Текст книги "За легкой тенью лета"

Звонок телефона он услышал, когда закрыл ноутбук и тупо смотрел в окно.

Кроме неба, в окне не было видно ничего. Небо было чистое и синее.

От звонка тоскливо сжалось сердце. Нужно набраться мужества и сказать Насте правду.

Правда заключалась в том, что его любовь прошла. Как мгновенно началась, так мгновенно и закончилась со смертью Лики.

Хорошо, что он не видит удлиненных прекрасных черных глаз. Глаза наполнятся слезами, и мужество ему откажет.

Он быстро запер кабинет, вышел на веранду. Звонки прекратились, Тихон взял телефон в руки и с облегчением выдохнул. Звонила не Настя, Павел.

– Извините, не успел ответить, – перезвонил ему Тихон.

– Если хочешь войти в дела фирмы, я пришлю тебе отчет, – голос у Павла был усталый.

– Не хочу.

– Как знаешь. Главное я тебе и на словах скажу. Дела в фирме так себе. Как добавка к пенсии, может, и неплохо, но тебе до нее еще далеко. Я пытаюсь заказчиков найти, но пока без особого успеха. Был бы Всеволод жив… Он умел это делать, – посетовал компаньон.

– Мне зарплаты хватает.

– Лику очень расстраивало, что доходы теперь не те, на которые она рассчитывала.

В чем Тихон никогда не сомневался, так это в том, что жену могло расстроить отсутствие денег. Лика всегда вела себя так, словно денег не считает.

Впрочем, денег она тратила немного. Разве что недавно поменяла машину.

Лика была рядом, а он ничего о ней не знал.

Он думал о прекрасных Настиных глазах, а к Лике относился как к неуклюжему щенку, к которому привык и которого невозможно выбросить на улицу.

От невозможности все исправить захотелось застонать.

– Всеволода тоже сильно беспокоило, что доходы упали. За Лику переживал. Она ни дня не работала и вообще из тех женщин, которые себя обеспечить не умеют.

Слова были обидные. Получалось, что на Тихона тесть не рассчитывал. Впрочем, на такой дом, в котором он сейчас живет, денег у Тихона никогда не будет, это точно.

– Когда я в последний раз Всеволода видел, он никак не мог съехать с этой темы. Мне хотелось отвлечься, впереди Рождество, Новый год, а он весь вечер варианты договоров прикидывал.

– А когда вы его в последний раз видели?

– За пару дней до его смерти. Мы с ним тогда полбутылки коньяка усидели. Я подумать не мог, что больше его не увижу!

Из соседского дома вышла Катя, прошлась по участку. Тихон отвернулся к стене.

– Потом какой-то его родственник приехал, и я ушел. Я тогда к нему и назад на лыжах дошел, а как его не стало, больше не вставал на лыжи. Настроения не было.

– Какой родственник? – напрягся Тихон.

– Черт его знает. Мы сидели, выпивали, у Всеволода зазвонил телефон, он сказал, что родственник приехал, и я ушел. Я его даже не видел, родственника.

Катю больше не было видно. То ли ушла в дом, то ли находилась где-нибудь за деревьями.

– Если про Лику что-нибудь узнаешь, позвони.

– Обязательно.

Тихон сунул телефон в карман шорт, подумал и снова положил около мольберта. Если Настя позвонит при соседях, у Кати это вызовет нездоровый интерес.

Он сбежал по винтовой лестнице, равнодушно отметив, что к неудобным ступеням привык, и быстро пошел к соседскому участку.

Михаил с телефоном в руках валялся в гамаке. Тихона увидел, только когда он остановился рядом.

– Миш, Всеволод Сергеич мог умереть от отравления? – спросил Тихон. – Он мог отравиться дрянью, которая была в коньяке?

Михаил сел в гамаке, потер лицо руками. Подумал.

– Теоретически мог, яд могли подмешать и год назад. Но это обязательно заметили бы. Вскрытие делали?

– Делали, – припомнил Тихон.

– Тогда исключено. Отравление обязательно заметили бы. Это не «Новичок», который следов не оставляет. Отравление и менты бы заподозрили, а уж патологоанатом тем более. Тихон, поговори с Иваном.

– Пока не о чем. Миш, пожалуйста, Ивану пока ничего не говори.

