Текст книги "Трактир на Мясницкой"

Сундуков продолжал молчать.

– Вы, как свидетель, обязаны отвечать, – произнес наставительным тоном Володя, гипнотизируя шеф-повара Сундукова строгим взором. – Иначе я вынужден буду за отказ вами давать показания по интересующему меня делу подать рапорт, и уже на вас, Валерий Степанович, заведут уголовное дело по статье триста восьмой ука эрэф, после чего вы автоматически превратитесь из свидетеля в подозреваемого. А там я не могу даже предположить, чем лично для вас все это может закончиться. Вам это понятно?

Сундуков молча кивнул.

– Тогда отвечайте, – попросил Коробов.

– А что отвечать? – спросил вполне искренне шеф-повар.

Ей-богу, терпению следаков и дознавателей стоит позавидовать. Я бы, наверное, изошел уже пеной, испсиховался бы весь, начал бы орать, беседуя вот с таким свидетелем-недотепой, как этот ресторанный шеф-повар Валерий Степанович Сундуков. Ему только борщи варить! Нет, положительно не зря его в детстве дразнили «сундуком». Он, собственно, и по сей день настоящий сундук.

– Хорошо, я повторю вопрос, – терпеливо произнес Володька. – Скажите, свидетель, знаете ли вы, кто ударил шеф-повара Трофима Ивановича Максимова по голове накануне сегодняшних событий?

– Это тот итальянец с бородкой, – наконец выдавил из себя Сундуков.

– Какой итальянец? – почти ласково спросил Коробов, пытаясь сделать так, чтобы сам свидетель уточнил бы свои показания. Но тут не выдержал уже я:

– Тот, из жюри, который ушел сразу, как только Трофим Максимов повалился замертво, – пояснил я Володе, встряв в ведение допроса, хотя делать этого не следовало. Поэтому Володя сурово на меня посмотрел и свел к переносице брови. Но я уже не мог остановиться и добавил: – Дрего Мора его зовут. Кстати, он тоже шеф-повар, и с убитым Максимовым они не раз могли пересекаться.

– Выясним, – коротко ответил Коробов и снова повернулся к Сундукову: – Итак, откуда вы знаете, что голову Максимову проломил итальянец Дрего Мора?

– Мне сказал это сам Максимов, – ответил повар.

– Когда сказал? – терпеливо продолжал допытываться Коробов.

– Сегодня. У него упал колпак, я и увидел рану у него на голове, вот и спросил, – неожиданно длинно ответил Сундуков, чем несказанно обрадовал моего друга. У Володи даже просветлело лицо, и он повеселел.

– А когда этот итальянец нанес ему рану и по какому случаю, он вам не сказал? – поинтересовался Коробов.

– Когда нанес – сказал, – ответил Сундуков, – а вот по какому случаю – не говорил.

– Ну, и когда итальянец ударил Максимова по голове? – лицо у Коробова снова потемнело.

– Вчера, – произнес Валерий Степанович.

– Больше покойный Максимов вам ничего не говорил? – снова спросил Володя.

– Говорил, – опять односложно ответил Сундуков и замолчал.

Молчание длилось минуту, не меньше. Коробов ждал, что повар еще что-нибудь добавит, а Валерий Степанович дожидался, очевидно, нового вопроса. Первым не выдержал Коробов. Глядя на Сундукова с язвительно-нежнейшей улыбкой, он мягко и вкрадчиво спросил:

– И что еще говорил вам Максимов?

– Он сказал, что еще устроит этому итальяшке, – ответил Валерий Степанович и вытер рукавом поварской куртки вспотевший лоб.

– Это все? – поинтересовался Володя на всякий случай, хотя было уже видно, что Сундуков больше ничего не знает про конфликт итальянца с Максимовым.

– Все, – выдохнул Валерий Степанович.

– Благодарю вас, – сказал Коробов.

– Я могу идти? – посмотрел на следователя по особо важным делам Сундуков.

– Да, можете, – ответил Володя и вдруг как бы спохватился: – Скажите, а этот итальянец не заходил сегодня к вам на кухню?

– Зачем? – заморгал Сундуков.

