Текст книги "Междумирье"

Королева опустила голову и прошла рядом с ним, глядя в пол. На Артура пахнуло приятным ароматом ее тела – медовым и пряным, давно забытым. Вновь кольнуло сердце и захотелось заплакать. Но король сдержался и с размаху захлопнул окованную железом дверь.

* * *

Только отыграли свадьбу, как у шута началась новая, непривычная для него жизнь. Анетта смотрела на своего мужа такими глупо-преданными глазами, что он не мог понять – правда ли ей хорошо или она играет. Но супруга на самом деле была очень довольна своим положением и старалась во всем угождать своему маленькому хозяину. После того, как шут провел ее по дворцу, она перестала его бояться, и здоровая деревенская голова подсказала кухарке, что это не просто муж, а подарок судьбы. А когда все рыцари пришли на их свадьбу и вручили хорошие подарки, Анетта почувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Освоившись в комнате мужа, толстая шутиха стала требовать постоянного внимания к своей персоне. Несколько раз в день чрезмерно болтливая женщина докладывала шуту, как ей понравилось ездить по улицам на свадебной карете. И о том, какие завистливые глаза у кухарок на кухне, на которой она теперь старшая. И о том, что ей хотелось бы много-много детей. А у родителей в деревне скоро родится новый теленок, а вчера сосед побил свою жену за то, что она выпила пива. И о том, какой он у нее важный и хороший. Она болтала без умолку, и глаза шута становились все удивленнее. Он не думал, что человек может так быстро и много говорить ни о чем. За время их медового месяца он услышал гораздо больше, чем за несколько лет своей жизни рядом с королем.

Каждое утро Анетта надевала свадебное платье и снова и снова вертелась перед начищенным до зеркального блеска куском меди, рассматривая свое расплывчатое отражение. Она постоянно просила Эктора рассказать ей, как их поздравил король. И правда ли королю понравилась их свадьба, ведь он так весело хохотал, напившись пива. Несколько раз в день она заходила в их спальню, проверить – достаточно ли ровно висят кисти над кроватью и не помялась ли красивая накидка. Кроме всего прочего, Анетта обладала недюжинным аппетитом крестьянки, и шут представлял, как через пару лет они не поместятся вдвоем в одной постели.

Но ночью недоразумений между ними не возникало. Анетта слишком долго мечтала о замужестве и теперь словно отыгрывалась за годы одиночества и обид. Совершенно обессиленный от горячих ласк, утром шут едва дотаскивал ноги до зала, где его ждал король. Глядя на своего любимчика, тот прятал улыбку в усах и ни о чем не спрашивал – все и так было написано на заспанном лице.

Бывшие, теперь уже забытые подружки, на которых не хватало ни времени, ни сил, посмеивались над шутом, ронявшим сонную голову на стол. Но Анетта так прикрикивала на них, что они быстро проглатывали свои шуточки. На кухне шутиха быстро завела строгие порядки и заставляла до блеска натирать уже начищенную посуду и каждый день стирать фартуки. Кухарки сначала возроптали, но жаловаться было некому, и они решили не связываться со своей сердитой новой хозяйкой.

И ни дай Бог кому-нибудь из них случалось грубо отозваться об Экторе! Глаза супруги наливались мрачной свинцовостью, руки упирались в толстые бока, и она так смотрела на обидчицу, что той хотелось провалиться сквозь землю. Шут улыбался и поглаживал супругу по крепкой спине, протягивая ей кусочек сладкой карамели, перед которым она не могла устоять и сразу успокаивалась.