– Не скажу, но…

– И Катю попроси.

Тихон вернулся на веранду, сунул телефон в карман, опять легко сбежал по неудобным степеням и сел в машину.

Поток в Москву шел слабый. Стоять пришлось только уже в черте города.

* * *

На крышу дома села сорока, повертела длинным хвостом. Вторую такую же Катя увидела на яблоне. В Подмосковье сороки попадались редко, а в Москве не появлялись совсем. Кажется, по приметам они приносят хорошие вести. Катя замерла в шезлонге, стараясь не спугнуть хвостатых птиц.

Жаль, что не вовремя зазвонил телефон. Едва ли звонок помешал сорокам, но они вспорхнули, улетели.

– Привет, мам, – ответила Катя.

– Папа со Славиком поехали в зоопарк. Что-то они долго, я уже беспокоюсь.

– А ты почему не поехала?

– Мне не нравятся львы за стеклом машины, – фыркнула мама. – Львы должны сидеть за забором, как в московском зоопарке.

Послышался тихий клекот, сороки переместились недалеко. Катя повертела головой, но птиц не увидела.

– Ты не представляешь, кого мы вчера встретили!

– Кого? – улыбнулась Катя.

– Антонину Ивашову! Помнишь такую даму?

– Нет.

– Она иногда к нам заходила, когда ты была маленькая. У Ивашовых участок был недалеко от конторы. Потом они его продали. Тоня вышла замуж за человека, которому в нашем поселке бывать не по чину. Не уверена, что миллиардер, но миллионов у него, должно быть, немерено. Кривицкий! Слышала про такого?

– Нет.

– В список «Форбс» он вряд ли входит, но ворюга тот еще! Одно время губернатором где-то был, потом от политики отошел. Про него иногда по телевизору упоминали как про бизнесмена. Теперь он в Израиле! Умеют люди вовремя спрыгнуть! Простым россиянам счета открыть не дают, а те, у которых миллионы, везде устраиваются.

– Черт с ним, – засмеялась Катя.

– Тоня со своим Кривицким сидели в кафе за соседним столиком. Причем она меня первая узнала. Кивнула, про тебя спросила. А с мужем не познакомила.

– А тебе хотелось с ним познакомиться?

– Единственное, чего мне хочется, это чтобы у вас все было хорошо! В общем, Тоня со своим миллиардером сидели скромненько в обычном кафе.

– Ты же сказала, что он недотягивает до миллиардера!

– Не важно! Ой! – вздохнула мама. – Я ее не видела лет двадцать. Мы с ней особо никогда не дружили, но в молодости в одной компании собирались. У них с Пашей Ермаковым одно время любовь была. Павла-то ты должна помнить, они с Всеволодом к нам часто заходили. Они были компаньоны.

– Помню, конечно.

– Когда-то в Павла все девочки были влюблены.

– И ты? – улыбнулась Катя.

– Я всегда была влюблена в твоего папу и ни в кого больше! – засмеялась мама. – Нет, правда удивительно. Ничего особенного в Павле не было, парень как парень. А душа компании! Когда мы студентами были, он ни на кого, кроме Тони, не смотрел. Но Тоня всегда знала, чего хочет. Сначала вышла замуж за какого-то помощника депутата, на даче перестала появляться. Павел сильно переживал, хоть и не подавал вида. Он тогда Эллу к нам в компанию привел. Элла в него была влюблена без памяти. Но я всегда знала, что добром это не кончится. Я Эллу жалела.

– Ты у нас очень проницательная! – пошутила Катя.

– Так и вышло! Тоня с первым мужем развелась, и Павел снова переметнулся к ней. Но и Элла долго страдать не стала, вышла за Всеволода. Севке она нравилась. Я сразу заметила, что он к ней неровно дышит.

– Вот видишь, как хорошо все закончилось!

– Через год Тоня захомутала своего Кривицкого и исчезла навсегда. Но к тому времени у нас всех уже появились семьи, дети, и компания распалась. – Мама вздохнула. – Как же некоторые умеют устраиваться! Вот Антонина… Не красавица, не великого ума, а ухитрилась пробиться в почти высший свет.

– Не завидуй!

– Я не завидую. Я просто удивляюсь. – Мама помолчала. – А Всеволод всю жизнь дочери посвятил. Не женился. По-моему, это достойно уважения.

