Текст книги "Месть смотрящего"

Глава 9
Цель близка

Сержант вышел на улицу. Зайдя в небольшой сквер, присел на скамейку, положил кейс на колени и, развернув факс, прочитал короткий английский текст:

«Дорогой Виктор!

Надеюсь, у тебя все хорошо. В твое отсутствие со мной связался наш общий друг и просил напомнить тебе о сотрудничестве в Санкт-Петербурге. Там тебя ждут и надеются, что ты сможешь помочь им своей консультацией. Ты уже занимался аналогичным вопросом.

Будешь в Европе – попробуй связаться с Гербертом. Он сейчас в Австрии, кажется, в Зальцбурге.

Всех благ,

Джон».

Сержант не ошибся: это был вызов от Егеря – единственного, кто знал, где его искать. Ему предлагался заказ за очень крупное вознаграждение. И самое удивительное, что работа предстояла здесь, в Санкт-Петербурге. Степан Юрьев усмехнулся: забавно, ему предлагают, не отходя от кассы, нарубить капусты.

Эти деньги были бы, конечно, сейчас очень кстати – учитывая его планы, на осуществление которых может уйти месяца два. Неясно только, чей это заказ. Точные координаты, судя по ссылке на Герберта, придут завтра в зашифрованном тексте. Впрочем, он почти не сомневался, что заказ поступил от Шрама. Поскольку в письме ясно говорилось о том, что аналогичные заказы в Питере уже были. И кто, как не Шрам, стал бы обращаться именно к Сержанту. Забавная ситуация: приехал мочить Шрама, а он и бабки обещает…

Ну что ж, пришло время решительных действий.

* * *

Сержант добрался до дачи Шрама к вечеру. Он приехал на своем неприметном желтом «жигуленке»-«пятерке», купленном им два дня назад. «Жигули» для него купил давний знакомый Ванька, который за солидное вознаграждение – Сержант в таких делах не любил мелочиться – помогал ему приобретать необходимый «инвентарь» на время его пребывания в Питере: подержанные тачки, краденые ксивы, оружие – словом, все, что могло понадобиться.

Вот и сейчас Сержант отвалил ему три штуки баксов и приказал добыть надежную тачку, зарегистрированную в ГАИ как полагается, выправить доверенность на имя Виктора Синцова – и чтобы бегала резво.

По объяснениям Хитри, дача у Шрама располагалась неблизко.

Сначала Юрьев поехал следом за рейсовым автобусом до Мишкина. А от села свернул на грунтовку. Далее предстояло проехать как минимум километров пять.

«Жигуленок» весело мчался по грунтовке, отбрасывая в стороны случайные камешки и комки глины. Сержант снял темные очки и сдвинул шляпу на затылок. Накладные усики щекотали кожу под носом. Он решил было содрать их, но передумал: мало ли что может произойти.

Проехав километра четыре, свернул на лесную дорогу. И вовремя: скоро до его слуха донесся рев автомобильного мотора. Он всмотрелся. Мимо промчался серебристый «Лексус» с затемненными стеклами. Дождавшись, когда внедорожник скроется за поворотом впереди, Сержант выехал обратно на грунтовку. Интуитивно он понял, что цель близка.

* * *

Даже прочитав страшную заметку в «Московском комсомольце» под аршинным заголовком, Светлана не поверила в гибель мужа. Глубоко в душе у нее теплилась слабая надежда, что это – ошибка. Или сознательный обман. Возможно, что чей-то коварный умысел. Чья-то хитроумная игра.

И она продолжала надеяться, что Владик жив.

Владислав был смыслом ее жизни. Он – и его сын. Света не боялась за себя. Если бы потребовалось, то она могла все снести – любые унижения, угрозы, насилие. Ей важно было спасти сына и спасти мужа. Даже тогда, во время неудачной и так глупо сорвавшейся попытки побега, она совершенно не думала о себе.

Ведь все то время, что они с Олежкой пробыли на этой страшной даче, ее ни о чем не спрашивали, ничего от нее не требовали, но продолжали держать под строжайшим надзором. Понятно, что их держали как заложников – на всякий случай, чтобы в удобный момент сделать предметом торга, шантажа или обмана. Она ведь и решила сбежать отсюда, чтобы у них больше не было крючка, на который они рассчитывали поймать Владика.

