Текст книги "Остров Родос – властелин морей"

Следующей заслуживающей отдельного упоминания военно-морской операцией родосцев является их молниеносная война с Критом в III в. до н. э. Благодаря возведенным крепостям на близрасположенных островах они в свое время – при осаде Полиоркета – уже создали ему большие трудности, теперь же они постарались разбить врага, даже не допустив его на родной остров – так, родосцы успешно дали отпор критскому десанту на острове Карпатос, лежащем практически между Критом и Родосом.

Стремление Египта контролировать средиземноморскую торговлю в царствование Птолемея Второго Филадельфа (ок. 308–245 гг. до н. э., правил с 285 г.) привело доселе дружественное царство к военному конфликту с Родосом: родосец Агофострат разбил египетский флот под предводительством Хремонида при Эфесе – военная хитрость, как обычно, компенсировала недостаток сил. Родосец притворился, что избегает битвы; египтяне, полагая, что прогнали врага, высадились с хвалебными песнями на берег в гавани, а родосцы вернулись и уничтожили их корабли.

Еще один причудливый эпизод бурного эллинистического времени связан с Родосом: Селевк Второй Каллиник (246–225 гг. до н. э.) во время междоусобной войны с братом Антиохом Иераксом около 240 г. до н. э. потерпел сокрушительное поражение от выступавших за его брата галатов при Анкире; Дройзен пишет: «Его верная Миста досталась варварам; она едва успела скинуть с себя украшения, с тем чтобы вместе с другими пленниками ее продали в рабство. В Родосе, куда она была продана, Миста открыла свое звание и была со всеми почестями отправлена в Антиохию». Сын Селевка Второго Селевк Третий (правил в 225–223 гг.), обладая тогда еще неистощимыми запасами ливанского кедра, в знак расположения дарил своим союзникам построенные им корабли – так, родосцы получили от него 10 пентер; так же поступил еще один из Селевкидов Антиох (к сожалению, Э. Бикерман не указал его «номера» в своем капитальном труде «Государство Селевкидов»).

В 220 г. царь Вифинии Прусий Первый Хромой (230–182 гг. до н. э.) вступил в союз с родосцами против византийцев (т. е. жителей города Византия, будущего Константинополя), в то время как те рассчитывали привлечь на свою сторону пергамского царя Аттала (241–197 гг. до н. э.), который, однако, был слишком занят своими прочими военными делами, шедшими далеко не блестяще, и посему подмоги не оказал – и на соперника Аттала Ахея.