– В последнее время у него появилась дама, – улыбнулась Катя. – Помнишь Аслана, рабочего-узбека?

– Не помню.

– Аслан хороший парень, уже лет пять в поселке работает. Так вот, Всеволод Сергеич ухаживал за матерью Аслана. Это если верить Надежде Эдуардовне.

– Ей можно верить. Наденька мне сто очков вперед даст, – засмеялась мама. – Ой, ну наконец-то!

В трубке послышался шум, голоса.

– Привет, мам! – закричал Слава.

Катя, улыбаясь, поговорила с сыном. Отложила телефон и поискала глазами сорок. Тех не было.

В траве тихо стрекотал кузнечик. Несколько раз в ближнем лесу прокуковала кукушка и смолкла.

* * *

Двенадцатиэтажный панельный дом находился в неплохом месте. Дома здесь располагались редко, были окружены зеленью, а прямо напротив начинался большой парк.

Тихон пешком поднялся на второй этаж, позвонил в дверь. На площадке перед квартирами стояли самокаты, детская коляска и велосипед не из дешевых. Видимо, район в целом и дом в частности были спокойными, и краж хозяева не опасались.

Дверь распахнулась через несколько секунд. Невысокая женщина лет пятидесяти посмотрела на него с веселым удивлением. На ней был длинный халат-кимоно и пушистые тапочки, неуместные при такой жаре. Волосы с сильной проседью ровно пострижены у шеи.

– Извините, эта квартира принадлежит моей жене, – промямлил Тихон.

Хотел поправиться, сказать, что Лике квартира принадлежала десять лет назад, но не успел. Женщина побледнела, отшатнулась. На секунду закрыла глаза и тихо спросила:

– Вы пришли нас выгонять?

У нее было бесцветное не запоминающееся лицо и очень светлые испуганные глаза.

– Нет-нет, – заверил Тихон и едва не перекрестился для убедительности. – Я просто хочу поговорить.

– О чем?

Кажется, испуга в глазах стало меньше.

– Лика умерла. Вы знали Лику?

– Боже мой! – она на секунду отшатнулась, схватилась руками за шею. Медленно перекрестилась. – Как же это?.. Она приезжала пару месяцев назад. Не казалась больной.

– Она утонула. Пошла плавать в пруду около дачи и не вернулась.

– Кошмар! – дама горестно покачала головой. – Теперь квартира принадлежит вам?

– Сейчас она никому не принадлежит. Вы родственница Лики?

Женщина повернулась, прошла в квартиру. Тихон, не дожидаясь приглашения, вошел следом.

В квартире стояла мебель позднего советского времени. На потолке такие же старые светильники.

Женщина молча прошла в комнату, села за стоящий в углу стол. Тот был накрыт темной бархатной скатертью.

Тихон огляделся и уселся на длинный диван.

– Лика к нам приезжала весной. Сказала, что Всеволод умер. А на похороны даже не позвала. – Хозяйка сцепила пальцы, как будто мерзла. – И с вами не познакомила. На свадьбу не пригласила.

Лицо у нее было круглое, но отчего-то казалось угловатым.

– Мы были женаты три года, – сообщил Тихон.

– Боря родственник Ликиного деда. Боря это мой муж. – Она посмотрела на висящие над дверью часы. – Он скоро придет.

– Если не возражаете, я его дождусь.

– Ждите, – она пожала плечами.

Дура, решил Тихон. Дура без капли сострадания.

Изображать гостеприимство ей не хотелось, и она не изображала.

– Когда Элла умерла, Боря много Елене Георгиевне помогал. И продукты покупал, и лекарства.

– Елена Георгиевна – это?..

– Мать Эллы. Ликина бабка. Всеволод-то не очень о старухе заботился. А она его жалела, причитала, что один с ребенком. С каким ребенком! Лика сама должна была уже о бабушке заботиться.

Женщина прислушалась и заспешила к двери. Круглое лицо перестало быть угловатым, стало ласковым, приветливым.

– Боренька! – она быстро ткнулась мужу в плечо. – У нас гости!

Боренька был лет на пять старше жены. Худощавый, чуть сутулый и с лысиной в полголовы.

Он был не ниже Тихона, но почему-то казался низкорослым.

