Текст книги "Власть Варяга"

Глава 7
ОНИ ТЕБЯ УБЬЮТ!

– Узнаешь этих девушек? – Чертанов протянул своему собеседнику три фотографии.

– Не, не помню таких. Первый раз вижу.

– Как же первый раз, если ты всех их трахал?

– Начальник, знаешь, я сколько баб в жизни перетрахал?! Если б я каждую запоминал, у меня в голове больше ни на что места бы не осталось. Не помню.

– А ты напрягись и вспомни, – посоветовал Чертанов. – Если хочешь, я тебе помогу. Эти бабы – проститутки Резвана Мугаметова. Вы ему обеспечивали «крышу», а он вам за это поставлял девочек. В том числе и этих. Вспоминаешь?

Георгий Савин, по кличке Сова, приближенный смотрящего по Северо-Западному округу столицы, долго пытался отвертеться от встречи с Чертановым. Но настойчивости майора позавидовал бы и бультерьер, и в конце концов он добился своего.

– Ну было что-то такое… – сказал Савин. – Разве всех проституток упомнишь?

– С этими ты не по одному разу дело имел.

– Откуда знаешь? Резван стукнул? – неожиданно резко спросил Савин. – Ох, попляшет этот гад у меня…

– Неважно, откуда я это знаю, – сказал Чертанов. – У меня свои каналы.

– Ну да, было такое дело, – подтвердил Савин. – Трахал. И что? Это не преступление.

– Так я и не говорю, что преступление, – с деланым удивлением сказал Чертанов. – Просто мне кое с чем разобраться надо. Скажи, Георгий, ты пятнадцатого вечером и ночью где был? Часов с одиннадцати и до двух ночи?

– Не помню, – быстро ответил Савин. По интонации было совершенно ясно, что он врет.

– Жаль, что не помнишь, – печальным голосом сказал Чертанов. – Значит, алиби у тебя нет.

– Какого еще алиби?

– Вот эту девушку, Катя Аристова ее звали, – Чертанов показал на одну из трех фотографий, – тем вечером убили. Зарезали в Измайловском лесопарке.

– Ну и что?! Я-то при чем, начальник? Мало ли, что я ее трахал! Через этих баб каждый день по пять человек проходило, что ты ко мне-то прицепился!

– Не все трахали каждую из этих троих, и не все были их постоянными клиентами. Так, может, вспомнишь, где ты был ночью пятнадцатого. Имей в виду, Георгий, это в твоих интересах.

– Я… Сейчас вспомню… А, точно! Мы с Семой Паровозом, Веней Сазоновым и Маратом Абекеровым в казино ходили. Они подтвердят! И еще там знакомых куча была, меня все видели.

– Ладно, проверим, – сказал Чертанов, пряча блокнот в карман. – Кстати, что это за Марат Абекеров? С ним я тоже поговорить хотел.

– Просто парень знакомый. При «Метрополе» тусуется.

Чертанов кивнул. Раз при «Метрополе», значит, тоже при Кузе, смотрящем Северо-Западного округа. Нужно будет и с ним поговорить – он третий из тех, кто был постоянным клиентом убитых девушек.

* * *

– Слушай, Кузя, надо что-то делать! Этот мент задолбал уже! – Сова был вне себя от ярости. – Ко мне неделю докапывался, теперь к Марату лезет! И Игорь говорил, что он ему звонил, те же самые вопросы задавал! Если он будет и дальше к нам цепляться, то может что-нибудь откопать! Я ему наврал, что пятнадцатого в казино был, но он же проверять будет! И выяснит, что меня там не было. Будет дальше копать! А ведь пятнадцатого у нас «стрелка» была с люберецкими хлопцами, и не мирная, сам помнишь! Три трупа осталось! Что, если он на это выйдет?

Кузя раздраженно постучал по крышке стола пальцами.

– Да не ори ты, самому тошно! Что я сделать могу? Он маньяка ищет! Баб-то ведь и в самом деле убили, Мугаметов жаловался, что его телки работать боятся! И клиенты, говорит, злятся, что их из ментовки теребят.

– Мугаметову я сам голову откручу, – пообещал Савин. – Это он меня менту сдал, гадом буду.

