Текст книги "Крысятник"

– Я-то как раз в полном порядке, – процедил Серый, набросившись на нее с пылом изголодавшегося зверя.

Всякий раз, когда он трахал Наталью, ему казалось, что еще чуть-чуть, и он испытает то, чего лишил его ее супруг. Он рычал от невозможности пережить оргазм, а она принимала это за проявление страсти и доходила до самозабвения, то извиваясь в его объятиях, то обмирая, и так – почти час подряд. Когда Серый решил, что с нее хватит, и перекатился на спину, Наталья была не в силах пошевелить пальцем, не то что принять более целомудренную позу.

На ее безымянном пальце красовался массивный платиновый перстень с розоватым топазом, величиной с горошину. Разглядывая его, Серый с тоской подумал, что в прежние времена его привлекали в женщинах отнюдь не их драгоценности. Сексопатолог, у которого он побывал вскоре после возвращения в Москву, сказал, что замена искалеченного полового органа – это нечто из области фантастики, и порекомендовал Серому восстанавливать утраченные функции практическим, так сказать, путем. Что-то еще пытался заливать лепила про донжуанов с казановами, но Серый не дослушал, ушел. Что толку иметь сотни телок, если сам не получаешь от них кайфа?

– Тебе со мной хорошо? – спросила Наталья.

Более неуместный вопрос, чтобы взбеленить Серого, трудно было придумать.

– Лучше бы на клык взяла, чем всякую туфту травить, – грубо сказал он.

– Клык?.. Что ты имеешь в виду?

– Что имею в виду, то и введу, – ответил он присказкой, указав взглядом на свой до сих пор не опавший орган.

Глаза у Натальи округлились.

– Как ты со мной разговариваешь? – возмутилась она. – Я тебе что, шлюха из подворотни?

– В подворотне, кстати, лично я тебя отымел однажды. Не знаю, правда, как остальные.

– Убирайся! – взвизгнула она.

Пальцы Серого ухватили Наталью за подбородок.

– Посмотри на меня внимательно. Ты, видно, еще не поняла, с кем имеешь дело?

– Поняла, теперь очень даже хорошо поняла!

Она попыталась высвободиться, но пальцы Серого, словно клешни, сжимались все сильнее, даже не помышляя отпускать свою добычу.

– Вот и отлично, – сказал он с многообещающей ухмылкой. – Значит, тебе ничего не придется объяснять. Отныне ты будешь делать то, что я тебе велю, и так, как мне этого захочется.

– С какой это стати? – Голос Натальи прозвучал затравленно.

– Да потому, что ты одинокая, беззащитная женщина, которая к тому же обязана заботиться о своем маленьком сыне.

– Подонок! Мой муж…

– Твой бывший муж. Если ты еще хоть раз допустишь его к себе, тебе грозят такие крупные неприятности, что ты и представить себе не можешь. Дошло? – Серый заглянул в расширенные от ужаса зрачки Натальи и удовлетворенно кивнул: – Вижу, что дошло. А теперь – на клык!

Она выполнила его требование примерно через десять секунд после того, как он откинулся на подушку с руками, заброшенными за голову. В следующий раз Серый не собирался давать Наталье на раздумье даже половины этого времени.

Глава 8
ВРЕМЯ РАЗБРАСЫВАТЬ КАМНИ

Любой оперативник МУРа отлично знает, как плохо могут аукнуться человеку его грехи и слабости при неблагоприятном стечении обстоятельств. Борис Львович Котляр тоже был в курсе этого и не раз использовал информацию подобного рода для вербовки осведомителей. Принцип был прост. Напакостничал? Не хочешь, чтобы компромат получил огласку? Тогда делай, что тебе говорят, и не рыпайся.

Умный человек всегда помнит, что оружие, которое он использует, всегда может быть использовано против него самого, и делает соответствующие выводы. Не очень умный человек никаких выводов не делает. А Котляр так и вовсе обозвал себя кретином, но когда это произошло, менять что-либо было уже поздно.

