Текст книги "Люди крепче стен"

– Так точно!

– Давай качни в шахту пару очередей горючей смеси!

– Сделаем, – задорно ответил Семенов и, сунув пистолет в дыру, нажал на курок.

Огненная струя с громким шипением ринулась вниз. Взрывчатка воспламенилась, и на стенах шахты в бешеном темпе запрыгали кривые вытянутые тени, напоминавшие танцующих чертей.

Внизу вдруг что-то громко шарахнуло, так что пол под ногами, выложенный толстыми бетонными плитами, сильно вздрогнул, подбросив стоявших на нем людей. Из шахты пыхнуло огненное облако, окрасив густой жирной сажей потолок стены и обрушив в глубину шахты ворох тяжелых камней.

Внизу шахты загудело от разгорающегося огня, как случается в хорошо разогретой печи. Поперла сильная тяга. Было слышно, как огонь, потрескивая, стремительно распространяется по зданию, комната наполнилась смрадом, а из бойниц, будто из дымовой трубы, потянулся черный едкий дым.

– Уходим! – выкрикнул майор Бурмистров. – За мной!

Грохнул еще один взрыв. Мощный, громкий, гулким эхом ударивший в углы комнаты.

– Что это?

– Взрываются боеприпасы на нижних этажах! Уходим! – выкрикнул майор Бурмистров, заметив, как помещение стремительно наполняется дымом. Казалось, что горело не только содержимое комнат, но воспламенились даже камни.

У самой лестницы, там, где располагались немецкие позиции, мелькали черные тени, будто бы взятые в плен чадящим дымом.

Пальнув короткую прицельную очередь, Прохор устремился в проем, через который были видны в сгущавшихся сумерках деревья, стоявшие поодаль, и разрушенные здания, за которыми прятались позиции полка.

Обернувшись, майор Бурмистров увидел, как бойцы торопливо покидают здание, понимая, что через какую-то минуту форт будет всецело охвачен пламенем. Вот тогда не выбраться!

Отступили далеко за деревья. Теперь, стоя на значительном расстоянии, можно было видеть, как форт занялся пожарищем. Еще дважды внутри него, где-то на уровне второго этажа, бабахнуло: сдетонировал склад боеприпасов, вырвав кусок стены на среднем ярусе. Из пробоины показалась белая тряпка, привязанная к тонкой палке, – немец, спрятавшийся за стеной, помахивал ею из стороны в сторону.

– Nicht schießen! Wir kapitulieren![2]2
  Не стреляйте! Мы сдаемся! (нем.)


[Закрыть]

– Отставить стрельбу! – выкрикнул майор Бурмистров. – Немцы сдаются!

Бой затих. Прохор прокричал:

– Legt eure Waffen nieder und kommt heraus! Wir akzeptieren eure Kapitulation![3]3
  Сложите оружие и выходите! Мы принимаем вашу капитуляцию! (нем.)


[Закрыть]

Из главных ворот форта вышла группа пехотинцев в потрепанном обмундировании. Возглавлял ее немолодой майор пехоты, державший белое полотнище.

Через несколько минут вышли еще человек сорок. Обмундирование почернело от дыма, на лицах отпечаток усталости. Остановившись у входа, немцы дружно, без особого почтения стащили с плеч автоматы и винтовки и побросали их прямо на лежащие ворота. Слышался лишь только звук ударов металла о металл. Теперь оружие не представляло ценности – всего-то кусок железа, оттягивающий плечи.

Прохор в сопровождении трех автоматчиков шагнул вперед, давая понять пленным, кто будет принимать капитуляцию.

Не доходя до Бурмистрова нескольких шагов, майор остановился, поправил фуражку забинтованной рукой и заговорил на русском языке, в котором отчетливо слышался латышский акцент:

– Я майор пехоты Крайзер, комендант крепости «Радзивилл». Примите нашу капитуляцию… – Последовала небольшая заминка, после которой он уверенно продолжал: – Ввиду невозможности вести боевые действия.