У мужчины был усталый вид, и гостю он явно не обрадовался. Но, в отличие от жены, изобразить гостеприимство постарался. Вымученно улыбнулся и представился:

– Борис.

– Тихон.

– Тихон муж Лики, – объяснила хозяйка и печально добавила: – Лика утонула. Господи, какое горе!

Борис замер, уставившись на Тихона.

– Она утонула в пруду рядом с дачным поселком. Пошла утром купаться и не вернулась.

– В жару нельзя купаться, – скорбно посетовала хозяйка. – Солнце печет, вода холодная, много несчастных случаев. Об этом пишут, пишут, предупреждают…

Борис снял с плеча сумку, достал из нее зонт. Дождя не было дней десять и еще столько же не предвиделось. Зонт хозяин положил на тумбочку, сумку бросил на пол и устало предложил:

– Пойдемте ужинать. Кирочка, накрывай на стол. Помянем Лику. Расскажете, как это случилось.

– Нет-нет, – отказался Тихон. – Спасибо. Я за рулем. А как это случилось, никто не видел. Она купалась утром, народ у пруда обычно появляется позже. Борис, вы приезжали к Всеволоду Сергеевичу перед Новым годом?

– Нет, – удивился Борис. – Мы редко виделись, мы и перезванивались нечасто. С Новым годом обычно друг друга поздравляли, и все. Два года назад мы Всеволода с Ликой на Кирин юбилей позвали…

– Всеволод пришел, а Лика не удосужилась, – перебила его жена.

– Девчонке не интересно с нами, – заступился за родственницу Борис. – С тех пор мы Всеволода не видели. О том, что он умер, узнали, только когда Лика приехала.

– Приехала, потому что ее квартира интересовала, – опять влезла супруга. – Не мы, а квартира. А что с ней! С квартирой все в порядке. Не представляю, как она могла не позвать нас на похороны! Конечно, формально мы ей почти никто, седьмая вода на киселе. Но ведь с детства ее знали, о бабушке заботились.

– Всеволод Сергеич умер неожиданно, – постарался объяснить Тихон. – Лика очень переживала.

– Боря перед Новым годом в командировке был, – Кира уставилась на Тихона внимательными глазами.

Напрасно ему показалось, что она дура. Глаза были умные.

Она не дура, просто ей наплевать на Лику.

– Боря приехал только тридцатого. Почему вы спросили, не приезжал ли он к Всеволоду?

– Мне сказали, что к Всеволоду Сергеичу приезжал родственник. В двадцатых числах.

– У него, может, какой-то родственник и есть, а у Эллы, кроме нас, никого не было.

– Теперь вы будете хозяином квартиры? – устало спросил Борис.

Квартирный вопрос супругов очень волновал.

Тихон хотел сказать, что на наследство жены не претендует, но только неопределенно пожал плечами.

В том, чтобы жить на деньги тестя, было что-то настолько отвратительное, что даже разговаривать на эту тему не хотелось.

Он, слава богу, не приживалка. Он молодой здоровый мужик и способен сам себя обеспечить.

– Простите, что побеспокоил, – извинился Тихон и на всякий случай предложил обменяться телефонами.

Супруги не стали его удерживать.

Желающих провести ночь за городом оказалось много, до поселка он добирался долго.

12 июля, среда

Сегодня войти в воду Катя себя заставила. Только старалась не смотреть на высокий берег с камышами.

Вода была теплая, почти не освежала. Катя повернулась на спину, скосила глаза, чтобы их не слепило солнце, и увидела Ивана.

Участковый, неся в руке футболку, шел вдоль берега, глядя себе под ноги.

Выскочив из воды, Катя перехватила его, не дав войти в поселок.

– Хорошо, что я тебя встретил, – вяло порадовался Иван. – Посмотри-ка.

Он повесил футболку на плечо, достал из кармана шорт телефон, потыкал в экран и повернул к Кате.

– Знаешь этого мужика?

Катя увеличила пальцами изображение.

На фото мужчина сидел с удочкой около камышей. На мужчине были бейсболка и темные очки, все остальное разглядеть было практически невозможно.

– Вроде незнакомый, – задумалась Катя. – Кто это?

Иван уменьшил изображение. На переднем плане оказалась смеющаяся девушка, по колено стоявшая в воде.

