Текст книги "Связной"

Геннадий Копылов привычно щелкнул замками, открыл корпус. Повернув большую черную ручку, включил радиостанцию. Отрегулировал амплитудный модуль, избавившись от импульсивных помех. Лампы передатчика замигали, приготовившись к работе, и он в ожидании посмотрел на старшего лейтенанта.

– Вот тебе текст… – положил Романцев перед Копыловым лист бумаги.

Прочитав содержание, тот удовлетворенно кивнул, быстро зашифровал и взялся за телеграфный ключ:

«Юпитеру. Прибыли благополучно. На явочную квартиру не пошли, хозяин вызывает подозрение. Он не похож на человека с фотографии. Сняли квартиру недалеко от железнодорожной станции. Наблюдаем за передвижением состава. Установили знакомство с двумя служащими с железнодорожной станции. Бобер».

– Готово. Вот только как по поводу знакомства с двумя служащими? Центр может потребовать серьезную информацию.

– А ты не переживай, информация будет, – усмехнулся Романцев. – И пусть знают, что вы способны устанавливать контакты со служащими, представляющими интерес для разведки. Как скоро будет ответ?

– В течение нескольких минут, как только расшифруют текст. – Прижав плотно к голове наушники, Геннадий возбужденно заговорил: – Кажется, вышли в эфир, передают мои позывные… – Взяв со стола карандаш, принялся быстро записывать на листке бумаги. – Вот, – протянул он листок бумаги.

Романцев внимательно прочитал:

«Бобру. Постарайтесь узнать о судьбе хозяина явочной квартиры. Действуйте осторожно. Расширяйте контакты со служащими железнодорожного ведомства. Юпитер».

Радиоигра «Связной» началась, и, кажется, вполне успешно.

– Уведите арестованного, – распорядился Романцев.

– Встать! Руки за спину! – приказал один из красноармейцев. Копылов поднялся, послушно сложил за спиной руки. – На выход!

Оставшись один, Тимофей поднял трубку телефона:

– Майор Лебедев?

– Он самый.

– Это старший лейтенант Романцев беспокоит.

– Слушаю вас.

– Поместите Копылова в карцер.

– Сделаем, – охотно отозвался майор.

– Пусть узнает, что такое немилость.

– Это мы умеем, – рассмеялся начальник тюрьмы.

– Не сомневаюсь. – Романцев положил трубку.

Глава 3
Что передать на словах?

Явочная квартира находилась на окраине города в небольшом деревянном доме, принадлежавшем двум семьям. Окна первой половины были крепко заколочены крест-накрест обыкновенными серыми досками и свидетельствовали о том, что хозяева съехали надолго, а вот в трех других теплился желтый свет. Судя по теням, что просматривались через занавески, в комнате находились двое. Как высказались соседи, «живет милая семейная пара, поселившаяся в доме незадолго до начала войны».

– Вот что, Сидорчук, действуем строго по плану, – произнес негромко Романцев. – Я называю пароль, представляюсь Копыловым, затем прохожу в дом. Попробую выведать у них максимум информации, а потом слегка приоткрою занавеску. Это знак! Заходите сразу, не мешкая. Кладем хозяев на пол и производим обыск. Все понятно? – строго посмотрел он на старшину.

– Вы не переживайте, товарищ старший лейтенант, – заверил Сидорчук. – Сделаем все, что нужно. Не впервой! Все бойцы проверенные, с передовой. – Не подведут! Только и вы уж постарайтесь поаккуратнее, кто знает, что там может ждать.

– Это в моих интересах – остаться в живых, – хмыкнул Тимофей. – На ближайшие пятьдесят лет у меня серьезные планы.

Он был одет по-простому и мало чем отличался от остальных горожан: на голове фуражка-восьмиклинка, чуток сдвинутая на лоб, на плечах темный просторный пиджак, черные брюки заправлены в лайковые сапоги, как того требовала мода. Встретишь такого простака на улице, так даже не обернешься. Но на душе было отчего-то неспокойно, и вот причину этой тревоги Тимофей никак осмыслить не мог. Вроде бы не в первый раз в логово к врагу, и ситуации бывали куда серьезнее нынешней, а пробирает так, что мурашки по коже.