– Ну, мало ли, – сказал Коробов и пожал плечами. – Может, водички попить или стопку мартини опрокинуть.

– Я не видел, – подумав, ответил Валерий Степанович.

– А скажите: кто-нибудь посторонний, когда вы готовили конкурсные блюда, заходил к вам на кухню? – задал Володька вопрос, который, верно, приберег напоследок.

– Да, – ответил Сундуков.

– Кто? – спокойно спросил Коробов, уже смирившийся с манерой разговора шеф-повара.

– Ведущий заходил несколько раз, чтобы узнать, скоро ли будут готовы блюда…

– Та-ак, – протянул Коробов и сделал пометочку у себя в блокноте. – А еще кто-нибудь заходил?

– Еще этот заходил. Из жюри, – ответил Валерий Степанович.

– Кто «этот»? – улыбнулся через силу Коробов.

– Ну, этот, как его… Он еще ходит, как летает… – неопределенно ответил Сундуков. Но это «неопределенно» было для Володи, а для меня вполне определенно. И я вмешался снова…

– Валерий Степанович имеет в виду почетного члена жюри конкурса, Антона Антоныча Корнелюка, чиновника из Департамента торговли и услуг, – сказал я и мило улыбнулся следователю Коробову. – Это у него такая летящая походка. Да, если вам интересно, то я могу сообщить несколько черт, присущих данному господину именно исходя из его походки, поскольку она отражает некоторые качества, которые…

– Вы мне это позже сообщите, Аристарх Африканыч, – придав голосу холодность, сказал Коробов. – А пока прошу не мешать мне в проведении допроса.

Володя отвернулся от меня, вполне дружелюбно посмотрел на Сундукова и спросил:

– А больше на кухню, стало быть, никто не заходил?

– Нет, не заходил, – ответил Валерий Степанович после недолгого раздумья. – А может, и заходил кто, да я не видел, – добавил он. – Мы ведь все блюда на финал готовили. По сторонам не смотрели… Не до того. Тут как бы не перепутать чего, дело-то ответственное.

– Ясно, – резюмировал Коробов. – Тогда у меня к вам, Валерий Степанович, будет последний вопрос: – А как вы думаете, кто мог отравить шеф-повара Максимова?

Думал Сундуков долго. Наконец, как-то затравленно и печально глянув на Коробова, ответил:

– Все…

Глава 3
Обычные супружеские отношения – это когда и он, и она изменяют? Или допросы, допросы…

Когда Коробов отпустил шеф-повара Сундукова, появился помощник следователя. Он сообщил Володе, что итальянца нигде нет и что швейцар у входа видел его стремительно выходящим из холла банкетного зала. После чего искомый Дрего Мора сел в свой раритетный «Ламборгини Эспада» семьдесят седьмого года выпуска и был таков.

– Этот швейцар что, так хорошо разбирается в раритетных марках автомобилей? – спросил помощника Коробов.

– Он так сказал, – ответил помощник. – Ну, когда я спросил про марку автомобиля.

– А ну, давай этого швейцара сюда, – приказал помощнику следователь по особо важным делам.

Помощник вернулся со швейцаром через минуту.

– Здравствуйте, – произнес Володя, глядя на расшитую золотом ливрею швейцара. – Я следователь по особым делам Главного управления Следственного комитета Коробов, – представился мой друг, – а вы?

– А я швейцар банкетного зала «Бонапарт» Сидоркин-Арнаутов, – ответил швейцар торжественно.

– Имя-отчество? – спросил Коробов.

– Виталий Александрович, – не менее напыщенно ответил Сидоркин.

– У меня к вам вопрос, господин Сидоркин-Арнаутов, – по-простому начал Коробов. – Вы видели, как ваш банкетный зал покинул Дрего Мора…

– Это «не мой» банкетный зал, – заметил Виталий Александрович. – Я только служу здесь привратником.

В его словах прозвучала некоторая досада, или все-таки показалось?

– Понятно, – остановил свой взгляд на Сидоркине-Арнаутове Коробов. – Откуда вы знаете, что Дрего Мора… это именно Дрего Мора?

– Мне положено знать всех, кто участвует в поварском конкурсе, в том числе и членов жюри, – ответил Сидоркин-Арнаутов.