В общем, Анетта действительно была довольна судьбой, собой и своим маленьким, но очень важным при дворе короля Артура мужем. Теперь она была не той дурнушкой, которую не взяли замуж в своей деревне. Она стала гордостью своей семьи, ее кормилицей. Старшая кухарка знала, что многие деревенские красавицы теперь кусают локти и завидуют ей. Думая об этом, Анетта всегда искала глазами Эктора и тепло ему улыбалась. Шут расцветал и становился прекрасным рыцарем, готовым для своей Прекрасной Дамы на самые отважные поступки. В его глазах она была не толстой глуповатой кухаркой, а писаной красавицей, перед которой тоже можно встать на колено, чтобы протянуть ей венок на кончике копья.

* * *

– Сэр Ланселот чуть не украл королевскую жену! Он едва не увел ее из спальни, где их и застукали на месте разврата! А еще он убил племянника короля.

– Мордреда? Так ему и надо! Давно надо было вытрясти из шкуры его подлую душонку.

– Нет, другого племянника, Гахириса. И заодно Ланселот убил своего лучшего друга, сэра Гарета…

Элейн одышливо колыхалась всем телом, докладывая свежую новость Тощей Мери. В доброе время она бы к ней и не пошла, но в других домах она уже побывала, и этот оставался последним, куда сегодня не ступала ее толстая нога. А известия были настолько важными, что Элейн посчитала своим долгом постучаться и в дверь зловредной соседки. Не дожидаясь приглашения, она опустилась на лавку и обмахнулась передником:

– Ох, и жарко же у тебя, соседушка. Но в королевском-то дворце сейчас жарче.

Тощая Мэри понимающе улыбнулась порчеными зубами. Ее так заинтересовало, что же сейчас творится в спальне королевы, что она налила Элейн кружку свежего пива и уселась напротив нее, заглядывая в глаза. Толстуха важно попила, обтерла красной ладонью мокрые губы и продолжила:

– Это Мордред все организовал. Он так долго шпионил за Гвиневрой и Ланселотом, что все-таки подловил их, когда они в спальне наставляли королю рога.

– Так уж прямо и наставляли? – недоверчиво произнесла Мэри.

Элейн важно посмотрела на соседку.

– Да он только успел на себя латы натянуть, как в спальню вбежали все рыцари и накинулись на него! Он схватился за меч и всех их порубил!

– Ох, ты! – участливо охнула Мэри – И Гвиневру тоже порубил?

Толстуха от удивления даже поперхнулась. Она посмотрела на Мэри сердито, но, не найдя в ее лице и намека на насмешку, степенно продолжила:

– Да говорю же тебе, сэр Ланселот убил почти всех рыцарей. Но королеву никто трогать не стал. Она спряталась от страха под кровать и ее вначале не нашли.

– Королева залезла под кровать? – не уставала удивляться Мэри – Королева?

– Как мышка! Когда сэр Ланселот сбежал, ее вытаскивала оттуда прислуга! Она кричала, извивалась, кусалась как бешеная. Пришлось отодвигать кровать. И теперь ее приговорят к смерти, я так думаю.

Тощая Мэри зацокала языком, стараясь изобразить на сером лице жалость.

– И этот негодяй Ланселот ее бросил?

– Конечно, зачем она ему нужна! Одно дело у короля под носом с женой развлекаться, другое дело – жениться на такой. На войну не уйдешь спокойно, рыцарей в свой дом не пригласишь. Правда? Кому они нужны, такие…

Элейн не решилась сказать слово, вертевшееся у нее на языке. Ведь королеву еще не казнили. Вдруг король с ней помирится, а Тощая Мэри потом разболтает, что сапожница назвала Гвиневру дурным словом. Поэтому Элейн прикусила язык и глянула на соседку. Та изучающе смотрела в ее сторону. Но чувство справедливости распирало обеих сплетниц, поэтому после минутной заминки их диалог продолжился.

– А еще говорят, что шут уговаривает короля не наказывать королеву и ее любовника, да только кто этого уродца будет всерьез слушать. Ее должны казнить, я так думаю. Правда, мой муженек думает, что добрый Артур ее пожалеет.

