Текст книги "Приговор без обжалования"

15

Новые университетские корпуса появились в Загородном жилом массиве в начале семидесятых годов прошлого века. Сюда переехали из центра физфак, химфак и мехмат, на котором кафедрой дискретной математики стал со временем заведовать доктор физико-математических наук, профессор Валентин Павлович Горелов. Андрей Белугин, талантливый выпускник сельской школы, с первого раза поступил на считающийся самым трудным для учебы механико-математический факультет, а после его окончания с красным дипломом сразу же был принят в аспирантуру. Валентин Павлович стал его научным руководителем, защита диссертации прошла успешно и в срок, началась преподавательская и научная работа. Белугин женился на однокласснице, выпускнице института культуры, вскоре они получили квартиру в новостройке на окраине города, в семье родилось двое детей, мальчик и девочка. Белугин утром торопился в университет, а вечером с радостью спешил домой. Такое положение дел часто называют счастьем.

Спустя пять лет после защиты кандидатской диссертации Андреем Петровичем на мехмат поступил Павел Горелов. Белугин читал на старших курсах лекции по основам объектно-ориентированного программирования и алгоритмам поиска информации в неструктурированных базах данных. Совместно с сыном своего научного руководителя они опубликовали три статьи в научных журналах, Павел тоже собрался было поступать в аспирантуру, но потом решил создать стартап и одним из первых пригласил туда Андрея Петровича. К этому времени Горелов-старший с женой уже подали заявление об увольнении в связи с отъездом за границу, место заведующего кафедрой освободилось, и ректор предложил его Белугину, но тот выбрал компанию «Гортроника», чем неприятно удивил руководство и коллег.

В стартапе Андрей Петрович получил должность начальника отдела сопровождения прикладного программного обеспечения. Поначалу все шло хорошо, но потом, по мере роста заказчиков и внедренных систем анализа больших данных, начались трудности. И причины их были как объективные, так и субъективные.

Как это порой бывает даже у всемирно известных разработчиков систем программного обеспечения, многие продукты «Гортроники» поставлялись в сыром виде, с неустановленными и неисправленными ошибками. На этапе внедрения и опытной эксплуатации клиенты с ними, как правило, не сталкивались, все акты приемки подписывались, и полная сумма стоимости ПО и услуг выплачивалась, а потом всплывали те самые недоработки, заказчики возмущались, звонили лично Горелову и требовали немедленно все недочеты устранить. Павел Валентинович переадресовывал эти рекламации Белугину. Тот нервничал, предлагал тщательнее и внимательнее проводить комплексное тестирование продуктов до вывода на рынок, генеральный обещал добиться улучшения ситуации с отладкой, но в итоге ничего не менялось.

Второй причиной стресса и вызванной им бессонницы стали для Андрея Петровича сами заказчики. Сотрудники последних порой поверхностно изучали пользовательскую документацию, выполняли неверные действия, приводящие к ошибочным результатам, постоянно требовали выезда специалистов и проведения консалтинга и дополнительного обучения за счет компании-поставщика. Поскольку в рыночной экономике повсеместно действовал универсальный принцип «покупатель всегда прав», то спорить и настаивать на изменении подходов было бесполезно. Белугин и не спорил, но однажды не выдержал, сорвался и поругался всерьез с молодым и самоуверенным айтишником. Тот пожаловался своему начальнику, а он пригрозил руководителю «Гортроники» сменой разработчика.

Этот производственный конфликт плохо закончился для Андрея Петровича. Разъяренный Горелов полчаса орал на него, не выбирая выражений, забыв об общем научном прошлом, а в конце разговора заявил с сарказмом:

– К моему большому сожалению, всему на свете приходит конец. Вы много чего хорошего успели сделать для компании, но дальше будете служить тормозом, препятствием для нашего роста. Увы, Андрей Петрович, вы превратились в типичного «сбитого летчика». Нам придется расстаться, вы получите двухмесячную зарплату и выходное пособие в размере оклада. Всего доброго и успехов на новом месте!

…Эти слова вспомнились Белугину после звонка на кафедру некоего частного детектива, попросившего о встрече в связи с трагической гибелью Горелова. Андрей Петрович не понял, чем может быть полезен в этой связи, но согласился. Приехавший в университетский городок Сошников увидел перед собой сутулого угрюмого блондина в очках, не слишком расположенного к длительному общению. Сергей Леонидович пообещал не отрывать его надолго от учебного процесса.

