Текст книги "Судьбу случайно не встречают"

– Он меня любил, – тихо произнесла Аля в пространство.

Маша промолчала. Денис любил Алю, но сейчас у подруги была счастливая семейная жизнь, и едва ли она переживала смерть бывшего парня сильнее, чем его сестра.

Але хотелось, чтобы ей сочувствовали больше, чем Кире, или, по крайней мере, так же, но от Маши она этого сочувствия ждала напрасно.

Снова вышел агент, открылись двери морга, и все потянулись внутрь. На прощании Аля стояла далеко от них, потом Маша совсем ее потеряла и только у ресторана заметила, что Али нет.

На поминках, как и положено по русским обычаям, долго не сидели. Тополев тоже подошел к Кире, наклонился, прощаясь, что-то сказал. Маша быстро выбралась из-за стола, догнала его уже у выхода из ресторана.

– Извините, – задержала его Маша, отчего-то сильно робея. – Вы меня не помните?

– Помню, – спокойно повернулся он к ней. – Вы Маша. Подруга Киры.

– Пожалуйста, расскажите мне про Дениса, – зачем-то попросила она. – Вы единственный, кто видел его недавно.

– Что вас интересует? – Он хмуро на нее посмотрел. – Его психологическое состояние?

Если бы она знала, что ее интересует.

– Он был не на курорте.

– Я понимаю.

– Он был хорошим человеком. Таким и остался.

– Это я тоже знаю. – Парень начал здорово раздражать. – Он с вами работал, расскажите хоть что-нибудь. Его же убили!

– Что рассказать? – вздохнул Тополев. – Если бы я хоть что-то знал, что может помочь следствию, давно рассказал бы. Только не вам, а полиции.

– Денис не пытался снова устроиться в университет?

– В этот гадюшник? Конечно, нет. Денис и тогда планировал оттуда уходить.

Тополев отвернулся, собираясь наконец уйти, но Маша снова его задержала:

– Почему гадюшник?

– Маша! – крикнул Павел, спускаясь к ним по лестнице. Спускался он не быстро и не медленно, а бывшего сослуживца словно и не видел.

Маша посмотрела на мужа снизу вверх, отодвинулась от Тополева.

– Ты куда пропала?

Тополев с удивлением взглянул на Павла, потом на Машу и догадался:

– Твоя жена?

– Да. – Павел приобнял Машу за плечи.

– Поздравляю.

– Спасибо.

– Я сейчас, Паш, – заметив дамскую комнату, сказала она. – Ты иди, я сейчас.

Странно, Павел тоже не раз называл кафедру гадюшником, но у Маши это ни любопытства, ни простого интереса не вызывало.

Из зеркала на нее посмотрело усталое лицо. Маша приблизила лицо к зеркалу – глаза красные, губы бесцветные.

«Как будто не в отпуске была, а в больнице», – равнодушно подумала Маша.

Вышла она через минуту. Мужчины, оба, продолжали стоять у лестницы. Маша кивнула Тополеву, повернулась к мужу, начала подниматься по лестнице и неожиданно почувствовала в правой ладони что-то твердое. Это что-то она зажала в кулаке и рассмотрела, только когда Павел остановился проститься с двумя совсем незнакомыми Маше мужчинами. Что-то оказалось визиткой господина Сергея Тополева с двумя городскими и одним мобильным номерами телефонов.

22 августа, понедельник

О том, что он сделал, убийца почти не думал. Денис сам определил свою судьбу, и в том, что случилось, только его вина, вина Дениса. Убийца всего лишь защищался. Убийца был прав, и даже Бог помогал ему в его правом деле.

Своей вины убийца не видел, но, как и положено, просил у Бога прощения и помощи и верил, что прощение и помощь обязательно получит.

От вчерашних похорон остался противный осадок. Кира Алю почти не заметила, как будто Аля на похоронах Дениса совсем чужая, Маша смотрела на Киру с испугом, все время около нее суетилась и тоже отнеслась к Але как к чужой.

А ведь она переживала гибель бывшего жениха тяжело и искренне, и, если подруги этого не видят, бог им судья. С Денисом было связано много хорошего, даже счастливого, и на самом деле, она за это счастливое время Денису благодарна. Она умеет быть благодарной в отличие от той же Киры.