– С тем, чтобы не пустить посторонних лиц? – спросил следователь по особо важным делам.

– Да, – коротко ответил швейцар.

– И что этот Дрего Мора? – снова спросил Коробов.

– Он буквально выбежал из банкетного зала, – сказал Виталий Александрович. – Был бледен, как крахмальная скатерть, и явно растерян. Сел в свой «Ламборгини Эспада» и уехал…

– А откуда вы знаете, что это был именно «Ламборгини Эспада» да еще семьдесят седьмого года выпуска? – спросил Володька. – Вы что, так хорошо разбираетесь в раритетных автомобилях?

– Да, – лаконично ответил Сидоркин-Арнаутов и спокойно посмотрел на Коробова.

– Откуда? – повторил свой вопрос Коробов.

– Я бывший автогонщик, – опустил взор Виталий Александрович. – И у меня с детства страсть к автомобилям. Поэтому и разбираюсь…

И тут я припомнил кое-что. О Сидоркине-Арнаутове (вспомнилась именно двойная фамилия) писал еще во время моей работы в газете «Московский репортер» корреспондент газеты Вова Чикин. Сидоркин-Арнаутов разбился на своей «Ладе Революшн» во время первого сезона гонки на кольцевой гоночной трассе на Воробьевых горах, не вписавшись в поворот на узкой и неровной трассе, зато аккурат вписался в бетонный отбойник, сильно при этом покалечившись. Оказалось, что на заводе плохо прикрутили провод, идущий к выключателю массы, да еще от вибрации при езде прерывается контакт. Но это было еще не все. Болт, крепящий карданчик на рулевой рейке, оказался без гайки и держался только на честном слове, то есть неизвестно на чем. Так что все могло быть еще хуже…

– Хорошо, вы свободны, – сказал Володя бывшему гонщику Сидоркину-Арнаутову и куда-то позвонил. Когда он говорил в трубку с явными зловещими нотками в голосе, то называл имя Дрего Мора и несколько раз марку и год выпуска его автомобиля. – Найдем, никуда он от нас не денется, – с воодушевлением произнес следователь по особо важным делам после этого звонка и посмотрел на меня, и я понял, что сейчас передо мной другой Володя. Не мой друг, с которым хорошо сидеть в «Мечте», дегустировать прозрачную, как слеза младенца, водку и вести задушевную беседу, с эдакой ленцой перемежая ее с деловым разговором. И не тот товарищ, у которого не зазорно попросить помощи (иными словами, тысчонку до получки), зная, что он не откажет, а когда надо, и выручит в чем-нибудь более существенном. Сейчас это был собранный и заточенный на конкретную цель человек, которого сбить с пути или с толку было практически невозможно.

Переменился Володя, не узнать!

– А мне что делать? – спросил помощник.

Коробов вскинул на него удивленные глаза:

– Как это «что делать»? Впервые замужем, что ли? Допрашивать свидетелей. Под протокол, и чтоб все было чин чинарем: как зовут свидетеля, место его работы, знал ли он покойного, что видел и что думает по поводу увиденного.

– Понял, – энергично отозвался помощник.

– Ты берешь на себя членов жюри. Кроме этого, Корнелюка, и ведущего. Их я допрошу сам. После снятия показаний – отпускаешь. Пусть идут домой.

– Уяснил, – сказал помощник.

– Ну, коли уяснил – приступай! Нечего время терять.

Затем подошел врач-криминалист и заявил, что взял на кухне пробы на яд, но крайне сомневается, что он будет обнаружен.

– Почему вы так думаете? – поинтересовался мой друг Володя.

– Чую, – просто ответил врач, на что Коробов даже не улыбнулся, а строго и понимающе посмотрел эксперту в глаза.

– У вас обоняние, что ли, какое-то особое? – с интересом спросил Володя.

– Скорее всего, опыт.

– Сколько это у вас займет времени, чтобы подтвердить ваши предположения? – спросил Володя. – Мне все равно нужна конкретика.

– Надо полагать, неделю или чуть меньше, – не моргнув глазом, ответил эксперт.

– А если хорошо подумать?

