Текст книги "Лесная банда"

Замешательство продолжалось какое-то мгновение, показавшееся Свириду едва ли не вечностью. В действительности оно было не длиннее полета пули во время выстрела в упор. В следующее мгновение он услышал, как с противоположного конца улицы яростно прозвучало:

– Не уйдет, гад! Он там!!

Донеслись лающие звуки короткой автоматной очереди. С коротким свистом щеку обожгла пролетевшая пуля. Громко, будто бы барабанная дробь, застучали по твердой земле солдатские сапоги. Пригнувшись, Свирид Головня юркнул за угол дома, пробежал заросшими огородами и с разберу нырнул в густой колючий чаплыжник. Раздирая лицо, кисти, он побежал прямо к небольшому пролеску, вытянувшемуся вдоль неширокого поля длинной серповидной полоской.

Далеко позади приглушенно раздавались выстрелы, доносились до слуха обрывки громкой речи. Преодолев широкую полосу кустарника, Головня юркнул в густую рожь, стоявшую перед лесом высокой колыхающейся волной. В небе, будто бы в свадебном танце, кружились два коричневых коршуна. Птицы то забирались на самый небосвод, становились едва различимыми в беспредельной синеве точками, а то вдруг, подхваченные порывами ветра, уходили на снижение и продолжали одним им понятный круговорот, невольно околдовывая зрителя плавными размашистыми движениями.

Птицам можно позавидовать – с километровой высоты все происходящее на земле выглядит как-то иначе. Попроще, что ли…

– Где он? – прозвучал громкий голос, явно принадлежащий командиру.

– Не могу знать, товарищ старший лейтенант, – прозвучал в ответ виноватый и не столь зычный голос. – Я буквально следом за ним бежал, а он как камень в воду канул.

– Вот только не в воду, боец, а в рожь. Этот бандеровец, он где-то здесь в поле прячется!

– Вот только как его тут отыщешь, вон поле какое… Можно и на пулю напороться.

– А автомат у тебя для чего? Увидишь, стреляй!

– А он не убежал дальше? – прозвучал голос третьего. Он был с заметной хрипотцой, явно принадлежавший человеку немолодому.

– А пес его знает! Может, и перебежал уже. Прыткий он больно.

– Вы вдвоем оставайтесь здесь. Может, он все-таки тут запрятался. Если что, стреляйте в эту гадину! Боевого офицера убил! Кто бы мог подумать… Такую мясорубку прошел, два года без единой царапины, а тут, в тылу… От бандеровской пули сгинул.

Несколько минут Свирид Головня выжидал. Поглядывал на колосья, колыхающиеся в такт ветру щетинистыми зернистыми головами. Немного в стороне, в белом кружеве ромашек, кровавыми пятнами произрастали маки. Осторожно, опасаясь быть узнанным, Свирид слегка приподнялся и глянул в просвет через густо разросшиеся злаки.

На самой бровке дороги с направленными на ржаное поле автоматами стояли два красноармейца и внимательными взглядами мерили неровную поверхность ржаного поля. Времени у него оставалось немного, каких-то несколько минут, далее появится вооруженный отряд автоматчиков, который за несколько минут прочешет несжатую полосу. Вот тогда конец! Но сейчас над ним застыла почти хрустально-звенящая, уходящая куда-то ввысь тишина, которую очень не хотелось разбивать.

Бойцам было не более двадцати лет. Одетые в потертые, не по размеру гимнастерки; в выцветших до самой белизны пилотках, спадающих краем на въедливый прищур, с темно-коричневым загаром, густо покрывающим их ребячьи лица, они казались несколько постарше, чем были на самом деле. Но их молодость была обманчивой: у одного на груди висела медаль «За боевые заслуги», у другого – «За отвагу». А значит, воюют не первый день, имеют боевой опыт, успели изрядно полежать под пулями и не однажды глохли от гаубичных разрывов. Для них бандеровец, спрятавшийся в рожь, не кажется опасным (на войне бывали ситуации и посложнее), всего-то очередная цель, которую следует уничтожить.