– Резвана не трогай, – строго сказал Кузя. – Ему тоже деваться некуда было. Вот кому бы и правда голову стоило открутить, так этому маньяку поганому. Сначала яйца, а потом голову. Из-за этого урода у нас проблем выше крыши. Доходы у Резвана падают, значит, и нам он платить меньше будет, да еще и менты цепляются. Плюс слух пошел нехороший, что мы со своими обязанностями не справляемся, порядок не поддерживаем.

– Надо бы найти этого урода и пригасить, – сказал Савин, уже немного успокаиваясь.

– Легко сказать – найти… Он же один работает, ни с кем не контачит, его ловить – офигеешь. Это спецы нужны, а у меня таких нет. Не тебе же я это поручу…

– Да уж… Слушай, а если Варяга попросить? У него-то возможностей побольше, должен справиться.

– А ты знаешь, Сова, это мысль, – после недолгого раздумья сказал Кузя. – Попробуем. Не зря же я ему процент отстегиваю…

* * *

Тарантул внимательно выслушал бригадира. За все время разговора он даже ни разу не моргнул и слушал его, как загипнотизированный. У собеседника от такого нездорового интереса к собственной персоне по спине скоро начинали бегать неприятные мурашки. Хотя к подобной заинтересованности следовало бы относиться попроще, это была обычная манера Константина Игоревича вести диалог. Вот только у того, кто об этом не знал, как правило, на затылке от дурного предчувствия начинали шевелиться волосы.

Тарантул и в самом деле напоминал абсолютного убийцу-паука, спрятавшегося в уголке паутины и с невероятной терпеливостью наблюдающего за кружением крупной и очень аппетитной мухи. Еще какое-то мгновение, и она, увлеченная полетом, натолкнется на прозрачную липкую преграду, чтобы увязнуть в ней до конца своей жизни. А пауку останется только крепко спеленать ее, родимую.

– Пластинку не гонишь? – лениво спросил Тарантул.

Бригадир Леха заметил за Тарантулом еще одну занятную привычку: тот никогда не чирикал по фене, а изъяснялся, как министр культуры. Что, собственно, было немного странно. А сейчас он заговорил, как арестант, и Леха одобрительно растянул губы – родным ветром подуло. На блатной музыке запел, господин хороший! Значит, в его башке произошли какие-то метаморфозы.

– Говорю как на духу, – выпалил бригадир Леха, – ну, бля буду! – Подумав, для пущей убедительности даже перекрестился. Этого тоже ему показалось маловато, и, вытащив из-за ворота полукилограммовый золотой крест, он сочно приложился к нему пухлыми губами.

Тарантул неприязненно поморщился – бригадир был склонен к театральным эффектам, этого у него не отнять.

– И с кем же она, наша красавица? – поинтересовался Тарантул, скупо улыбнувшись.

– С фраерами фартовыми, – высказался бригадир Леха, – при большой «капусте»! Хрен их разберешь. Не то какие-то нефтяники, не то старатели.

Леха украдкой посмотрел на запястье, блеснув платиновыми «Сейко».

Представительную марку часов он приобрел пару недель назад в универмаге, в отделе, где ему приглянулась смазливая черноглазая продавщица. Авантюрная жилка и любовь к широким жестам вынудили его выбрать самые дорогие ходики. На шутливый вопрос, где можно проверить, как светится циферблат, девушка с улыбкой отвечала, что самое темное место в отделе – это у нее под юбкой. Воодушевленный откровением, Алексей всерьез возжелал взглянуть на часы именно там. Девушка весело отмахивалась, хохотала, но тем не менее позволила слегка задрать на себе юбку. Заметив на ее узких бедрах черные шелковые трусики, Леха дал себе слово, что когда-нибудь оттянет на них упругую резиночку, чтобы посмотреть, какое богатство прячется под тонкой материей.

За прошедшие десять дней они успели встретиться несколько раз, и Леха успел убедиться, что она не столь легкомысленна, как могло показаться в самом начале. При попытке уложить ее в постель она так яростно сопротивлялась, словно имела дело с насильником.

В следующий раз Леха решил обставить дело поромантичнее. Следовало вывезти продавщицу на природу, накормить шашлыком, а потом, когда девица расслабится окончательно, валить ее в душистую траву. От приятного возбуждения в паху у него покалывало, благо, что подобную вещь он претворял в жизнь не однажды, было о чем вспомнить!

Если покопаться в памяти, то пальцев на руках не хватит, сколько девок он освободил от оков одежды.