– Зря! Таких надо примерно наказывать. Чтобы чужих мужей не отбивали. Когда назначена казнь? – с любопытством спросила Мэри, которой обязательно хотелось посмотреть, как расправятся с красавицей Гвиневрой.

– Через неделю, наверное, – произнесла довольно уверенно Элейн.

– Обязательно приду посмотреть, как накажут ту, что нарушила священный обет верности своему мужу.

– Надеюсь, палач наточил топор поострее, чтобы королева долго не мучилась… – жалобно произнесла Элейн.

Соседки переглянулись и понимающе рассмеялись…

* * *

Ланселот стоял напротив Гвиневры и смотрел на нее печальным взглядом. Лицо королевы было безучастным. Она нерешительно теребила в руках шелковый платочек.

– Уходи, Ланселот. Я приказываю тебе.

– Ты меня не любишь? Скажи мне, что ты меня не любишь, и я сегодня же уеду из Камелота.

– Уезжай и больше никогда сюда не возвращайся.

Гвиневра тяжело опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Ее плечи затряслись от рыданий.

– Уходи, Ланселот! Я прошу тебя, сегодня же уезжай из города. Я не хочу тебя видеть, я не могу тебя слышать. Моя душа разрывается на части, когда я вижу, как страдает Артур. Я сделала свой выбор – я остаюсь со своим мужем, чтобы прожить с ним всю свою жизнь.

Ланселот упал перед Гвиневрой на колени и зарылся лицом в подол ее платья.

– Королева, умоляю, не гони меня прочь! Мне жизнь не мила, когда я не вижу твоего лица, не слышу твоего голоса, не чувствую твоего запаха. Чем мы провинились перед Богом, за что он нас так наказывает? Моя жена немного похожа на тебя, поэтому я согласился на этот брак. Я так часто называю ее твоим именем, что она уже не обижается на меня. Но продолжает ненавидеть тебя за мою любовь. Артур отдалил меня от своего двора. Мои друзья перешептываются за спиной, моя мать поджимает губы, когда слышит твое имя. Весь мир против нас, а я схожу с ума от любви к тебе.

Гвиневра гладила плачущего Ланселота по волосам. Грустные мысли слишком долго одолевали этих двоих, и теперь слезами прорвались наружу. Почему они не встретились раньше? Ведь все могло быть совсем по-другому. Ведь они еще молоды. И они могли бы быть самыми счастливыми людьми на земле. Но все сложилось не так, как сейчас хотелось бы. Теперь их судьбы переплелись в неразрывный клубок, который уже нельзя распутать. Можно только разрубить.

Гвиневра взяла лицо Ланселота в ладони и подняла его вверх. Заглянув в глаза, она устало произнесла:

– Уезжай, Ланселот. Я была влюблена в тебя, раньше. Но все прошло и мое сердце бьется ровно. В моей душе есть только один человек – Артур. Я дала клятву перед Богом и никогда ее не нарушу.

– Я знаю. Я не требую, чтобы ты изменила Артуру. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я хочу, чтобы ты засыпала и просыпалась со мною рядом, чтобы птицы пели только для нас двоих.

Гвиневра отрицательно тряхнула волосами и тяжело вздохнула:

– Нет. Все отвернутся от нас, а сами мы не сможем любить друг друга после такого предательства. Мне было хорошо с тобой, когда ты был моим другом. Но людская молва сделала нас любовниками, и мне тяжело жить с той мыслью, что меня презирают все вокруг. Понимаешь, все вокруг меня ненавидят. Если бы я была простой крестьянкой, в меня бросали бы камни. Но некоторые слова тяжелее булыжника, летящего в спину.

Гвиневра резко поднялась на ноги и отошла от кровати. Затем вернулась и положила руки на плечи рыцаря.

– Вставай, нам пора прощаться.

Ланселот встал с колен и сжал ладони королевы в своих.

– Скажи мне, что ты любишь меня.