Подруги даже не спросили, как ей живется. Впрочем, она едва ли сказала бы им правду.

Данилка с самого утра капризничал. Аля носила его на руках, уговаривала и не могла дождаться, когда наконец явится Леся.

Няня опоздала на двадцать минут.

– Извини, Алечка, – запричитала Леся с порога. – Маршрутки больше не ходят, а автобусы опаздывают. Больше получаса ждала.

– Ничего, – отмахнулась Аля. Дождалась, когда няня переоденется и вымоет руки, передала ей мальчика и наконец смогла отдохнуть.

Лето в этом году задержалось, а теперь не хотело уходить. Для конца августа погода стояла изумительная, теплая и солнечная, как в июле. В такую погоду хорошо за городом, но Аля под разными предлогами оставаться на даче отказывалась. В июле у Кости был отпуск, они прекрасно провели время в загородном доме, а когда муж опять начал работать, Аля переехала в Москву вместе с ним.

Папе она объясняла, что одной за городом ей тоскливо и скучно, и напоминала, что в центре, где они живут, сейчас транспорта мало и воздух вполне приемлемый. А на самом деле, она просто не могла оставить Костю одного и мучиться от ревности, не зная, один он ночует или с той девкой. Ездить на дачу каждый день Костя не мог, слишком много времени уходило на дорогу.

Аля ни разу не упрекнула родителей, но хорошо понимала, что несчастна по их вине. Она в свои двадцать три года была абсолютным ребенком, когда сказала папе:

– Костя сделал мне предложение.

Костя сделал ей предложение на следующий день после того, как Денис бросил ее всю в слезах. Все-таки иногда он бывал очень жестоким, не тем будь помянут.

Вообще-то предложения от Кости она ждала. Она очень этого хотела, уже тогда понимала, что испытывает к Косте совсем другие чувства. Денис ей нравился, а Костю она любила.

– Поздравляю! – сказал тогда папа. – И что ты решила?

– Хочу с тобой посоветоваться.

– Аля, это твой выбор.

Ей было всего двадцать три года, а он оставил ее наедине с таким серьезным решением.

Мама тоже ничем не помогла. Даже не поинтересовалась, почему Денис так давно у них не появляется.

– Костя хороший мальчик, но решать тебе…

Фактически родители тогда отмахнулись от ее проблем, бог им судья. Она никогда не поступит так с Данилой.

Любовь любовью, но родительский совет нужен даже в таких сложных вопросах.

А теперь вся ее надежда только на то, что Костя не бросит ее ради Данилки. Ужас! Иногда Аля отказывалась верить, что этот кошмар происходит с ней.

Иногда она начинала ненавидеть Костю. Но это быстро проходило, она себя знала и понимала, что не хочет никакого другого мужа. Во-первых, она умрет от ревности, зная, что он наслаждается жизнью с другой женщиной. Во-вторых, ребенку нужен нормальный отец, а не приходящий. А в-третьих, Аля просто любила своего мужа. Любила, несмотря на то что он так подло с ней поступал.

Остаться без него для нее было страшнее всего. Она поняла это, когда Костя потерял телефон. Она тогда жила на даче с крохотным Данилой, Костя задерживался, Аля звонила ему и слушала, что абонент недоступен. Он приехал только в одиннадцатом часу, когда она совершенно измучилась.

– Костенька! – бросилась ему на шею Аля. – Я думала, что сейчас умру.

Только сказав это, она поняла, что говорит правду. Ей действительно казалось тогда, что она умрет, если он немедленно ей не ответит.

Теперь она понимала, что не умрет, если Костя ее бросит. Она просто никогда не сможет быть счастливой.

– Аля! – шепотом позвала Леся, заглянув в дверь.

– Что? – Аля терпеть не могла, когда ее комнату отворяли без стука, но выговаривать няне не стала. Леся была плохо воспитанной девушкой, но с этим приходилось мириться.

– Данилка заснул.

– Ну и что? – не поняла Аля.

– Еще двенадцати нет. Аля, мне кажется, у него жар.

Аля испугалась сразу и сильно. Она всегда пугалась до смерти, когда ребенок заболевал.