– Я майор Красной армии Бурмистров, – проговорил Прохор. – Принимаю вашу капитуляцию. Вам и вашим людям будет оказана необходимая медицинская помощь.

Форт продолжал разгораться. Теперь огонь охватил его целиком. Языки пламени бесновались, пробивались через бойницы, густой черный дым просачивался через многие трещины, пробивался в бреши, поднимаясь в потемневшее, сумрачное небо.

Немцы покидали форт в спешке, тому были свои причины: огонь припекал, обжигал, лизал спины. Не исключено, что где-то внутри здания оставались боеприпасы, которые от нарастающего пекла должны сдетонировать и рвануть. Счет шел на секунды.

Только теперь был понятен весь драматизм ситуации оборонявшихся немцев. Гарнизон был обескровлен, а среди оставшихся было немало раненых. Кто не мог идти – их выносили на носилках, другие едва ковыляли, опирались на срубленные палки, на подставленные плечи товарищей; немало было и легкораненых, помогавших тем, кто нуждался в крепких руках.

– Построились по двое, – приказал майор Бурмистров. А когда немцы выполнили команду, приказал командиру отделения автоматчиков: – Возьми с собой двух бойцов и отведи пленных в сортировочный лагерь. Пусть там разбираются с ними.

– Есть!

В недрах форта глухо громыхнул взрыв, разрушив два верхних этажа и кровлю.

Глава 8
Больше вас не задерживаю

31 января

29 января танковая армия совместно с силами 8-й, 69‑й и 33-й армий сумели прорвать Мезерицкий укрепленный район и войти на территорию Германии. А еще через день отличились передовые части 2-й гвардейской танковой армии и 5-й ударной армии, сумевшие достигнуть реки Одер. Не останавливаясь на достигнутом, не дав немцам возможности перегруппироваться, войска «Центра» перешли в наступление и захватили обширные плацдармы в районах Бреслау, Штейнау, Опельна и Кюстрино. Левое крыло фронта заняло часть Южной Польши, вошло в Северную Чехословакию и продвинулось до верховьев реки Вислы.

В районе Курляндии, где находились остатки группы армий «Север», Прибалтийский фронт совместно с силами 6-й гвардейской и 5-й армии предпринял наступательную операцию, рассчитывая пробить линию фронта немцев, чтобы перерезать железнодорожное сообщение Приекуле – Лиепая и Елгава – Лиепая, являвшиеся основными коммуникациями Курляндской группировки, с целью не допустить ее отхода в порт Лиепая. Однако осуществить намеченное не удалось. Советские войска натолкнулись на стальное сопротивление приекульской и скуодасской группировок, в результате чего пришлось отказаться от затеи перерезать железнодорожные пути и приступить к закреплению позиций на достигнутых рубежах.

В целом дела для советских армий складывались благоприятно, но если на других фронтах войска продвигались в глубину немецкой территории на многие километры, то в Познани приходилось довольствоваться захваченным кварталом и радоваться тому, что пал очередной форт. С городскими боями всегда непросто. Никто не ожидал, что придется столкнуться со столь сильным и подготовленным противником, и это притом, что немалую часть осажденных составляли фольксштурмы.

Генерал-полковник Василий Чуйков собрал совещание в десять часов вечера. Начальник штаба генерал-майор Белявский отмечал на картах новые данные разведки, проводил уточнение старых донесений, отмечал новые границы расположения советских подразделений, территории, занятые немцами. Кольцо вокруг основных немецких сил продолжало сжиматься. Оставалось несколько фортов, Цитадель, в том числе самая главная ее крепость «Виняри», где находились наиболее боеспособные части.

Штурм города проходил с немалыми трудностями. На стороне немцев были хорошие укрепления, знание города, разветвленная система подземных коммуникаций, позволявших появляться им в разных частях города и неустанно контратаковать. Красной армии приходилось брать штурмом буквально каждый дом, поэтому потери в условиях города были значительно выше, чем на открытой местности. Все форты были связаны между собой многочисленными тоннелями, через которые в атакуемый район перебрасывалось свежее подкрепление. Так что генералы учитывали каждый пройденный метр, справедливо полагая, что он приближает к окончательной победе над врагом.