Он сидел в своем кабинете, кушал «тормозок», заботливо собранный супругой, и размышлял о причинах падения успеваемости старшей дочери, когда зазвонил телефон.

– Н-да? – произнес Котляр в трубку, механически пережевывая пищу. В следующее мгновение его челюсти застыли, словно приклеенные друг к другу.

– Боря? – грубо спросил незнакомый мужской голос.

– Кто говорит? – Котляр опять задвигал челюстями, торопясь проглотить пищу.

– Я только что с «Горбушки», – заявил незнакомец. – Там богатейший выбор видеокассет с садомазохизмом, но, признаюсь, ты способен затмить многих. – Еда стала у Котляра поперек горла.

– Кто говорит? – повторил он исказившимся до неузнаваемости голосом.

– Неважно. Важно другое. Помнишь очаровательную брюнетку, которая откликнулась на твое объявление в Интернете? Ты выступал там под псевдонимом Пупс.

– Что за бред? Какой Интернет к свиньям собачьим? Какой Пупс?

– Тот самый, который жаждал найти подругу для совместных занятий нетрадиционным сексом, – прозвучало в трубке с издевкой.

Лицо Котляра сделалось бурачным, словно в него плеснули свежезаваренным чаем, принесенным из дома в китайском термосе.

– Я не понимаю, о чем…

– Напомнить? Пожалуйста. На брюнетке кожаные доспехи и ботфорты, в руках плетка-семихвостка. Пупс ползает у нее в ногах и молит о прощении. Рассказать, как именно он был наряжен? Что проделывал своим языком? Хотя кульминационной была заключительная сцена. Когда выпоротый Пупс попросил партнершу присесть над ним на корточках и…

– Прекратите! – заорал Котляр страшным голосом.

В трубке проскрежетал смех:

– Опасаешься, что кто-нибудь подключится к линии, Боря? Напрасно. Настоящая беда может произойти, если одна из отснятых кассет с твоим участием пойдет гулять по рукам муровцев. Другая попадет твоей жене. Третья… Ну, скажем, начнет хождение в той самой школе, где учится твоя дочь.

По роду своей профессиональной деятельности Борис Львович Котляр отличался завидной оперативностью мышления.

– Что я должен сделать, чтобы это… кха… приключение не получило огласку? Учтите, денег у меня нет. Я могу лишь оказать какую-нибудь услугу или…

– Услуги будет вполне достаточно.

– А где гарантии, что…

– О гарантиях потом. Сейчас слушай и запоминай… Пупс!..

* * *

Отключив трубку мобильного телефона, Серый подумал о том, как далеко шагнул прогресс за время его отсидки. Московская клофелинщица ищет клиентов через всемирную компьютерную сеть, это же просто уму непостижимо! Муровцы обзавелись визитными карточками «внештатных консультантов» коммерческих фирм, проставляя в них не домашний, а служебные телефоны. В свободной продаже лазерные диски, на которых содержится «закрытая» информация о жителях столицы. Находишь в списках Котляра Б. Л., делаешь запрос – и получаешь на блюдечке все его данные. Короче, двадцать первый век.

Опять же – пластическая хирургия. Можно свести лазерным лучом любую татуировку, а можно и о личике своем позаботиться. Некоторые мечтают об омоложении, а Серый просто сказал лекарю, что ему надоело видеть в зеркале одно и то же отражение. И что? Никаких скальпелей и прочих допотопных железяк. Все тот же волшебный лазер, несколько впрыскиваний силикона, коррекция кожи – и порядок. Больше всего Серому понравилось то, что почти исчезло его сходство с ненавистным Чертановым. Он бросил взгляд в зеркало и с удовольствием провел пальцами по своему видоизменившемуся лицу. Нет, все-таки сходство с ментом осталось, но сейчас Серому это даже на руку.