Но этот случай представлялся ему не рядовым. Алексей вдруг с удивлением осознал, что попался. Так бывает, трахаешь баб направо и налево, смотришь на них всего лишь как на источник удовольствия. А потом вдруг встречается на пути одна, которую и воспринимаешь-то поначалу, как проходной вариант, а оказывается, что не тут-то было, чем-то она сумела тебя зацепить, и остальные бабы в сравнении с ней представляются уже просто каким-то блеклым фоном.

– Ты куда-то торопишься? – равнодушно поинтересовался Тарантул у Алексея, кивнув на часы.

– Нет, – слегка смешался Леха, – просто у меня привычка такая дурная смотреть на часы.

– А то иди, – предложил Тарантул, – я ведь никого силком не держу.

Сказано было почти по-доброму, даже с пониманием, дескать, может, у человека важные дела имеются. Но Леха-бригадир прекрасно осознавал, что подобная вольность для многих заканчивалась печально.

– Все в порядке, Константин, – уверенно произнес Леха.

– Игоревич забыл, – с подкупающей улыбкой напомнил Тарантул.

– Константин Игоревич, – виновато улыбнувшись, добавил Леха.

О Тарантуле Леха знал немного, тот вообще был закрытой личностью и умел окружать себя некоторой завесой таинственности. Достоверно было известно, что Костя Друщиц дважды чалился в мордовских лагерях строгого режима по политическим статьям, а когда однажды в ссоре пырнул заточкой в живот одного из оппонентов, то был переведен на «черную» зону с добавлением срока, где вскоре был поставлен смотрящим. Чрезвычайно редкая карьера для бывшего политического.

Поговаривали, что Тарантул является доверенным лицом самого Варяга. Но так ли это было в действительности – неизвестно. Во всяком случае, о таком не спросишь. За подобное любопытство можно и без головы остаться.

Тарантул задумался, застыв. Раскинувшись в глубоком кресле, он сделался совершенно незаметным на фоне темной обивки, словно принял покровительственную окраску. Коротко стриженная черная шевелюра, длинные руки, поросшие темными густыми волосами, маленькая голова. Такие насекомые паутины не плетут, уж слишком хлопотное это занятие, противников они уничтожают сильным ядовитым жалом.

– Вот что сделай, – наконец проговорил Тарантул, качнувшись. Леха, сидящий напротив, подался вперед, превратившись в слух. – Запиши ее постоянных клиентов. Нужно будет их сфотографировать. В нашем деле ничего не может быть лишним.

– Сделаю, – охотно отозвался Алексей.

Из соседней комнаты вышел головастый терьер. Пес подошел к хозяину и, доверчиво ткнувшись ему в ладони, преданно посмотрел в глаза. Возможно, он был единственным существом, кто не боялся Тарантула и по-настоящему любил его.

– Это еще не все. Меня интересует, с кем они встречаются, чем занимаются, какие заведения посещают. Есть ли у них еще женщины.

– Понимаю, – с готовностью кивнул Леха.

– И что это за женщины, где они работают, круг их приятелей и знакомых.

– Приставлю к ним толковых ребят дня на три, они все узнают, как есть!

– Три дня мало, – перебил Тарантул. – Пускай походят за ними как минимум неделю.

Леха пожал плечами:

– Как скажете, Константин Игоревич, можно и на неделю!

– Это не все. Раз уж ты будешь ею заниматься, то тебе и еще одно задание. У сутенера, на которого она работает, за последние полгода убили трех девушек. Милиция думает, что работал маньяк. – Тарантул сунул руку в ящик стола, достал оттуда толстую папку и протянул бригадиру. – Здесь вся информация, которую удалось накопать ментам. Так вот – твоя задача найти этого маньяка. Когда будешь следить за клиентами, их бабами и прочим, тебе наверняка попадется какой-нибудь след. Смотри не прозевай.

– Ясно, – кивнул бригадир, забирая из рук Тарантула папку. Он уже не первый раз получал такие задания и не был удивлен.

– Духота сегодня, – вдруг неожиданно заметил Тарантул, что должно было означать завершение беседы.

Улыбнувшись, бригадир довольно ответил:

– Да, жарко.