– Ну, если хорошо, тогда дня три, – со вздохом произнес врач.

– А если очень крепко подумать? – снова спросил следователь по особо важным делам.

– Тогда подходите ко мне в лабораторию завтра к концу дня, – последовал ответ, который полностью удовлетворил Коробова.

Да и с людьми он научился разговаривать, прежде таких способностей я в нем тоже не замечал. А потом к Володе подошла невесть откуда взявшаяся женщина. Это была супруга покойного шеф-повара Трофима Ивановича Максимова, по имени Аделаида Марковна, как ее представил следователю Коробову с неизбывной печалью в голосе и глазах лысоватый ведущий конкурса.

Дама была хороша собой, манерна и холодна, как Снежная Королева. И величава, как герцогиня Виндзорская. Возможно, такая у нее была реакция на весть о смерти мужа.

– Вы следователь? – Аделаида Марковна даже не посмотрела в мою сторону и безапелляционно добавила: – Мне надо с вами поговорить.

– А вы не будете против, если при нашей беседе будет присутствовать мой друг и помощник господин Русаков? – спросил Володька и посмотрел в мою сторону.

Мне пришлось невольно приосаниться, чтобы соответствовать случаю, – такого я от него не ожидал. Когда мы вместе вели с ним расследование одного и того же дела, вернее, не вместе, а параллельно (он со стороны могучей государственной организации под названием Следственный комитет России, а я со стороны частной телевизионной компании с не совсем понятным названием «Авокадо»), то мне приходилось буквально выпрашивать у него интересующие меня сведения. Причем в обмен на ту интереснейшую и конфиденциальную информацию, которая имелась у меня и которую он никогда бы не заполучил. Такой бартер был неравноценный: он с большим скрипом делился сведениями, причем эта информация не являлась закрытой для посторонней публики. А тут он сам предлагает свидетелю давать показания в моем присутствии, что, наверное, не одобрило бы его строгое руководство. Впрочем, следователь по особо важным делам имеет право сам выбирать стратегию и тактику следственного производства и методы получения информации, лишь бы они способствовали скорейшему раскрытию дела. Но все равно я был несказанно признателен: ай, да Володька! Я с большой благодарностью глянул на него, а потом посмотрел на Снежную Королеву. Она холодно скользнула по мне своим ничего не выражающим взором, словно я был какой-то вещью или предметом интерьера банкетного зала, а потом спросила Коробова, говоря про меня в третьем лице, как будто меня тут и не было:

– Он журналист?

– Тележурналист, – ответил Коробов.

– А как же в таком случае пресловутая тайна следствия? – ядовито спросила дама.

– Мы возьмем у него подписку о неразглашении, – не то в шутку, не то всерьез ответил Володька. – К тому же господин Русаков видел, как… погиб ваш муж, и является очень ценным свидетелем, помощь которого может оказаться для следствия неоценимой…

Аделаида Марковна пожала плечами, что означало: «не возражаю, но на вас лежит вся ответственность», и мы прошли к ближайшему столику.

Жюри в полном составе, исключая сбежавшего Дрего Мора и президента Российской гильдии шеф-поваров Николая Александровича Сыча, которого увел допрашивать помощник Коробова, сидело кучкой на диванах недалеко от сцены, верно, обсуждая случившееся и гадая, кто же мог отравить Трофима Максимова, главного претендента на первое место. Многие из жюри его знали лично, поэтому всем было «интересно», кто же это так подсуетился и выбил Максимова из борьбы за первое место в конкурсе, а главное, за такой сказочный приз, как ресторан «Добрыня» на Театральной площади. На их заговорщицких лицах было написано: «Все это неспроста!»

В стороне от них примостились за одним из столиков повара и их помощники. Те тоже были знакомы между собой, но больше помалкивали, очевидно, готовясь к предстоящему допросу и прикидывая в уме, что они будут говорить, а о чем лучше умолчать.

Лысоватый ведущий, который отошел от нас, как только представил супругу Максимова, разговаривал с кем-то в сторонке по сотовому.