А вот это вы, хлопцы, зря!

На фронте гибнет тот, кто недооценивает коварство противника. Оба привыкли к открытому бою, так чтобы видеть противника на расстоянии автоматной очереди. Здесь другая война, и правила совершенно иные, а может, и вовсе нет таковых. К этому тоже стоит привыкать. Придется преподать вам серьезный урок.

Отыскав на земле камень, Свирид Головня что есть силы швырнул его в середину поля метров за пятьдесят. Ломая тонкие колосья, обломок с уловимым шорохом ударился о землю, привлекая к себе внимание бойцов. И тотчас в место падения, безжалостно срезая колосья ржи и взрыхляя землю, синхронно ударили две автоматные очереди.

Приподнявшись, Головня увидел, как красноармейцы поспешно двинулись в сторону упавшего камня, позабыв о том, что опасность может исходить с противоположной стороны. Теперь он видел их коротко стриженные русые затылки, пропотевшие на спинах гимнастерки, мешковатые, явно не по размеру брюки. Обратил внимание, что оба были в обмотках с ботинками.

Прицельно, затаив дыхание, выстрелил в затылок красноармейцу с медалью «За боевые заслуги». Увидел, что попал в цель – брызнул небольшой фонтанчик из расщепленных костей и крови, – и тотчас перевел прицел на второго, двигавшегося немного поодаль. Не то у него сбился прицел, не то расторопным оказался красноармеец, но выпущенная пуля вместо головы ударила ему в плечо, заставив болезненно присесть и затаиться за густо произраставшую рожь. Последующие две минуты он не вояка – будет бороться с шоковой болью, которая в этот момент должна парализовать все его тело. Пройдет время, прежде чем он сумеет адекватно принимать решения.

Не упуская драгоценных секунд, Свирид побежал через поле, ощущая подошвами каждую неровность. Сейчас главное не оступиться и не подвернуть ногу. Вот тогда ему крышка! Красноармейцы даже не доведут его до комендатуры, просто банально прихлопнут здесь же, посредине поля, и оставят гнить на солнце его молодое и некогда сильное тело.

Головня оглянулся лишь раз, когда пришло время выныривать из широкого рыжего колосящегося моря, и, не увидев опасности, юркнул в пролесок и побежал, как по ковру, по мягкому короткому мху, выстилавшему землю. Остановился только тогда, когда дорогу преградил узкий и прямой, как пущенная стрела, овраг, заросший густой ломкой лещиной. За ним раздалось вширь гречишное поле со следами от танковых гусеничных трактов, а на обочине свежими пятнами крови на месте недавнего сражения среди густой травы неровными большими пятнами произрастали сочные многолетние маки.

Осталось перебраться через овраг, пройти через гречишное поле и дальше углубиться в сосновый лес. Там его уже не достанут, там места знакомые до самого последнего дерева. К хутору можно выбраться часа за три, правда, придется сделать крюк через широкую балку, чтобы не столкнуться с армейскими частями. На пути к хутору стоит старинный костел из белого кирпича, нужно будет поставить в церкви свечу «во спасение».

Спустившись на дно илистого оврага с глинистыми крутыми бортами, Головня не без труда выбрался на поверхность – основательно поцарапанный и изрядно перепачканный.

Гречишное поле оказалось местом недавнего танкового сражения. Русские танки пытались обойти город и взять его в кольцо, но натолкнулись на хорошо организованную и укрепленную немецкую дивизионную батарею, ударившую по наступающим прямой наводкой. На поле в причудливых и самых невероятных позах застыли поверженные бронированные громадины. Через наступающий танковый полк прошел самый настоящий артиллерийский девятый вал. Даже сейчас, по прошествии нескольких суток, было видно, что закаленный бронированный металл еще не остыл и, покрывшись черной копотью, мало-помалу отдавал свое тепло вспаханной гусеницами и израненной осколками земле.