Все было готово к запланированной акции на Рязанском проспекте. Трезвый Гончар дрых в соседней комнате. Очаровательница, обработавшая Котляра, ждала звонка. Это была одна из тех самых повзрослевших сестричек-лисичек, с которыми гужевался Серый, когда его повязали менты. Черненькая, подвижная. Стоило Серому подобрать к ней ключик, и оказалось, что она готова не только «бутерброды» или танец живота исполнять, но и все, о чем ее попросит старый знакомый. И сегодня, когда они втроем отправятся на дело, ее не придется подгонять или убеждать в чем-либо. Коготок увяз – всей птичке пропасть. А черненькая влипла уже основательно.

Конечно, все эти подготовительные мероприятия стоили денег, и немалых. Они, как обнаружил Серый, при всех своих достоинствах, обладали одним существенным недостатком – способностью быстро исчезать. Причем здесь наблюдалась строгая закономерность – чем больше приток денег, тем стремительнее возрастают расходы.

Скоро предстояло трясти очередного антикварщика, но Серый чувствовал, что фарт, который сопровождает его в последнее время, нельзя упускать, дожидаясь у моря погоды. Кроме того, будучи заядлым картежником, он давно подумывал о том, чтобы завалиться куда-нибудь на «катран» и сорвать с кона большой куш.

О подобных игорных домах наслышаны все, кто так или иначе связан с уголовным миром. Помимо знакомых, в закрытом «катране» всегда можно встретить залетного купца, спешащего расстаться с мошной, как бедовая девка с грешным плодом.

Один такой «катран» находился на самой окраине Москвы, в Западном округе, рядом с Переделкином. Район лесистый, темный и глухой. Идеальное место, чтобы расписать пульку или разогреть свару. Хозяином «катрана» был степенный мужик с благородной сединой на висках. И если не знать того, что в недавнем прошлом он промышлял как «катала», то его вполне можно было бы принять за преуспевающего доцента какого-нибудь коммерческого вуза.

Серый побывал здесь пару раз после первой ходки, когда его швыряло из стороны в сторону, как перекати-поле. Несмотря на его молодость, катранщику он понравился, и на прощание Серому дали понять, что он всегда будет здесь желанным гостем. Вот и настало время воспользоваться приглашением.

Растолкав по карманам остатки валюты, Серый вышел из дома и, поразмыслив, решил добираться на попутке, чтобы зря не светить номера «девятки» в месте, где всегда можно нарваться на стукача или осведомителя. Поймав частника, Серый пообещал его не обидеть, если тот домчит с ветерком. И уже через полчаса, благополучно объехав пробку у проспекта Вернадского, водитель затормозил в указанном месте.

Бросив на панель приборов щедрое вознаграждение, Серый направился к одноэтажному кирпичному домику с небольшим газоном перед крыльцом. Последний раз он был здесь восемь лет назад, незадолго до последней отправки. Но с тех пор ничего не изменилось, как будто время вдрызг разбилось о колючий шиповник, бурно разросшийся в палисаднике.

Дверь распахнулась сразу, едва Серый простучал условным кодом – два быстрых удара и через длинную паузу стукнул еще разок. Здесь привечали любого проверенного гостя, потому что благосостояние «катрана» напрямую зависит от того, сколько денег принесут с собой игроки. Встретил Серого хозяин, сдержанно пожав протянутую руку. За его спиной дружелюбно скалил лошадиные зубы Гульба, получивший кличку за склонность к красивой жизни. Насколько понял Серый, за минувшие годы Гульба привычкам не изменил и продолжал поправлять свое шаткое материальное положение за счет секи и буры. Про него ходил липкий слушок, что он всегда держит в рукаве запасного туза, однако уличить его в нечистоплотности не удавалось, а за безосновательные обвинения в воровском мире принято спрашивать строго.

Серый уловил в глазах Гульбы алчный блеск, и душу неприятно покоробило, как будто кто-то неведомый проскрежетал по жести острым предметом. Тот уже видел в Сером безропотного барашка, с которого можно не только состричь шерсть, но и шкуру содрать при случае.

После обмена приветствиями хозяин отступил в глубину комнаты, давая гостям свободу для маневра в узком коридорчике и время, чтобы присмотреться друг к другу. По традиции «катранов», он всегда мог включиться в игру на льготных условиях, но, как правило, не делал этого, довольствуясь обговоренным процентом от ставки.