Они медленно шли по тополиной аллее, ведущей от центрального входа в главный корпус к автобусной остановке на проспекте Восстания.

– Спрашивайте, – сказал Белугин с хмурым видом, – хотя вряд ли я смогу сообщить вам что-то интересное.

– Как бы вы охарактеризовали внутренний климат в компании «Гортроника»?

– Не хуже и не лучше, чем в других научно-технических коллективах. Начинали с нуля, с убогого помещения, работали по четырнадцать часов в сутки в нарушение всех требований КЗоТа. Многое держалось на энтузиазме покойного Павла Валентиновича, он и сам являлся трудоголиком, и от других требовал максимальной самоотдачи. Я, например, никогда не отказывался продолжить разработку и отладку в выходные или праздничные дни. Как-то раз, поздней осенью, простудился и лежал дома с высокой температурой, приехал Горелов и попросил подготовить руководство пользователя как можно скорее, сроки поджимали. Надо – значит, надо, выпил аспирин и сел за компьютер, а как же иначе? Павел умел убеждать, да и сам вкалывал по полной программе. Тогда мы ценили друг друга.

– А его друзья и партнеры?

– С Павленко мне комфортно было взаимодействовать, Кротов держался высокомерно.

– Эти трое боссов ладили между собой?

– Внешне – да, но деталей я не знаю, а к сплетням не привык прислушиваться. И вообще, не хочу обсуждать других, своих проблем хватает.

– Хорошо, мне ваша позиция понятна. Скажите, почему вас уволили?

– А какое это имеет отношение к смерти Горелова и расследованию, о котором вы мне рассказали по телефону?

– Говорят, вы ушли не по-хорошему?

Белугин ответил с нескрываемой злостью:

– Да, если хотите знать – он меня вышвырнул пинком, как нашкодившего пса. Не приняв во внимание былую дружбу, былые совместные исследования. Понимаете, я, может быть, и погорячился, сорвался, но нельзя же так поступать с людьми! Павел очень изменился после того, как стал преуспевающим дельцом, появились у него вальяжность, пренебрежительность к старым знакомым, далеким от финансовых потоков. И еще – любая критика воспринималась как личное оскорбление, существовало только одно правильное мнение – генерального директора. Или ты его разделял, или – «до свидания, незаменимых в этой компании нет, кроме меня, Павла Валентиновича Горелова». Я цитирую практически дословно.

– Похоже, он вас сильно обидел, – заметил Сошников.

– Да не в обиде дело, я уж как-нибудь смирил бы чувство собственного достоинства. Но Горелов отправил меня на улицу, прекрасно понимая, что после сорока лет мало-мальски приличное по зарплате место найти крайне сложно, а у меня в тот момент ситуация – дети-студенты, жену сократили, она уже год стоит на бирже труда без особых шансов. Долго перебивался репетиторством, но это так, чтобы на хлеб и воду хватало. В школу идти я боюсь, не справлюсь с нынешними старшеклассниками, да и педагогического образования нет. Потом повезло, появилась вакансия старшего преподавателя на мехмате. Хотя, признаться, стыдно мне было возвращаться, как блудному сыну.

Белугин замолчал, полез в карман плаща и вытащил пузырек с миниатюрными белыми таблетками, положил одну из них под язык. Сошникову стало совестно, он извинился, что заставил своими вопросами так взволноваться собеседника, но Андрей Петрович произнес уже спокойным голосом:

– Ничего, все в порядке, я что-то разволновался, а ведь все в прошлом, и Паши нет уже в живых, Царство ему Небесное.

– Пожалуй, мне пора закругляться, извините, что потревожил вас.

– Да нет, почему же. Вас ведь интересует, конечно, мог ли я мстить Горелову, ведь в бульварной прессе появилась информация, ничем не подтвержденная, что его убили. Так вот, вы можете мне не верить, конечно, но я Павла Валентиновича не убивал и убийство его не организовывал, однако, скажу честно, и слишком печалиться по этому поводу не собираюсь. Это судьба, Горелов, на мой взгляд, перешел черту, которая отделяет нормального человека от холодного и расчетливого гуманоида. Его дед и отец были другими, настоящими интеллигентами, а значит, сочувствующими чужой беде. Но смерть стерла все наши ссоры, постараюсь забыть плохое и помнить только хорошее.