– Ладно… Я пошел!

Приоткрыв калитку, неприятно скрипнувшую в ночи разбуженной птицей, Романцев уверенно зашагал к дому. Поднялся по дощатому крыльцу, ощутив ступенями, что одна из половиц заметно прогнулась, и, как было условлено, негромко трижды постучался в закрытую дверь.

Откуда-то появилось ощущение, что за ним наблюдают. Невольно повернулся к затемненному окну, выходившему во двор, и заприметил, как слегка дрогнула занавеска. Некоторое время было тихо, погас даже свет в крайнем окне, потом вдруг в горнице послышались тяжеловатые мужские шаги.

– Кто там? – недружелюбно прозвучало из-за двери.

– Свои, – бодро отозвался Романцев, коснувшись кармана, в котором был припрятан «ТТ». Ощущение оружия придало заметную уверенность.

– Свои по ночам не шастают.

– Вам письмо от Машеньки, – назвал Романцев пароль.

– А на словах она ничего не хотела передать?

Тимофей потоптался у порога, почувствовав, что доска под его каблуками прогнулась еще больше. Не хватало еще провалиться куда-нибудь в подпол. Хозяин отчего-то медлил. Может, почувствовал неладное?

Вжикнула по металлу тяжелая щеколда, разбудив тем самым уснувшую ночь, и в приоткрытую дверь Романцев разглядел мужчину лет пятидесяти пяти, с небольшой ухоженной седенькой бородкой и густой русой шевелюрой. Взгляд у него был колючий, пронизывающий, недоверчивый, в котором угадывалась решимость к активным действиям. Таких людей следовало избегать, вот только в этот раз судьба столкнула их на узкой дорожке – тут уж не разминуться, кто-то из них должен отойти в сторонку.

И хозяин дома отступил:

– Проходи. Только негоже по ночам в дверь молотить. Могут и соседи услышать, а они у нас ой какие любопытные!

Романцев перешагнул невысокий порожек, тотчас оказавшись под светом электрической лампы, буквально бившей по глазам из-под самого потолка. Впереди, отгороженная пестрой ширмой, была вторая часть комнаты, за которой улавливался нечеткий силуэт. Очевидно, там скрывалась стеснительная хозяйка. И тут Тимофей почувствовал – что-то пошло не так: не то дверь захлопнулась слишком торопливо, не то скрип половицы был слишком громкий, но когда он повернулся, то увидел перекошенное от злобы лицо хозяина, заносившего над его головой топор. Боковым зрением успел рассмотреть, что ширмочка слегка дрогнула, и в образовавшуюся щель на него взирали внимательные глаза немолодой женщины. В его распоряжении оставалась сотая доля секунды: вытащить пистолет из кармана он не успеет, отскочить в сторону – маловероятно, по сторонам громоздкие тяжелые стулья. Оставалось единственное: отклонившись назад, он ударил ногой хозяина в живот. Потеряв равновесие, тот отступил на шаг, и удар топора, рассекшего воздух, пришелся на стоявший рядом табурет. Раздался треск сломанного дерева. Вырвав из кармана пистолет, Романцев бросился на мужчину и, сбив его с ног, оседлал, ткнув ствол пистолета прямо в перекошенное злобой лицо.

Ширма распахнулась, и Тимофей увидел, как прямо на него, в черном длинном платье и в такой же черной косынке, повязанной под самым подбородком, устремилась женщина лет сорока пяти. В руках у нее было ружье, которое она держала на удивление умело.

– Назад!! Я его убью! – заорал Тимофей, пытаясь остановить женщину. И тотчас осознал, что с такими глазами не останавливаются, она уже приняла решение. В следующее мгновение картечь разнесет его голову и нашпигует тело металлом. Промелькнуло сожаление по поводу предстоящей кончины. Совсем не так он рассчитывал встретить смерть! Хотел, чтобы она его подстерегла во сне и в глубокой старости. А тут придется помирать от рук обезумевшей тетки… Нескладно как-то выходило. На передовой сумел уцелеть, а помирать придется в мирном городе, находящемся за сотни километров от линии фронта. А самое скверное, что он не успел обмолвиться с Зоей. Вот сейчас высказал бы все те слова, что когда-то недоговорил и которые в полной мере раскрыли бы его сильное чувство. Ему же осталось единственное: взирать на черный зрачок ствола, дожидаясь огненной вспышки.