– Тринька?.. Бура?.. Преферанс? – перечислял Гульба, улыбаясь. Всем своим добродушным видом он давал понять, что берет карты в руки лишь для того, чтобы сделать приятное Серому.

– Давай в свару, – предложил Серый. Он совершенно не доверял партнеру, полагая, что его колода может быть «заряженной», но начинать знакомство с недоверия не хотелось.

– По-крупному? – Гульба вопросительно приподнял брови.

– Для начала по чирику, а как разогреемся, удвоим, – пообещал Серый.

– Лады, – охотно распечатал Гульба колоду карт, высветив бубновый туз.

Первые полчаса счет был равный и незначительное преимущество колебалось то в одну, то в другую сторону. Гульба оставался непринужденным, даже веселым, и только покрасневшие уши свидетельствовали о его волнении.

Собирая со стола первый выигрыш, составивший что-то около тысячи долларов, Серый на секунду отвлекся, а когда приготовился продолжать игру, карты, разложенные на столе, показались ему слегка смещенными. Взглянув на лицо Гульбы, он не заметил в нем перемен – все та же полная безмятежность. Создавалось впечатление, что они сидят не за игорным столом, а за ресторанным. Серый с таким же напускным безразличием поднял свои карты. Гульба, не сводя насмешливых глаз с партнера, увеличил банк вдвое.

Против ожидания, Серому повезло и в этот раз – вместе с явочным тузом пришло еще два, – пиковый и крестовый. А потом началась сплошная полоса невезения. Примерно через час пришлось выгрести из карманов все оставшиеся деньги, пересчитать их и поставить на кон последние четыре тысячи баксов.

– Этого мало, – мягко предупредил Гульба, – нужно еще столько же.

Серый, давно сообразивший, что здесь его внаглую «обувают», улыбнулся:

– Я расплачусь… если, конечно, проиграю.

– Когда?

– Да почти сразу.

– Это как?

– А вот это не твое дело, – прищурился Серый. – Я слово сказал, я за него отвечу. Остальное тебя не касается.

– Ладно. – Гульба перестал казаться таким уж добродушным. – Поехали.

Серый вновь посмотрел в свои карты, как будто за время переговоров в них могли произойти какие изменения. Ему по-приятельски подмигивал бубновый туз, толкая на смелое решение. Если верить карте, Серый ничем не рисковал, у него был один из самых сильных карточных раскладов – почти непробиваемые «три лба». Выше котировались только три шестерки, но вероятность того, что они встретятся в партии друг против друга, практически равнялась нулю. Это как если бы в космосе столкнулись бы между собой два несовместимых атома.

Напустив на себя торжествующий вид, Серый провозгласил:

– Вскрываю! – Он первым бросил на стол карты.

На пестрой скатерти лежала неряшливая стопка купюр. Гульба наверняка уже считал их своими, ему оставалось соблюсти небольшую формальность – продемонстрировать лоху свой выигрышный расклад и распихать чужие денежки по карманам.

Так он и поступил, аккуратно выкладывая перед противником свои три шестерки со словами:

– Жаль, поутряне здесь всегда пусто. Народ пропустил незабываемое зрелище.

– Такой расклад выпадает раз в тысячу лет, – согласился Серый, уставившись на предъявленные ему карты. – Сейчас завалюсь в какой-нибудь кабак и напьюсь с горя.

– Сначала ты должен расплатиться, – мягко напомнил Гульба. Одной рукой он сгребал со стола деньги, а в другой сжимал плоский черный пистолет с невзведенным курком.

– Ах да! – спохватился Серый, выхватывая свой готовый к бою ствол.

Выстрел прозвучал не громче хлопка в ладоши. Основной шум наделало мертвое тело Гульбы, который сначала опрокинулся вместе со стулом, а потом еще и засучил ногами.

Вбежавший в комнату хозяин «катрана» попятился, недоверчиво качая головой:

– Ты чего это, Серый… не глупи, – на его лице застыла маска ужаса. – Тебя же найдут.