Они расстались, крепко пожав руки друг другу. Садясь за руль, Сошников подумал, что он очень не хотел бы, чтобы Белугин оказался преступником. Но кто знает, что у него на душе на самом деле. Как ни отрицал Андрей Петрович, а обида жила в его сердце после увольнения, тем более что оно едва не оставило семью Белугиных без средств к существованию. Но, с другой стороны, обошлось ведь, вернулся ученый на мехмат, продолжил преподавать. Обида – это не жгучая ненависть, подталкивающая к криминальным действиям. Не похоже, что Белугин мог бы выслеживать бывшего ученика и друга, готовить покушение на него. И никакой материальной или иной выгоды от смерти Горелова он не получил. В отличие от других подозреваемых.

16

Письмо в конверте без обратного адреса, брошенное кем-то в почтовый ящик и адресованное начальнику криминальной полиции города, после вскрытия и прочтения оказалось на столе майора Сергеева. Он прочитал его дважды, пытаясь понять, что делать дальше. Текст был лаконичен и отпечатан либо на принтере, либо на печатной машинке, искать в миллионном Южнограде по особенностям шрифта отправителя представлялось нереальным. Содержание заключалось всего в нескольких предложениях, типичных для такого рода корреспонденции:

«Считаю своим долгом сообщить, что художественный руководитель театра-студии «Дом Асламова» Эдуард Арнольдович Дубровин с некоторого времени сожительствует с начинающей актрисой Ириной Пастуховой. Последняя во время августовской поездки в Шотландию на глазах у всех прочих участников тура закрутила роман с погибшим недавно при загадочных обстоятельствах молодым бизнесменом Гореловым. Учитывая буйный нрав ревнивца Дубровина, не исключена его причастность к смерти счастливого соперника».

Вот так, коротко и обтекаемо. Прямых фактов вины Дубровина аноним не представляет, потому что, скорее всего, их у него нет, только слухи, которые, тем не менее, требуют проверки. Кто же неизвестный автор – актер или актриса, некий бдительный работник «Дома Асламова», обиженная по какой-то причине на худрука бывшая любовница? Сергеев театралам никогда не был, но помнил услышанную когда-то по телевизору саркастическую фразу о «террариуме единомышленников», понимал, что кто-то может просто мстить Дубровину. Однако в любом случае необходимо теперь на донос реагировать. А вдруг именно маститый Эдуард Арнольдович стоит за нелепой кончиной молодого предпринимателя?

Сергеев вызвал к себе в кабинет капитана Полякова, протянул ему письмо, подождал пару минут и сказал:

– Сам понимаешь, Игорь, придется все проверить.

– Бабские сплетни, Александр Александрович, тайны и интриги мадридского двора!

– Все может быть, вот ты и разберись. Кстати, к расследованию обстоятельств смерти Павла Горелова подключился частный детектив Сошников.

– Так Сергей Леонидович опять в строю?

– Так точно. Он работает на Инну Горелову, та уверена, что ее брат стал жертвой преступления.

– Как же, помню эту скандальную особу. Она на меня даже голос повысила, мол, бездельничаете, хотите все замять и передать дело в архив.

– Понять Горелову можно, погиб единственный брат, обстоятельства действительно необычные.

– Так может, она и напечатала анонимку?

– Не исключено. Поезжай к Сошникову, обменяйтесь данными, объедините усилия. В прошлом он нам очень помог.

– Будет сделано, товарищ майор!

Через час в переговорной комнате агентства «Префект» пили чай и беседовали Сошников и Поляков. Выслушав Сергея Леонидовича, капитан из убойного отдела заметил:

– Выходит, несколько человек были заинтересованы в смерти генерального директора и владельца компании «Гортроника». После этой анонимки к ним добавился главный режиссер драмтеатра. И главное – есть свидетель, хотя и не слишком надежный, который утверждает, что сразу же после обрушения балкона с третьего этажа дома кто-то спустился. Так что, похоже, это был не несчастный случай.

Сошников кивнул:

– Да, инцидент напоминает умышленное и хорошо подготовленное убийство. Причем мотивы на выбор – любовь, деньги, месть. Хотя Белугин совсем не похож на безжалостного убийцу или на человека, способного нанять киллера, у него просто нет для этого финансовых возможностей.

– В отличие от Листницкой, Павленко и Кротова. Но с учетом полученного нами письма, о котором я вам рассказал, возможна месть обманутого мэтра.

– А если о романе мужа с актрисой узнала жена, то и она могла отомстить, а заодно получить долю Павла в компании. Как будем действовать дальше?