Вчера вечером позвонил товарищ Сталин и подробно расспросил о том, как происходит освобождение города-крепости Познани от фашистов. Безо всякого нажима, в свойственной ему тактичной манере сказал, что следовало бы активизировать боевые действия – Белорусский фронт нуждается в дополнительной железнодорожной ветке. А в конце разговора добавил, что следующий форт «Раух» следует взять за два дня.

Штаб армии размещался в старинном двухэтажном особняке, в одном из немногих уцелевших зданий. Были выбиты лишь стекла и слегка повреждена черепичная крыша, но недостатки были устранены в течение нескольких часов. Расположились в зале, в углу которого стоял огромный камин из красного гранита, украшенный мелкой плиткой с замысловатым рисунком на ней. Немцы понимают толк в таких вещах.

Командир 82-й гвардейской стрелковой дивизии Хетагуров, явившийся первым, устроился у окна в удобном кресле. Вдоль стены по правую руку от него на табуретках, сколоченных на скорую руку, сидели командиры 27‑й стрелковой и 74-й гвардейской стрелковой дивизий.

Все трое выглядели мрачновато. Несмотря на достигнутые успехи последних дней, каждому из них хотелось достичь большего. По первоначальному плану город должен был пасть еще десять дней назад, но он не только держался, а в некоторых частях города немцы даже успешно контратаковали, отбивая целые кварталы, считавшиеся глубоким тылом.

Ординарцы командарма повесили на стену карту города, на которой красными флажками были отмечены занятые районы, в центре которого находилась желаемая добыча – цепь фортов под названием Цитадель.

– Ситуация на фронтах для наших армий складывается благоприятно, – заговорил командующий армией Чуйков спокойным, ровным голосом, обведя присутствующих генералов твердым взглядом. – Сейчас немцы сосредотачивают в Восточной Пруссии крупные силы. По нашим разведданным, они рассчитывают ударить в южном направлении. Против них стоит наш Первый Белорусский фронт, включающий четыре общевойсковые, две танковые армии и кавалерийский корпус. Наши войска вышли к Одеру, находятся от Берлина всего-то в каких-то семидесяти километрах. Есть большой соблазн пройти дальше до Берлина. Но на берлинском направлении наши армии в настоящее время ослаблены продолжительными сражениями, поэтому имеется серьезная опасность, что немцы могут ударить с севера, где находится очень сильная Курляндская группировка, и наши войска могут не выстоять. Кроме того, в наших армиях значительно отстали тылы, а это, как следствие, перебои с поставкой боеприпасов, продовольствия, затруднение эвакуации раненых. Происходит перебазирование авиации на новое место, что также требует дополнительного времени. Поэтому наступление на Берлин в настоящее время нецелесообразно. Чтобы как-то улучшить положение с доставкой боеприпасов на фронтах, нам нужно как можно быстрее взять город-крепость Познань, важный железнодорожный мост через Варту. Тогда мы сумеем восстановить и обеспечить наши войска, ведущие сейчас тяжелейшие бои буквально на самых подступах к Берлину, всем необходимым.

Установилась тяжелая тишина. Лица собравшихся генералов были серьезными. На пути к победе стояло еще одно непростое препятствие, которое следовало устранить.