* * *

В Магадане Илья пробыл две недели. Именно столько времени потребовалось ему, чтобы уладить все свои дела. Тарантул уехал из Магадана утром следующего после разборки с «пиковыми» дня, а Илья старательно «зачищал» все «хвосты». Главное – удалось договориться с милицией, и теперь он был уверен в том, что больше его не потревожат. Теперь официально считалось, что в карьере «пиковые» передрались между собой, и фирма Ростовского была здесь ни при чем. Правда, для того, чтобы именно эта версия стала официальной, очень немалая сумма денег перекочевала от Ростовского и Полозова к высшим милицейским чинам Магаданской области, но это уже было неважно. В конце концов, кавказцы были в Магадане чужаками, и никто о них особенно не жалел, наоборот, втихомолку почти все радовались, что местные парни сумели дать достойный отпор залетным.

Все эти две недели Илья, кроме всего прочего, ломал голову над тем, кого же поставить во главе производства, когда они с Полозовым уедут в Москву. Специалисты были, но надежных людей среди них было маловато. В этом-то и заключалась главная проблема. После долгих колебаний Илья решил выдвинуть Максима Сергеева.

Все эти годы за его безупречную службу он платил ему небольшой процент, и, судя по всему, тот был доволен. Конечно, немного подводит образование, весьма далекое от добычи золота (кажется, какое-то военное училище), но ничего, со временем наверстает, будет не хуже других. А потом, ему ведь не нужно будет стоять с лотком в руках и шлихтовать золотишко, главное – это умело организовать работу.

Поначалу Илья хотел взвалить эту ношу на Герасима, но, взвесив, уяснил – для такого могучего напряженного производства тот был мягковат, а золото, как известно, и раздавить способно.

Подобное дело по плечу человеку волевому, умеющему покрикивать на рабочих и в случае необходимости стучать кулаком по столу, а то и по физиономии нерадивых. На такие «подвиги» Герасим, в отличие от Сергеева, был неспособен. Имелась и еще одна причина, возможно, даже более важная, – Илье хотелось иметь в Москве своего человека, на которого можно было бы положиться. Полозов не однажды доказал, что достоин подобного доверия.

Герасим в просьбе переехать в Москву не отказал, сказав, что согласен следовать за Ростовским хоть к «черту на рога», после чего, потупив глаза, признался, что сошелся с Анной окончательно. Ростовский в ответ похлопал по плечу друга и дал свое благословение.

Вот, собственно, и все дела.

Несколько раз Ростовский пытался дозвониться до Лады, но всякий раз не заставал ее дома.

Дважды неприятный женский голос отвечал ему, что ее нет. А в третий, резковато и с явным вызовом, предложил поискать Ладу на Тверской.

Самое обидное, что Лада тоже не давала о себе знать, хотя могла бы, к примеру, позвонить ему на сотовый или застать его по-домашнему телефону. Сообщить, что с ней все в порядке, успокоить его добрым словом и попросить не волноваться.

Переполненный самыми дурными предчувствиями, Илья вылетел в Москву ровно через две недели.

Уже в здании аэропорта неожиданно затрезвонил мобильный телефон.

– Это я, – услышал он в трубке спокойный голос Лады.

– Бог ты мой! – невольно закричал в трубку Илья, совершенно не обращая внимания на людей, находившихся рядом. – Почему ты не звонила? Я очень переживал!

– У меня были кое-какие дела. Я не могла, – услышал он негромкий размеренный голос любимой женщины. – Извини, что сделала это только сейчас. Я сначала позвонила к тебе в офис, но там мне ответили, что ты уже вылетел в Москву. Я узнала, когда прилетает самолет, и позвонила тебе.

– Я несколько раз звонил тебе на квартиру, но какая-то женщина сказала мне, что ты там больше не живешь!

Ростовский взволнованно расхаживал по залу аэропорта, поглощенный разговором, он сталкивался с пассажирами, невольно задевал их плечом и терпеливо сносил недружелюбные взгляды.

В ответ раздался все тот же спокойный голос:

– Все правильно. Я там больше не живу. Я сняла квартиру в другом районе.

– Лада, нам нужно сегодня же увидеться!

– Ты хорошо подумал?

– О чем ты?!

– Ты уверен, что хочешь со мной встретиться?

– Послушай, Лада, ты не о том говоришь! Я просто с ума по тебе схожу! Мы же с тобой уже обо всем переговорили. Я переехал в Москву именно из-за тебя! Навсегда. Как мне тебя увидеть? Где ты, Лада?! Я еду к тебе немедленно!

– Не нужно никуда ехать, посмотри направо, – раздалось после короткой паузы.

– Что? – не понял Ростовский.