Разбуженное подсознание зафиксировало звон разбитого стекла, сыпанувшего осколками по струганому полу, и в следующее мгновение бабахнул выстрел, опрокинув женщину на стену. Какой-то момент, напоминая бабочку-махаона, пришпиленного к бумаге, она стояла у белоснежной стены, распластав по обе стороны руки, а потом медленно сползла на пол, оставляя на штукатурке кровавый след.

– Суки!! Что же вы делаете! Бабу-то зачем убили?! – в истерике запричитал хозяин.

– Молчать, тварь! – наотмашь рубанул рукоятью пистолета Романцев. – Кто ты?! Кого ждал?! Говори, если не хочешь отправиться вслед за бабой! Говори! – дернул он его за отворот рубахи, тотчас разошедшейся по швам.

– Я всего лишь хозяин явки, – зашевелил разбитыми губами мужчина. – Я ничего не знаю, сказали, что должны прибыть двое, но их почему-то не было…

– Как ты догадался, что я не тот, за кого себя выдавал? – продолжал трясти хозяина за отвороты рубахи Тимофей. – Ну?! Должно быть какое-то ключевое слово? Так? Говори!

– Я видел тебя в городе в форме. Отпустите меня, я ничего не знаю, – взмолился хозяин.

– Кто тебя забросил сюда?! Как давно ты здесь живешь?!

– Я из «Абвергруппы-101», был переброшен в Советский Союз в мае сорок первого.

– Позывные твоей группы!

– «Пума» и «Аллигатор».

– Где сосредоточена «Абвергруппа-101»?

– При дивизиях и корпусах одиннадцатой армии.

– Кто проводил вербовку в вашей группе?

– Русские сотрудники. Их возглавлял ротмистр Пуллуй.

– Как ты оказался в этой группе? Твое настоящее имя?

Взгляд диверсанта остановился на убитой женщине. Сжав зубы, он негромко застонал:

– Что же вы наделали…

– Ты будешь следующий, если не скажешь. Как твое настоящее имя?!

– Я – уроженец Тирасполя, из дворян, зовут меня Василий Антонович Зеконий. В девятнадцатом году служил в офицерском батальоне Дроздовского полка. Потом перебрался в Польшу, через пять лет в Германию. Там я был завербован Пуллуем, которого знал еще по России, а затем по заданию незадолго до войны перебрался в Николаев, откуда добрался до Люберец.

– Твое задание?

– Велено было осесть здесь, на явочной квартире.

Тимофей Романцев поднялся. Его окружали примолкшие бойцы. Немного в сторонке сосредоточенно курил старшина. Двое оперативников, разбив небольшие комнаты на квадраты, проводили обыск. Подступив к шкафу с книгами, тщательно проверяли каждый лист.

– Тут, значит, остался, – хмыкнул Романцев. – И ты ни с кем никогда не встречался?

– Нет… Сказали, жди, к тебе придут.

Оперативники откинули ковер, под которым была небольшая дверца с кольцом, и подошедший старшина потянул за кольцо.

Из подвала дохнуло застоявшейся сыростью.

– Посмотри, что там, – сказал он красноармейцу, стоявшему рядом.

Подсвечивая лестницу фонариком, тот спустился вниз.

– Товарищ старший лейтенант, – прозвучал через минуту из глубины подвала молодой голос. – Тут взрывчатка!

Тимофей быстро спустился вслед за ним. В углу подвала в обыкновенном металлическом тазу были аккуратно уложены куски тола, в каждом из которых отверстие для вворачивания запала.

– Сколько же здесь килограммов? – невольно задался вопросом старший лейтенант.