– Нашел компанию, которая в тот день на том берегу отдыхала, – объяснил Иван и посетовал: – К середине дня там полно народу собирается, тем более в субботу, а по утрам почти никого нет. Хорошо, что хоть одну компанию нашел.

– Вань, ты уверен, что это убийство? – вздохнула Катя.

– Почти уверен, – вздохнул Иван. – Кстати, вы с мужем на фотках тоже есть.

– Покажи!

Иван полистал фото, вывел на экран другую выходящую из воды девушку. За ее спиной на другой стороне пруда стояли Катя и Миша.

Камера у снимавшего была хорошая, при увеличении снимка хорошо было видно не только Катю, но и Ликину голову, торчавшую из воды.

– Рок какой-то над их семьей, – вздохнула Катя, возвращая телефон Ивану. – Элла погибла в тридцать… И Лика.

– Рок… – Иван сердито сжал губы. – Сдается мне, тот несчастный случай тоже не был несчастным случаем.

– Расскажи! – ахнула Катя.

– Нечего рассказывать, я ни в чем не уверен. Я тогда пацаном был, но кое-какие сомнения у меня уже тогда возникли. Когда начал в полиции работать, все материалы дела изучил, и сомнений прибавилось.

– Ваня!

– Кать, не приставай, – жалобно улыбнулся Иван. – Было бы что-то, рассказал бы, а просто так языком трепать… Да и в живых уже подозреваемых нет.

Где-то вблизи защелкал соловей. Катя и Иван замолчали, прислушались. Иван показал пальцем на ближайший куст калины. Маленькая невзрачная птичка сидела на ветке.

– Ну тогда хоть вот что расскажи… – улыбнувшись соловью, попросила Катя. – Где достать мышиную отраву?

– У тебя мыши? – удивился Иван и посоветовал: – Вызови санитарную службу. А еще лучше – кота заведи.

– Подруга интересуется. У нее дача где-то далеко от Москвы.

– Санитарные службы есть везде.

– А просто так купить нельзя?

Соловей умолк, скрылся в листве.

– Слава богу, нельзя. А то полиции хлопот бы прибавилось.

Расспросить Ивана хотелось о многом.

– Ты знаешь, что Лика едва не сбила ребенка в деревне? Александра, которая у Терехиных работает, Мише рассказала.

– Если это о том, что ребенок Аслана на дорогу выбежал, то знаю.

– Вроде бы об этом.

Иван поморщился.

– Никакой аварийной ситуации там не было. Лика ехала медленно, сразу остановилась. Она испугалась еще больше, чем кумушки, которые это наблюдали. Я это сам видел, я следом за Ликой ехал. В деревне любят болтать, не нужно всякую ерунду слушать.

Из воды вышел Миша, подошел, поздоровался с Иваном.

Участковый сунул телефон в карман, отправился дальше по своим полицейским делам.

– Сходим в лес?

– Тебе скучно? – пожалела мужа Катя.

– У меня есть интернет, – засмеялся Миша. – Я боюсь, что скучно тебе.

– Мне не скучно, у меня есть ты, – серьезно объяснила она.

Вообще-то, прогуляться по лесу было бы неплохо, но для этого сначала нужно облиться средством от комаров.

На соседском участке Александра опять возилась с цветами.

Войдя в дом, Катя достала из дорожной сумки планшет, который со времени приезда ни ей, ни мужу еще не понадобился, и принялась разглядывать фотографии из маминого архива, которые зачем-то хотела видеть Лика. Снимки были разложены удобно, по годам.

* * *

Проснулся Тихон поздно. Из открытого окна тянуло горячим разогретым воздухом.

То ли из окна, то ли снизу послышался тихий стук. На секунду показалось, что чем-то брякнула Лика, сейчас крикнет ему, чтобы вставал, или ворвется в спальню, затормошит, засмеется.

Он терпеть не мог, когда она его будила.

Ему так захотелось, чтобы не было страшных последних дней, чтобы она открыла сейчас дверь спальни, что он с силой сжал зубы, чтобы не застонать, и испугался, что разрыдается, как баба.

Лика врывалась в спальню, мешала думать, выстраивать композицию очередной картины, он заставлял себя улыбаться и ждал, когда можно будет наконец подойти к мольберту.

Только вот спокойно работать он мог, только когда она была где-то поблизости.