Но странно: даже после известия о его гибели их все равно не трогали. Почему? Значит, Владик все-таки жив.

Однако тревога всколыхнулась с новой силой. Поводом для того был утренний разговор Батона со Шрамом. Когда ее вывели в ванную, y Батона вдруг запиликал сотовый телефон в кармане. Он поспешно затолкнул узницу внутрь, закрыл дверь и гаркнул:

– Алло!

Она стояла под дверью ни жива ни мертва, прислушиваясь к тихому голосу Батона. Батон был мужик глуповатый, если не сказать тупой, поэтому он лепил все открытым текстом:

– …Ну да, Шрам, сидят как мышки, тихо… Живы-здоровы. Малец в подсобке рядом, баба в той же. Ну да ты че? Нет, вроде не догадывается. Когда? Завтра к вечеру? А мы-то с мужиками куда?.. Так, сам-то управишься? Ну ладно… Хорошо, сегодня соберем манатки… Ага. Ну, все.

Светлана включила воду на полную мощь. Она словно старалась заглушить свои тревожные мысли. Что-то случилось. Что-то явно произошло. Иначе не стал бы этот самый Шрам звонить Батону и справляться о них. С чего бы это? Пять месяцев почти не интересовался, а тут вдруг такая активность.

Светлана постучала в дверь. Батон вывел ее из ванной и молча повел по коридорчику. Она впервые за все время решилась заговорить со своим тюремщиком. У двери в комнату повернулась к Батону и спросила подчеркнуто дружелюбно:

– Ну, не решили, что с нами делать дальше? Скоро полгода, как мы тут.

Наглый Батон вопреки своему обыкновению на этот раз не стал ей грубить, а взглянул на нее как-то даже озадаченно и процедил сквозь зубы:

– Сегодня, кажись, дембель дадут – нам всем. А вас… – Он осекся. – Шеф решит, что с вами делать.

По его неуверенному тону она вдруг поняла, что «шеф» уже все решил. И звонил Батону, чтобы сообщить о своем решении. Стало вдруг ясно, что раз охранники сегодня будут «собирать манатки», значит, срок их заключения на этой проклятой даче подошел к концу.

Светлане стало страшно.

Глава 10
Выстрел в затылок

Издалека – метров за двести – Сержант увидел глухой зеленый забор. Грунтовка упиралась в ворота и убегала вдоль забора налево. Он проскочил мимо наглухо запертых ворот и, чтобы не привлекать внимания к себе, поехал дальше. Не сбавляя скорости, он ехал минуты три-четыре и сбавил только тогда, когда дача осталась за спиной, а лес поредел. Наконец он увидел, что грунтовка выходит на шоссе.

Теперь ему стало ясно, как отсюда уходить. Отлично! Он развернул «жигуленок» и неспешно поехал обратно.

Часы показывали девять. Начало смеркаться. Сержант снял теперь уже бесполезные темные очки. Впереди замаячил знакомый зеленый забор. Он резко свернул в лес и остановился. Оставив дверцу открытой, подхватил кейс и двинулся по направлению к зеленому забору.

Meтpax в ста он стал выбирать огневую позицию. Оглядевшись по сторонам, приметил подходящее дерево – высокую ветвистую осину. В полуметре от земли осиновый ствол как по заказу раздваивался и бежал вверх вилкой. Сержант присел в кустах, раскрыл кейс и достал из углубления лазерный прицел. Даже в полной темноте, а не то что в сгущавшихся сумерках, с таким прицелом можно было снять мишень величиной с крохотную мышь. Сержант за полминуты – как на тренировке – собрал винтовку.

В магазине было пять патронов.

Забравшись на осину так, чтобы просматривать территорию за забором, Сержант приник правым глазом к прицелу. Он сразу увидел серебристый внедорожник, который час назад пронесся мимо него по грунтовке. Типичный внедорожник питерской братвы. Им подавай все самое броское и такое, чтобы сверкало.

Значит, пришел точно по адресу.

Сержант повел прицел правее. Возле автомобиля околачивались двое: один – тощий и длинный как жердь, другой – здоровый, с торчащими в стороны ручищами. Фигура показалась Сержанту знакомой. Он подкрутил фокус, присмотрелся – и ахнул. Это был его старый приятель – толстомордый амбал из ресторана, который около трех недель назад наведался к нему в квартиру на Литейный.