– Сложно сказать, – неожиданно отозвался красноармеец. – Думаю, что килограммов сто будет. – И, подняв одну из шашек, добавил: – Вот здесь так и написано, двести граммов. Одной такой тротиловой шашкой можно железнодорожный мост повредить.

– Ты сапер, что ли?

– Так точно, товарищ старший лейтенант. Точнее, на фронте им был…

– А там что? – показал Тимофей на сундук, стоявший в самом углу. – Проверил?

– Еще не успел.

– Давай посмотрим.

Открыв крышку сундука, старший лейтенант не без удивления увидел немецкие саперные заряды «Amatol», аккуратно сложенные в ряд, весившие по одному килограмму. На упаковке запечатлен герб Третьего рейха: черный орел, держащий в лапах стилизованный венок со свастикой в центре.

Взяв тротиловую шашку, Романцев поднялся в комнату, где на стуле с завязанными за спиной руками сидел хозяин дома.

– Что это, по-твоему?

– А мне почем знать? – отвернулся хозяин. – Может, кусок хозяйственного мыла, а может, еще что-нибудь.

Пододвинув к себе стул, Тимофей сел напротив связника.

– Остроумно… Хвалю! Вот только отчего-то смеяться мне совсем не хочется. А вот я тебе сейчас объясню, что это такое… У тебя в подвале больше ста килограммов взрывчатки. Этого вполне достаточно, чтобы вдребезги разнести половину города. Откуда у тебя взрывчатка, да еще в таком количестве? – Отвернувшись, хозяин молчал. – Кого ты ждал? Диверсионную группу? – Вытащив пистолет, Романцев взвел курок и приставил ствол к его голове: – Я ждать долго не буду!

Закрыв глаза, связник спокойно произнес:

– Ну, что тянешь? Стреляй! Мне все равно конец. Так пусть он раньше придет, меньше буду мучиться.

– В машину его! У нас еще будет время с ними потолковать.

Хозяин явочной квартиры оказался куда крепче, чем можно было предположить вначале. О происхождении взрывчатки он так ничего и не рассказал, но признал, что в ближайшее время к нему должны подойти два человека, которым он обязан помочь с трудоустройством на железной дороге. Где проживает резидент, тоже не знал, лишь сообщил о том, что тот заявляется к нему не чаще чем один раз в месяц. Его хотели допросить на следующий день, но не случилось: в камере он расколотил себе голову о кирпичную стену и через два дня скончался в горячке.

Тимофей подошел к распахнутому окну. На улице хмурилось, небо заволокло темными тучами, беременными дождем, от которых так и тянуло холодом и продолжительной непогодой. Вот уже который час тучи кружили над городом, пугая грядущим проливным дождем, но, кроме раскатов грома, раздававшихся откуда-то издалека, ничего не происходило. Стылость выстудила помещение, и стало очень зябко. Передернув плечами, Романцев закрыл створки.

Сегодня он придет домой пораньше, на радость супруге. В соседнем магазине продавали шоколадные конфеты, которые Зоя очень любит, и Тимофей хотел успеть до закрытия.

Одевшись, Романцев вышел из кабинета и зашагал к выходу. В некоторых комнатах горел свет, а в дальнем конце коридора кто-то бойко отстукивал на печатной машинке.

– Вы уже домой, товарищ старший лейтенант? – вышла навстречу младший лейтенант Рита Горбунова, секретарь-шифровальщик отдела контрразведки «СМЕРШ».

Около года назад их связывали романтические отношения. Два раза, соблюдая полнейшую конспирацию, она даже переночевала в его холостяцкой квартире, оставив на подушке следы от губной помады. Помнится, отношения развивались настолько стремительно, что должны были перерасти в нечто серьезное. Но в этот момент к нему пришла настоящая любовь – Зоя, с которой он познакомился в Доме офицеров перед самым Новым годом. Хрупкая, изящная, в белоснежном платье, словно невеста, она тотчас привлекла его внимание. И когда объявили вальс, он немедленно пригласил ее на танец, опередив всех остальных кавалеров. С того самого времени они больше не расставались. Прошедшие несколько месяцев пролетели как один день, напоминая волшебную сказку. Прежде Тимофей даже не подозревал, что может быть так хорошо с любимой девушкой. А поход в кино он воспринимал как исключительное событие: забравшись на последний ряд, они безудержно целовались, забывая следить за тем, что происходит на экране. Так что последующая близость, случившаяся на второй месяц знакомства, воспринималась ими как продолжение крепкой дружбы.