– Но как это возможно? – донесся до меня его разговор, как мне показалось, с очень влиятельным человеком. – Нет, я, конечно, понимаю, что жизнь продолжается, и вполне согласен и даже разделяю ваше мнение, но здесь ведется следствие, происходят допросы по поводу случившегося, никого не отпускают, и я даже не знаю, каким образом можно будет… – Он замолчал и какое-то время внимательно слушал собеседника, видно, перебившего его. Потом, как-то сникнув, согласился: – Да… Разумеется. Я постараюсь. Да, я вас очень хорошо понял и сделаю все так, как вы настаиваете. Да…

– Я, конечно, понимаю ваше горе, Аделаида Марковна, – начал «медленно запрягать» следователь Коробов, слепив горестную мину, – и искренне сочувствую вам, но все же вынужден задать вам по долгу службы несколько вопросов. Медлить с раскрытием преступления, как вы сами понимаете, ни в моих, ни в ваших интересах. Надеюсь, этого и объяснять не нужно. А чем больше времени проходит с момента совершения преступления, увы, тем меньше шансы раскрыть его.

– Да, я понимаю, – ответила Снежная Королева и достала платочек. Сделала она это чисто механически, поскольку глаза ее оставались сухими, и плакать она явно не собиралась. И, вообще, она не походила на убитую горем жену, пару часов назад потерявшую любимого супруга.

– Скажите, Аделаида Марковна, в последнее время вы не замечали за своим мужем чего-нибудь странного, чего раньше за ним не наблюдалось? Или, может, он был чем-нибудь обеспокоен, встревожен, раздражен? – задал Коробов обычный следовательский вопрос.

– Нет, ничего необычного, вроде, не было. Хотя, – она на мгновение задумалась, после чего как-то странно посмотрела на Коробова, – он стал, кажется, больше выпивать.

– Кажется? – переспросил Коробов и мельком глянул на меня. Наверное, этим взглядом он просил меня запомнить то обстоятельство, что жена неуверенно говорит про мужа насчет того, больше он стал выпивать или нет. Обычно жены такие вещи подмечают с ходу…

– Он что, был сильно пьющим? – поднял брови Володя.

– Ну, не то, чтобы сильно, – неуверенно как-то ответила Аделаида Марковна, – но выпить он любил и мог. Конечно, когда был повод и подходящие обстоятельства.

– А часто имелись подобные поводы и подходящие обстоятельства? – спросил Володя.

– Я бы сказала, не очень часто, но все же имелись, – не сразу ответила Аделаида Марковна.

– Он становился агрессивен, когда был во хмелю? – поинтересовался Коробов.

– Не более чем обычно, – чуть заметно усмехнулась супруга покойного. – У него, вообще, был довольно вспыльчивый характер.

– Понятно, – резюмировал Коробов. – А скажите, в последнее время ему никто не угрожал?

– Нет, – ответила Аделаида Марковна. – По крайней мере, я об этом ничего не знаю.

Мне показалось, что Коробов вот-вот поинтересуется: «А что вы вообще знаете про своего мужа», и я даже испугался, что после таких слов Снежная Королева фыркнет и не станет отвечать на его вопросы. Поэтому я облегченно вздохнул, когда Володя заговорил об ином:

– А у вас были доверительные отношения, или ваш муж предпочитал не говорить вам о неприятностях, предпочитая самому решать все подобные вопросы? – осторожно спросил Коробов.

– Да как вам сказать… – Женщина на время задумалась. – У нас были обычные супружеские отношения. В общем-то, и у меня, и у него имелись какие-то свои секреты, какие-то недоговоренности. Возможно, на некоторые вещи мы смотрели по-разному. Но не более того…

– И вы знаете, какие это были секреты? – посмотрел на жену повара следователь по особо важным делам.

– Я, по крайней мере, знала, – ответила Аделаида Марковна. – Или догадывалась… А вот знал ли он, что я утаивала от него, – это вряд ли. Женщины, знаете ли, умеют лучше скрывать и свои чувства, и свои мысли, чем мужчины.

– Это точно, – подал я с воодушевлением свой голос. – Вот когда мы с Ириной начали встречаться, то я ни сном, ни духом не ведал, что у нее…

– Помолчи, – вдруг оборвал меня Володя, нахмурив брови, и задал своей собеседнице очередной вопрос:

– Ну, и что вы про него знали такого, о чем ваш муж предпочитал недоговаривать?