Теперь Сержант уже ни капельки не сомневался в том, что угодил в самое осиное гнездо. И, как в прежние времена, его охватил азарт охотника.

Устроившись поудобнее в ветвях, Сержант первым делом нашел свою вторую мишень – бензобак внедорожника. Потом стал искать амбала. Но пока Сержант устраивался на дереве, амбал пропал.

Снайпер чертыхнулся, но отпущенное ему время уже пошло. Он терпеливо затих в густых ветвях.

* * *

Митяй застегнул ширинку, спустил воду и вышел из сортира. «У Шрама даже сральник мраморный, – подумал он завистливо. – Да, блин, везет же некоторым. Кому вершки, кому корешки, а этому борзому и то и другое. Сразу все в жизни досталось!»

Митяй уже полтора года служил при Шраме контролером. Причем, по питерским меркам, занимался делом непыльным, даже почетным – он собирал дань с центральных торговых точек. Не только с ТОО, ООО и индивидуалов, но и с крупных универмагов, чья администрация ловко накручивала черный нал и поэтому волей-неволей должна была отстегивать Шраму.

Митяй был жаден, но труслив. Другой контролер на его месте, может быть, и себя бы не обижал, но он опасался втихаря красть из Шрамовой копилки, потому что знал, каков питерский пахан в ярости. Он знал про то, что Шрам подвешивал строптивых торгашей за ноги в лесу и стрелял им в глаз с тридцати шагов. Знал и про то, что Шрам одного барыгу закопал в землю по шею, продержал так сутки, а потом вылил на темя бочку жидкого цемента.

Страшен был гнев Шрама на тех, кто норовил залезть ему в карман или утаить что-то от его зоркого глаза. И Митяй не рыпался. Сдавал в копилку все до единого рублика. Получал свою зарплату – две штуки в месяц. И не жаловался. Вот только когда оказывался в Шрамовых хоромах – тут ли, на даче, или в питерской его хазе, – так им невольно овладевала жуткая зависть.

Митяй вышел на веранду и поглядел на машину. Классная тачка. Когда же он сможет себе насобирать хотя бы на крохотулю «Судзуки»? Ему хотелось заиметь непременно джип. Он нащупал в кармане на груди свое недавнее приобретение – мобильник. Ну вот, потихоньку-полегоньку он становился человеком.

Митяй спустился с веранды и подошел к внедорожнику, положил жирную ладонь на его блестящий капот, провел по полированной поверхности. Он гладил эту тачку – как телку: нежно, блин, с лаской. Митяй не удивился, что сегодня Шрам собрался снимать охрану с дачи. Давно пора! Хрен его знает, кого он там держит, – Батон, сука, не колется, да и другие охранники молчат как рыбы. Видать, какой-то важняк. Ему, как и всем остальным, было только известно, что сидят там люди, за которых ожидается крупный выкуп. Но сегодня – шандец. Охрану Шрам вечером снимает, сам приедет через час разбираться с важняками.

Как пить дать – отвезет в лесок, да и совковой лопатой по темени. После чего закопает на Финском заливе – червякам на пропитание. Так было уже не раз.

Митяй обошел автомобиль и остановился перед задней дверью. Вдруг до его слуха донесся легкий, едва слышный хлопок со стороны забора. И в ту же секунду что-то очень тяжелое ударило его в затылок. Камень, что ли…

Это была последняя мысль Митяя. И он уже не увидел, как теплая и липкая жидкость выплеснулась ему на лицо, на рубаху и на полированную поверхность красавца «Лексуса».

* * *

Сержант увидел амбала на веранде и привычно вскинул винтовку. Поймал пухлую морду в оптический прицел и осторожно навел крестик прицела на переносицу. Амбал положил руку на капот джипа и вроде как задумался. Сержант изготовился выстрелить, но тут амбал сдвинулся с места. Прошел несколько шагов, остановился спиной к лесу. Сержант навел крестик на затылок. Потом плавно повел ствол в сторону и навел прицел на бензобак.

Секунды две уйдет – не больше.