– Но большая победа начинается с малого. На сегодняшний день наша задача – взять форт «Раух», перекрывающий подходы к переправе через Варту… По нашим разведданным, под фортом размещаются цехи военного авиационного завода по производству узлов самолетов-снарядов и фаустпатронов. Это новейшее оружие, которое немцы впервые применили здесь, в Познани. Немцы считают, что испытание новейшего оружия прошло успешно. Следует согласиться с их выводами… Не будь всех этих фаустпатронов, мы продвинулись бы значительно дальше, а может быть, уже взяли бы Цитадель, – в некоторой задумчивости сказал генерал-полковник Чуйков. – Форт «Раух» будет покрепче, чем предыдущий форт «Радзивилл», и относится к фортификационным сооружениям тяжелого типа. Мощное. С толстыми стенами. Невероятно крепкое. К нему подойти даже непросто, я уже не говорю о том, чтобы штурмовать его. Толщина гранитных стен до трех метров. Форт совершенно неуязвим для артиллерийского огня и штурмовой авиации. Мы уже проверяли… Сбросили на кровлю форта несколько тяжелых бомб, но, кроме того, что подняли грязь, ничего существенного не добились. Перекрытия форта тоже очень серьезные – сводчатые двухметровые, а еще сверху навалено несколько метров земли, которую обшили железом. Так что на нашем пути предстала очень непростая крепость… Как нам стало известно, в крепости большие запасы продовольствия. Водой немцы тоже обеспечены – пробурена собственная скважина. В форте немало боеприпасов, рассчитанных на несколько месяцев возможной осады. Немцы могут сидеть в крепости безвылазно месяцами… Командование отвело нам два дня на взятие крепости «Раух». Подполковник Крайнов, вы готовы выполнить боевую задачу?

Командир полка, сидевший в самом углу комнаты, мгновенно поднялся:

– Так точно, товарищ генерал-полковник!

Выбор Чуйкова был не случаен. Именно полк Крайнова проявил себя в Познани с лучшей стороны: участвовал в штурме шести крепостей из восемнадцати, в числе которых были одни из самых мощных – «Притвиц» и «Радзивилл».

Каждый из присутствующих понимал: доверие заслуженное, вряд ли с поставленной задачей в армии справится кто-то лучше, чем полк Крайнова. Потери в полку подполковника были значительно меньше, чем в других соединениях. Но вместе с тем ни от кого не укрылось, что к двадцатипятилетнему подполковнику командующий армией относился по-отечески.

– Для осуществления поставленной задачи ваш полк будет усилен артиллерией большой мощности. Гаубицами и мортирами. Будет дополнительное огнеметное подразделение. Авиагруппа. Приступать к штурму форта «Раух» следует незамедлительно. У вас есть вопросы?

– Никак нет, товарищ генерал-полковник! – отчеканил Крайнов.

– А если нет, тогда действуйте! Больше вас не задерживаю.

* * *

Форт «Раух» был невысоким, по сравнению с сооружениями, стоящими рядом, смотрелся не очень крупным, но его подземная часть была значительной. Именно в ней протекала большая часть жизни гарнизона. Форт по подземным переходам был связан с соседними крепостями и при необходимости мог предоставить военную помощь или получить ее.

Все форты города полностью автономны, каждый из них оснащен артезианскими скважинами и электростанциями. Здание – сложное инженерное сооружение, вполне пригодное для того, чтобы продержаться в осаде несколько месяцев. Форт был окружен многометровой крепостной стеной, в которой были оборудованы бойницы для пулеметов, ведущих фронтальный и фланговый огонь. Перед стеной вырыт глубокий ров шириной до десяти метров. Кровлей форта являлось железобетонное перекрытие, покрытое насыпью до четырех метров, способное выдержать прямое попадание тяжелой авиационной бомбы.

Полковой наблюдательный пункт был организован на пятом этаже жилого здания, очищенного от немцев несколько часов назад. До самого форта «Раух» было метров триста – наиболее благоприятная дистанция для пушечной стрельбы прямой наводкой.

Сразу после взятия здания, которое брали штурмом с использованием артиллерии, прибыл начальник политотдела армии генерал-лейтенант Галаджев. Не желая оставаться в стороне от предстоящего штурма, он вместе с подполковником Крайновым провел скрупулезную рекогносцировку, выползал порой едва ли не на немецкие позиции. Крайнов, наслышанный о личном мужестве члена Военного совета, предупредил, что на позициях работают снайперы, но генерал-лейтенант только отмахнулся.