– Нет, я не могу этого сказать, – с тяжелым вздохом произнесла королева. – Все эти годы я думала лишь о том, что я люблю тебя. Я представляла, как мы вдвоем уедем далеко-далеко и будем там счастливы. Но время шло, а ты все не приезжал. И знаешь, моя любовь устала – ждать, надеяться, мечтать. Когда я узнала, что ты женился, то думала, что сойду с ума от горя. Когда у тебя родился сын – для меня не было печальнее дня, ведь это был твой ребенок, рожденный не мною.

Гвиневра прервала свой отчаянный монолог и грустно улыбнулась:

– А сейчас время все расставило на свои места. Теперь слишком поздно что-либо менять. Даже если мы сбежим из дворца, мы будем несчастливы.

– Почему? – голос рыцаря был охрипшим.

– Потому что я предам своего мужа, а ты – своего сына. Он отвернется от тебя и не станет называть отцом. А других детей у тебя уже не будет, ведь мое чрево пустое, и ты знаешь об этом. Когда мы насладимся друг другом и протрезвеем, то поймем, как много причинили страданий тем, кто нас любил. Я не хочу заставлять сердце Артура сжиматься от боли! Он мой муж, и я останусь с ним – ради нашего прошлого и будущего.

Гвиневра вновь заплакала. Ланселот схватил ее в объятья и крепко прижал к себе.

– Не плачь, пожалуйста! – зашептал он – Прости мне мою любовь. Разреши хоть один раз в жизни поцеловать тебя. На прощанье, чтобы запомнить вкус твоих губ.

Гвиневра послушно подняла мокрое от слез лицо, и они слились в горьком прощальном поцелуе.

* * *

В их первом и последнем поцелуе перед тем, как в спальню королевы ворвались рыцари во главе с королем Артуром. Гвиневра отпрянула от Ланселота и замерла на месте, взглянув в перекошенное от ярости и боли лицо короля. Рыцари столпились, не зная, что им делать – нападать на Ланселота или вложить мечи в ножны. Артур молчал. Ланселот смотрел на Гвиневру. Наконец он сделал к ней шаг и взял ее за руку.

– Гвиневра, ты пойдешь со мной.

– Нет, – спокойно ответила королева.

– Они убьют тебя.

– Я знаю.

Рыцари в замешательстве наблюдали за сценой. Артур исподлобья смотрел на свою жену. Гвиневра высвободила свою руку и подошла к королю.

– Артур, убей меня сейчас, прежде чем на мою голову ляжет печать бесчестья.

Ланселот шагнул навстречу королю.

– Она любит вас, ваша милость. Но она вас просто жалеет. Между нами никогда ничего не было. Но я люблю Гвиневру, а она любит меня, хоть и говорит, что это не так. И поэтому я хочу, чтобы она стала моей женой. Она будет со мной более счастлива.

Артур молча покачал головой и глубоко вздохнул. Рыцари понуро рассматривали свои сапоги. Гвиневра подошла к королю и встала рядом с ним.

– Уходи, Ланселот. Я виновата перед Артуром, и я готова отдать жизнь.

Неожиданно, словно дождавшись какого-то тайного, понятного только ему сигнала, сэр Мордред выхватил меч и бросился на Ланселота. Но рыцарь успел увернуться, и острие разрубило дубовую спинку кровати и застряло в нем. Ланселот выхватил свой меч и был готов броситься на Мордреда. Но остальные рыцари уже достали оружие и приготовились к бою.

– Беги, Гвиневра! – закричал Ланселот – Во дворе тебя ждет запряженная лошадь! Скачи до моего замка, и спрячься там до моего прихода.

Но Гвиневра лишь покачала головой и встала перед Ланселотом, загородив его своим телом от нападающих. Оттолкнуть королеву никто не решился.

– Артур, я умоляю тебя, отпусти его! – потребовала королева – Он должен жить, он не совершал никакого преступления против тебя. А если ты хочешь крови, то накажи меня, свою жену.