– Посмотри направо.

Илья растерянно повернулся.

– Ты смотришь немного не туда. Я стою около газетного киоска. В темных очках…

– Бог ты мой! – восторженно воскликнул Илья. – Ты меня разыграла!

Сложив телефон, Ростовский быстрым шагом направился к Ладе.

Она стояла около газетного киоска в длинном белом плаще. Сделав один небольшой шаг навстречу, она остановилась и терпеливо ждала, пока Ростовский приблизится.

– Ты даже не представляешь, как я по тебе скучал! – обнял Илья девушку.

С минуту он сжимал ее в руках, не решаясь отпустить, как будто опасался, что любимая может превратиться в маленькую птаху и попытается вспорхнуть под свод аэровокзала.

Слегка отстранившись, он посмотрел на Ладу. Разглядеть ее глаза мешали очки, которые скрывали почти половину лица. Никуда она теперь от него не денется.

– Я тоже по тебе скучала. Очень… – тихо произнесла Лада.

– По твоему сдержанному тону этого не скажешь, – немного обиделся Ростовский. – Ты теперь носишь черные очки?

– Дай мне слово, что не будешь ни о чем меня спрашивать. Во всяком случае, до тех пор, пока мы не приедем домой.

Ростовский удивился:

– Что это за таинственность? Хорошо. Как пожелаешь.

Лада медленным движением сняла очки. Илья невольно ахнул. Вместо глаз – щелочки. Огромные синяки расползались по лицу, отчего носовая перегородка выглядела необыкновенно толстой.

Ростовский невольно стиснул зубы:

– Кто это тебя?

Лада так же медленно надела очки.

– Ты обещал не спрашивать до тех пор, пока мы не приедем.

Ростовский молча кивнул и, взяв девушку под руку, вывел ее из здания аэропорта.

* * *

Отозвавшись на короткий звонок, дверь открыла неопрятного вида старуха. На полах затертого халата были видны жирные пятна, очевидно, старуха использовала свою одежду в качестве тряпки или полотенца. Буркнув что-то недружелюбное в ответ на приветствие, она прошла в глубину комнаты. Весь вид ее так и кричал: пусти тут бабу на постой, так к ней тотчас мужики начнут шастать.

– Ты только подошвы вытри, а то меня тетя Тося ругать будет, – вполголоса предупредила Лада и сама старательно, словно хотела стереть подошвы до дыр, вытерла ноги о сморщенную тряпку у порога.

– Ты здесь живешь? – спросил Ростовский и нервно полез в карман за куревом. Плохо. В полусмятой пачке было всего лишь две сигареты, а, судя по тому, какие произошли перемены с их последней встречи, разговор обещал быть долгим и во многом неприятным.

– Как видишь, – безрадостно протянула Лада, присаживаясь напротив.

Ростовский сидел на скрипучем дощатом табурете, который, казалось, готов был рассыпаться от первого же прикосновения. То, что Ростовский до сих пор не свалился на пол, было чудом. Он рискнул закинуть ногу на ногу, и табурет вновь дал о себе знать протяжным скрипом. В этом отчаянном звуке чувствовалось предупреждение, что ветхая мебель может не выдержать столь сурового эксперимента, а потому следует обращаться с ней поаккуратней.

Илья внял предупреждению и теперь сидел смирненько, обхватив колено ладонями.

Было трудно поверить, что в таком богатом городе, как Москва, может быть такая безнадежная дыра. В Магадане бичи и те живут в более сносных условиях. А такая девушка, как Лада, по мнению Ростовского, должна была жить в хоромах, но уж никак не в десятиметровой камере с ободранными стенами. Вдруг на середину комнаты безо всякого душевного трепета выполз огромный черный таракан. Было заметно, что присутствие гостей его совершенно не стесняет. Пошевелив длинными усами, он направился прямиком к Ростовскому, словно хотел представиться. Илья с интересом наблюдал за его передвижениями. Знакомство не состоялось – когда насекомое приблизилось к носку ботинка, Ростовский с брезгливым выражением придавил его каблуком. Послышался неприятный сухой треск.

– Вот так я и живу, – произнесла Лада, будто бы подводя черту под увиденным.

– Что я могу сказать… Печально, – невесело отозвался Ростовский.

– Сама знаю, но что поделаешь. Живу пока здесь, у тети Тоси. Квартплату она берет небольшую, мебель тоже ее.