Как и предвидел подполковник, без происшествий не обошлось: когда осматривали главные ворота, то попали под такой плотный минометный огонь, что из-за летящих во все стороны осколков не было видно неба. Начальника политотдела и сопровождавших его офицеров спасло лишь чудо: на пути передвижения повстречалась землянка с провалившейся кровлей, в которой еще совсем недавно прятался немецкий артиллерийский расчет. Землянку срубили сравнительно недавно, и тяжелый древесный дух дурманил голову. Офицеры набились в тесное помещение так плотно, что напоминали сельдей в бочке, но даже после этого случая Галаджев успокаиваться не пожелал. Переждав обстрел, отряхнул с генеральской шинели комья коричневой глины и, продираясь через колючую проволоку, торчавшую отовсюду, через разорванные телефонные кабели, змеями стелющиеся по земле, перешагивая через убитых и прячась в артиллерийских воронках, направился в сторону пулеметных точек, к местам наиболее плотного сосредоточения немецкой военной техники.

Не особенно доверяя сделанным докладам, генерал-лейтенант пожелал лично посмотреть, насколько крепок форт «Раух». Чем дольше он находился на передовой, тем сильнее мрачнел. В своем затертом небольшом блокноте, которым пользовался еще со Сталинградских боев, Галаджев сделал несколько схематических зарисовок крепости, отметив наиболее уязвимые места.

Повернувшись к Бурмистрову, поинтересовался:

– А что вы думаете об этом, товарищ майор?

В этот момент его армянский акцент был особенно заметен. Так случалось всегда, когда генерал-лейтенант Галаджев волновался. Он прекрасно понимал, с чем придется столкнуться бойцам штурмового батальона и пехоте.

– Со стороны главных ворот кровля крепости не очень крепкая. Я рассмотрел ее во время воздушной разведки. Для того чтобы ее разбить, нужен сильный бомбовый удар. А когда крыша покроется трещинами и проломится, то в образовавшиеся проломы нужно будет закачать горючую смесь. Форт загорится изнутри. Если фрицы не захотят сгореть заживо, то должны сами наружу выскочить.

– Вполне логично, – согласился генерал-лейтенант. – Соберите командиров штурмовых групп, – сказал он подполковнику Крайнову. – Время не терпит, хочу сказать им напутственные слова.

Еще через полчаса в штабе полка, откуда хорошо просматривались главные ворота форта «Раух», собрались командиры штурмовых групп.

Разместились на ящиках из-под снарядов, благо, что их было немало, на табуретках, невесть откуда взявшихся. Генерал-лейтенанту Галаджеву достался стул с толстыми ножками – поцарапанный осколками, с распоротым сиденьем, из которого неряшливо торчала пожелтевшая вата, но выбирать мебель не приходилось, сидели на чем придется.

Сорокатрехлетний генерал-лейтенант Галаджев и в мирные времена не склонен был расточать улыбки, а в этот раз, подчеркивая важность предстоящего штурма, выглядел и вовсе угрюмым.

– Не мне, конечно, вас учить, как брать города, – негромко и сдержанно заговорил генерал-лейтенант. – Вы уже немало их взяли. Многие из вас участвовали в Сталинградском сражении. – Он многозначительно остановил свой взгляд на майоре Бурмистрове и продолжил с некоторым нажимом: – Тогда мы бились за то, чтобы сломать хребет нацистскому зверю. А сейчас у нас задача другая – как можно быстрее приблизить победу. И эта вторая задача не менее важная, чем первая. Если мы в кратчайший срок возьмем крепость «Раух», через которую проходит железная дорога, то сумеем сохранить тысячи жизней наших соотечественников… На взятие крепости командование фронта отводит нам всего лишь два дня. О каждом нашем успехе командующий лично докладывает товарищу Сталину! А вам, товарищ Сазанов, – обратился генерал-лейтенант к заместителю командира по политической части, – необходимо провести работу в подразделениях и усилить штурмовые отряды коммунистами и комсомольцами из наиболее опытных бойцов. – И уже негромко продолжил: – Коммунист всегда впереди, он обязан показывать пример мужества другим, кто находится рядом с ним. А значит, на штурм крепости им тоже предстоит идти первыми. А теперь, товарищи офицеры, решим, как нам успешнее взять форт. Мы тут уже с товарищем Бурмистровым переговорили… Он предложил весьма дельное решение: нанести сокрушительный бомбовый удар по крыше форта «Раух» в районе главных ворот, где кровля не очень толстая, а потом в образовавшиеся пробоины побросать коктейли с горючей смесью. Немцам не останется ничего иного, как сдаться нам.