Полибий пишет: «Взимание византийцами пошлины с товаров, идущих из Понта, было для всех эллинов убыточно и тяжело и возмущало их, а потому все народы, занимающиеся морской торговлей, обратились с жалобами к родосцам, так как эти последние почитались сильнейшим морским народом. Следствием этого была война, о которой мы и намерены говорить теперь. Побуждаемые собственными потерями и терпевшими ущерб соседями, родосцы при участии союзников прежде всего отправили посольство к византийцам с требованием отменить провозные пошлины. Но византийцы решительно отвергли это требование и в правоте своего поведения были убеждены прениями, происходившими между послами родосцев и тогдашними представителями государства византийцев, Гекатодором и Олимпиодором; вследствие этого родосцы удалились ни с чем. По возвращении послов домой они приняли решение объявить войну византийцам по причинам, указанным мною выше. Тут же они отправили послов к Прусию с просьбою принять участие в войне; им стало известно, что Прусий по каким-то причинам находится во вражде с византийцами… Раньше Прусий укорял византийцев за то, что они, решив поставить несколько изображений его, не исполнили этого решения, все откладывали, пока дело не было забыто. Недоволен был он ими и за то, что они всячески старались примирить враждовавших между собою и воевавших Ахея и Аттала, тогда как, по его соображениям, дружба их была невыгодна для него во многих отношениях. Сердился он и за то также, что византийцы, как казалось, отправляли к Атталу посольство для участия в жертвоприношениях по случаю празднества Афины, между тем как к нему на Сотерии не послали никого. По всем этим причинам он таил в себе вражду к византийцам и потому охотно принял предложение родосцев. При заключении договора с послами он настаивал на том, чтобы родосцы вели войну на море, сам же он рассчитывал нанести неприятелю не меньший ущерб на суше. По такой-то причине и таким образом началась у родосцев война с византийцами. Что касается византийцев, то сначала они воевали ревностно, так как были убеждены, что Ахей им поможет; со своей стороны они рассчитывали запугать Прусия и поставить его в трудное положение, пригласив из Македонии Тибойта. Прусий, как мы объяснили выше, брался за войну с жаром и отнял у византийцев так называемый Гиер, что у устья Понта. Сами они незадолго перед тем дорого заплатили за него и присвоили себе ради удобного местоположения. Византийцы не желали, чтобы утвердился здесь кто-либо другой и мешал им взимать пошлины с торговых людей, идущих в Понт за рабами или за ловлею рыбы. Прусий отнял у них также и ту область Мисии на азиатском берегу, которою издавна уже владели византийцы. Родосцы вооружили шесть своих кораблей, прибавили к ним четыре союзнических и, поставив начальником Ксенофонта, направились с десятью кораблями к Геллеспонту. В то время как родосцы с остальными кораблями стали на якоре подле Сеста и задерживали идущих в Понт, наварх (командующий флотом. – Е. С.) с одним кораблем вышел в море с целью испытать византийцев, не откажутся ли они под страхом войны от принятого раньше решения. Но византийцы не обращали на него никакого внимания, поэтому Ксенофонт возвратился назад, взял с собою прочие корабли и пошел к Родосу. Между тем византийцы послали Ахею требование о помощи, а в Македонию отправили людей с поручением привести с собою Тибойта… [дядю] Прусия по отцу. При виде упрямства византийцев родосцы придумали действительное средство для достижения намеченной цели, именно: они видели, что источник упорства византийцев в войне кроется в надеждах их на Ахея, знали также, что отец этого последнего содержится в плену в Александрии и что Ахей дорого бы дал за освобождение отца; поэтому они решили отправить посольство к Птолемею с просьбою о выдаче им Андромаха. Если и прежде они ходатайствовали об этом мимоходом, то теперь принялись за дело со всем старанием, дабы оказать услугу Ахею и тем обязать его к исполнению всех их требований… Родосцы владели вполне расположением Птолемея, который готов был угождать им во всем, а потому и теперь уступил их просьбам и поручил им доставить Андромаха сыну его. Успев в этом, а кроме того оказав Ахею некоторые другие почести, родосцы лишили византийцев важнейшей опоры их. В то же время византийцев постигла и другая неудача: на пути из Македонии скончался Тибойт и тем расстроил их планы. После этого византийцы пали духом, а надежды Прусия на победу оживились: сам он вел войну против византийцев с азиатского берега и жестоко теснил их, а в то же время с помощью наемных фракийцев на европейском берегу не давал византийцам выходить за городские ворота. Обманутые в своих расчетах, теснимые со всех сторон войною, византийцы помышляли только о том, как бы с честью выйти из трудного положения. Когда царь галатов Кавар появился перед Византием и в качестве ревностного посредника старался положить конец войне, Прусий и византийцы вняли его настояниям. При известии об этих усилиях Кавара и об уступчивости Прусия родосцы также стремились к достижению своей цели: они выбрали в послы к византийцам Аридика и в то же время отправили к ним Полемокла с тремя триремами, желая предстать перед византийцами, как говорится, с копьем и с жезлом глашатая. Когда Аридик и Полемокл явились, заключен был мир при гиеромнемоне Кофоне, сыне Каллигитона, в Византии. Договор с родосцами был краток: „Византийцы не должны взимать провозной пошлины ни с кого из плывущих в Понт, тогда родосцы и союзники их обязуются жить в мире с византийцами…“ Так началась и кончилась война родосцев и Прусия против византийцев».