Отодвинув Лесю, Аля бросилась в детскую. Данила спал в кроватке, накрытый легким одеяльцем. Под одеяльцем виднелась футболка, в которой малыш играл утром. Няня даже не догадалась его раздеть.

– Он заснул у меня на руках, – угадав вопрос, объяснила Леся. – Я уж не стала его переодевать.

Аля потрогала лобик, есть ли температура, не поняла. Достала градусник, осторожно сунула ребенку под мышку. Температура была, тридцать восемь и пять.

Аля метнулась к шкафу, на одной из полок которого стояла большая коробка с визитками, нашла телефон докторши, которая однажды лечила Данилку от простуды. Докторшу нашла мама, кто-то из ее подруг порекомендовал. Тетка Але не понравилась, но других вариантов не было. Не вызывать же незнакомого врача.

Врач приехала быстро, но малыш к этому времени уже проснулся. Аля читала ему книжку, Данилка тихо слушал.

– Ничего страшного, – успокоила доктор, осмотрев и послушав ребенка. – В легких чисто. Небольшая простуда.

– Небольшая простуда с температурой под тридцать девять?! – поразилась Аля.

Врач начала объяснять, что температура у детей поднимается легко, и паниковать из-за этого не нужно. Аля ее не перебивала, понимая, что больше эту дуру никогда не позовет.

В прошлый раз докторша тоже успокаивала Алю и тоже говорила, что не нужно паниковать. Але тогда показалось, что у Данечки скарлатина, она страшно переживала, а тетка даже не назначила никаких анализов. Правда, в тот раз Данилка поправился быстро, за пару дней.

Тогда ее никто не хотел понимать, папа тоже злился, говорил, что скарлатина – глупая выдумка, хотя Аля изучила в Интернете симптомы, и они очень походили на то, что она видела у сына. Просто родители сами никогда по-настоящему не беспокоились, если Аля болела, вот и не могут понять полноценных родительских чувств.

Проводив доктора, Аля позвонила мужу на мобильный.

– Костя, ты занят? – как обычно, спросила она, если приходилось звонить в рабочее время.

– Не очень, – неохотно сказал он. – Что случилось?

– Данилка заболел. У него почти тридцать девять.

Когда врач уходила, температура была уже меньше тридцати восьми, но ведь Аля не обманывала мужа, высокая температура действительно была.

Костя испугался, занервничал. Он всегда пугался, когда сын заболевал, не то что ее родители. Аля рассказала о визите врача. Рассказала, что тетка в легких ничего не нашла, но это ничего не значит. Дуре давно пора на пенсию, могла просто не услышать хрипы.

Конечно, Костя сразу примчался. К вечеру температура у Данилки нормализовалась, но Костя все равно носил его на руках, тихо рассказывая что-то сыну.

У Али отличная семья. У нее все хорошо. Девки приходят и уходят, а семья остается.

Маша принялась звонить Сергею Тополеву, едва за Павлом захлопнулась дверь. Звонила по всем трем номерам, указанным на визитной карточке, и все три номера не отвечали. Она уже потеряла надежду, когда наконец услышала в трубке недовольный мужской голос.

Тополев ее сразу узнал и сразу же заявил:

– Слушай, я вчера перебрал лишнего, – это, по-видимому, было объяснением того, что он сунул ей в руку визитку. – Ничего нового про Дениса я тебе не расскажу. Понятия не имею, кто мог его убить. Вот про…

Он замолчал, и Маша поторопила:

– Что?

– Ничего, – вздохнула трубка.

– Послушай, – точно так же вздохнула Маша. – Я не отниму у тебя много времени. Ты же мне что-то хотел сказать. Вот и скажи. Пожалуйста. Что за гадюшник был у вас на кафедре?

– Ничего особенного, – засмеялся он. – Нормальный гадюшник, как и везде. Ты лучше мужа своего порасспрашивай. Он в курсе.

– Тебе не нравится Павел. – Маша не была психологом, но, чтобы это заметить, особых психологических навыков не требовалось.

– Не нравится, – подтвердил Тополев. – Но главное, чтобы он тебе нравился. Хотя, знаешь…

– Что?