Тут вперед выступил Мордред. Он сумел выдернуть меч и держал его на излете, словно желая ударить и Артура.

– Да, Артур, отпусти его! И над тобой будут потешаться как над добрым оленем.

Гвиневра с размаху ударила Мордреда по лицу. Тот словно этого и ждал.

– О, как она защищает своего любовничка! Лучше любой честной женушки!

Ланселот не выдержал и вновь схватился за меч. Он размахнулся и ударил, целясь в ненавистного Мордреда. Но тот успел увернуться и вытолкнуть вперед своего родного брата, Гахириса. Удар пришелся вскользь и лишь пробороздил по руке, не нанеся рыцарю опасных повреждений. Рыцари вновь схватились за оружие, и грянул бой.

Гвиневра кричала, но Ланселот не слышал ее, отбиваясь от нападающих. Один из ударов его тяжелого меча неожиданно пришелся по голове его лучшего друга, рыцаря Гарета. Как подрубленный, тот упал на пол. Из-под шлема потекла струйка крови. Увидев это, Ланселот отбросил меч и остановился.

Мордред, довольно улыбнулся и занес свой меч для удара. Но сзади его кто-то крепко схватил за запястье.

– Не направлять меч на безоружного – это первый закон рыцаря. Пусть он уходит. Ты можешь взять коня и броситься за ним вдогонку. Но в своем дворце я не потерплю убийства безоружного.

Мордред сузил глаза и посмотрел на Артура.

– Неужели ты вот так его простишь и отпустишь? Он же опорочил королеву и едва не убил двух наших товарищей?

– Это ты опорочил королеву!

Внезапно прозвучавший голос шута заставил рыцарей вздрогнуть и обернуться назад. Эктор стоял посреди комнаты и сердито смотрел на Мордреда. Тот недовольно поморщился.

– Ваша милость будет слушать шута? – ехидно спросил он.

– Лучше слушать шута, чем твой гнусный голос, – шут подошел к племяннику короля и дернул его за штанину. – До чего же противный у тебя голос, все-таки. Зато хороший слух. Как крыса ты выслушивал, выглядывал, выискивал – на чем бы подловить королеву. Ты знал, что Ланселот собирается сегодня уезжать и придет попрощаться к королеве. Ты собрал всех рыцарей и пришел к королю доложить, что сейчас творится страшное за его спиной. Но ты забыл, что у этих стен есть большие уши!

И шут обернулся к королю.

– Ваша милость, посмотрите сюда!

Шут подошел к стене и приподнял гобеленовую картину. Под ней зияла небольшая дыра.

– Он каждый день шпионил, прижавшись ухом к этой стене. А все думали, что он полюбил читать книги, которые находятся в соседней комнате.

Мордред побагровел:

– Врешь, уродец! Я читал книги.

Шут словно не заметил реплики и продолжил:

– На самом деле он и не думал читать книги – он слушал, что творится в спальне королевы. Но разочаровавшись в том, что между Гвиневрой и Ланселотом так ничего и не происходит, он решил действовать наугад.

– Наугад? – Мордред закрутил головой – Это так называется то, что мы сейчас видели?

Рыцари молчали. Артур пытливо смотрел на Гвиневру.

– Это был их первый и единственный поцелуй. Они действительно прощались навсегда. Артур, твоя супруга была тебе всегда верна, поверь, – вновь вступился шут.

– Почему я должен тебе верить? – мрачно изрек Артур.

Шут, кряхтя, подтащил к стене кресло, взобрался на него и прислонил к стене ухо.

– Да простит мне такую дерзать ее милость королева, но я решил сделать то же самое, что делают многие в этом дворце – вытащил камень и прижался ухом к дыре, чтобы лучше слышать каждое слово. Я слышал все, о чем говорили Ланселот и Гвиневра. Твоя супруга любит тебя одного и никогда не изменяла тебе с Ланселотом. Она была влюблена, но она не любила его так, она любит тебя. Артур, неужели ты не простишь этот запал молодости?