В это же время родосцы помогли жителям Синопа против царя Митридата – вот как пишет тот же Полибий: «Когда они (синопейцы. – Е. С.) послали послов к родосцам с просьбою о помощи в этой войне, родосцы постановили выбрать трех человек и вручить им сто сорок тысяч драхм, каковые они и должны были употребить на необходимые для синопейцев военные нужды. Трое выбранных для этого родосцев доставили десять тысяч бочек вина, триста талантов выделанного волоса, сто талантов выделанных жил, тысячу полных вооружений, три тысячи чеканенных золотых монет, четыре камнеметательницы с прислугою. Послы синопейцев взяли все это с собою и отправились в обратный путь». В итоге город был спасен.

Следующая война родосцев на море растянулась не на одно десятилетие и была совсем не похожа на молниеносные критский и византийский разгромы. Постараемся дать ее краткое описание с опорой на капитальное сочинение немецкого капитана 1 ранга Альфреда Штенцеля «История войн на море в ее важнейших проявлениях с точки зрения морской тактики», «Всемирную историю» Полибия и некоторые иные источники.

Все началось с противостояния между пергамским царем Атталом Первым (241–197 гг. до н. э.) и македонским царем Филиппом Пятым (221–179 гг. до н. э.) на фоне Второй Пунической войны. Перед этим конфликтом Филипп пошел на союз с Ганнибалом, римляне, вполне резонно, поддержали Аттала и союзных ему этолийцев, и война – Первая Македонская – началась. Правда, шла она довольно вяло с 214 до 205 гг. до н. э. и никаких спорных вопросов не разрешила.

В 203 г. Филипп вошел в союз с сирийским царем Антиохом Третьим (223–187 гг. до н. э.), построил мощный флот и напал на Египет. Родосцы, встревоженные действиями Филиппа и понесшие от него определенные убытки, не только поспешили на помощь старому союзнику, но и втянули в войну Аттала. 201 г. ознаменовался двумя большими морскими битвами – при Хиосе и Ладе у западного побережья Малой Азии. При Хиосе сошлись мощный македонский флот под командованием царя Филиппа и объединенный родосско-пергамский флот под командованием Феофилиска и царя Аттала. В итоге македонцы потеряли порядка 94 кораблей затопленными и 9 плененными, 6000 человек убитыми и 2700 плененными, в то время как союзники лишились 6 кораблей затопленными и 3 плененными, а их людские потери исчислены в 130 человек. Большой потерей для родосцев стала смерть Феофилиска от ран, последовавшая на следующий день после сражения.