В самом центре поля с рваными траками и со свернутой набок башней, без броневых листов, стояла убитая тридцатьчетверка. Страшно было подумать о том, что внутри покореженного закопченного железа могла скрываться какая-то жизнь. Подбитый танк представлял собой нерукотворное ужасающее строение, вылепленное злодейским талантом неведомого мастера. Катки жестоко разбиты, а сорванные гусеницы кривой лентой распластались по земле.

Немного в стороне с разлетевшимися по полю траками, с несколькими сквозными дырками в обтекаемой башне, уперев гнутый ствол в землю, памятником стоял тяжелый танк «Иосиф Сталин». Теперь, когда громадина была сражена, помятая во многих местах, неузнаваемо изуродованная, трудно было поверить, что совсем недавно суровая геометрия бронированного железа могла наводить ужас на передовые полки неприятеля. Более жалкого зрелища, чем изуродованный в бою танк, трудно было представить. Еще три подбитые бронемашины с вывернутыми башнями замерли у самых траншей; вместо люков – черные провалы. Сбитые башни – черные, основательно прогоревшие – превратились в металлический хлам и были хаотично разбросаны по всему полю.

А далее шла немецкая артиллерийская батарея, точнее то, что от нее осталось. Дивизионные пушки были раздавлены, лафеты помяты и покорежены, а некогда грозные стволы уродливо торчали из земли. Повсюду, куда ни глянь, валялись отстреленные гильзы от бронебойно-зажигательных снарядов, исковерканные и сплюснутые болванки. Из земли торчали куски колючей проволоки, а в траншее валялся покореженный станок для спирали Бруно.

Рубка была нешуточная. Вряд ли кто уцелел из артиллерийского расчета. Над полем витал смрадный приторный запах разлагающейся плоти. Трупы, еще не убранные и едва присыпанные землей, лежали по всему полю и взывали к милосердию. В зарослях гречихи валялись разбросанные расщепленные бревна – то немногое, что осталось от землянки.

Головня невольно ускорил шаг, стараясь как можно быстрее пересечь поле и добраться до соснового леса. Споткнувшись, не сумел удержать равновесие и упал прямо на что-то мягкое. Приподнявшись, увидел, что находится в яме, до самого верха заполненной спрессованными разбухшими телами. В лицо дохнуло приторное зловоние, запах был настолько удушливый, что ему показалось, будто бы он проник под одежду и забрался в каждую клетку его тела. Приподнявшись и преодолевая в себе отвращение, которое уже подкатывало к горлу, Головня отошел на несколько метров и долго отряхивался, как если бы хотел сбросить с себя не только комья земли, но и прилипший к штанинам запах.

Свирид не прошел и сотни метров, как неожиданно услышал строгий голос:

– Стоять!

Головня невольно приостановился, осознавая, что другого выхода не существует. Человек, стоявший за его спиной, не промахнется. Следующая команда прозвучала более требовательно:

– Подними руки!

Головня повиновался. Затылком он почувствовал враждебный бескомпромиссный взгляд и едва подавил в себе желание, чтобы не притронуться к голове пальцами.

– А теперь медленно повернись… И чтобы без глупостей!

Не опуская рук, Головня медленно развернулся и увидел в десяти шагах от себя советского капитана, уверенно сжимавшего в руке трофейный «вальтер». По обе стороны от него два бойца, в руках одного – автомат, а другой держал карабин, направленный точно в середину его груди. Немного поодаль с лопатами в руках стояли еще четыре человека. Не иначе как прибывшая похоронная команда. Появились они из распадка, острым углом врезавшимся в гречишное поле. Наверняка в глубине лесочка разместилась какая-то стрелковая часть. Как подтверждение его мыслям, из молодого редкого дубровника раздался размеренный стук топора. Решили обустроиться в чаще, благо что воздух свежий, когда еще таким надышишься. А то все копоть, смрад да дым. А потом и на постой в городе не встанешь, квартир на всех не хватает.