Шут не успел договорить, как раздался резкий крик и к нему метнулся Мордред.

– Я убью тебя, маленький уродец!

Мордред подскочил к шуту и с размаху ударил его кулаком по голове. Эктор осел и нелепо скорчился в кресле. Из его носа потекла кровь. Мордред схватил шута за горло и начал душить.

– Я прикончу тебя, как собаку!

Шут захрипел, и его глаза начали вываливаться из орбит. После минутного замешательства все бросились на Мордреда. С большим трудом его удалось оторвать от шута и повалить на пол.

– Взять сэра Мордреда под стражу! – громко приказал король. – Отправить в темницу. Сэр Бодивер, сэр Персифаль, проследите, чтобы он был закрыт на самый крепкий замок и не сбежал. Завтра же отправьте его подальше от дворца и дайте приказ никогда не отпирать перед ним городских ворот.

Рыцари кивнули и вывели ругающегося и сыплющего проклятия королевского племянника из спальни.

В комнате воцарилась долгая тишина. Наконец, рыцарь Тристан спросил у Артура:

– Ваша милость, какие будут распоряжения насчет сэра Ланселота?

Все взглянули в сторону рыцаря, из-за которого сегодня и случился весь переполох. Ланселот запрокинул назад свою надменную голову, ожидая решения короля. В его глазах не было и намека на испуг, лишь тонкая полоска сжатых губ выдавала глубокое волнение. Король еще раз посмотрел на него и покачал головой:

– Никаких распоряжений. Оставьте нас вдвоем с Гвиневрой. Да (он указал на лежащего в обмороке шута), унесите Эктора в его спальню и отправьте к нему лекаря. Постарайтесь не очень напугать его жену.

Рыцари кивнули и, подхватив шута на руки, покинули спальню. Последним выходил Ланселот. Он хотел было подойти к Гвиневре, но она отрицательно покачала головой, и рыцарь лишь опустил глаза и подавил вздох. Ланселот обратился к Артуру, глядя ему прямо в глаза.

– Прости меня, Артур. Я был верным тебе рыцарем, мы прошли плечом к плечу через много испытаний. Но мы оба любим одну женщину, и этот бой я проиграл. Поэтому наши дороги расходятся навсегда. Прощай, Артур.

– Прощай, рыцарь…

Ланселот встал перед королевой на колено и поцеловал ее руку.

– Прощай, Гвиневра.

– Прощай, Ланселот, – сказала королева и в ее глазах блеснули слезы, – будь счастлив.

* * *

– Сможешь ли ты любить меня так, как прежде?

– Гвиневра, моя любовь сильнее времени и обстоятельств. А в твоей душе есть хоть капля нежности ко мне или ты осталась рядом только из долга и жалости?

– Нет, Артур, когда я поняла, что могу потерять тебя навсегда, мое сердце сжалось от тоски. Я не смогу без тебя прожить ни одного дня. Прости меня за мою ошибку.

Король провел по волосам Гвиневры и почувствовал вновь сладкий аромат, идущий от ее тела. Король улыбнулся и притянул ее к себе.

– Гвиневра, любовь никогда не бывает ошибкой. Она или есть, или ее нет. Она живет в нашем сердце и указывает нам, как нам быть дальше. Я благодарен судьбе за то, что она оставила тебя рядом со мной. Я люблю тебя и буду любить вечно.

– И я тебя люблю. Ты – моя жизнь.

Гвиневра поднялась на цыпочки и поцеловала короля в губы. Ее глаза лучились счастьем. Артур подхватил королеву на руки и закружился по комнате.

* * *

– Ну, слава Богу, помирились! Можно идти спать.

Шут поставил кирпич на место, зевнул и поплелся в свою комнату, где его ждала теплая жена и мягкая подушка.