Полибий в подробностях описывает это сражение; конечно, цитата слишком велика, однако любой пересказ всегда уступает подлинному античному свидетельству, посему рассказ Полибия будет приведен практически целиком: «Враг подстерегал его (Филиппа. – Е. С.) с превосходящим количеством палубных судов… Филипп неожиданно для неприятеля снялся с якоря, тогда как Аттал предполагал, что он пробудет здесь дольше в занятиях над разработкою приисков. Отплыть внезапно побуждала Филиппа больше всего уверенность в том, что так ему удастся предупредить неприятеля и совершить остальной путь до Самоса уже беспрепятственно. Однако расчеты его совсем не оправдались, ибо Аттал и Феофилиск, как скоро заметили его отплытие, приступили к выполнению своего плана. Но так как они полагали, что Филипп, о чем сказано выше, дольше задержится на приисках, то выходили в море врозь. Тем не менее благодаря усиленной гребле они настигли неприятеля, причем Аттал ударил на правое крыло, ведшее перед, а Феофилиск – на левое. Застигнутый врасплох, Филипп дал сигнал к битве правому крылу и приказал оборотить корабли носами против неприятеля и со всею силою сразиться с ним; сам он с несколькими челнами отступил под прикрытие промежуточных островков и там выжидал исхода битвы. Число кораблей Филиппа, участвовавших в битве, доходило до пятидесяти трех палубных, сверх того, были открытые, да челноков вместе с пристами было сто пятьдесят. Неприятель имел шестьдесят пять судов, считая и византийские, сверх того три триемиолии и столько же трехпалубников… Начало сражения дано было с корабля Аттала; тотчас за ним, не дожидаясь приказа, вступили в бой с обеих сторон все прочие близстоявшие корабли. Аттал схватился с восьмипалубным судном, нанес ему в подводную часть меткий удар и наконец затопил его, невзирая на упорное сопротивление, оказанное противниками с корабельной палубы. Напротив, военачальнический десятипалубный корабль Филиппа сделался добычею неприятеля, чего никто не ожидал. Дело было так: корабль, когда на него набежала триемиолия, нанес ей сильный удар в середину туловища, ниже подворки верхнего ряда весел, и был захвачен ею, ибо кормчий был уже не в силах сдержать стремительное движение своего корабля. Судно повисло на десятипалубном корабле, который поэтому был стеснен в своих движениях до беспомощности. В таком положении на корабль напали два пятипалубника, пробили его с двух сторон и затопили как самое судно, так и находившихся на нем людей; в числе этих последних был и наварх Филиппа Демократ. В это самое время два брата, Дионисодор и Динократ, начальники кораблей у Аттала, попали тоже в трудное положение в морском деле: один – столкнувшись с семипалубным судном, другой – с восьмипалубным. При столкновении с восьмипалубным судном корабль Динократа получил повреждение в той части, которая была над поверхностью моря, потому что нос его был сильно поднят; со своей стороны Динократ пробил неприятельский восьмипалубник в подводной его части, но первое время никак не мог отделиться от него, хоть много раз и пытался повернуть свой корабль назад. Так как и македоняне дрались мужественно, то Динократ очутился в величайшей опасности. На помощь своему кораблю поспешил Аттал и нападением на неприятельский корабль разнял сцепившиеся суда. Динократ был спасен каким-то чудом, между тем как вся команда неприятельского судна пала в мужественной борьбе, а самое судно, опустелое, покинутое людьми, досталось в руки Аттала. Что касается Дионисодора, который с ожесточением устремился на врага, чтобы поразить его носом своего корабля, то ему не удалось даже нанести удар, и корабль его, пробегая мимо неприятеля, потерял правый ряд весел, изломались и подставки под башнями. Тотчас корабль со всех сторон был окружен врагами, и среди криков и шума погибла вместе с судном вся команда; только Дионисодор с двумя товарищами спасся вплавь на подоспевшую на помощь триемиолию… На прочих кораблях битва шла с равным успехом: насколько Филипп превосходил противника численностью челнов, настолько же многочисленнее были палубные суда у Аттала. На правом крыле Филиппа дела приняли такой оборот, что исход битвы оставался совершенно неизвестным; Аттал, напротив, имел больше оснований рассчитывать на победу. Что касается родосцев, то вначале по выходе из гавани они находились, как сказано выше, далеко от неприятеля, но суда их были гораздо быстрее неприятельских, и потому родосцев настигли задние корабли македонян. Сначала родосцы нападали на убегающие суда с кормы и ломали их весла; но когда корабли Филиппа начали оборачиваться на защиту сражающимся и запоздавшая в пути часть родосцев соединилась с Феофилиском, тогда оба флота, выстроенные в линию носами вперед, отважно пошли друг на друга, возбуждаемые звуками труб и криками. Если бы македоняне не поместили челнов между палубными судами, то морская битва была бы кончена легко и быстро; а этот строй мешал успеху родосцев во многих отношениях. Первая же схватка расстроила усвоенный вначале боевой порядок, и все сражались как попало. Поэтому родосцам трудно было пробиваться между неприятельских судов, поворачиваться с кораблями и вообще пользоваться своими преимуществами, между тем как челны то налегали на весла и задерживали движения их, то направляли удары на носы и кормы родосцев, чем мешали работе кормчих и гребцов. При столкновениях с неприятельскими судами на боевой линии родосцы прибегали к следующему приему: глубоко погружая передние части своих судов, они получали удары над водою, тогда как неприятельским судам причиняли непоправимые повреждения под водою. Однако такие случаи были редки, потому что македоняне, как только завязывалась правильная битва, храбро отбивались со своих палуб, и родосцы уклонялись от схватки с кораблями. Чаще они проходили между неприятельских судов, ломали весла их, а через то самые суда делали негодными; потом родосцы опять огибали их и нападали на одни суда с кормы, на другие – сбоку как раз в то время, как те оборачивались, или пробивали их, или всякий раз портили какую-нибудь из необходимых принадлежностей. Так-то сражаясь, родосцы уничтожили множество неприятельских кораблей… В битве больше всех отличились три пятипалубника родосцев: один военачальнический, на котором находился Феофилиск, другой – тот, которым командовал Филострат, и третий, на котором кормчим был Автолик, а начальником Никострат. Так этот последний корабль напал на неприятельский и в туловище его оставил свой нос; прободенный корабль затонул вместе с людьми, а Автолик и его