– Обыскать! – приказал капитан бойцу, стоявшему от него по правую руку.

Красноармеец привычно забросил за плечи винтовку и скорым шагом подступил к Свириду. Умело простучал широкими крестьянскими ладонями карманы брюк, поколотил по тужурке и, натолкнувшись пальцами на пистолет, произнес:

– Есть товарищ капитан… «наган»!

Голос у него оказался сиплым, неприятным, будто бы через рваные меха гармоники прорывался воздух. Капитан приблизился, забрал у бойца «наган».

– Документы не нашел?

– Нет, товарищ капитан.

– Понятно… Где ты так перепачкался, – доброжелательно поинтересовался офицер.

– Упав. Земля тут неровна, он як танки поле перепахали.

– Заметил уже, – охотно согласился офицер, – вот только перепачкался ты в зеленой глине, а тут коричневая. Через овраг, что ли, переползал.

– Не памятаю, где забруднився. Дорога длинная, до свояка йшов. А там невеликий овражек, – махнул Головня далеко в сторону, чувствуя, как немигающий взгляд офицера забирает остатки сил, – там и поскользнувся.

– Ишь ты, – продолжал капитан держать перед собой пистолет, ствол которого был направлен в левую половину груди Свирида. Война приучает к недоверчивости, – на все у тебя ответы имеются. Вот только глина-то на штанах свежая, даже подсохнуть не успела. А пистолет где взял?

– На поли знайшов. Тут цього добра полно. Он даже пушки е.

– И зачем тебе пистолет?

– Сьогодни пистолети у всих есть. Разны люди по дорогах шастають. Должен же я симъю защитять, – уверенно глянул он в глаза капитана кофейного цвета.

– А что за стрельба там была?

– Где?

– С того места, откуда ты прибежал.

– Звидки ж мени знати? – пожал Свирид плечами. – Мало хто стриляти може. Все-таки война йде.

– Где ты живешь?

– На хутори живу. У села Криворог, – кивнул Головня в сторону дороги.

– А что же ты тогда не в ту сторону идешь?

– Так брата двоюридного хотив провидати. Крюк невеличкий.

– Вижу, что много у тебя родственников.

– Чим багати! А то як же. Всю жизнь тут живу. Прадиди и диди тут мои поживали.

– Почему документов с собой нет?

– Це ми при нимцях вси документи тягали, чого ж ми при ридной советской влади носити будемо.

– Сладко ты поешь, как я погляжу… Вот только кто знает, свой ты или не свой. Может, ты полицаем при немцах был.

– Так, який же я полицай? – искренне завозмущался Головня. – Чи по мени не видно, що я свий.

– Не видно… Значит, говоришь, что пистолет этот здесь нашел? А вот только ствол жженым порохом воняет. И стреляли из него какой-то час назад. Даже не остыл толком. Это не тебя, часом, ищут? – показал он на группу бойцов, шагавших к ним через поле.

– Так селянин я, чого мене шукати, якщо потрибно, так я сам прийду куди треба! Мене тут все в округу знають, всякий пидтвердить, хто я такий.

– Вот и разберемся, селянин! Вяжи его!

Глава 2
Ставка Сталина

Сталин аккуратно положил коротенькую курительную трубку на край темно-синей стеклянной пепельницы, после чего открыл бутылку «Боржоми» – уже наполовину початую; наклонил ее над пустым граненым стаканом и заполнил на четверть. Иосиф Виссарионович не просто наливал минеральной воды: он священнодействовал, и от его неторопливых размеренных движений невозможно было оторваться, они буквально завораживали.

Начальник Главного управления контрразведки Смерш Виктор Абакумов, смотрел на красивую руку вождя и ждал продолжения нежданно прерванного разговора.

Сделав два небольших глотка, Иосиф Сталин поставил недопитый стакан на место. Для чего-то подошел к патефону с ручным заводом, стоящему на тумбочке, и взял одну из пластинок, где синим карандашом было написано «хор.». Виктор Семенович невольно обратил внимание, что это была пластинка с записями Федора Шаляпина, которую он мог слушать по нескольку раз кряду. Протер канавки от невидимой пыли куском мягкой ветоши и положил пластинку на место.