Тихон хорошо помнил, как не находил себе места, когда она поехала за новой машиной и вернулась неожиданно поздно. Позвонить ей он боялся, она была не лучшим водителем, и отвлекать ее на дороге он не хотел.

Он тогда выстраивал в голове новый пейзаж, нанося на холст первые краски. Композиция перестала интересовать мгновенно, как только он в очередной раз посмотрел на часы. Он спустился в гостиную и ходил по ней, как тигр по клетке, пока не услышал шум открывающихся ворот.

Лика завела машину на участок и почему-то сидела в ней, пока он не подошел. Она сидела и плакала. Плакала по-детски, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом.

Он спрашивал, что случилось, а она только трясла головой и вымученно пыталась улыбнуться.

– Я чуть не попала в аварию, – объяснила она, когда наконец смогла говорить.

Он потом от Александры узнал, что это была за авария.

Тихон встал, прошел в душ. Борода отросла, вместо аккуратно-небрежной трехдневной щетины на щеках виднелось нечто, похожее на спутанную собачью шерсть. Бороду следовало постричь, но он не стал.

Лика заставила бы его привести бороду в порядок.

– Завтракать будешь? – спросила Александра, когда он спустился вниз.

– Буду, – решил Тихон.

Нужно сказать Александре, что долго он жить здесь не будет.

Ему придется снова снять квартиру, как до женитьбы.

Телефон ожил, когда он кончал завтракать.

Звонила Настя. Он успел почти забыть о ней за те сутки, пока она не звонила. Или она не звонила двое суток?

Тихон с телефоном в руках вышел в сад, подальше от Александры. Звонки успели прекратиться и начаться снова.

– Привет, Настя, – вымученно выдавил Тихон.

– Нам нужно поговорить, Тихон, – тихо сказала трубка.

– Мы уже разговариваем, – попробовал отшутиться он.

– Нам нужно поговорить, Тихон! – это трубка сказала твердо.

– Я не могу сейчас приехать.

– И не нужно. Я приехала сама. Жду тебя на платформе от Москвы.

В трубке щелкнуло.

Тихону захотелось разбить телефон.

Он подбежал к машине, рванул дверь. До железнодорожной платформы было десять минут ходу, но идти пешком ему казалось нестерпимо долго.

От злости свело зубы.

Злиться надо было на себя, а он злился непонятно на кого.

Настя одиноко стояла на пустой платформе. Остальные пассажиры с электрички уже разошлись.

Тихон, не выходя из машины, набрал ее номер.

– Спускайся, я тебя жду, – бросил он и отключился.

Она завертела головой, заметила его машину, подбежала.

– Как ты узнала, где моя дача? – прошипел он, когда она уселась рядом.

– Ты сам об этом говорил, – растерянно повернулась к нему Настя. – Ты сам говорил, где твоя дача!

Тонкое личико с удлиненными глазами казалось испуганным.

Почему она напоминала ему эльфа?

Она похожа на тупую куклу Барби, которая по странному недоразумению умеет произносить несколько слов.

Вдоль железнодорожных путей тянулась лесополоса. Тихон отъехал метров на сто и остановился. За лесополосой располагалась деревня, но отсюда подступающие деревья казались краем густой чащи.

– Зачем ты приехала? – глядя на деревья, зло спросил Тихон.

– Я хочу, чтобы ты сказал правду! – пролепетала она.

– Я тебе сказал правду! У меня убили жену!

– И я стала тебе не нужна?

Она была испуганной и несчастной, но на Тихона это больше не действовало.

– Ты меня больше не любишь?

– Я хочу найти убийцу своей жены!

– Зачем?

Черные глаза искренне недоумевали.

– Насть, ты дура? – поразился Тихон.

– Ты говорил, что любишь меня! Ты мне врал?!

Он не врал. Ему казалось, что он встретил сказочного эльфа. По сравнению со сказочным эльфом любая земная женщина кажется скучной и неинтересной.

Он ошибался. Эльфов не бывает.

Бывают старые дураки вроде него. То есть просто дураки. В сорок лет считать себя старым рано.

– Настя, я буду искать убийцу жены!

– Тихон, ты меня любишь?

– Я буду искать убийцу жены!

– Тихон!

– Настя, я не могу сейчас думать ни о чем другом. Правда не могу. Прости.