Все его прежние душевные привязанности после знакомства с Зоей как-то сразу подзабылись, показались совершенно несерьезными и выглядели всего лишь подготовкой к настоящему чувству, и вот когда оно явилось, Тимофей просто затопил Зою в своей любви.

Столкнувшись с Ритой в коридоре, он невольно прислушался к себе – от прежней влюбленности не осталось и следа. Даже как-то странно, что когда-то мечталось о близости с ней. Дело было не в Рите, в нем самом, наоборот, девушка еще более расцвела, а небольшая полнота только подчеркивали ее женственность. Впрочем, у самых глаз наметились две небольшие черточки. Помнится, раньше их не было. Но вряд ли это результат каких-то переживаний – такие морщины появляются только от смеха.

– Домой, – просто ответил Романцев.

– К жене, наверное?

– К жене, я ведь теперь семейный человек.

По слухам, Рита не осталась одна: несколько месяцев назад она сошлась с капитаном Камрановым. Только представить их вместе было затруднительно. Рита – высокая, стройная, очень видная, в чуток раскосых глазах угадывалась степная кровь. А капитан Камранов – росточка небольшого, лысоват, с заметным животиком, с настороженным колючим взглядом. Форма на нем сидела мешковато, как если бы он носил на пару размеров больше. Встречаясь с ним глазами, отчего-то становилось не по себе. Оставалось только удивляться столь странному союзу. Хотя любовь и не такие коленца выделывает!

– Боитесь, что заругает? – улыбнулась Рита.

– Не заругает, она у меня смирная.

– А вам, товарищ старший лейтенант, только смирные нравятся?

– Совсем нет… Помнится, у меня была очень бойкая девушка. Она мне нравилась… Очень! Но мне известно, что сейчас она не одна и счастлива не менее, чем я.

Рита слегка нахмурилась, на самой переносице появилась небольшая морщинка.

– Кажется, я знаю эту девушку, просто… она устала быть одна. По-своему она счастлива… Ну, я побежала, товарищ старший лейтенант, мне еще в шифровальный отдел нужно зайти.

– Не смею вас задерживать, товарищ младший лейтенант, – с готовностью ответил Тимофей.

Не удержавшись, обернулся на удаляющуюся девушку. Рита уверенно прошла до конца коридора, широко распахнула дверь шифровального отдела и скрылась, даже не взглянув в его сторону.

Тимофей хмыкнул и зашагал к выходу. Все равно с Ритой ничего бы не получилось. Козырнув на прощание дежурному, он сел в свой «Хорьх-108» и покатил к дому.

Сегодня был тот редкий день, когда Тимофей приехал раньше времени. В какой-то степени для Зои его появление будет некоторым подарком. Не так уж часто они видятся в дневное время, все больше при свечах. Оно, конечно, романтично, но все-таки хотелось бы полюбоваться женой и при дневном свете, ведь она такая красавица!

Оставив машину у подъезда, он поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Из-за двери благоухало наваристым борщом. Наверняка все соседи истекли слюной от такого знатного варева. Завидуйте, вот такая мне досталась суженая!

Как было заведено между ними, пренебрегая звонком, Тимофей негромко постучался. Дверь распахнулась сразу же, словно Зоя стояла у самого порога. Раскрасневшаяся, в цветастом переднике, она показалась ему невероятно красивой.

– Ты сегодня пришел раньше, – засветилась Зоя. – Но ничего, борщ уже готов!

– Я это почувствовал, когда подходил к дому, – заулыбался Тимофей. – Запах на весь квартал.

Пройдя в прихожую, Тимофей невольно обратил внимание на пальто, висевшее на вешалке.

– А я не одна, – неожиданно объявила жена, – ко мне пришла подруга.

– Вот как, – постарался скрыть разочарование Тимофей. Ему хотелось побыть с Зоей вдвоем, а тут такая незадача!