Музыку Иосиф Виссарионович любил. Даже сейчас, во время войны, когда буквально каждый его час был расписан по минутам, он находил время, чтобы посетить Большой театр и послушать Лемешева. Для него музыка была больше, чем красивые звуки. В зависимости от ее сочности и интонаций она могла быть скалистым неуютным брегом, веющим пронзительным холодом, или зрелым пшеничным полем, от которого исходит живительное благодатное тепло.

Мимо внимания Сталина не проходила ни одна выпущенная пластинка. Не доверяя чужому мнению, он предпочитал выносить собственные суждения и, прослушав очередную музыкальную запись, делал на бумажном круге пластинки короткие пометки: «хорошо», «сносно», «плохо», «дрянь».

Иосиф Виссарионович слушал только пластинки, помеченные «хорошо» и «сносно», куда вошли голоса практически всей дореволюционной певческой школы. Пластинки в исполнении Федора Шаляпина неизменно получали высший балл.

За минуту до встречи с Виктором Абакумовым Иосиф Виссарионович слушал пластинку оперы Джузеппе Верди «Травиата», где Иван Козловский выступал в роли Альфреда. Эта была мелодия, перерастающая из робкого нежного цветка в красивые сочные звуковые формы. На очереди была пластинка «Князь Игорь» с музыкой Александра Бородина, где Сергей Лемешев исполнял главную партию.

Так уж случилось, что слепая судьба свела два великих тенора на одной сцене Большого театра. Конечно, присутствовало некоторое соперничество в творчестве, но это не мешало им по-доброму приятельствовать в обычной жизни. И чем крепче дружили два великих оперных актера, тем сильнее и забавнее становились противостояния между их воинствующими поклонницами, о чем весело судачила вся театральная Москва. Количество почитательниц великих артистов было столь велико, что ими до отказа можно было бы заполнить все площади Первопрестольной.

Подняв курительную трубку, Сталин обнаружил, что табак уже успел прогореть. Недовольно покачав головой, вождь тщательно выбил его в пепельницу.

– Откуда же взялась у украинских националистов армия? Прежде у них ее не было.

– Все так, товарищ Сталин, – уверенно заговорил начальник Главного управления контрразведки Смерш, – у них были всего лишь разрозненные немногочисленные отряды, но уже с весны сорок третьего они объединились, а позже сформировали украинскую повстанческую армию с единым центром.

– Откуда руководство армии мобилизует людей?

– В эту армию идет самый настоящий призыв украинцев, за отказ подчиниться – немедленный расстрел!

– Какова структура этой подпольной армии, ее подразделения?

– Повстанческая армия делится на четыре больших соединения. Есть УПА-Север, охватывающая территорию Полесья и Волынскую область. Затем УПА-Запад, наиболее реакционно настроенная к советскому строю, включающая территории Буковины, Галиции, Закарпатья и Закерзонья. Третья часть – УПА-Юг, охватывает территории Подолья: это Каменец-Подольский, Винница, а также Киевская и Черниговская области. УПА-Восток размещается на территории Житомирской области, частично Киевской и Черниговской областей. Каждая из этих частей поделена на округа, которые, в свою очередь, подразделяются на участки, – четко доложил Абакумов. – УПА тщательно законспирирована, большая ее часть скрывается в горно-лесистой местности, в труднодоступных местах.

– И сколько человек у них под ружьем?

– Число всегда колеблется, но приблизительно более двухсот тысяч бойцов.

– Двести тысяч? – удивленно протянул товарищ Верховный главнокомандующий. Грузинский акцент Сталина стал более заметен. – Немало… Нужно же как-то прокормить такую большую армию, да еще и спрятать ее? Мне известно, что они находятся в лесу, в горах, но ведь после их пребывания должны оставаться какие-то следы, по ним можно выяснить, где прячется противник.