– Нет, найдут тебя, – возразил Серый. – Мертвого.

Пуля швырнула хозяина назад, как мощнейший удар в челюсть. Стукнувшись затылком о подоконник, он обрушился на пол вместе с прихваченной занавеской.

Сергей свинтил с «вальтера» глушитель, спрятал оружие во внутренний карман куртки, а потом, перешагнув через ручеек крови, приблизился к Гульбе и принялся собирать рассыпавшиеся деньги. Из левого рукава убитого выскользнула карта. Серый не поленился – поднял. Это оказался валет пик. Роковая карта!

Протерев тряпкой все места, где могли остаться его отпечатки пальцев, Серый вышел из дома, озабоченно думая, что пора бы пополнить запас патронов, которые приходится тратить все чаще и чаще.

У автобусной остановки, напротив которой Серый ловил попутку, он заметил пенсионера с военной выправкой, глядящего в его сторону каким-то нехорошим взглядом. Но, присмотревшись, Серый обнаружил, что дедуля просто успел где-то назюзюкаться, и глаза у него совершенно остекленевшие.

Место преступления Серый покинул в прекрасном расположении духа.

* * *

Как ни пытались мысли Михаила Чертанова сосредоточиться на фантастической ночи, проведенной с Ангелиной, по приходе на работу он все же заставил себя заняться делом.

Ознакомившись с картотекой по беспалым правонарушителям, Михаил понял, что этот путь бесперспективен и лишь отдаляет его от истины. Как оказалось, в уголовной среде калек было немало: они теряли конечности в перестрелках, отмораживали пальцы на зоне, а то и просто калечились по пьяному делу. География их расселения выглядела неимоверно широкой, в общем-то, такой же, как и сама Россия. Едва ли не в каждой зоне можно было встретить парочку беспалых с очень криминальным прошлым.

Отсидев положенные сроки, они разбредались по стране, и проследить путь каждого из них просто не представлялось возможным.

Следовало искать иные зацепки, а их не существовало. Организатор налетов был человеком опытным, очевидно, с немалым уголовным прошлым. Отпечатки своих пальцев он тщательно уничтожал, не оставляя даже окурков, – и последнее было странным, ведь не съедал же он их в конце концов!

А тут еще одно кровопролитие – на сей раз в «катране». Какой-то нервный посетитель завалил сразу двух человек, в том числе и хозяина заведения. Вообще-то обычная история. Странным было то, что, по описанию свидетеля, покинувший заведение мужчина был похож на того самого преступника, которым так интересовались на Петровке. Свидетельским показаниям приходилось верить – старик тридцать лет проработал в органах, и глаз у него был наметанный. И если так, то возникал вполне закономерный вопрос: а не загулялся ли на воле этот хладнокровный убийца?

Поразмыслив, Михаил решил встретиться со «смотрящим» Центрального округа, – «положенцем» Репой. Почему-то именно на этот округ приходилось подавляющее число ограблений. Кроме того, Репа давал «крышу» антикварщикам, и его не могло не беспокоить положение дел в его вотчине.

Смотрящий округа Репа слыл человеком закрытым, об этом знали все. И это при том, что положенец вел подчеркнуто богемный образ жизни – появлялся на разного рода презентациях, на светских раутах и был лично знаком со многими известными политиками и деятелями искусств. Но, в сущности, это была всего лишь оболочка, так сказать, панцирь, через который невозможно было достучаться до его настоящего нутра.

А был он человеком очень расчетливым и умным, редко с кем шел на сближение и, не взвесив все «за» и «против», не предпринимал никаких шагов. Встречался он с известными людьми не потому, что желал быть в курсе всех светских новостей, и совсем не для того, чтобы поднять на неведомую высоту свой личный рейтинг (он в нем не нуждался), а затем, чтобы поддерживать и развивать налаженные контакты. Ведь ничто так не располагает к взаимному доверию, как просторные салоны с мебелью из красного дерева и хрустальными люстрами, полыхающими тысячами свечей. А если здесь же находится с десяток шикарнейших девиц, у которых глубина декольте достигает пупа, то у каждого присутствующего возникает ощущение, что все они принадлежат к некоторому тайному ордену избранных.

