ярославом. Кажется, он хотел мне что-то сказать. Неужто, про Машку? Вот об этом мне говорить не хотелось.

– Выпьем? – предложил Ярослав и я неопределенно кивнул.

Я уже в который раз рассматривал жилище Ярослава. В отличие от моего, напоминавшего одноместный номер в гостинице, его покои были не в пример больше и богаче. На стене, покрытой тяжелым ковром (назвал бы персидским, но не знаю, в чем отличие персидского ковра от узбекского или туркменского) висело оружие: полный рыцарский доспех, щиты, из-под которых картинно выглядывали лезвия мечей и рукояти протазанов. У окна – письменный стол, увенчанный компьютером со всеми наворотами – принтером, сканером. Рядом с жидкокристаллическим экраном лежал осиновый колышек…