Он снова поймал затылок и выстрелил. Пуля угодила под основание черепа и взметнула кровавый вулкан. Пока амбал медленно оседал на землю, Сержант успел передумать и всадил две пули в заднее колесо. «Лексус» просел на левый бок. Сержант решил не стрелять в бензобак, чтобы не создавать лишнего шума: на даче было как-то тихо, и убитого могли обнаружить не раньше, чем он на своем желтом «жигуленке» будет уже далеко.

Сержант, как кошка, скользнул по стволу вниз, в считаные секунды разобрал винтовку, убрал ее в кейс и побежал к запрятанному автомобилю.

Вскочил за руль, врубил передачу и покатил по дороге.

Минуты через три, никем не замеченный, он уже мчался по шоссе в сторону Питера.

Глава 11
Пусть он подыхает

Покинув дачу, Батон сел в старенький, но еще крепкий «Мерседес» и покатил в Питер – докладываться Шраму. Степанов привык держать в своих руках все нити своей многочисленной империи, а уж за такими приоритетными участками, как дача с заложниками, он следил особо.

Батон не однажды обращал внимание на то, что воздействие Шрама на людей было почти гипнотическое, – ему достаточно было лишь слегка повысить голос, чтобы убедить собеседника в собственной правоте. Немного находилось людей, посмевших сказать ему «нет». Во всяком случае, на памяти у Батона таких было трое, вот только после их отказа больше их никто почему-то не видел: не то Степанов разделался с ними где-то в тихом лесу, не то просто дал расчет.

Но ведь не спросишь же его об этом!

Шоссе, петляя, уходило в гору. Самое опасное место на трассе – сбегая вниз, дорога вдруг резко уходила влево, и требовалась внимательность, помноженная на мастерство, чтобы не съехать с насыпи. Во всяком случае, каждый год именно на этом месте были постоянные аварии. Некоторые и вовсе говорили о том, что дорога пролегает через древнеславянское капище, вот порушенные древние боги и брали причитающуюся дань.

Батон предусмотрительно сбавил скорость и глянул на небольшой памятник, стоявший неподалеку от дороги, – кому-то крупно не повезло.

Два года назад на его глазах именно на этом самом месте случилась авария. У самого поворота, невольно прижав его к обочине, вдруг обогнала вишневая «девятка», ехавшая на предельной скорости. Не рассчитав крутизны изгиба, водитель не сумел вписаться в коварную дорожную петлю, и машина, яростно свистнув тормозами, слетела в кювет, перевернувшись несколько раз. Будто убитое животное, автомобиль застыл на середине поля с задранными кверху колесами.

Все произошло так стремительно, что они не успели даже ахнуть. Первым опомнился Батон, притерев машину к обочине, он крикнул сидящему рядом Ермолаю:

– Чего сидишь?! Давай вытащим!

– Бак пролило, сейчас полыхнет!

Махнув рукой, Батон устремился к месту аварии. В покореженном салоне он увидел мужчину лет тридцати, с залитым кровью лицом. Стянутый ремнями безопасности, он даже не пошелохнулся.

«Без сознания», – подумал Батон и осторожно, стараясь не причинить пострадавшему боль, отстегнул на нем ремень и, подхватив под руки, принялся бережно вытаскивать из салона.

Из пробитого бака просачивался бензин, его запах мгновенно распространялся вокруг, предвещая зловещую опасность. В какой-то момент его дух показался Батону особенно невыносимым, он залезал в уши, раздражал сетчатку глаз, закладывал носоглотку. Ноги раненого за что-то цеплялись и не желали покидать покореженный автомобиль.

– Ноги освободи! – крикнул Батон подошедшему Ермолаю.

И вдруг увидел, как глаза приятеля расширились, как если бы он увидел нечто ужасное.

– Да он же мент! – выдохнул Ермолай.

Теперь Батон и сам видел, что на заднем сиденье лежала милицейская фуражка с погнутой кокардой. Обычно ее милиционеры ставят у заднего стекла автомобиля, чтобы встречающиеся гаишники не усердствовали особенно строго. Маленькая корпоративная хитрость.

Оглянувшись, он увидел, как Ермолай уже направлялся в сторону оставленного автомобиля. Шоссе оставалось безлюдным – вряд ли в ближайшие десять минут здесь проедет какая-то машина. Руки Батона вдруг ослабели, в какой-то момент он хотел оставить пострадавшего и сигануть крупной рысью с места аварии. Помогать ментам в любых ситуациях считается западло, пусть даже если они истекают кровью. Узнают об этом воры – не простят. Запомоят! У них свой суд.