– Товарищ генерал-лейтенант, мне кажется, не следует отказываться от артиллерийского штурма прямой наводкой по главным воротам, – заметил командир полка.

– Попробуйте… Но проделать это будет трудно. Ворота сварены из бронированной сверхпрочной и толстой стали. Вот разве только из мортиры… Кто будет командиром штурмовой группы?

– Майор Бурмистров.

– Ваши предложения по штурму форта.

– Предлагаю разбить группу на три части, каждая из которых будет атаковать свой сектор. Со стороны главных ворот будет штурмовать капитан Велесов. С восточной – старший лейтенант Селезнев. Капитан Егоров со своей группой будет штурмовать с северо-западного направления. Разведка крепости с внешней стороны была проведена. Выявлены пулеметные точки. Днем все довольно прозрачно, понятно, как штурмовать, но вот вечером ситуация значительно усложняется – возникают какие-то передвижения внутри форта. Не исключено, что с Цитадели к немцам прибывает подкрепление.

– Немцы не хуже нас понимают, как важен форт, и сделают все возможное, чтобы воспрепятствовать его захвату.

– Немцы могут предпринять контратаки, поэтому мы ведем наблюдение за фортом день и ночь. Когда стемнеет, вышлем пешую разведку.

– Вижу, что вы неплохо разбираетесь в обстановке. – Голос генерал-лейтенанта подобрел. – Надеюсь, что мы уложимся в два дня.

* * *

Артиллерийские расчеты под прикрытием дымовых гранат выволокли полковые пушки и установили их напротив главных ворот. По команде верткого худощавого старшего лейтенанта с невероятно громким голосом батарея стала стрелять по бронированным воротам. Снаряды не пробивали броню, отрикошечивали, разлетались по сторонам, а главные ворота, не получив и царапины, издавали лишь громкий обиженный звон и слегка вибрировали.

Немцы вяло отстреливались. Создавалось впечатление, что стрельба русских их немало забавляла. Когда было выпущено два ящика снарядов, командир батареи решил прекратить обстрел. Следовало придумать что-нибудь иное.

– Ворота целиком из брони? – спросил командир полка, когда командир батареи доложил о результатах обстрела.

– Кажется, да… Полковыми пушками их не возьмешь.

– Когда вы стреляли пониже, то ворота звенели как-то громче. Значит, там другой металл или, может, потоньше, – предположил подполковник Крайнов. – Надо придумать что-нибудь поинтереснее. Петр, позови ко мне Чугунова, командира взвода саперов.

Через несколько минут на наблюдательный пункт полка пришел крепко сбитый среднего росточка лейтенант лет сорока пяти. Лицо поросло трехдневной щетиной. Глаза прищуренные, по-крестьянски хитроватые. Под крупным, хищно изогнутым носом – широкие черные усы.

– Как тебе ворота крепости? – спросил подполковник Крайнов, когда вошедший доложил о прибытии.

– Крепкие ворота, – с какой-то неторопливой сдержанностью сообщил Чугунов. – Умеют строить фрицы!

– Где могут быть слабые места?

– Стену просто так не пробить, а вот на месте стыков в воротах – можно! Подложить под ворота фугас, так он так рванет, что это железо в узел свернет!

– Вот и сделай это!

– Когда нужно? – по-деловому спросил Чугунов, взявшись грубоватыми пальцами за ус.

– Сегодня ночью сумеешь заложить?