– Тихон… – она заплакала. – Пожалуйста, скажи мне только одно, ты меня любишь?

– Я не могу сейчас говорить о любви! Я не могу сейчас о любви ни говорить, ни думать! Ну неужели ты не понимаешь?

Она не понимала. Она нащупала ручку двери, вышла из машины и отвернулась к ближайшим кустам.

– Настя, – позвал Тихон. – Сядь, я отвезу тебя на станцию.

Она, не оборачиваясь, потрясла головой.

Надо было как-то ее успокоить, но Тихон подал машину назад, развернулся и поехал домой.

* * *

Очередь за молоком двигалась медленно. Михаил спокойно купил бы пакет молока и пачку творога в магазине, но Катя упорно ходила к приезжающей к воротам поселка фермерской машине. Та появлялась несколько раз в неделю, жители поселка заранее выстраивались в очередь, и это напоминало Михаилу далекое советское детство.

Сегодня, заметив, что жена собирается за покупками, он предложил:

– Бездельничай. Я за молоком съезжу.

Сел на велосипед и через пару минут смиренно занял место в очереди.

Машину Тихона он заметил, когда громко стукнули ворота поселка. Тихон с грохотом толкнул железные ворота, сначала их открывая, потом, выведя машину на дорогу, их закрывая. При этом он еще зло подтолкнул ворота ногой.

Михаил равнодушно проводил машину взглядом. Стоявшие перед ним в очереди старушки оживленно переговаривались, но смотреть на них было совсем не интересно.

Машина остановилась около платформы, вскоре к ней подбежала девушка, села рядом с Тихоном, и автомобиль поехал дальше.

Михаил отошел от очереди. Тихон направлялся куда-то по пустой грунтовой дороге, тянущейся вдоль путей.

Ехать по этой дороге было некуда, она вела только к краю деревни.

Михаил оглянулся на очередь, перед ним оставались только две старушки. Успею, решил он, сел на велосипед и вслед за машиной поехал по скрытой от дороги за деревьями узкой тропинке.

Не то чтобы он в чем-то подозревал Тихона, но… Черт возьми, история с отравленным коньяком действительно выглядела подозрительно.

Ехать пришлось недалеко. Стоявшую на дороге машину он вовремя увидел сквозь листву. Тихо положил велосипед на землю, раздвинул ветки густого кустарника.

Прислонившись к стволу толстой березы, плакала девушка. Она была тонкая, худенькая. Короткие шорты открывали длинные бледные ноги.

Громко хлопнула дверь машины. Ту Михаилу видно было плохо, пришлось влезть в кустарник, чтобы разглядеть получше. Тихон развернулся, и машину стало не видно совсем. Слышался только удаляющийся шум.

Михаил попятился, поднял велосипед и вышел на дорогу.

– Что-то случилось? – он остановился рядом с девушкой.

Она затрясла головой.

У нее были очень короткие волосы. Женщины сейчас редко так стригутся.

– Послушайте… Одной не стоит бродить по лесу.

Настоящий лес начинался только за деревней, но этого девушка могла и не знать.

– Давайте я отведу вас к станции.

Она молчала, но рыдать перестала.

– Или вам нужно на пруд? Он в другой стороне.

Она наконец отвернулась от березы. У нее было тонкое лицо и большие глаза.

– На станцию, – она старалась на него не смотреть.

Михаил, ведя велосипед, тронулся в сторону платформы, она послушно пошла рядом.

– Кто вас так расстроил?

Она не ответила.

– Один умный человек советовал мне никогда не расстраиваться из-за пустяков, – попробовал пошутить он. – У вас что-то серьезное?

Она не ответила.

– У вас кто-то умер?

Шутить не получалось, она молчала.

– Платформа на Москву противоположная, – вздохнув, показал он, подходя к железнодорожной станции.

– Спасибо, – тихо выдавила она.

– Только электрички не будет почти три часа. Вы попали в перерыв. Отсюда можно уехать на автобусе, но до него два километра. Показать?

Она потрясла головой и опять тихо выдавила:

– Спасибо.

Поднявшись на платформу, она села на ближайшую лавочку и уткнула голову в раскрытые ладони.

Очереди около фермерской машины уже не было. Но и творог уже закончился. Михаил купил только бутылку молока.