Не оглядываясь, Ермолай распахнул широко дверь и, прежде чем юркнуть в салон, крикнул:

– Мишель, чего стоишь! Оставь его! Пусть подыхает!

Вдруг ноги раненого отцепились, и он, волочимый Батоном, вывалился из покореженной машины.

– Извини, – произнес Михаил и бережно положил мента на землю.

Вдруг глаза раненого широко распахнулись, и Батон будто бы на пику напоролся – взгляд у него был пронизывающе острым.

– Помоги, – отчетливо произнес пострадавший. – У меня сын…

Подавляя в себе колебание, Михаил вслушался в собственные ощущения и пытался уловить нечто, похожее на брезгливость. Однако его встречал прямой взгляд мужественного человека, много повидавшего. Казалось, что пострадавший ведает о его минутной слабости. Правильные черты лица с тонким прямым носом, глаза карие, умные.

По годам ровесник. Возможно, что гуляли с одними и теми же девушками. А если покопаться, то можно отыскать немало общих добрых знакомых.

«А может, он все-таки и не мент, – успокаивал себя Михаил, – мало ли какие вещи могут лежать в его салоне. Ведь он же не в форме был!»

Приняв окончательное решение, Батон подхватил раненого на руки и понес в свой автомобиль.

– Потерпи, братан, немного осталось.

– Да ты что делаешь! – орал Ермолай, распахнув дверцу. – Это же мент! У него же это большими буквами на лбу написано.

– Я этого не читал.

Открыв дверцу, Батон положил раненого на заднее сиденье автомобиля. И сел за руль, почувствовал облегчение. Как бы он жил, оставив умирать человека на дороге.

– Не написано, говоришь! – вскричал Ермолай. – А может, тебе его документы показать?

Раненый затих, потеряв сознание.

Распахнув дверцу, Ермолай метнулся к заднему креслу и, сунув руку во внутренний карман его куртки, достал бумажник.

– Значит, тебе доказательства требуются! Тогда взгляни!

Открыв лопатник, он извлек из него красное удостоверение с золотым тиснением.

Повернув ключ зажигания, Батон завел двигатель. Мимоходом обратил внимание на то, что на ладонях запеклась чужая кровь, а новая джинсовая куртка теперь безнадежно испорчена.

Вдруг ахнул оглушительный выстрел, и отголоски взрывной волны ворвались в салон легким неприятным дуновением. Перевернутая машина занялась яростным пламенем. Не трудно представить, что было бы с ними, опоздай он хотя бы на минуту.

Клапаны двигателя ритмично стучали, как если бы торопили к дальнейшим действиям.

– А тебе вот этого мало? – помахал Ермолай удостоверением. Открыв его, он зло хмыкнул и, посмотрев на Батона, добавил: – Хочешь знать, что здесь написано?.. Старший оперуполномоченный… Майор Селезнев Гавриил Федорович… Может, ты взглянуть хочешь?

Батон почувствовал, как его с головой накрывает волна гнева.

– Ермолай, ты заткнуться можешь?

Ермолай выпучил глаза:

– Что-то я тебя не пойму, Мишель. Ты действительно, что ли, за ментов?

Следовало собрать последние остатки терпения и проявить выдержку. Напоминая о себе, на заднем сиденье негромко застонал раненый.

– Послушай, Ермолай, я не за ментов, но так ведь тоже не нужно. Мы же все люди…

Приятель отрицательно покачал головой:

– Мишуня, ты что, больной на голову или специально не хочешь въезжать? Тебе же говорят, что он легавый! А это уже не человек!

– Ермолай…

– Давай выкинем его из машины, и пускай подыхает здесь же на травке! Поверь мне, Мишуня, он бы не стал так печься о твоем здоровье, как ты о его печешься. Накрой он тебя где-нибудь на богатой хазе, так браслеты бы нацепил, не раздумывая, и, полудохлого, бросил бы в машину. Они все такие! Среди них нет хороших!

Где-то под ложечкой зарождался очаг гнева. Сбившись в плотный упругий комок, ярость принялась медленно подниматься к самому центру груди, где тотчас получила дополнительный импульс в виде всплеска адреналина в кровь.

В подобном состоянии Батон боялся себя самого: он мог запросто убить любого, совершенно не думая о последствиях.