– Я хочу получить санкцию и установить скрытое наблюдение за Дубровиным, а также официально встретиться с совладельцами стартапа и выяснить, есть ли у них алиби на вечер гибели Горелова. А вас прошу проверить истинность письма в части романов Ирины Пастуховой и с Дубровиным, и с Гореловым.

– Терпеть не могу рыться в чужом грязном белье, но придется. Тогда будем на связи, как только появляются новости – созваниваемся.

– Договорились, Сергей Леонидович!

…Следующим вечером Эдуард Арнольдович Дубровин, седовласый импозантный мужчина в синем бархатном костюме, с галстуком-бабочкой, отличительным знаком людей искусства, вышел из помещения театра-студии и уселся в такси, заказанное предварительно через диспетчера. Он попросил довезти его до Центрального универмага, там расплатился, дождался, пока машина отъедет, а затем сел в троллейбус, следующий в сторону Академии бизнеса и менеджмента по Старой Дворянской улице. Проехав три остановки, Дубровин пересел на автобус, идущий в том же направлении, к Преображенскому скверу. Через десять минут он уже сидел за столиком в баре «Команданте», нетерпеливо поглядывая на часы.

Бар этот являлся в некотором роде городской достопримечательностью. Лет шестьдесят назад, вскоре после победы революции на Кубе, в южноградские вузы прибыли для обучения несколько десятков юношей и девушек с Острова свободы. Для того чтобы они не тосковали особо по родным местам, по специальному решению обкома партии открыли молодежное кафе «Гавана» на улице Маркса, где в меню значились исключительно безалкогольные соки и коктейли, а также пирожные, фрукты и мороженое. Злые языки утверждали, что после закрытия кафе в десять вечера кубинские студенты частенько перемещались в квартиры своих советских однокурсников, а уж там спиртное в разумных дозах не воспрещалось, причем провозглашались тосты в честь Фиделя, Че Гевары и неминуемой всемирной победы социализма. Много славных и драматических событий происходило в то далекое время – советские ракетчики сбили шпионский самолет У-2 над Уралом, свой бессмертный полет совершил первый в мире космонавт Юрий Гагарин, на грань ядерной войны поставил планету Карибский кризис, в Далласе застрелили президента Джона Кеннеди. Все это бурно обсуждалось в «Гаване», там же звучали советские и кубинские песни, выступали заезжие и местные молодые поэты, юноши и девушки танцевали зажигательные латиноамериканские танцы. Но шли годы, менялись мелодии и ритмы, менялись посетители кафе.

«Гавана» благополучно просуществовала до начала перестройки и появления первых кооперативов, улице Маркса вернули название Старая Дворянская, кафе закрылось, но в середине девяностых возобновило работу уже под названием коммерческого бара «Команданте». Теперь в меню, наряду с соками, присутствовали коктейли с гаванским и ямайским ромом, посещала заведение и молодежь, и ностальгирующие по давним временам старики, сохранившие бодрость духа. На стенах висели портреты все тех же Фиделя и Че, а также Хемингуэя и героически погибших чилийцев – президента Сальвадора Альенде и поэта Виктора Хары…

Минут через десять после прихода Дубровина в баре появился тот самый скромно одетый мужчина, который посещал кафе «Магнолия», когда там проходило свидание Ирины Пастуховой и Павла Горелова. Незнакомец занял место рядом с режиссером, они тихо поздоровались, и мужчина недовольно спросил:

– Что за конспирация, мы ведь не шпионы и могли встретиться, как и раньше, возле моей работы?

– Вы же понимаете, что после всего случившегося нас могут обвинить в тяжком преступлении, – все так же тихо прошептал Дубровин.

– Но зачем нам вообще встречаться, я выполнил ваше поручение, вы его оплатили.

– Я хочу удостовериться, что никто ничего не узнает.

– Это и в ваших, и в моих интересах.

– Да, конечно. Но нас могли видеть вместе, вас могут разыскать и допросить. Поинтересоваться, что за заказ вы от меня получили.

– И что же?

– Я хочу заплатить вам дополнительно, чтобы вы ничего не сообщили о нем вашим бывшим коллегам.

Незнакомец ухмыльнулся:

– Благие намерения. Я бы и так им ничего не рассказал, но если вы желаете заплатить мне за молчание, то не стану возражать. Да не волнуйтесь вы так, Эдуард Арнольдович, все будет хорошо.