* * *

Около ворот Александра разговаривала с соседкой. У Тихона от злости дрожали руки, он с силой сжимал руль, чтобы как-то их успокоить. Женщины, увидев машину, посторонились, он заехал на участок.

Злиться было не на кого, но он с трудом сдержался, чтобы не пнуть по автомобильному колесу.

Хорошо, что в холодильнике нашлась бутылка воды, как ни странно, холодная минералка помогла привести эмоции в относительный порядок. «Позвоню Насте прямо сейчас, – решил Тихон. – Хватит морочить ей голову».

С чувством облегчения полез в карман за телефоном, но тут в кухню вошла Александра, и доставать аппарат он не стал.

– Обедать будешь?

– Попозже, – Тихон сунул бутылку с остатками минеральной воды в холодильник.

– Надежда перепугана, возмущается, – Александра еле заметно улыбнулась. – Около помойки двух дохлых крыс нашли, боится, что собачка ее отравится.

– В поселке травили крыс? – Тихон, остановившись у лестницы, обернулся.

– Не слышала, – пожала плечами Александра.

– А вообще такое бывает, что в поселке травят крыс?

– Не припомню. Раньше в деревне соседи у агронома иногда крысиный яд брали, когда мыши уж совсем одолевали. Но это давно было, еще до перестройки. Нужно чистоту в доме поддерживать, и не будет никаких мышей.

Тихон пошел по ступенькам на второй этаж, остановился.

– А теперь есть где яд взять, если мыши совсем одолеют?

– Отравиться хочешь? – подойдя к мойке, невесело усмехнулась Александра.

– Пока нет, – усмехнулся он.

– Агроном умер давно. Да в последние годы он и не работал, совхоз давно перестал существовать. Помнишь, ты меня про убитого парня спрашивал? Про Толика Токарева? Так вот агроном – это его отец. Ненадолго сына пережил.

– А их дом купил Аслан? Правильно?

– Правильно.

Тихон снова взялся за перила, помедлил.

Александра отошла от мойки, села за стол, повернувшись к Тихону. Подняла на него глаза, опустила, поводила пальцем по столешнице.

– Зарина, мама Аслана, Всеволоду Сергеичу нравилась. Они часто осенью гуляли вместе. Зарина культурная женщина была, каждую неделю в библиотеку за книгами ездила. Очень переживала, что у Аслана хорошего образования нет. Хотела, чтобы он учился, но, когда дети маленькие, не очень-то поучишься. Аслан на родине в полиции работал.

– А почему уволился? – удивился Тихон. – Мне казалось, что полицейские нигде не бедствуют.

– Кто же его знает! – Александра пожала плечами. – Лику дружба Всеволода Сергеича с Зариной сильно беспокоила. Ревновала она. Привыкла, что у отца мысли всегда о ней одной, вот и ревновала.

– А я ничего не знал. Лика мне ничего не говорила.

Александра опять пожала плечами.

– Теперь уже все равно. И Зарины нет, и Всеволода Сергеича, и Лики.

Она опять поводила пальцем по столешнице.

– Зарина с мои внуком занималась, когда он в школе учился.

– А сейчас где ваш внук учится? – заинтересовался Тихон.

– В Германии. В университете.

Спрашивать было бестактно, но Тихону сейчас было не до условностей.

– Александра, откуда у вас деньги на обучение?

– Всеволод Сергеич помог. Обучение там бесплатное, но… Деньги все равно нужны. Квартиру нужно снимать, питаться. Сережа начнет работать, отдаст все до копейки.

– Отдавать некому, – напомнил Тихон.

– Тебе.

– Мне-то с какой стати? – поразился он. – Не говорите ерунду!

– Сережа отдаст все до копейки!

Телефон в кармане дернулся, зазвонил.

Напрасно он испугался, звонила не Настя. Номер на экране высветился незнакомый.

* * *

– Тихон встретил около станции девушку, поговорил с ней пять минут и оставил рыдающую, – убирая молоко в холодильник, отчитался Миша. – Она сидит на платформе и плачет.

Катя замерла, покусала губы.

– Сейчас перерыв в электричках.

– Я ей сказал, – обернулся муж. – Предлагал отвести на автобусную остановку, но она не пожелала.

Со стула Катя поднялась медленно, а к станции понеслась так быстро, что Миша догнал ее только за калиткой.