Нечто подобное все чаще шевелилось в душе у человека, которого одни уважительно величали господином Реповым Петром Васильевичем, а другие знали как Репу – «положенца» со стажем. Его жизненный багаж включал четыре судимости и долгие путешествия по северной России, с непременным посещением целой дюжины пересылок и колоний.

Чертанов понимал, что авторитет такого уровня просто так на встречу не пойдет. Прежде чем сделать шажок в сторону мента, он, будучи человеком очень осторожным, обязательно посоветуется с ворами, а возможно, спросит совета у самого Варяга, держателя общака.

Если все-таки подобная встреча состоится, то Репа вряд ли захочет ее афишировать – подавляющее большинство воров по-прежнему с брезгливостью относятся к подобным контактам.

С Репой Чертанов был почти незнаком, если не считать очень короткой встречи в кабинете начальника отдела. Но в то время Михаил Чертанов был всего лишь одним из оперативников и вряд ли запомнился уркагану. Тогда, несколько лет назад, Репу, оказавшегося на месте разбора двух враждующих группировок, удалось «закрыть». Его пытались «расколоть» целой бригадой, но он очень уверенно швырялся ответами, как будто с каждым из пяти оперов играл в пинг-понг.

Единственное, что они сумели сделать с ним в тот раз, так это продержать пару ночей в СИЗО. Но уже на третий день у здания Петровки собралась толпа адвокатов, грозно шевелящих густыми бровями и внушительно помахивающих кожаными папками. Они пугали муровцев общественным мнением и прокуратурой, заявляли, что немедленно будут подавать апелляции, и жаловались телевизионщикам. Репу пришлось отпустить. Подхватив подопечного под белые руки, адвокаты торжественно усадили его в «Мерседес» и лихо отъехали в ресторан отмечать заслуженную победу.

Ближайшим другом Репы был щипач с характерным погонялом Малыш. Он и вправду был очень небольшого росточка, с тщедушным, почти детским тельцем. Что не мешало ему быть одним из первых парней на «чалкиной деревне». То была дань его немалым заслугам перед братством.

Щипачи редко изменяют своим привычкам, что обычно вызвано не столько чувствами корпоративной солидарности, сколько труднообъяснимым суеверием. Если карманник специализируется на кражах в поездах метро, то его вряд ли вытуришь на поверхность. Он может внушить себе все, что угодно: глаза слезятся от яркого света, аллергия на запах выхлопных газов, но ни за что не откажется от своих привычек. И, очутившись на улице, «тоннельщик» не запустит руку в карман жертве даже в том случае, если рядом не окажется ни единого свидетеля.

Та же история с карманниками, промышлявшими на рынках, которые вне места своей «работы» ведут себя безобиднее новорожденных младенцев.

Карманник привыкает к территории своего промысла так же основательно, как щука – к родной заводи. В этом отношении Малыш не отличался от остальных щипачей. Точнее, являлся классическим представителем своего племени. Промышлял он в основном в ГУМе, толкаясь у входа или шастая по этажам в поисках подходящего лоха.

Об этой его привычке знали многие, но никто из оперов даже не пытался отловить Малыша, понимая, что это дело не только непростое, но и очень хлопотное. В случае малейшей опасности карманник бросал добычу на пол, а сам падал рядом, пуская изо рта пену и прикидываясь эпилептиком, что мгновенно находило сострадание у собравшейся толпы. Малыш вообще считался фартовым щипачом. Не у каждого встретить такую завидную судьбу – за пятнадцать лет интенсивного труда лишь дважды оказаться на зоне. Оба раза сроки были невелики, и само пребывание на зоне больше смахивало на непродолжительную экскурсию.

Чертанов с Малышом был знаком. И даже дважды доставлял его на Петровку для профилактической беседы. Малыш пыхтел сигаретой, беззащитно, почти по-детски улыбался и даже давал клятвенные заверения, что последний грош им был украден едва ли не в позапрошлом столетии. Подобные сказки в душе опытного опера вызывали понятный скептицизм.