Дубровин вздохнул и боязливо огляделся. В баре было полно людей, громко играла музыка в стиле латино, посетители подпевали, шумно обсуждали футбольные новости, хохотали и подначивали друг друга. Эдуард Арнольдович быстро протянул собеседнику плотный конверт, тот небрежно сунул его в карман пиджака, встал и, не прощаясь, направился к выходу. За ними обоими наблюдали в этот момент двое оперативников, молодые мужчина и женщина, без труда изображающие влюбленную парочку…

Наутро они докладывали Сергееву и Полякову о результатах. Когда начальник убойного отдела спросил, удалось ли незаметно снять невзрачного мужчину на камеру мобильного, лейтенант Гавриленко кивнул и добавил:

– Да я ведь его узнал, товарищ майор, это бывший сотрудник ОБЭПа городского управления Филонов.

Сергеев удивился:

– Даже так? Так этот оборотень в погонах теперь стал киллером?

– Филонов работает сейчас, насколько я знаю, в детективном агентстве «Частный сыскъ», – сообщил Поляков.

– Тогда мы с тобой сейчас съездим к нему и поболтаем малость о делах наших скорбных, как говорилось в известном телефильме. А вам большое спасибо, ребята!

Встретившись с оперативниками, поначалу Филонов не хотел рассказывать о причине своих контактов с Дубровиным, но потом понял, что молчание не в его интересах, ведь на сей раз успешно наблюдали за ним самим.

– Да это было обычное задание для нашей конторы – проследить за неверной женой или любовницей. Только вот последствия оказались непредсказуемы, – начал оправдываться бывший полицейский.

– Давайте поподробнее, господин частный сыщик, – потребовал Сергеев.

– Эдуард Арнольдович Дубровин обратился в агентство, заказав слежку за актрисой Ириной Пастуховой. Он хотел выяснить, с кем она встречается в свободное время.

– Заказ поручили вам?

– Да, это моя специализация. Мы побеседовали предварительно, Дубровин передал мне фото Пастуховой, сообщил, что репетиции заканчиваются в три часа дня. И я приступил к работе. Ничего особенного поначалу не предвидел, ситуация банальная – измена жены или любовницы, такое частенько происходит. И кормит таких, как я, грешных.

– Опасения режиссера подтвердились?

– Полностью. Уже на второй день наблюдения я выявил встречу Пастуховой с неизвестным мужчиной лет тридцати в кафе «Магнолия», сделал несколько снимков на камеру смартфона, а потом распечатал их у знакомого владельца фотоателье.

– И вручили заказчику?

– Разумеется.

– Как повел себя Дубровин?

– Грязно выругался. А потом попросил продолжить слежку и выяснить имя и адрес мужчины, его семейное положение, как зовут жену, если он женат. Я это сделал, он заплатил положенную по договору сумму в кассу нашего агентства. И тут, через пару дней, по ящику рассказали в городских новостях о гибели бизнесмена Горелова. Я взволновался, честно говоря.

– Вы решили, что это результат действий Дубровина?

– Нет, по моему твердому убеждению, Эдуард Арнольдович не злодей, а так, мелкий пакостник. Но само по себе совпадение выглядело неприятным, как и мое участие во всей этой истории.

– Кстати, господин Филонов, а алиби на вечер убийства у вас имеется? – уточнил Поляков.

Частный детектив кивнул:

– Представьте, повезло. С восьми вечера до часу ночи я с друзьями из ЧОПа «Баярд» отдыхал в ресторане «Заречный» на левом берегу, домой добирался на такси по причине сильного опьянения. Могу предоставить телефоны участников застолья.

– Проверим, – сказал Сергеев, – можете продолжать.

– Вчера днем мне позвонил Дубровин, предложил встретиться в баре возле Преображенского сквера. Он очень струхнул, мучился все дни после гибели Горелова, опасаясь, что его будут подозревать. И захотел купить мое молчание.

Майор спросил насмешливо:

– Цена вопроса?

– Две штуки баксов.

– Да, не слишком высоко он оценил вашу честность. Хорошо, а что этот деятель культуры сделал с фотографиями? – задал Поляков важный для дальнейшего вопрос.

Филонов пожал плечами:

– Понятия не имею. Может быть, предъявил Пастуховой, устроив грандиозный скандал. А возможно, подбросил жене Горелова, чтобы та отвадила муженька от любовных приключений на стороне.

– Ладно, коллега, – с иронией произнес Сергеев, – на сегодня все, если будет надо – мы с вами свяжемся. Из города пока никуда не уезжайте.

– Как скажете, коллега, – буркнул Филонов в ответ.