товарищи, окруженные врагами, первое время, пока вода набиралась в корабль через носовую часть, храбро защищались, наконец Автолик был ранен и в вооружении бросился с корабля в море, и прочие воины пали в отважном бою. Подоспевший в это время с тремя пятипалубниками Феофилиск не мог спасти корабля, уже наполнившегося водою, но ему удалось пробить два неприятельских судна и воинов их сбросить в море. Вскоре столпились вокруг него многочисленные челны и палубные суда, причем Феофилиск потерял большую часть храбро сражавшихся воинов, а сам получил три раны и только с трудом после отчаянного сопротивления спас собственный корабль, когда Филострат оказал ему помощь и храбро вмешался в происходившую на месте битву. Вернувшись к своим кораблям, Феофилиск с новым жаром бросился на врага, ослабленный телом после ран, но еще с большею отвагою и смелостью в душе, чем прежде. Таким образом, происходило два морских сражения, вдали одно от другого, а именно: правое крыло Филиппа, согласно первоначальному плану постоянно державшееся вблизи берега, находилось недалеко от Азии, а левое сражалось с родосцами близ Хиоса, так как для оказания помощи задним кораблям крылу этому необходимо было обернуться… Однако на правом крыле решительный перевес одерживал Аттал и уже приближался к тем небольшим островам, у которых стоял на якоре Филипп в ожидании развязки. Но в это время Аттал заметил, что один из его пятипалубников находится вдали от места сражения, поврежденный неприятельским судном и им уже затопляемый; он поспешил к судну на помощь в сопровождении двух четырехпалубников. Когда неприятельское судно бежало, направляясь к суше, Аттал погнался за ним с чрезмерным рвением, увлекаемый желанием захватить корабль. Тогда Филипп, видя, что Аттал далеко отошел от своих, устремился на него с четырьмя пятипалубными и тремя полуторными судами и еще со стоявшими вблизи челнами, отрезал его от его собственного флота и тем вынудил пристать с кораблями к суше в большом страхе за свою жизнь. Вслед за сим царь вместе с корабельною командою бежал в Эрифры, а суда с царскими пожитками достались Филиппу. При этом Аттал употребил некоторую хитрость: великолепнейшие из царских пожитков он велел выбросить на корабельную палубу, и первые македоняне, подошедшие сюда в своих челноках, при виде множества кубков, пурпурных одежд и соответствующих принадлежностей к ним накинулись на эти предметы и не думали более о преследовании врага. Благодаря этому Аттал имел возможность благополучно укрыться в Эрифры, а Филипп, хотя в главном сражении потерпел большую неудачу, но, ободренный несчастным приключением с Атталом, снова появился на море, быстро собрал свои корабли и убеждал воинов не падать духом, потому что в морской битве победа осталась за ними. В самом деле, у воинов явилось подозрение, что Аттал погиб, основанное на том, что Филипп тянул за собою царское судно на канате. Только Дионисодор угадывал, что случилось с Атталом, поднял сигнал и созвал свои корабли. Быстро собрались к нему корабли, и Дионисодор отплыл беспрепятственно к якорным стоянкам, что в Азии. В то же самое время македоняне, сражавшиеся против родосцев и уже давно теснимые неприятелем, стали уходить с поля сражения, отступая частями и притом с таким видом, как будто они торопятся подать помощь собственным судам. Часть неприятельских кораблей родосцы потянули за собою, другую часть раньше пробили носами своих кораблей и отступили к Хиосу… В битве с Атталом Филипп потерял по одному кораблю десятипалубному, девяти-, семи– и шестипалубному, кроме того, десять крытых судов и три триемиолии, наконец, двадцать пять челнов вместе с командою. В сражении с родосцами потеряно крытых судов десять и около сорока челнов; два четырехпалубника и семь челнов с командою уведены неприятелем. У Аттала затоплены были одна триемиолия и два пятипалубника, и неприятелем захвачены два четырехпалубника и судно самого царя. Родосцы потеряли два пятипалубника и один трехпалубник, но ни одно судно их не попало в руки неприятеля. Из числа воинов пало родосцев около шестидесяти человек, Атталовых воинов – около семидесяти, тогда как Филипп потерял тысячи три македонян и до шести тысяч команды. В плен были взяты македонян и союзников тысячи две и до семисот человек неприятелей… Таков был конец морского сражения при Хиосе. Филипп присваивал победу себе на двояком основании: во-первых, потому что загнал Аттала на сушу и завладел его кораблем, во-вторых, потому что бросил якорь у так называемого Аргенна, то есть как бы утвердил стоянку на обломках кораблей. Согласно с этим вел себя Филипп на другой день, когда собрал корабельные обломки и велел поднять с поля битвы трупы, какие можно было еще распознать, дабы тем усилить видимость победы. Что сам он вовсе не считал себя победителем, в этом скоро изобличили его родосцы и Дионисодор. Так, на другой же день, когда царь был озабочен еще этими самыми мероприятиями, они условились между собою через вестников, пошли на царя и выстроили в боевую линию свои корабли, но должны были ни с чем отплыть обратно к Хиосу, потому что против них не вышел никто. Между тем Филипп, которому до сих пор не доводилось ни на суше, ни на море понести в одном деле такие потери людьми, был весьма огорчен случившимся, и мужество его сильно убавилось; только перед другими он старался всеми способами скрывать свое настроение, хотя при таком положении дела сохранить спокойствие духа было невозможно. Не говоря обо всем прочем, один вид того, что было после сражения, наводил ужас на всякого. Потери людьми были столь велики, что весь пролив тогда же, во время битвы, покрылся мертвыми телами, кровью, вооружением, обломками кораблей, а в следующие за сим дни можно было видеть все это беспорядочно нагроможденное кучами на морских берегах. Такое зрелище повергало в тяжелое смущение не одного Филиппа, но и всех македонян… Феофилиск на один день пережил битву и, написав о ней на родину, назначив на свое место военачальником Клеонея, скончался от полученных ран – доблестный боец с достойным умом. Не решись он предупредить Филиппа нападением, то в страхе перед отвагою царя все пропустили бы благоприятный момент. Теперь, начав войну, он вынудил родной город поднять оружие благовременно, вынудил и Аттала не медлить более и не тратить времени на военные приготовления, но смело начинать войну и идти в битву. Поэтому родосцы поступили справедливо, когда оказали ему и после смерти такие почести, которые возбуждали к борьбе за родину не современников только, но и потомков».