– Они действительно действуют очень скрытно. Многому их научили специалисты абвера, которые учли весь опыт партизанской войны и собственное поражение в сорок втором и сорок третьем годах. Тактика их заключается в том, чтобы избегать открытых столкновений, а наносить удар по частям Красной армии исключительно в тылу: уничтожать небольшие гарнизоны, разрушать инфраструктуры, пути сообщения, пускать под откос эшелоны, взрывать склады с боеприпасами и горючим, а после выполнения диверсионных акций прятаться в заранее оборудованных и хорошо замаскированных блиндажах и схронах, имеющих многоплановое значение. В таких сооружениях могут размещаться склады, радиосвязь, казармы. Даже типография, где они печатают свои деньги. Кроме того, им очень активно помогает местное население.

– Значит, вы утверждаете, что на Западной Украине националисты перешли к активным действиям? – внимательно посмотрел Сталин на сидящего с распрямленной спиной Абакумова.

Виктор Семенович сделал попытку подняться, слегка отодвинув стул, но Сталин легким движением руки остановил его.

– Именно так, товарищ Сталин. Их действия приобретают более наглый и откровенно агрессивный характер. В некоторых районах Западной Украины бандеровцы организуют мощные укрепления с долговременными огневыми точками. Пытаются брать под контроль значительные территории. Уже случилось три подобных случая, когда нам пришлось брать эти позиции с помощью боевых частей с применением тяжелой техники и авиации.

– Откуда они берут вооружение и боеприпасы? Меня заверили, что все оставленные немцами склады с боеприпасами находятся под нашим контролем.

Всем была известна привычка Сталина курить «Герцеговину Флор». Двух папирос хватало на то, чтобы заполнить трубку. Но в этот раз на его столе лежала небольшая цилиндрическая картонная коробочка с отменным английским табаком «Принц Альберт». Открыв ее, Сталин положил несколько щепоток в трубку.

Поговаривали, что этот табак ему подарил премьер-министр Черчилль.

– По нашим агентурным данным, со складов немецких армий «Юг» еще задолго до своего отступления немцы передали бандеровцам двадцать шесть тысяч автоматов. Более десяти тысяч пулеметов. Около тысячи минометов. В их распоряжении имеются даже танки и артиллерия. Все полученное оружие они спрятали в схронах еще до наступления нашей армии.

Взяв коробок со спичками, лежавший поверх бумаг, Иосиф Виссарионович ответил:

– Таким оружием можно вооружить полноценную армию.

– И это только то, что нам известно по агентурно-оперативным данным. Есть обоснованные подозрения, что оружия у них значительно больше. Бандеровцы всецело находятся на обеспечении у немцев. По воздуху им доставляют рации и батареи к ним, взрывчатку, боеприпасы, оружие, обмундирование, продовольствие и медикаменты. Украинские националисты делают все, чтобы противостоять установлению на Западной Украине советской власти. Убивают председателей колхозов, учителей. Типичный случай: в одно из сел направили трех молодых учителей, женщины, только окончили пединститут. Им по ночам пришлось прятаться в подвале, чтобы не растерзали националисты. Через месяц уехали обратно, не вынесли психологического давления. Так и сказали, что готовы работать где угодно, но только не на Западной Украине.

Иосиф Виссарионович чиркнул спичку о коробок и глубоко втянул в себя сладковатый табачный дым. Подержав его в легких, бесшумно выдохнул.

– Если у бандеровцев под ружьем целая армия, то и мы должны применить к ним ответные жесткие меры. В ближайшие месяцы все их части должны быть перемолоты. Сегодня же я отдам распоряжение, чтобы в самое ближайшее время усилить тылы на Украине армейскими частями. Вы же, в свою очередь, усильте фильтрацию военнослужащих, побывавших в плену и воевавших в окружении.