Теперь пришло время повидаться с Малышом. Натянув куртку, Михаил отправился в ГУМ.

Малыш появился в универмаге ближе к вечеру, когда толпы приезжих, подрастеряв за день бдительность, ринулись к дорогим витринам, чтобы, подобно торнадо, снести на пути своего следования любую броскую вещь. Сумерки – праздник для щипачей. Остается только выбрать клиента порассеяннее и, пристроившись рядышком, основательно поковыряться в его карманах.

Чертанов, с высоты второго этажа, с интересом наблюдал за Малышом, который стоял спокойно, лишь временами озабоченно посматривал на часы. Щипач напоминал обыкновенного посетителя, поджидающего в толчее приятеля. Своим неброским росточком он не вызывал у покупателей ни малейшего подозрения.

Чертанов усмехнулся, подумав о том, сколь широко распахнулись бы от изумления их рты, если бы они узнали, что Малыш является едва ли не самым искусным вором столицы. Ежемесячный «заработок» коротышки составлял доход предпринимателя средней руки. И никаких налогов.

Щипача следовало ловить за руку, привлекая на свою сторону потерпевшего. Но как это сделать, если опытный карманник во время работы превращается в оголенный нерв и чувствует опасность почти физически?

Лицо Малыша, как обычно, сохраняло наивное, почти детское выражение. Но опытному оперативнику было видно, как беспокойно бегали его глазки. Вот, в праздной толпе он отыскал жертву – лощеного пузатого дядьку в короткой распахнутой дубленке. Мужчина был слегка суетлив, часто залезал во все карманы, выуживая из каждого по толстенной пачке банкнот. Подолгу останавливался у витрин и снова хлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли деньги.

Мечта любого карманника – по-другому его не назовешь. Скорее всего, дядька прибыл откуда-нибудь из Сибири, где нефти больше, чем пресной воды. Глаза у мужчины сверкали, на лице был написан откровенный восторг – даже неискушенному наблюдателю было видно, что он готов потратить в универмаге накопления последних десяти лет. Лоб, собравшись в мелкие складки, отражал активный мыслительный процесс – с какого этажа все-таки следует начинать? Незаметно оглядевшись, Малыш праздной походкой направился к мужчине. У сибиряка из накладного кармана дубленки острым уголком торчал кожаный «лопатник», притягивающий к себе взгляд карманника. Чертанов, спрятавшись за угол, навел на него видеокамеру, многократно увеличив изображение Малыша. Их разделяло по меньшей мере пятьдесят метров, а ощущение было такое, что щипач стоит на расстоянии вытянутой руки. Он даже не смотрел в сторону сибиряка, удивленно разглядывающего что-то в витрине, прошел мимо, лишь коснувшись его локтем. Но «лопатник», будто бы повинуясь какой-то волшебной силе, скользнул в рукав к Малышу, где и растворился.

Чертанов быстро спустился вниз и перехватил щипача у самых дверей, негромко окликнув:

– Малыш!

Карманник, приостановившись, втянул голову в плечи, будто бы опасался возможного удара, а потом, не поворачиваясь, произнес неприязненно:

– Ну вот, опять, никуда от вас не спрячешься! О чем будет базар, начальник?

Он резко развернулся. Вот уже и нет простодушного невысокого мужичка, а есть злобный карлик, способный вцепиться обидчику клыками в горло.

Чертанов усмехнулся, подумав о том, что сейчас Малыш напоминает росомаху – такой же взъерошенный и свирепый.

– Остынь, – грубовато сказал он. – И не скаль зубы – они мне не нравятся. Что у тебя в рукаве?

– Пусто, – неприязненно прошипел Малыш.

– А ты тряхни рукавами.

– На, смотри, – он старательно помахал руками.

«Лопатника» не было. Впрочем, для щипача такого класса это было не удивительно. Успел заныкать добычу куда-нибудь в штанину, а может, уже и от бумажника по дороге избавился, виртуоз…

– Я-то посмотрел, – сказал Чертанов. – Теперь твоя очередь.