В морском бою при Ладе больше повезло македонянам – родосцы оказались без поддержки пергамцев, македонянами командовал тарентиец Гераклид – «злодей по природе», по характеристике Полибия; на его счету была такая проделка: явившись на Родос как бы изгнанным царем Филиппом за благожелательное отношение к родосцам, он дождался удобного случая и сжег родосский флот, доки и верфи, после чего бежал обратно к македонянам. Впрочем, несмотря на поражение при Ладе, родосцы, как и их противники, объявили о своей победе. Также тревожило, что македонцы заняли карийское побережье напротив Родоса (Перею), чем создали острову постоянную опасность. Восстановление пергамского и родосского флотов шло гораздо более быстрыми темпами, нежели у Филиппа.

Аттал решил втянуть в войну Рим, родосцы его поддержали. Вообще, отношения между союзниками были сложные: до «общей дружбы» против Филиппа их отношения были скорее прохладно-враждебными, нежели союзнически-дружественными, и, несмотря на общую войну против македонского царя, и Аттал и родосцы были уверены, что союзник «держит камень за пазухой», поэтому порой их общие военные действия являлись довольно странными – позволили Филиппу Абидос, например (родосцы послали на подмогу городу… один корабль) – потому что боялись излишне ослабить себя и усилить союзника. Был в этом и практический резон: Пергамское царство и Родосская республика были все же не особо крупными и могущественными государствами, так что любой опрометчивый ход мог тогда их просто погубить. Посему идея втянуть в войну на своей стороне Рим пришлась по вкусу обоим союзникам. Рим, правда, особо воевать с Македонией не хотел, поэтому просто предписал Филиппу возместить Пергаму и Родосу убытки и, для весомости выданного предписания, перевел к землям Филиппа один из своих флотов. Македонский царь тем временем начал войну с Афинами, и последние тут же призвали на подмогу египтян, пергамцев и родосцев. Правда, быстро среагировали только родосцы – однако тут-то и сказалось их уязвимое место, как верно отметил Павсаний: «Родосцы, сила которых заключалась в их флоте, не могли оказать помощи против македонских гоплитов». Союзники обратились к Риму, и тот, наконец, вступил в войну, в которой родосцам выпала доля бороться с македонским флотом; что характерно, отношения с Атталом сразу «потеплели». На счету родосцев в начале новой войны – захват нескольких военно-морских баз Филиппа на Эгейских островах, блокада вражеских гарнизонов на Самосе и Паросе и блестящий разгром базы в Халкиде при помощи римского флота. В дальнейшем родосцы тоже успешно действовали в составе объединенных флотов с римлянами и пергамцами (родосскими кораблями командовал Акесимброт); сами родосцы успешно блокировали флот Филиппа в Деметриаде.