– Ты его лучше брось! Подлец он!

Ей стало противно слышать издевающийся голос. Маша отодвинула телефон от уха, посмотрела на него и нажала «отбой».

«Тополев просто нам завидует», – сказала себе Маша.

С чего бы бизнесмен средней руки принялся завидовать ее мужу, она не знала, но объяснение показалось убедительным.

Как-то года два назад они с Павлом гуляли по центру и случайно встретили его сослуживца с женой. Пара была примерно их лет. Мужчины недолго поговорили, познакомили жен.

– Он мне завидует, – сказал потом Павел о коллеге.

– Почему? – удивилась Маша. Разговор ей показался вполне обычным и пара показалась вполне обычной.

– Я уже начальник отдела, – объяснил муж. – А он сидит на прежней должности.

– У тебя ученая степень, – напомнила Маша.

– Вот именно, у меня ученая степень, а у него нет. И жена у меня красавица, а у него курица какая-то.

Жена у коллеги красавицей действительно не была, но зато весело и искренне смеялась и от этого казалась привлекательной своей собственной особой привлекательностью.

В тот вечер они долго гуляли, до самой ночи. Кажется, была суббота, потому что, придя домой, они пили вино, купленное по дороге, и Маша не переживала, что назавтра рано вставать.

«Тополев нам завидует», – повторила себе Маша. Чтобы успокоиться, заварила чай, но пить его не хотелось, и она позвонила Лене. Она часто звонила тете, когда хотелось снять беспокойство, Лена умела успокаивать несколькими словами.

Вообще-то получалось как-то неправильно, Маша была вполне счастливой и успешной женщиной, у Маши чудесный муж и неплохой достаток, а Лена одинокая и небогатая, но при этом утешать, как правило, приходится Машу. Наверное, потому что тетя старше на пятнадцать лет и Маша продолжает оставаться для нее ребенком.

– Аля вчера на поминки не осталась, – вспоминала Маша. – Отвратительно, они с Денисом дружили много лет.

– Не остаться на поминки не означает забыть о Денисе, – возразила тетя.

– Я уверена, что она о нем не вспоминает, – отчего-то продолжала злиться на подругу Маша. Наверное, оттого, что Аля вчера жалела больше себя, чем Киру. И от Маши того же хотела.

– У нее теперь своя семья. Машенька, редко кто вспоминает первую любовь…

Они говорили ни о чем, но гадкое чувство отступало, и Маше больше не было дела до Тополева и его мнения о Павле.

Положив трубку, она снова заварила чай и на этот раз выпила его с удовольствием.

Бывшего тетиного мужа дядю Гену она видела редко. Дядя говорил громко, постоянно шутил, смешил Машиных родителей и саму Машу. Рядом с ним Лена казалась молчаливой и неприметной, но тем не менее оба они производили впечатление вполне гармоничной пары.

То, что дядя любит выпить лишнего, Лена не то чтобы скрывала, просто не афишировала, но Маша знала. Иногда об этом говорили родители, иногда дядя действительно показывался не в лучшем виде. Но когда Лена подала на развод, в семье был шок. Мама даже делала попытки примирить супругов, только попытки оказались тщетными.

То ли у тети лопнуло терпение, то ли еще что-то послужило толчком для развода, Маша так и не узнала. Впрочем, она не слишком и пыталась это узнать.

Вторую половину дня она опять пробездельничала, а когда наконец Павел пришел с работы, она повисла у него на шее и прошептала:

– Я тебя очень люблю, Паш. И пускай нам все завидуют.

– Кто нам завидует? – улыбнулся он, легонько ее отстранив – она мешала ему переодеться.

– Не знаю, – пожала плечами Маша и засмеялась. – Пусть все завидуют.

– Пусть, – поцеловал ее муж. – Я тебя тоже очень люблю.

Только проваливаясь в сон, Маша опять вспомнила Тополева, но теперь это ей настроения не испортило. На свете полно дураков, не обращать же на каждого внимание.

Похороны прошли как будто мимо Киры. Утром приехали Маша с Павлом, подождали, пока она оденется, повезли в морг. День выдался безоблачный, и Кира жмурилась, потому что солнце светило прямо в окно машины, а темные очки она взять не догадалась. Не положила в сумку.