– Женщины, – коротко ответила Аделаида Марковна.

– То есть ваш муж вам изменял, и вы об этом знали? – задал не совсем корректный вопрос Коробов. Но что делать, иногда следователям приходится задавать бестактные вопросы, чтобы составить для себя портрет подозреваемого или потерпевшего. Работа у них такая…

– Да, знала, – снова коротко ответила женщина. И добавила абсолютно спокойно, без сарказма и обиды: – Когда муж начинает по ночам переписываться по компьютеру со старым «армейским другом», который неожиданно нашелся в социальных сетях, стирать на телефоне принятые и отправленные сообщения, то вопрос о том, появилась у него женщина или нет, решается естественно в положительную сторону…

– Ну, случаются такие обстоятельства, совсем не зависящие от того, появилась в жизни мужчины женщина или не появилась, когда мужчина просто решает поменять что-то в своей жизни, – не стал с ходу соглашаться с доводами Аделаиды Марковны Володя. – Неряха становится вдруг чистюлей и начинает шикарно одеваться и следить за собой. Кто-то начинает заниматься зарядкой и бегать, чтобы убрать растущий живот. Кто-то становится вегетарианцем, хотя все время до принятия такого решения ни дня не обходился без мяса. Да мало ли обстоятельств, которые могут поменять жизнь мужчины, – завершил свою реплику Володя.

– Мужчины – возможно, – парировала его речь Аделаида Марковна. – Но не Максимов. У него все было написано на лице…

– А вы очень наблюдательны, – отметил Володя Коробов. – Не всякая женщина вот так, по нескольким, на первый взгляд, ничего не значащим признакам, может определить, что ее муж имеет на стороне…

– Всякая, – не дала договорить следователю Аделаида Марковна. – Всякая женщина рано или поздно заметит появление соперницы или просто любовницы у мужа. И наблюдательности особой тут не требуется. К тому же, за одиннадцать лет замужества вполне возможно узнать все привычки и предпочтения мужа.

– Что ж, может, оно и так, – заметил Коробов. – Женский характер – загадка для мужчин.

– И это хорошо, – констатировала Аделаида Марковна. – Пусть оно так и остается впредь.

– Как скажете, – пожал плечами Володя и, немного помедлив, задал новый вопрос: – А вы что от него утаивали? – Тут Коробов изобразил на лице улыбку, которая была похожа на улыбку Лелика – Миронова, когда в него выстрелил из игрушечного пистолета мороженым сын Семена Семеныча Горбункова – Никулина.

– Это секрет, – ответила без ответной улыбки Аделаида Марковна. – Пусть он таковым и останется. И к делу об убийстве моего мужа он никакого отношения не имеет.

– Ну, это как сказать, – произнес Володя, но настаивать не стал. И задал новый вопрос: – А с кем ваш муж вчера подрался, вы знаете?

Аделаида Марковна подняла брови:

– Простите, я вас не совсем поняла?

– Я спрашиваю вполне понятно: вы знаете, с кем подрался вчера ваш супруг? – повторил свой вопрос Володька.

– Я… Я не знаю, – растерянно произнесла женщина. – А он разве подрался с кем-то? Странно… Наверное, это как раз был тот самый случай, о котором он предпочитал умолчать. – Она пару мгновений помолчала, а потом добавила, как бы оправдываясь: – Я ведь уже говорила вам, что он был вспыльчив. И подраться мог, наверное, с кем угодно: с коллегой, сделавшим что-то наперекор ему; с прохожим, задевшим его плечом; с соседом по лестничной площадке…

– А что, такие случаи уже бывали? – быстро спросил Коробов.

– Какие? – не сразу поняла, что от нее хочет узнать следователь.

– Чтобы он подрался, скажем, с соседом по лестничной площадке, – уточнил Володя.

– Нет, такого случая я не припомню, но это вполне могло произойти, – ответила Аделаида Марковна.

– Я вас понял, – произнес Коробов. – Выходит, и раны на его голове вы у него не видели? – уперся взглядом в лицо женщины следователь по особо важным делам.