Тем временем Антиох Третий, доселе воевавший с египтянами, напал на Пергамское царство, что заставило союзников распылить свои силы – Аттал покинул Грецию для защиты своего царства. Македоняне потеряли Эретрию, но отстояли Коринф. Аттал попросил римлян припугнуть Антиоха, что они и сделали, и царь, послав римлянам золотой венок весом в 246 фунтов с выражением признательности, вернулся воевать в Грецию. Зимой 198–197 гг. до н. э. состоялась неудачная попытка мирных переговоров, так как родосская Перея оставалась в руках македонцев. Наконец родосцы под командованием флотоводца Павсистрата выбили врага с карийского побережья при помощи греческих тяжеловооруженных пехотинцев-гоплитов, переброшенных туда в качестве десанта (центром боевых действий стала Стратоникея Карийская). Антиох произвел у малоазийского побережья демонстрацию своего флота из 300 кораблей, но ультиматум родосцев заставил его убраться оттуда. В 196 г. до н. э. военные действия прекратились, однако все участвовавшие в конфликте стороны [умершего Аттала сменил Эвмен Второй (197–160/59 гг. до н. э.)] бдительно присматривались к происходящему. Штенцель пишет: «Интересы римлян и Антиоха III тем временем должны были неминуемо столкнуться, и многие греческие государства, в том числе и Родос, ждали этого момента. Антиох уже захватил Эфес, превратив его в мощную военно-морскую базу, и закрепился на Геллеспонте, восстановив Лисимахию на европейском берегу пролива». Захватить Эфес ему, кстати говоря, помогли родосцы, как о том пишет Секст Юлий Фронтин (ок. 30-103 гг. н. э.) в своем трактате «Стратегемы»: «Антиох в войне против Эфеса приказал родосцам, находившимся в его войске, напасть ночью с большим шумом на гавань. Когда вся масса толпой устремилась сюда и прочие укрепления остались без защитников, он сам подступил с другой стороны и взял город».