Людей у морга было много, к ней подходили, соболезновали, она кивала и удивлялась тому, что чувствует здесь себя посторонней.

Маша отходила, с кем-то разговаривала, Кира начинала искать ее глазами, и Маша подбегала снова. Кира ждала, когда наконец увидит брата и попросит, чтобы он ее простил, но вместо брата среди цветов лежал кто-то другой, похожий на Дениса, но все-таки не он.

И оттого, что ей не у кого было попросить прощения, Кира наконец заплакала и плакала, не переставая, до самого вечера. Она и ночью плакала, вставала, доставала из комода очередной носовой платок, засыпала ненадолго и просыпалась снова.

Утром позвонила заведующая, сказала, что Кире выделили материальную помощь, спросила, когда Кира начнет работать.

– Хоть сейчас, – сказала Кира. Опомнилась, поблагодарила за помощь.

Сидеть одной дома было тошно.

– Ой, как хорошо, Кирочка! – обрадовалась заведующая. – А то девочки совсем замучились, у всех семьи, дети, сама понимаешь.

Кира пообещала приехать как можно быстрее, подкрасила опухшую физиономию и до вечера терпеливо улыбалась клиенткам.

Уходила она, как всегда, последней. Заперла дверь, проверила сигнализацию и, спускаясь с крыльца, не обратила внимания на короткий автомобильный гудок.

– Привет, – выбравшись из машины, преградил ей дорогу Николай.

– Привет, – вздохнула Кира.

– Домой? – Он поправил очки на носу.

– Послушай, – снова вздохнула Кира. – Какая тебе…

– Садись! – Он открыл ей дверь машины.

– Послушай!

– Садись!

Кира подумала и засмеялась, покачав головой.

– Сяду, – пообещала она. – Только сначала скажи мне, какого черта ты…

– Не знаю. – Он взял ее за плечо, легко подтолкнул к машине. – Правда не знаю. Знал бы – сказал.

– Любовь с первого взгляда? – хмыкнула Кира.

– Мне просто захотелось тебя увидеть.

Стоять около машины было глупо, и Кира села в салон.

– Почему тебе захотелось меня увидеть?

Николай покрутил головой, подал машину назад, потом вперед и свернул на улицу.

– Мне тебя жалко.

Это он сказал, когда Кира уже думала, что отвечать он не станет. Впрочем, более идиотские вопросы придумать было трудно. Он сочтет ее умственно отсталой и будет прав.

Конечно, ему ее жалко. Кира бедная, одинокая и несчастная, а бедным и одиноким хорошие люди подают милостыню. Николай очень хороший человек, не иначе. Денег он ей не сует, зато бесплатно возит.

– Похоронила брата?

– Да.

Он свернул в сторону бабушкиного дома, а потом зачем-то прижался к тротуару и остановил машину.

– Может, сходим куда-нибудь? – повернулся он к Кире и опять поправил очки на носу.

– Моя бабушка объясняла брату, что ухаживать за девушками без намерения жениться непорядочно, – вспомнила Кира.

Бабушка формулировала это так – никогда не пудри девчонкам мозги.

– Она была права, – подумав, решил Николай. – А ты хочешь замуж?

– Я хочу найти убийцу Дениски.

Он помолчал и снова предложил:

– Давай поужинаем.

– Не хочу. Давай просто погуляем.

Ей действительно совсем не хотелось есть, хотя за весь день она съела только одну конфету, которую сунула ей Марина.

– Давай, – кивнул Николай.

Снова покрутил головой, тронул машину, свернул налево, потом еще несколько раз куда-то свернул и подъехал к огороженному забором лесному массиву.

– Лосиный Остров, – узнала Кира, оглядываясь.

Рядом с заповедным местом высились новые кирпичные дома. Раньше этих домов здесь не было. Раньше родители привозили их с Денисом сюда на трамвае, они гуляли по лесу, бегали между заросшими камышом прудами. Потом Кира узнала, что то, что она считала камышом, вовсе не камыш, а какая-то другая трава.

Николай уверенно тронулся по дорожке, свернул в лес, подождал, пока она его догонит.