– Постараемся, – чуть помедлив, ответил Чугунов. – Взрывчатки килограммов тридцать нужно. А когда подрывать?

– Когда наши самолеты будут наносить по крепости бомбовый удар. Справишься?

– Не впервой, – ответил лейтенант. Хмыкнув, добавил: – Главное, чтобы у летунов прицел не сбился. А то и нас положат.

– В воздухе будут асы, не переживай. Подбирай людей, с кем пойдешь на задание. Бомбить будут в три часа ночи. К этому времени должен управиться.

– В полночь выйдем – как раз управимся, – сказал лейтенант. – Разрешите исполнять?

– Идите.

Козырнув молодому командиру полка, покинул наблюдательный пункт.

Около одиннадцати часов ночи в сторону форта «Раух» вышла доразведка, от каждой подгруппы бронированной пехоты. Южную группу возглавил Михаил Велесов. Накануне он получил письмо от Полины, умевшей ободрить даже обычными словами. Вроде бы ни о чем особенном не написала, интересных новостей не имелось, рассуждала о разных пустяках, о том, что Мурка ложится на его подушку, видно, ждет хозяина. Убирать ее бесполезно, кошка возвращается и вновь укладывается на прежнем месте. Соседка Дашенька, которой исполнилось восемнадцать, вышла замуж за двадцатидвухлетнего лейтенанта-артиллериста, с которым познакомилась в госпитале, когда работала там санитаркой. Парень после излечения вновь вернулся на фронт, а Даша учится в медицинском и продолжает работать в госпитале. В Москву вернулись эвакуированные театры, и сейчас, несмотря на войну, проходят премьеры. И это правильно, люди должны думать о мирной жизни, о том, как им жить после войны и строить планы на будущее. Письмо Михаил перечитал трижды. Он буквально слышал голос любимой, ее интонации, с которыми были произнесены слова, чувствовал паузы между словами. Ничего особенного, а на душе потеплело. Вот только ответа написать не успел, вчетверо сложенный листок теперь лежал в кармане гимнастерки вместе с партбилетом.

В разведку вышли в самую темень. Не видать ни зги! Оно и к лучшему, южное направление со стороны главных ворот наиболее охраняемо. Предстояло проползти между двух дотов, простреливающих каждый метр, и это без учета огневых точек, размещенных на башнях форта. Дорогу до форта преодолевали не «на авось»: сначала детально изучили из наблюдательного пункта с помощью фотоснимков, сделанных воздушной разведкой, а потом, имея представление о каждой кочке и каждом буераке, отправились уже в пешую разведку, чтобы на расстоянии вытянутой руки изучить то, что было спрятано за толстыми гранитными стенами.

Саперы тоже не оплошали: разрезали проволоку в местах прохода, а на пути следования сняли две растяжки и разминировали три противопехотные мины. Возможности залатать брешь у немцев не имелось: участок плотно простреливался с советской стороны, а потом, вряд ли они догадывались о том, что вырезан кусок проволоки, – внешне все выглядело целым. Вместе с Велесовым были еще два опытных разведчика: белокурый двадцатипятилетний белорус Семен, для которого Великая Отечественная была третьей по счету, и малоразговорчивый, внешне хмурый тридцатипятилетний боец со странной фамилией Чирик. Призванный из Сибири, из самых ее глубин, в прошлом он был охотник, собственно, как и все его предки до седьмого колена, – другого ремесла в их местности просто не существовало. Для разведки он был настоящей находкой и удивлял своим мастерством даже самых подготовленных рекогносцировщиков. Для кого-то ночь – всего лишь кромешная темнота, лишенная всяких ориентиров, где приходится буквально ползти на ощупь; для него – надежное укрытие, наполненное многочисленными запахами, всевозможными шумами, неведомыми обычному человеку, в котором он чувствовал себя столь же свободно, как и в дневное время. Оставалось только удивляться той путеводной нити, что незримо ведет его в правильном направлении.