Шагнув в комнату, он увидел девушку лет двадцати двух – двадцати четырех, весьма привлекательную. Смущенно улыбнувшись, гостья произнесла:

– Зоя мне столько про вас рассказывала. Теперь я понимаю, что она нисколько не ошибалась. Меня зовут Люся, – протянула она узкую хрупкую ладошку.

– Тимофей, – пожал Романцев пальцы, тонкие, будто веточки.

– Очень приятно было с вами познакомиться, но мне нужно идти.

– Может, останешься? – не очень уверенно предложила Зоя.

– Да, правда, – поддержал Тимофей, – и борщ к тому же уже готов.

– Знаете, в следующий раз я непременно останусь, – заторопилась к прихожей Людмила, – но сейчас мне нужно идти. Завтра рано утром я уезжаю, мама у меня прихварывает.

– Ну, если так, – развел руками Тимофей, – задерживать не смею. Все аргументы уже бессильны.

– Как-то неловко получилось, – смущенно произнесла Зоя, когда подруга ушла. – Надо было настоять, предложить чаю.

Тимофей приобнял жену. Теплая. Желанная.

– Она просто не хотела нам мешать. Мы как-нибудь обязательно специально пригласим ее в гости.

– Было бы очень здорово, – прижалась Зоя к его груди. – У меня ведь ты есть, а у нее совсем никого. Я бы пирогов напекла, солянку приготовила…

– Хорошая идея! Нужно будет определиться со временем… Ты даже не представляешь, как я по тебе соскучился! Все думал о том, как перешагну порог, как войду в квартиру, как обниму тебя…

Зоя быстро накрыла стол. Получилось очень красиво. Она умела создавать уют даже из малого. В центре в небольшой кастрюле дымился борщ, источая мясной дух. На широкой тарелке, расписанной «под хохлому», аккуратные кусочки хлеба; нарезанная селедка, до которой Тимофей был невероятно охоч, лежала горделивой барыней отдельно.

Вытащив из комода глубокие тарелки, Зоя налила в них борщ.

– Вот если бы ко всему этому еще и стопочку, – мечтательно протянул Романцев, – тогда было бы совсем хорошо.

– Ну как я могу тебе отказать? – пожала плечами Зоя, доставая из шкафа бутылку «белоголовой».

– То, что нужно, – вымолвил Романцев, наливая водку в стопку. Опрокинув ее одним махом, удовлетворенно произнес: – Вот теперь я понимаю, что такое счастье. – И принялся за борщ. – А борщ какой горячий! Это хорошо. Люблю именно такой. Ты у меня настоящая мастерица!

Зоя счастливо улыбалась и, подперев ладонью голову, с интересом наблюдала за Тимофеем, расправляющимся с борщом ложка за ложкой. Он отдувался, пыхтел, покрякивал, обмахивал себя ладонями, но приятное занятие прекращать не намеревался. А когда была проглочена последняя капля, устало откинулся на стул и произнес:

– Ух, наелся! Говорят, что переедать вредно.

– Ничего, тебе все полезно, ты еще молодой. А потом, когда ты ел в последний раз? – И заметив, как Тимофей призадумался, добавила: – Ну, вот видишь, даже и не вспомнишь.

– А ты чего не ешь?

– А я уже поужинала. Тебе ведь чай покрепче? – с готовностью спросила Зоя.

– Конечно. Ты знаешь мои вкусы.

– Посмотри, что у меня есть, – достала она из комода лимон. – Купила сегодня на базаре. И совсем недорого!

– Теперь мы шикуем.

– Вот чай с тобой я попью обязательно.

Зоя отрезала от лимона две тонкие дольки и положила их в чашки, после чего залила их свежезаваренным чаем. В небольшой стеклянной вазочке лежали колотые куски сахара. Пили вприкуску, макая твердый и белый, будто мрамор, сахар в горячий чай. Слов не требовалось, достаточно было лишь смотреть друг на друга.

Когда с чаем было покончено, они поднялись из-за стола и направились в комнату с небольшой узкой кроватью, на которой им никогда не было тесно.