В лесу было тихо и безлюдно, только какая-то женщина попалась им навстречу. Рядом с женщиной семенила огромная собака неизвестной Кире породы.

Лес выглядел ухоженным, даже поваленных деревьев не было, чисто. В свое время родители перестали сюда ездить, потому что место это превратилось в прибежище бомжей, тогда всюду валялись бутылки и мусор.

– Мой брат сбил насмерть беременную женщину, – зачем-то сказала Кира. – Ее брат – мерзкий парень, но я проверила: он работал, когда Дениса убили.

– Менты это тоже наверняка проверят. Или уже проверили. – Николай наклонился, поднял какой-то камушек, рассмотрел, забросил в кусты.

– Почему так происходит?.. – Кира прислушалась, невдалеке зачирикала какая-то птичка, затихла. – Денис был хорошим человеком, я это говорю не потому, что он мой брат. Он был очень хороший, а его нет. А посмотришь по сторонам, есть такие – не поймешь, как земля носит, и с ними все в порядке.

– Ты не на философском факультете училась? – усмехнулся он, но Кира не обиделась. Он над ней не смеялся, она чувствовала.

– Нет. У меня техническое образование, если тебе интересно.

– Мне интересно, – кивнул он. – Мне все про тебя интересно.

– Почему?

– Не знаю. Объяснял же уже.

– Тебе меня жалко, потому что я сирота?

– А ты сирота?

– Да, – улыбнулась Кира.

– Мне тебя жалко просто так. – Он неожиданно остановился, и Кира едва на него не налетела на узкой дорожке. – Потому что ты дурочка.

И снова она не обиделась. Она думала, что Николай ее обнимет, но он зашагал дальше. Жаль. Ей хотелось, чтобы он ее обнял.

– Пойдем назад, – вздохнула Кира. – Скоро стемнеет.

Он послушно повернулся. Теперь Кира шла впереди.

– Я пять лет работал в Калифорнии, – неожиданно сказал Николай. – Знаешь, там другие люди.

– Какие?

– Не такие, как мы. Какие-то ненастоящие. Внешне, во всяком случае. Близко я ни с кем не сходился.

Кира поняла. В благословенной Америке не бывает несчастных, как Кира.

Там все довольны и счастливы, и это с непривычки утомляет.

– А вернулся почему?

– Чужая страна, – объяснил он.

До машины они дошли молча и потом ехали молча. Кира ждала, что он спросит, когда они снова увидятся, но он не спросил.

Еще ей опять хотелось, чтобы он ее обнял, но он и этого не сделал. Впрочем, этого она не слишком и ждала.

Анатолий Михайлович с самого утра ждал вечера, встречи с Леной. Он занимался своими делами, проводил совещания, но давно забытое чувство радости переполняло. От этого чувства ему хотелось улыбаться, он шутил с подчиненными и радовался неизвестно чему. Это забытое и вновь обретенное чувство означало, что он не один. Он все время с Леной, даже когда ее нет рядом.

Без нее он был один, хотя не догадывался об этом. Он был один, несмотря на жену и дочь. Несмотря на них, он жил в пустоте.

Тогда, несколько лет назад, он тоже жил в пустоте и даже не догадывался об этом. Пустота отступила, когда он вновь встретил Лену после двухмесячного перерыва. Тогда ему тоже сразу захотелось шутить и улыбаться.

– Знаете что, – сказал он, погладив болонку у нее на руках. – Скажите мне свой телефон.

Елена не спросила, зачем ему это нужно, просто продиктовала цифры, и он их запомнил. Он их до сих пор помнил, хотя сразу внес ее номер в электронную память.

– Машины родители опять в командировке? – спросил он тогда.

– Да, – кивнула Лена.

– Они не боятся оставлять дочь так надолго? – Сам он интересовался делами дочери постоянно и считал это нормой.

– Они бы взяли Машу с собой, но это невозможно, – пожала она плечами. – Ей нужно нормально учиться.

– Но… – не отставал он. – Хотя бы мама могла остаться дома. Поменять работу…

– Им виднее, – опять пожала Елена плечами. Недовольно пожала, хотя он совсем не хотел ее обидеть. – По-моему, я их успешно заменяю. Мы с Машей дружим.