– Нет, – последовал короткий ответ.

– А он, вообще-то… – Володя сделал паузу, – дома вчера ночевал?

– Да, где ж еще, – повела плечами Аделаида Марковна.

– И вы не заметили у него рану на голове? – изумился Коробов.

– Нет, – снова последовал короткий ответ.

– Простите, а вы с ним спите? – спросил вдруг Володя.

Женщина вскинула на Коробова глаза:

– А какое это имеет отношение к делу? – Аделаида Марковна чуть заметно поджала накрашенные губки.

– К убийству человека многое может иметь отношение, – холодно ответил Володя.

Женщина молчала.

– Вы не хотите отвечать? – спросил Коробов.

– Нет, не хочу, – ответила женщина.

– У вас нет права не отвечать на вопросы следователя, – напомнил Володя.

– Ну, так привлеките меня к… как там у вас это называется? – она почти с ненавистью посмотрела прямо в глаза собеседнику.

– Это называется отказ свидетеля от дачи показаний. Что, смею вам заметить, «наказывается штрафом в размере до сорока тысяч рублей, или в размере заработной платы, или иного дохода осужденного за период до трех месяцев, либо обязательными работами на срок от трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев», – процитировал Володька без запинки положения статьи 308 УК РФ.

– Большое спасибо за разъяснения, – Аделаида Марковна была невозмутима. – Можете воспользоваться… этим вашим правом, привлечь меня к штрафу или что там у вас еще есть… исправительным работам…

– Или к трехмесячному аресту, – напомнил Коробов.

– Или к трехмесячному аресту, – совсем без эмоций повторила за следователем Аделаида Марковна. – А сейчас вы, надеюсь, закончили допрос, и я могу быть свободной?

– Да, я закончил, – ответил Коробов официальным тоном. – И вы можете пока быть свободны. Пока… Только убедительно прошу вас из города никуда не уезжать.

Она не ответила. Просто поднялась из-за стола и пошла к выходу, держа прямо и гордо спину.

– Ну, что думаешь? – спросил меня Володя, когда супруга покойного шеф-повара Трофима Маркова, теперь уже вдова, заносчиво покинула наш «допросный» столик.

– Думаю, что эта Аделаида – та еще штучка, – сказал я. – А ты заметил, как она называет своего мужа?

– Заметил: «он», – ответил Володя.

– Именно, – сказал я. – Не «Марков», не «Троша», не «Трофим», не даже «Трофим Иванович». Просто «он»… Отчужденно, холодно…

– Как про постороннего человека… – добавил Володя.

– Точно, как будто говорила про постороннего человека. Любовью тут, брат ты мой, и не пахнет, – заметил я.

– Да какой там любовью, – отмахнулся Коробов. – Тут обычными рядовыми супружескими отношениями не пахнет. Ты заметил, что она совсем не была уверена в ответах, ничего не могла сказать точно, все «кажется» да «наверное»?

– Заметил, конечно, – ответил я.

– Она даже про рану на голове ничего не знает, – добавил Володя и усмехнулся.

– Потому что не видела ее, – произнес я. – Тут все понятно.

– Ага, – сказал мой друг.

– Рану, которую врач «Скорой помощи» поначалу принял даже за смертельную, – добавил уже я.

– Да уж… – произнес Коробов. – Та еще женушка.

– Словом, хреновая жена ему досталась, – заключил я.

– Ну, а с другой стороны, – промолвил раздумчиво Володя, – какой ей еще быть, зная, что муж ей изменяет.

– А она? – Я посмотрел на друга. – Она ему изменяет, то есть изменяла, как ты думаешь?

– Думаю, что да, – немного помедлил с ответом мой друг. – Потому и ушла от ответа… Ну, или вполне могла ему изменить. В отместку, так сказать. Черт, она назвала их супружеские отношения нормальными. И вполне искренне, – заметил Володя и посмотрел на меня, словно желая, чтобы я подтвердил его слова. – Неужели обычные супружеские отношения – это когда и он, и она изменяют?

– Я не думаю, что такие отношения считаются между супругами «обычными», – заявил я.

– Я тоже не думаю, – сказал Володька.