– Уже приступили к работе, товарищ Сталин. Еще двадцать восьмого июля, сразу после завершения Львовско-Сандомирской операции и освобождения Станислава. Галиции мы уделяем наиболее пристальное внимание. Выявлено много полицаев и разного рода гитлеровских холуев, среди них немало и тех, кто участвовал в карательных акциях против мирного населения на Украине и в Белоруссии.

– Это хорошо… Станиславская область – особый регион, сложный, – сдержанно заметил Сталин, пыхнув дымом. – До тридцать девятого года эта территория была польской, а раньше Станислав входил в состав Австрийской империи. Его жители еще не успели всецело принять советскую власть и своим характером и поведением значительно отличаются, скажем, от жителей Подмосковья или Сибири. Этот фактор нужно тоже учитывать… Придется очень много потрудиться, товарищ Абакумов, чтобы у людей появилось доверие к советской власти. А с теми, кто мешает обустраивать мирную жизнь наших граждан, следует беспощадно бороться. У вас есть человек, кто сумел бы организовать правильную работу в Станиславской области? Может быть, у вас имеются какие-то пожелания?

– Товарищ Сталин, я предлагаю в Станиславской области создать управление Смерш, которое будет работать в полном взаимодействие с управлением военной контрразведки Смерш Первого Украинского фронта. Возможно, потребуются войсковые операции против УПА. Управление возглавляет генерал-майор Николай Алексеевич Осетров.

– Кого вы планируете поставить начальником управления Смерш Станиславской области? Нужен такой человек, чтобы он и город помог отстроить, и советскую власть в области установить.

– Для этой должности более остальных подходит полковник государственной безопасности Михайлов. За время службы он проявил себя с лучшей стороны. Сам родом из Украины, родился в Луганске. Долгое время работал на Украине на разных партийных и административных должностях. Обстановку на Украине знает как никто другой. До войны был начальником госбезопасности области и награжден орденом Красной Звезды и знаком «заслуженный работник НКВД». Опыт по установлению советской власти на Западной Украине у него немалый. С предателями и фашистскими холуями беспощаден. Полковник Михайлов очень умело проявил себя перед самой войной, раскрыв широкую агентурную немецкую сеть. Человек он хваткий, цепкий и будет на своем месте.

– Что ж, пусть так и будет, – согласился Сталин. – А кого вы видите в должности начальника управления Станиславской области НКВД?

Вопрос прозвучал немного не по адресу. Лучше всего на него мог бы ответить нарком внутренних дел товарищ Берия. Но Сталин любил задавать неожиданные вопросы.

– Я могу только сказать про тех людей, с которыми когда-то работал или работаю. Мне кажется, что для предстоящих целей лучше всего подойдет кто-то из местных, например полковник Завгородний.

– Мы учтем ваше мнение, товарищ Абакумов. Этот район для нас имеет первостепенное значение. Нужно не только укрепить наши границы, но и в кратчайшие сроки сделать так, чтобы народ поверил советской власти. Предстоит большая идеологическая и разъяснительная работа, но действовать предстоит твердо. Какие банды сейчас орудуют в Станиславской области?

– Их несколько… Наиболее крупное из них подразделение «Черный лес». Имя командира нам в настоящее время точно неизвестно… Но мы знаем его псевдоним – Филин. Одно время он возглавлял службу безопасности украинских националистов. Лично участвовал в сожжении белорусских деревень. Палач, каратель, на его руках немало крови мирных советских граждан. Сейчас мы собираем о нем более полную информацию…

Иосиф Виссарионович сумрачно помолчал, после чего продолжил своим обычным спокойным голосом:

– Не сомневаюсь, что вы скоро узнаете имя этого Филина… Все главари украинских фашистов, мешающих построить нам мирную жизнь и подбивающих население на вооруженную борьбу против советской власти, должны быть уничтожены. Начните с него.

– Слушаюсь, товарищ Сталин!

– И еще… Подготовьте обобщающий доклад Государственному комитету обороны о бандах украинских националистов. Неделю вам хватит на написание доклада?

– Вполне достаточно, товарищ Сталин.