– Не сомневаюсь, – засмеялся он. – Простите, я лезу не в свое дело.

Он уже не помнил, как разговор съехал тогда на вопрос родительской ответственности, помнил только, как Лена сказала:

– Вопрос, иметь или не иметь детей, – самый важный в жизни человека. Самый важный и самый ответственный. Все остальное в жизни можно исправить, все, кроме этого. И это решение нужно принимать взвешенно и осознанно. Ребенка нужно растить и учить четверть века, и к этому нужно быть готовым. Рожать можно ровно столько детей, сколько можешь вырастить. Нормально вырастить, с полноценным образованием. Все-таки мы в двадцать первом веке живем.

Это было удивительно, она выразила его мысли. Как раз тем утром жена, сидя на кухне, рассказывала о какой-то своей знакомой, у которой ужасная, ужасная ситуация. Она не работает, сидит с детьми, а муж получает совсем мало, и им катастрофически не хватает денег. Анатолий Михайлович знал, что у этой знакомой два сына и оба уже школьники, и удивился, почему бы в таком случае матери не пойти работать.

– Ну что ты, Толя, – укоризненно покачала головой жена. – Дети без присмотра – это ужасно.

– Кать, ну а мы-то как росли? – напомнил он.

– Мы росли плохо. Родителям нужно всегда быть рядом с детьми.

– Еще детей нужно накормить, – не сдержался он. – А если не можешь прокормить детей, не рожай.

– Ну почему ты такой жестокий, Толя? – расстроилась жена. Она едва не заплакала, и Анатолий Михайлович пожалел, что ввязался в дурацкий спор.

Лена опустила болонку на асфальт, остановилась.

– Знаете, – признался он тогда Лене, – мне не хочется от вас уходить. Давайте поужинаем как-нибудь. Пофилософствуем, – закончил он шуткой.

Кажется, тогда шел май. Или конец апреля. Стояли первые по-настоящему теплые дни, Лена расстегнула плащик, и ветер трепал легкий платок у нее на шее. Очень короткие волосы не прикрывали шею, и он видел на ней отрастающие волоски, когда Лена поворачивала голову. Ему захотелось тогда потрогать губами эти волоски, но мысль показалась дикой и даже непристойной.

Анатолий Михайлович посмотрел на часы и решительно поднялся. Рабочий день еще не кончился, но ждать дольше у него не было сил.

Жена позвонила, когда он запирал кабинет.

– Ты можешь разговаривать? – быстро спросила она.

– Могу. – Он положил ключи в карман и кивнул секретарше: я ухожу.

– Данечка заболел.

– Что с ним? – замер Анатолий Михайлович. В груди противно засосало.

– Врач говорит, обычная простуда, а Аля боится, что пропустят воспаление легких.

– Она всегда чего-нибудь боится, – проворчал он и двинулся по коридору к лестнице.

– Это нормально, она мать, – обиделась за дочь жена. – Она волнуется, как всякая нормальная мать.

– Катя, если любому человеку внушать, что он больной, человек заболеет. Тем более ребенок. В конце концов добьется своего, вырастит придурка, который будет бояться собственного чиха. Скажи ей, чтобы прекратила паниковать.

– Ты к ним не заедешь? – удивилась жена.

– Не смогу, – твердо сказал он. – Я занят весь вечер. Приду поздно, не жди меня.

Конечно, он понимал, что дочь, как обычно, паникует на ровном месте, и даже догадывался, что в глубине души она сама не верит в тяжелейшие Данилкины болезни, но то, что он сейчас едет к любовнице, а не к больному внуку, здорово подпортило настроение.

– Что-нибудь случилось? – Лена почувствовала, что с ним что-то не так, едва он вошел.

Она смотрела на него с робкой радостью, как будто не могла до конца поверить, что только она одна ему нужна. Она и раньше на него так смотрела, до того как решила, что их долг перед семьями выше всего остального.

– Данилка заболел, – он зарылся лицом ей в волосы.

– Что с ним?

– Ничего. Простудился.

– Толя. – Она отодвинулась, упершись ладонями ему в грудь. – Тебе нужно уехать.

– Мне нужно быть с тобой, – покачал он головой.