– А как насчет мотива? – задал я вопрос Коробову как уже следователю по особо важным делам. – Есть у нее мотив, чтобы отравить своего мужа? Например, сегодня за завтраком?

– Думаю, что есть, – ответил Володька. – Скажем, месть…

– Согласен с тобой, – произнес я.

* * *

Помощница у Трофима Максимова была Наталья Сергеева – а у каждого из соревнующихся шеф-поваров, что боролись в финале за первое место, имелись помощники, – которую Коробов допрашивал сразу после вдовы, была женщиной рассудительной и очень хотела казаться искренней. Она точно что-то знала про своего шефа, и это «что-то» надлежало вытянуть из нее.

Сергеева охотно отвечала на вопросы Коробова, и не как шеф-повар Сундуков, из которого слова приходилось вынимать клещами, а с дополнениями и пояснениями. И после ее ответов у Володи относительно заданного вопроса уже не оставалось никаких неясностей. С этой точки зрения свидетелем она была идеальным.

– Значит, вы работаете, вернее, работали вместе с шеф-поваром Максимовым в ресторане «Трактир на Мясницкой». А как долго? – вел Коробов допрос Сергеевой.

– Семь лет, – ответила помощница Максимова.

– И чем вы занимались? И занимаетесь сейчас? – задал вопрос Володя. – Расскажите про ваши обязанности.

– Я повар, – посмотрела на следователя с легкой и немного печальной улыбкой Сергеева. – Вот моя основная обязанность. Правда, повар я высшей квалификации. Это сейчас. В ресторане «Трактир на Мясницкой» я занимаю должность сушефа.

– А что эта такая за должность?

– Это первый помощник шеф-повара на кухне. И заместитель в его отсутствие. Можно сказать, я второе лицо в ресторане. Не считая хозяина, конечно. А семь лет назад я была неопытной поваришкой, которой на одном из областных конкурсов по поварскому искусству дали диплом «Повар-новатор» и присвоили четвертый разряд. Тогда-то Трофим Иванович меня и приметил. И через неделю пригласил работать в ресторан. Уговорил хозяина, как я позже узнала.

– А с чего это Максимов вдруг проявил к вам такую заботу? – поинтересовался Володя.

– Я ему понравилась, – просто ответила Сергеева. – Мне было двадцать два года, я была молода, тщеславна и, как я считала, талантлива. Так что я вполне могла понравиться тридцатилетнему мужчине одной со мной профессии. Так я стала работать в ресторане «Трактир на Мясницкой» вместе с Максимовым…

– И что он собою представлял, Максимов Трофим Иванович? – спросил Коробов.

– Нормальный мужик, без заскоков. Еще и отличный повар, гений поварского искусства, можно сказать, – ответила Сергеева, и мне показалось, что она не совсем искренна.

– А какие у вас были отношения с Максимовым? – осторожно спросил Володя.

– Вы имеете в виду, не спала я с ним? – с едва заметной усмешкой посмотрела на собеседника Наталья.

– Ну, и это тоже, – ничуть не смутился Коробов.

Еще бы следователю по особо важным делам смущаться, задавая подобные вопросы.

– Отношения у нас были вполне дружеские, – спокойно ответила Сергеева. – Что же касается близости… – она призадумалась, потом как-то резко вскинула голову: – Да, я спала с ним. В самом начале нашего знакомства. Я была ему очень благодарна за то, что он похлопотал за меня перед хозяином «Трактира» и меня взяли. И чувства, конечно, к нему были. Но потом все постепенно как-то сошло на нет. И мы стали просто хорошими друзьями. Ну и коллегами, конечно.

– А что, разве бывает «простая» дружба между мужчиной и женщиной? – неожиданно спросил следователь по особо важным делам.

– Вы знаете, бывает! – она вскинула глаза на Коробова и чуть улыбнулась. – Когда отношения между мужчиной и женщиной основаны на доверии и взаимопонимании и когда у них имеются общие интересы. Правда, все это может закончиться постелью, что случается нередко. А еще дружба между мужчиной и женщиной возможна, когда они были очень близки, то есть были любовниками, и эта близость закончилась, но они расстались по-хорошему. Или не расстались… Как в нашем случае.