Знал об этом и Ермолай.

Лицо Михаила медленно наливалось багровой краской, превращаясь в маску какого-то краснокожего вождя. Губы при этом приподнимались, демонстрируя хищный оскал. Такую психологическую атаку могли выдержать немногие, если к подобной демонстрации добавить стотридцатикилограммовую груду мускул.

Батон пробовал переключиться на что-то другое: попытался вслушаться в мирно барабанящие клапаны двигателя. Однако вся психотерапия летела к черту под вскипающим в крови адреналином.

Теперь удержать его будет трудновато.

– Пошел вон! – произнес Батон изменившимся голосом.

Ермолай невольно опешил.

– Ты что сказал?

– Я тебе говорю, пошел вон! И чтобы я тебя больше не видел! Доберешься своим ходом!

– Батон, ты просто ненормальный, ты хочешь поссориться со мной из-за какого-то мента!

– Мне выбросить тебя из машины?

Громко хлопнув дверью, Ермолай произнес:

– Я тебе еще это припомню!

Свистнув покрышками, машина резво тронулась с места.

– Спасибо, приятель, – прохрипел за спиной раненый. – Как тебя зовут?

– Это неважно, – невесело буркнул Михаил, прибавляя скорость. – Не хватало, чтобы с меня показания дергали. Довезу тебя до больницы, а уж там пускай с тобой разбираются.

Но раненый уже умолк, в очередной раз потеряв сознание.

Уже через полчаса Батон доставил пострадавшего в больницу, а еще через два Батон встретился со Шрамом и без утайки поведал боссу о событиях минувшего дня.

Смотрящий выслушал его с непроницаемым лицом, даже ни разу не перебив, а потом, поджав губы, дал короткое резюме:

– Хреновину ты спорол, Батон!

Михаил сглотнул слюну. Нечто подобное он ожидал услышать, вот только никак не мог предположить, что сказано оно будет с брезгливой интонацией.

– Как-то оно само получилось, – неловко произнес в свое оправдание Батон.

Вздохнув, смотрящий произнес:

– Теперь жди неприятностей. Кто же мента спасает! Кто-нибудь кроме Ермолая знает, что ты спасал мента? Не порядок.

– Нет.

– И сам ты подставился, и меня подставил. Что люди скажут, когда узнают, что охрана смотрящего легавых спасает.

Батон откровенно загрустил, выходило и в самом деле все очень скверно.

– Я с ним поговорю, только и ты сам не трепись. Мало ли…

– Конечно же, Сань, – с воодушевлением отозвался Батон. – Что я, враг себе, что ли?

Как-то неожиданно Ермолай пропал. Сначала в бригаде подумали, что смотрящий перевел его на один из дальних объектов куда-нибудь под Питер присматривать за коммерсантами, но скоро выяснилось, что он не появлялся ни на одном из них.

Случившемуся не придали особого значения, так как Ермолай и прежде мог пропадать на несколько дней, уходив в глубокий запой, а то и просто мог зависнуть у одной из своих подруг, за что нередко получал от Шрама.

И только когда прошел месяц, а он так ниоткуда и не вынырнул, стало понятно, что с ним произошло нечто очень серьезное.

Просто был человек и сгинул. Так бывает.

Странно было то, что его никто не видел и даже не мог предположить, куда он мог податься.

Батон никогда не говорил со Шрамом об исчезновении Ермолая, но был твердо уверен в том, что в этой нехорошей истории не обошлось без его участия.

С ментом, которому Батон некогда спас жизнь, судьба свела три месяца назад, когда собровцы окружили ресторан, в котором проходил сходняк воров и положенцев Ленинградской области. Швырнув присутствующих на пол, они по-хозяйски прохаживались среди задержанных, кого-то выискивая. Батона спасло то, что в это самое время он отлучился в туалет, а когда возвращался, ему навстречу попался высокий собровец в маске.

Кивнув в сторону кухни, он негромко произнес:

– Иди туда. Отсидись там. Тебя не возьмут.

Батон понимающе кивнул, узнавая обладателя голоса.

После того рейда собровцы арестовали троих воров, пять положенцев и с десяток прочей публики, захвативших стволы. Миша Батон был реальной кандидатурой на задержание – в его пиджаке находился паленый «макаров».