Она промолчала и снова его обняла. Больше он о внуке не говорил, но все время о нем думал, и чувствовать себя счастливым у него не получалось.

Через час Лена, бодро улыбаясь, сказала:

– Ты езжай, Толя. Езжай. Данила поправится, и приедешь.

Он не стал сопротивляться. К Лене он сможет приехать, когда захочет, а сейчас нужно успокоить жену и дочь.

23 августа, вторник

Телефонный звонок Кира услышала, выходя из ванной, и успела ответить в последний момент.

Звонили из полиции. Дядька представился, спросил, не сможет ли она приехать в квартиру Дениса.

– Смогу, – пообещала Кира.

Ехать туда, где сутки лежало мертвое тело брата, было страшно, но ведь все равно когда-нибудь придется. А сегодня получалось удачно, сегодня она не работала.

К двери старой родительской квартиры она подошла, когда менты там ее уже ждали. На паркете хорошо виднелись следы крови, Кира старалась туда не смотреть. Она листала альбом с фотографиями, которые зачем-то рассматривал до этого Денис, и односложно отвечала, когда ее о чем-то спрашивали.

Они и в прошлый раз спрашивали о том же самом, но она не возмущалась.

Кира понятия не имела, пропало ли что-нибудь из квартиры. На первый взгляд все было на месте…

Нет, у нее никто не пытался узнать, когда Денис вернулся и где он живет… Кому пытаться-то, если в ее теперешнем окружении никто даже не подозревал о существовании брата?

Нет, никто из знакомых и незнакомых ничего про само убийство не расспрашивал и действиями полиции не интересовался… Рядом с ней вообще никого из незнакомых не появилось.

Разве что Николай.

Неожиданно Кире стало нехорошо, даже затошнило немного. Наверное, от этого она и сказала:

– Я сама все время думаю, кто убил Дениса. Придумала только, что это мог сделать брат той женщины, которую Денис сбил. Но он этого не делал, он в тот день работал…

«Надя была неплохая девочка», – не вовремя и некстати вспомнились слова учительницы в нелепой шляпе. Кира зло закусила губу, Денис тоже был хорошим мальчиком, просто им обоим не повезло.

Конечно, менты из нее вытащили, как она установила, где находился в момент убийства брат давней жертвы ДТП. Ну и наплевать, Кире скрывать нечего, она абсолютно законопослушна и ничем предосудительным не занимается. Мужчины нудно объясняли, что все ее догадки нужно немедленно сообщать им, и Кира, чтобы прекратить дурацкий разговор, попросила:

– Можно, я возьму альбом?

– Можно, – кивнул мужчина в штатском, он разговаривал меньше всех, и от этого больше всех Кире нравился. Наверное, он был у них главный, потому что остальные не возразили.

Еще они показали ей видео с камеры наблюдения, висевшей над дверью подъезда. На видео скрытая зонтом женщина входила в подъезд, а потом выходила. Женщину за зонтом было почти не видно, Кира не смогла бы узнать даже саму себя.

Снова домой она попала только через несколько часов. И снова вернулось ощущение, что время уходит, а она даже не пытается отомстить за Дениса.

Версию с братом Федосеевым проверят, в этом она не сомневалась. В городок ей соваться больше незачем. Неожиданно она пожалела, что не оставила старой учительнице своего телефона. Женщина могла вспомнить или узнать что-то нужное, а обратной связи нет. Что такое нужное могла вспомнить дама в шляпе, Кира не представляла, просто ее с детства приучали делать любое дело добросовестно.

«Делать нужно либо хорошо, либо никак, – учила бабушка. – Нет ничего противнее халтуры».

Голова сделалась тяжелой, потянуло в сон, но Кира себя пересилила. Поднялась с дивана, надела джинсы и хлопковую блузку, застегнула босоножки и поехала на вокзал.

Она сто лет не ездила на электричках. Нет, не сто лет, ровно четыре года. С тех пор как брат попал в когорту уголовников, она ни разу не была за городом. Она и раньше предпочитала ездить на дачу с родителями на машине, но иногда приходилось добираться и на электричке. Кстати, сидеть в вагоне у окошка Кире нравилось больше, чем маяться в пробках.