Каким-то неведомым способом, известным лишь ему одному, Чирик обходил расставленные ловушки, уверенно перешагивал через мины и пригибался в тот момент, когда пролетала пуля; переползал через воронки, замедлял движения, по каким-то одному ему понятным знакам совершал ускорение, и Михаил Велесов, стараясь не отстать, поступал таким же образом.

Проползли метров двести. Чирик остановился точно в том месте, где саперы вырезали в заграждениях брешь, приподняв проволоку, вымолвил:

– Давайте вперед, метров пять отползите, не больше… С правой стороны должна быть мина. Нам на подъем нужно, залезем на него и посмотрим, что к чему.

Почему он был уверен в том, что за проволокой мина, оставалось загадкой, но его заверения не однажды были проверены в боевой обстановке. Так что подвергать сомнению сказанное не стоило. Вряд ли мина сообщила охотнику о своем местоположении, скорее всего, он мог нечто такое, что не поддавалось простому объяснению: возможно, чувствовал запах мины или исходящие от нее вибрации, или ощущал какие-то неведомые волны, но, как бы там ни было, Чирик в итоге всегда оказывался прав.

Первым в дырку юркнул Велесов, за ним Семен. Нырять за остальными Чирик не торопился. Некоторое время он просто лежал, прислушиваясь к далеким отдельным разрывам, раздававшимся где-то в районе Милостово, а потом, аккуратно поставив край плетеной сетки на место, пополз.

– Нам нужно налево, – показал Чирик куда-то в сторону, где, по его мнению, должен был находиться небольшой подъем с лысоватой опушкой, с которой хорошо просматривалась крыша форта «Раух».

Проползли в полнейшей тишине, не зацепив растяжку с фугасом, не задев мин, понатыканных всюду в наступательной полосе.

Неожиданно в небе показался полумесяц, а под ним высветились две искрящиеся далекие звезды. Получилась вполне очаровательная рожица, какие любят чертить дети на своих рисунках, а внизу возвышались деревья. Для законченности сюжета детского рисунка не хватало квадратного домика с крышей и родителей, державшихся за руки.

– Товарищ капитан, смотрите, – проговорил Чирик, вырывая Велесова из вязкой задумчивости, – кажется, у них люки на бронеколпаках.

Приблизившись к форту едва ли не вплотную, разведчики с близкого расстояния наблюдали за противником. Вокруг тихо и мрачно, как в старой гробнице: ни шороха, ни вскрика. Лишь иногда в амбразурах пробивалось свечение, с головой выдавая затаившихся немцев. Становилось ясно, что в крепости не спят и к предстоящему штурму относятся весьма серьезно: пулеметные расчеты несли службу у огневых точек, тщательно замаскированных, а по периметру крепости размещалось боевое охранение, готовое пулеметным огнем прервать всякое движение.

Достав бинокль, Велесов принялся всматриваться в бронеколпаки крепости, на которых размещалась артиллерия и две пулеметные огневые точки. Он старался разглядеть артиллерийскую прислугу. Пушки, направленные на передовую линию советских войск, выглядели брошенными. Но это впечатление было обманчивым: немецкие наблюдатели беспрестанно осматривали передний край и тыловую глубину противника, пытаясь распознать движение в русских порядках.

Вглядевшись в темноту, Велесов заприметил распахнутые люки, выполнявшие роль вентиляции. Вот зрение у человека – как у дикого зверя! В кромешной тьме и на таком расстоянии рассмотреть очертания небольших предметов!

– Вижу три люка, – согласился Велесов, продолжая разглядывать бронеколпаки. – Может, им жарко стало, вот решили проветрить… Посмотрим, что они там задумали.

Ждать пришлось недолго. Прошло не более получаса, как из люков на крышу выбрались пять немецких разведчиков. Не задерживаясь наверху, они быстро спустились со стены и направились в сторону главных крепостей Цитадели.

Велесов глянул на часы: ровно двенадцать.

– Все, уходим, – сказал Михаил, укладывая бинокль в вещмешок. – Чирик первым, за ним остальные.