При слове «мебель» Ростовский лишь усмехнулся. Такой мебелью впору печь топить. Оба надолго замолчали, не решаясь заговорить о главном. Наконец Лада сняла очки и аккуратно положила их на тумбочку.

– Хороша? – спросила она после некоторой паузы. В полумраке ее синяки казались особенно ужасающими и выглядели темными зловещими провалами. – Чего же ты меня не целуешь? Не говоришь, как я прекрасно выгляжу? Ты ведь меня избаловал. Я успела привыкнуть к приятным словам. Это еще не все. – Лада расстегнула блузку, и Ростовский увидел на ее груди еще несколько крупных синяков. Следы были от пальцев, щипали крепко, чтобы причинить нешуточную боль.

– Откуда это у тебя? – прохрипел Ростовский.

Неожиданно Лада заплакала – горько, тяжело, закрыв красивыми тонкими ладонями избитое лицо.

– Извини меня, Илья, извини, дорогой! Ты уехал, а я обещала хранить тебе верность. И не смогла! Как только я приехала домой, ввалился Резван со своими дружками, и они изнасиловали меня, каждый по очереди. А один из них, жирный такой, еще и комментировал. А Лилька, эта сучка, стояла и смотрела, как надо мной издеваются! Она же и сообщила Резвану, что я приехала, когда я в ванной мылась. – Лада беспомощно растирала по лицу слезы.

Вдруг она умолкла.

– Продолжай, – уставившись в пол, произнес Ростовский.

– Он сказал, что, пока я отсутствовала неделю, успела задолжать ему шестнадцать тысяч долларов и обязана эти деньги отработать. Таких денег у меня не было. Они отняли у меня квартиру и стали подкладывать меня под всех мужиков подряд! Только сегодня у меня было пять клиентов. Угрожали… Сказали, что если я не буду заниматься своим старым делом, так они меня просто убьют! – Илья слушал исповедь любимой с непроницаемым выражением лица. Собственно, ничего не произошло, только с лица сошла кровь. – За эти две недели у меня столько мужиков было, что и не сосчитать. Лишь за последние пять дней меня три раза насиловали и несколько раз избивали! – горько воскликнула Лада. – Или когда насилуют проститутку, это как будто бы не считается?! Мало того, что они меня изнасиловали втроем, пользовали, как хотели и куда хотели, так они стали меня еще и избивать за то, что я якобы им не угодила! Без настроения как будто бы. Скоты! Твари!.. – Лада размазывала по щекам слезы. – Я думала, что хоть Резван за меня заступится, а он мне сказал, что так мне и надо! Впредь буду его слушаться! Прости меня, родной, я знала, что так получится, – горько всхлипывала девушка. – У нас ничего с тобой не выйдет, я сама во всем виновата. Ты найдешь себе другую, не такую, как я… Как же мне после этого жить! – выкрикнула она в отчаянии.

Ростовский, словно загипнотизированный, следил за зажженной сигаретой. Тлеющий огонек миллиметр за миллиметром уничтожал темно-желтый табак, оставляя после себя лишь серый пепел. Рука Ильи слегка дернулась, и длинный, чуть скрюченный пепел, кувыркаясь, полетел вниз.

Стукнувшись об острый носок ботинка, он рассыпался, окончательно превратившись в прах. А огонек, не заметив потери, побежал дальше, к основаниям пальцев. Илья наблюдал за его передвижением с философским спокойствием, словно ему хотелось знать: ужалит его огненный кружок или все-таки погаснет где-нибудь на середине пути.

Огонь, остановившись у самых пальцев, пребольно куснул. Ростовский выпустил сигарету.

Добрался-таки! Громко скрипнул табурет, поднявшись, Илья заторопился к двери.

– Ты куда? – в ужасе спросила Лада.

– Я убью его! Сейчас же! Я знаю, где его надо искать, – глухо проговорил сквозь зубы Ростовский, не оборачиваясь.

Сказано это было с тем же холодным спокойствием, с каким он наблюдал за огоньком, подбирающимся к пальцам. И поэтому звучало особенно страшно. Было бы легче и понятнее, если бы он закричал или бегом направился к двери с проклятиями. Но Илья говорил очень спокойно, взвешенно, как о давно принятом решении.

Несколько секунд Лада молча смотрела на Ростовского. До нее как будто бы не доходил смысл сказанного, и, только когда Илья уверенно шагнул в коридор, скрипнув половицами, девушка с отчаянным криком бросилась следом:

– Не уходи!!