В 192 г. Антиох вошел в Грецию, стремясь якобы избавить ее от римского деспотизма; его флотом командовал родосец Поликсенид (в общей сложности он служил навархом Антиоха 30 лет, а в одном сухопутном сражении был начальником 2000 критян), а советником был разбитый римлянами Ганнибал. Есть сведения о соглашениях сирийского царя с родосцами, датируемых этим годом, однако в итоге родосцы выступили против него. В следующем году римляне выбили его из Греции. Родосский флот, ведомый Павсистратом, соединился с римским; Поликсенид был не лучшего мнения об обоих флотах, поэтому легкомысленно допустил их соединение и был разбит при Кисской бухте и затем блокирован в гавани Эфеса.

Однако он реабилитировал свой промах блестяще задуманной и осуществленной операцией против соотечественников, о чем подробно рассказывает Август Штенцель: «Весной 190 г. [до н. э.] родосцы отправили на север 36 кораблей под командованием Павсистрата, а Ливий вышел со всем своим флотом и частью флота Эвмена к Геллеспонту, где намеревался разрушить ряд укреплений противника и расчистить дорогу для римской армии – несколько преждевременно, поскольку ей предстояло воспользоваться этим маршрутом не раньше чем через год. Родос остался без поддержки союзников, один на один против всего сирийского флота. Поликсенид воспользовался этим и решил заманить родосский флот в ловушку. Он сделал вид, что готов предать Антиоха и предложил Павсистрату через посредника передать Родосу ту часть сирийского флота, которой он командовал, в обмен на прощение и право возвратиться на Родос. В качестве гарантии Поликсенид подписал письменное обязательство в присутствии доверенных лиц Павсистрата. Павсистрат поверил ему. Родосский флот в это время базировался на Самосе, в гавани Панорма, откуда продолжал следить за Эфесом. Ливий и Аппиан сообщают, что истинные планы Поликсенида были выданы Павсистрату одним из пленных эфесян, но тот не придал этой информации должного значения или не успел ее проверить. Поликсенид действительно вытащил большую часть своих судов на берег около Эфеса, якобы для ремонта, и этим усыпил бдительность Павсистрата. У него было 70 катафрактов и несколько десятков легких судов против 27 родосских кораблей, кроме того он заключил союз с пиратом Никандром, который должен был ночью высадить своих людей у Панорма. Сирийский флот появился у входа в бухту на рассвете. Для родосцев это было полной неожиданностью, однако они быстро оправились от шока. Расположенные по обеим сторонам бухты береговые батареи – снятые с судов метательные машины – открыли огонь по сирийским судам. Было еще темно, когда пираты Никандра напали на родосцев с суши. Те, вероятно, приняли их за гоплитов Антиоха и пришли в полное замешательство. Павсистрат попытался вырваться из бухты с оставшимися кораблями – к тому времени около двадцати его судов уже были захвачены противником на берегу либо у выхода из бухты. Его собственный флагман был окружен и протаранен тремя сирийскими квинкриремами, сам Павсистрат погиб в самом начале прорыва. Выйти из бухты удалось только пяти родосским и двум союзным косским кораблям, которые прорвали строй противника, отпугнув его огненными снарядами (изобретением Павсистрата)».