Он перемотал пленку и включил воспроизведение. На крохотном экране появилась фигурка Малыша. Вот он поравнялся с дядькой, и майор нажал кнопку «стоп». На экране отчетливо запечатлелись пальцы Малыша, дернувшиеся по направлению чужого кармана.

– Думаю, для следствия этого будет достаточно, – слукавил Чертанов и, поймав шальной взгляд Малыша, строго предупредил, отводя в сторону видеокамеру: – Не вздумай! Не хочу тебя огорчать, Малыш, но это срок. И теперь уже немалый. У тебя ведь рецидив.

– Послушай, начальник, – в голосе Малыша появились просительные нотки, – может быть, договоримся? – Чертанов медлил, упаковывая видеокамеру в футляр. – Начальник, ну не чурбан же ты, в натуре, должок за мной! Чего-нибудь надо от меня? Все сделаю!

– Хорошо, – после некоторого колебания произнес Чертанов, – я слышал, что ты с Репой в корешах ходишь? Устрой мне с ним встречу.

– Репа – человек правильный, с красноперым встречаться не станет! – отрезал Малыш. – Западло это.

– Ну, как знаешь, – равнодушно пожал плечом Чертанов и, надев ремешок видеокамеры на шею, вытащил наручники.

– Постой, начальник, – слегка отстранился Малыш. – Ну ты че, в натуре? По-хорошему, что ли, перетереть нельзя? Давай как-нибудь утрясем, чтоб все путем, а не халям-балам.

– Я свое слово сказал, – жестко произнес Чертанов.

– Ладно, устрою я тебе встречу, – вздохнул Малыш. – Только ты «ширман» – то с пальчиками сотри, – голос щипача проникновенно дрогнул.

– Слово дай, что не кинешь, – впился Чертанов строгим взглядом в лицо Малыша.

– Ну, бля буду! – бормотнул скороговоркой щипач.

– Не так, – усмехнулся Михаил Чертанов.

– Могилой матушкиной клянусь! – честно посмотрел Малыш в глаза опера.

– Не заливай, Малыш. Думаешь, я твое дело не листал? Из детдома ты.

– Все-то ты знаешь, гражданин начальник, – угрюмо отозвался щипач. Его лицо неожиданно застыло, и он, будто бы выдавливая из себя слова, произнес: – В рот меня… если кину!

Нарушение подобной клятвы равносильно смертному приговору. В глазах Чертанова вспыхнули победные огоньки.

– Годится. – Он перемотал пленку назад и нажал красную кнопку. – Смотри… Все! Теперь против тебя улик больше нет.

Из соседнего отдела, груженный пятью огромными пакетами, вышел тот самый полноватый дядька. Короткая дубленка все так же распахнута, и полы ее бестолково болтались по сторонам, задевая прохожих. Вид у него был необыкновенно счастливый, чувствовалось, что в универмаге он купил себе все для достойной жизни в сибирской глубинке. И, самое удивительное, что, скорее всего, он даже не догадывался о пропаже значительной части наличности. Такое впечатление, что деньги у него топорщились одновременно во всех карманах.

– И еще у меня к тебе имеется личная просьба, – продолжил Чертанов. – Пожалуйста, не откажи… отдай «лопатник» вот этому господину.

– Начальник, без куска хлеба оставляешь, я его честно заработал, – взмолился Малыш, но, натолкнувшись на суровый взгляд Чертанова, поджал губы. – Гражданин хороший, – крикнул Малыш в сторону удаляющегося толстяка. – Что же это вы своими кошельками-то разбрасываетесь?

– Это вы мне? – рассеянно прогудел «терпила», стрельнув недоуменным взглядом в Малыша.

– А кому же еще, как не вам? Здесь у нас чисто, аккуратно, миленькие старушки убирают, пупы надрывая, а вы тут своими бумажниками гадите. Стыдно! Да за такое, гражданин, вас могут и на Петровку отвести! – он лукаво покосился в сторону Чертанова.