Табурет, сбитый по пути, отлетел в сторону и, стукнувшись о край дивана, застыл.

– Я принял решение.

– Илья, прошу тебя! Не ходи!! – повисла Лада на ногах Ростовского. – Они тебя убьют!

Ростовский пытался освободиться от крепких девичьих объятий. Пытался приподнять Ладу, но она крепкими путами оплела его ноги и не желала отпускать.

– Что же ты со мной делаешь, Лада? Отпусти! – обессиленно взмолился Илья. – Я не могу простить. Я должен отомстить! Я должен убить его! Иначе как мне после этого жить?!

Мольба Ростовского до нее не доходила. Скорее всего она его просто не слышала.

– Я их знаю, они настоящие звери, они убьют тебя! – кричала девушка. – Не ходи, у меня, кроме тебя, больше никого нет!

Сдавшись, Илья опустился рядом, обхватив Ладу за плечи. Он уткнулся лицом в ее волосы и заговорил:

– Прости меня, пожалуйста! Прости меня, ради бога! Это я во всем виноват, я не должен был отпускать тебя, я обязан был находиться рядом. Я уехал, поэтому все так случилось.

– Не надо себя винить, ты ни в чем не виноват, – горько рыдала Лада, вытирая мокрые щеки обеими руками. Короткий халат на ней задрался, обнажив бедро. Да и сама она в эту минуту выглядела как-то нелепо, будто поломанная кукла. – Это я такая невезучая. Дай мне слово, что не пойдешь к ним!

Из своей комнаты выглянула тетя Тося.

– Ну, чего ты смотришь! – прикрикнул Ростовский. – Не видела, что ли, как люди плачут?

– А я ничего, – смущенно проговорила женщина и громко захлопнула за собой дверь.

– Ну, пойдем, – бережно приподнял Ростовский Ладу.

Девушка с трудом встала на ноги, одернула задравшийся халатик.

– Если с тобой что-нибудь случится, то я просто этого не переживу, – сказала Лада. – Я не знала, что ты мне так дорог.

– Успокойся, девочка моя, успокойся, – гладил Ростовский ее по волосам. – Я что-нибудь обязательно придумаю.

– Только дай мне слово, что не будешь с ними связываться! – настаивала Лада.

– Хорошо. Обещаю.

Они прошли в комнату, заперли дверь на ключ.

– Я тебя никуда сегодня не отпущу, – заверила его Лада.

Илья постарался улыбнуться:

– А я никуда и не собираюсь уходить. Ты от меня еще и не избавишься. Ты сегодня ждешь кого-нибудь? – смущенно спросил Ростовский.

Лада положила голову на колени Илье, будто бы собиралась уснуть. Его широкая ладонь бережно поглаживала ее волосы.

– Нет, – всхлипнув, произнесла Лада.

– А завтра? – натянутым голосом спросил Ростовский. Ладонь его застыла.

– Завтра… – Лада всхлипнула и приподняла голову. В глазах ее была невыносимая тоска.

Ладонь ожила и продолжила свой неторопливый путь.

– Не надо, ничего не говори, – попросил Ростовский. – Я все понял.

– Нет, Илья, я хочу, чтобы ты все знал, у меня не должно быть от тебя тайн. Выслушай меня, пожалуйста, пусть я тебе сделаю больно, но я не могу обмануть тебя.

Ростовский попытался подбодрить Ладу улыбкой.

– Я слушаю тебя, девочка.

– Завтра субботник. Это когда девочки бесплатно обслуживают братву. Обычно Резван никогда не брал меня на такие мероприятия. Берег, что ли, не знаю. Но сейчас сказал – быть непременно! Все равно, говорит, с разбитой рожей пока никому не нужна, а тут хоть польза от меня какая-то будет, – ее губы дрогнули, получилось нечто похожее на улыбку.

В данный момент улыбка выглядела нелепой. Ростовский тяжело помолчал, затем вздохнул:

– Ты молодец, что сказала. Верно ты говоришь, между нами не должно быть тайн. – Ладонь Ростовского приподнялась, но лишь для того, чтобы мягко опуститься на завитки волос. Пальцы нырнули в шелковистые пряди и легко затерялись в них. – Не бойся, все будет хорошо. Я тебя не брошу, – пообещал Ростовский.